Текст книги "Опера, цирк, поэзия"

Дон Нигро
Опера, цирк, поэзия

1
«Северо-западные вариации „Паяцев“/The Nordwest Pagliacci Variations/2022».

Джорджу Каплану, который еще и Бэтмен, подсовывают клоунский костюм, чтобы лишить его возможности спасти мир, но, конечно, Джорджа это не останавливает.

Один персонаж, КАПЛАН, который говорит с нами из номера отеля в Нью-Йорке.

Музыка – ария «Надеть костюм» из оперы Леонкавалло «Паяцы».

(Мы слушаем арию «Надеть костюм» из оперы Леонкавалло «Паяцы», когда свет падает на КАПЛАНА, мужчину средних лет, который говорит с нами из номера отеля в Нью-Йорке. На кровати раскрытый чемодан. Он в футболке, боксерах и носках).

КАПЛАН. Это безобразие. Не знаю, как мои враги это сделали. Это абсолютно чудовищно. Я уложил в чемодан мой новый итальянский костюм, вместе с прочей одеждой, соответствующей этому поводу, приехал на поезде в Нью-Йорк из Рэпид-Сити, Южная Дакота, зарегистрировался в отеле. Костюм, в котором я приехал, отправился в сухую химчистку, потому что в вагоне-ресторане какой-то отвратительный ребенок выблевал на него просто невероятное количество супа из морских моллюсков. Я открываю чемодан, чтобы надеть приготовленное на вечер, когда должно состояться чрезвычайно важное событие, и что я нахожу? Клоунский наряд. И я говорю не метафорически. Это настоящий клоунский наряд. Сделанный для клоуна. Огромные клоунские башмаки. Мешковатые клоунские штаны. Клоунская жилетка. Клоунский парик, с обширной лысиной торчащими во все стороны волосами, как у Ларри из «Трех балбесов». И больше в моем чемодане ничего не лежало. Как такое могло случиться? Как моим врагам удалось сотворить такое со мной? Этим самым вечером мне предстоит выступить с очень важной речью на Генеральной ассамблее ООН. Речью, которая будет транслироваться на весь мир. Я должен быть там через полчаса. И надеть я могу только этот нелепый клоунский наряд. Мои враги такие коварные. Распространяют слухи, будто меня не существуют. Вешают на меня убийство. Завлекают на пустынный перекресток дорог и пытаются расстрелять из пулемета на кукурузнике. Приводят на гору Рашмор и пытаются сбросить с носа Джорджа Вашингтона. А когда я звоню на стойку регистрации, чтобы узнать, где мне найти новый костюм за оставшиеся у меня считанные минуты, никто не берет трубку. И посмотрите на это? Они ожидают, что я это надену? Мои враги хотят выставить меня на посмешище. Они, вероятно, подкупили персонал отеля, вот на стойке регистрации и не отвечают на звонки. Они пойдут на все, чтобы помешать мне выступить с важной речью и открыть личность убийцы и человека, который спал с моей женой. Они думают, что я надену эти штаны? Посмотрите на них. (Надевает клоунские штаны). Это нелепо. Или эту дурацкую жилетку? Идиотизм. (Надевает жилетку). Или эти башмаки? (Надевает огромные клоунские башмаки). За всю жизнь не видел таких идиотских башмаков. Или этот парик с вьющимися волосами? (Надевает парик). Они ожидают, что я выступлю перед Генеральной ассамблеей ООН в таком вот клоунском наряде? Они думают, моя жизнь на самом деле глупое кино? Они думают, я не знаю, чем занимается моя жена на верхней койке? За кустами? В душе отеля с Кэри Грантом и Марио Ланца? Они думают, я не отличу ястреба от ручной пилы? Похоже, они пытаются сказать мне, что я какой-то клоун? Но, заверяю вас, господа, я совсем не клоун. Я не принц Гамлет. Я даже не Джордж Каплан. На самом деле я – Бэтмен. Я Бэтмен. Спаситель Готэма. Я прихожу, когда они включают Бэт-сигнал. Я езжу на Бэтмобиле. Я вишу головой вниз в Бэтпещере. Я трахаю Женщину-кошку. Я не какой-то третьесортный клоун в этих нелепых башмаках. Я ношу трико и плащ, как мужчина. И кто несет ответственность за все эти постоянные унижения? Джокер. Это все происки Джокера. Он обожает унижать меня. Только потому, что я однажды сказал ему правду о его фильме. Что более скучного и претенциозного дерьма на большом экране еще не показывали. И это его месть. Но меня это не остановит. Я не позволю силам зла и отчаяния праздновать победу. Ничто не помешает мне посетить заседание Генеральной ассамблеи ООН, чтобы сообщить им о моих планах навечно избавить мир от атомного оружия, аккордеонной музыки и телемаркетологов. Он думает, что я не выйду из номера. Он думает, что я не посмею показаться на людях в таком виде? Что ж, я ему покажу. Я им всем покажу. Вы определили меня на роль клоуна? Тогда я пойду туда клоуном. Я с гордостью пойду туда клоуном. Потому что миссия моя слишком важна, чтобы такая ерунда, как личное тщеславие, остановила меня. Судьба всего цивилизованного мира и части Небраски зависит от этого. Так что ты блефуешь, Джокер. Я смеюсь над твоими жалкими потугами. Ха-ха-ха. Я с гордостью приду в образе клоуна. Я одержу победу над силами зла. Мой жена – не шлюха. Моя жена – шпионка. Моя жена – не игрушка в руках другого мужчины. Моя жена – никто. Моя жена – кто угодно. Я – шпион. Я – ее возлюбленный. Я лжец. Моей жены не существует. Она – отброшенный фрагмент воображения пьяного сценариста. И когда она приползет ко мне, умоляя о прощении, я рассмеюсь ей в лицо и предложу вернуться на крышу и чистить голубиное дерьмо. Потому что не может она унизить человека, который уже носит клоунские башмаки. Потому что я не просто Бэтмен. Я – один из всех. Я – Джордж Каплан, человек с тысячью лиц, который существует только в череде пустых номеров отелей и старых фильмах. Я – клоун, которого видит каждый человек, когда смотрит в зеркало. Но я выше этих абсурдностей. Я сяду в мой клоун-автомобиль и поеду спасать мир. Так что Джокер, сотри с лица эту глупую ухмылку и готовься встретить равного себе. Клоун Бозо выходит на бой.

(Ария «Надеть костюм» завершается в тот момент, когда КАПЛАН надевает красный нос и решительно выходит из круга света. Полное затемнение).

2
«Секреты передвижного „Парка развлечений Дефлоресов“/Secrets of the Deflores travelling carnival/2022»

Входит в сагу «Пендрагон-Армитейдж». Тесно примыкает к пьесе «Дефлоресы», персонажами которой являются и Кинг Джордж, и Бартоломео Дефлоресы. Кинг Джордж рассказывает Бартоломео историю создания передвижного «Парка развлечений Дефлоресов» и об особых отношениях Дефлоресов и Пендрагонов.

Один персонаж – КИНГ ДЖОРДЖ ДЕФЛОРЕС, патриарх семьи Дефлоресов и руководитель передвижного «Парка развлечений Дефлоресов».

(КИНГ ДЖОРДЖ ДЕФЛОРЕС, старик, на закате жизни, рассказывает историю своему внуку БАРТОЛОМЕО).

КИНГ ДЖОРДЖ ДЕФЛОРЕС. Обезьяна умерла, поэтому мы похоронили ее и оставили маленькую кучку костей под ее окном, но потом мне всегда снилась эта обезьяна. Как она играла на скрипке. Мне также снится мельница. Что заставило меня вернуться к той судьбоносной ночи? И тому пищащему созданию в мешке у перекрестка дорог. Я его отдал миссис Скорпио – Татуированной женщине, которая всегда хотела ребенка, и она назвала это существо Эсмеральдой. Произошло сие незадолго до того, как мы пересекли темные воды, отделявшие Европу от Америки, и когда девочка выросла, она вышла за твоего отца. И это, Бартоломео, стало, в целом, ужасной катастрофой, но, с другой стороны, что не стало? И у меня есть ты, и твоя очаровательная, но упрямая сестра Тереза, мои отрады в преклонном возрасте, и это доказывает, что даже катастрофа несет в себе что-то хорошее. Но, как всегда, из хорошего грядет новая катастрофа. Такие занудные рассуждения привели к тому, что я терпеть не могу слушать воспоминания других людей, чуть ли не целиком состоящие из лжи и гротескного непонимания случившегося с ними, и однако, я здесь, на закате жизни, заставляю тебя слушать всю эту большую кучу дерьма, которая и есть история моей жизни. Я полагаю, что ты предпочел бы поплавать с обнаженными девушками, и, если честно, я бы тоже предпочел, но я не знаю, сколь много мне осталось времени, поэтому мы здесь.

Я бы начал с начала, если бы знал, где оно, это начало, но я не знаю, поэтому не получится. Сказать тебе я могу только одно: я родился в 1778 году в деревне Пендрагон графства Гламорган в Уэльсе, внебрачный ребенок прекрасной Марии Дефлорес, дочери Хесуса Дефлореса, из передвижного «Парка развлечений Дефлоресов», и богохульника и пьяницы Гриффита Гриффина, скандального наследника властителей Пендрагон-Касла. Моя мать назвала меня Кинг Джордж, в честь английского короля Георга Третьего, который начал терять рассудок и вел долгие разговоры с деревьями, но мой отец выкрал меня у моей матери и дал мне валлийское имя. Я стал Рисом Гриффитом, а может, Рисом ап Гриффитом, и кого это волнует? Меня – точно нет. Но назвали меня именно так или в каком-то другом валлийском варианте, что и записали, насколько я знаю, кровью в деревенской книге регистрации. Но мой отец скоро решил, что не хочет он слушать арии, которые я пел в пять утра, лежа в луже собственной мочи, и нюхать мое дерьмо, поэтому, выпив больше обычного, продал меня некоему Микеланджело Санта-Розе, и я менее чем за два года получил третье имя, Леонардо Санта-Роза, которое я терпеть не мог и не желал на него отзываться, отчего в первые десять лет жизни меня считали идиотом. Ты меня слушаешь? Это неважно. В любом случае, со временем я выяснил, как меня назвали при рождении, и вернул себе это имя, потому что, глупое или нет, оно было моим. Но я хочу рассказать тебе не об этом. Я хочу рассказать тебе настоящую историю нашей семьи. История о том, как мои родители впервые встретились бесконечно долгая и сложная, уходит корнями в заплесневелые палаты времени и темноту Римской империи, поэтому ты должен быть мне благодарен, поскольку я намерен дать тебе сокращенную и фрагментарную версию, в силу старческого маразма и того факта, что в последние пятьдесят лет я постоянно доставал твоего отца и всех остальных разными и зачастую противоречащими другу дружке версиями этой истории, и если тебе потребуются какие-то подробности, ты сможешь поинтересоваться ими у своих более молодых, в сравнении со мной, родственников. Заранее предупреждаю тебя, отнесись к этой истории скептически, но постарайся запомнить как можно лучше, чтобы потом доставать ею своих детей и внуков. Ибо что есть традиция, как не изощренное средство наказания наших потомков за то, что они молодые, тогда как мы старые? Вот. Еще одна говняная прописная истина. Я надеюсь, ты усвоишь ее и все остальные, пока у меня еще остается способность говорить связно.

В нашей семье мы передаем из поколения в поколения, как чучело ласки, историю о двух братьев из Рима, которая объясняет истоки неприязни семей Дефлоресов и Пендрагонов. Много лет тому назад, во времена рождения Христа, в горной деревушке на юге Италии, к юго-востоку от Неаполя, родился будущий актер, которого звали Сабиний. Сама деревушка со временем стала городом Савиньяно ди Паглией. Еще мальчишкой Сабиний добрался до Рима, увязавшись за труппой бродячих актеров. Там он женился на девушке из другой горной деревушки, расположенной еще дальше к югу. Тогда она называлась Анксия, позже стала называться Анци. Девочку, оставшуюся сиротой, удочерил какой-то актер, привез в Рим и научил актерской профессии. Сабиний и его жена выступали в Риме, у них родились двое сыновей. Когда мальчики подросли, они тоже стали актерами в труппе, которой благоволил император Нерон. Он тоже видел себя актером, как осел зачастую видит себя лошадью. Это была нелегкая жизнь, потому что безумный император славился безжалостностью, но он обожал театр и щедро вознаграждал актеров, если не казнил их прямо на сцене. Короче, жили они, как и все актеры, балансируя между триумфом и катастрофой.

Однажды в театре появилась новая девушка, рабыня с далекого севера, которую Нерон повелел обучить всем навыкам мастерства. Светловолосая, очень красивая, умная, но невероятно своенравная, с разноцветными глазами, зеленым и карим. Старший брат полюбил ее, обучал, относился по-доброму, собирался на ней жениться, но ее безумно хотел младший брат. Когда Рим сгорел в шестьдесят четвертом году после Рождества Христова, младший брат воспользовался возникшей суматохой и убежал с девушкой. Она сказала, что полюбит его, если только он привезет ее в домой, в деревню, расположенную на юге Гламорганшира, в Уэльсе. Младший брат понятия не имел, где находится это место, но был готов на все, лишь бы девушка принадлежала ему, и согласился доставить ее туда. И после невероятно трудного путешествия с множеством приключений, упомяну только пиратов и чудовищ, они добрались до ее деревни, поженились, начали рожать и растить детей. Девушка оказалась дочерью валлийского короля, который жил в доме, по тем временам считавшимся замком.

Тем временем в Риме старший брат, узнав, что младший сбежал с девушкой, страшно разозлился и поклялся, что не успокоится, пока не найдет их. Но ему пришлось оставаться в Риме до смерти императора Нерона в шестьдесят восьмом году. А потом он и другие актеры покинули Рим, и переезжали из одного средиземноморского порта в другой, представлениями зарабатывая на хлеб насущный, и выясняя, не видел ли кто его младшего брата и блондинку с разноцветными глазами, зеленым и карим. Старшему брату потребовалось много лет, чтобы добраться до той деревни в Уэльсе, но каким-то образом, после множества приключений и опасных встреч, в том числе и с драконами, он их нашел.

Что случилось после того, как старший брат добрался до Уэльса, неясно. Согласно одной версии, он убил младшего брата и увез девицу с собой. Я в этом сомневаюсь, что произошло на самом деле, сказать трудно, поэтому ты можешь рассказывать ту версию, которая покажется тебе самой убедительной. Но главное в том, что потомки старшего брата так и остались бродячими актерами, и сотни лет спустя их труппа прекратилась в передвижной «Парк развлечений Дефлоресов», а потомки младшего брата и блондинки с разноцветными глазами стали владыками Пендрагон-Касла в Уэльсе и предками Утера Пендрагона, отца короля Артура, хотя эта часть может оказаться полной чушью. Но с тех самых пор потомки старшего брата время от времени наталкиваются на женщину с разноцветными глазами, зеленым и карим, влюбляются в нее, и она становится причиной их несчастий.

В любом случае на протяжении столетий мужчины Дефлоресы, которым рассказывали эту историю их деды, приезжали в деревню Пендрагон, чтобы соблазнять женщин, увозить детей, навлекая на себя неприятности, и так продолжалось более тысячи семисот лет, когда родился я. Замок сгорел, последние Пендрагоны перебрались в Америку, за ними последовал передвижной «Парк развлечений Дефлоресов» и нашел их в маленьком городке в Огайо. После этого «Парк» каждую осень появлялся в этом городке, чтобы зачаровывать и соблазнять женщин, заманивать их в «Зеркальный лабиринт» и увозить с собой, если возникала такая возможность. Мы это проделываем, чтобы отомстить за чью-то честь, честь того, кто давно уже мертв и, возможно, никогда не существовал.

Теперь ты можешь спросить меня, почему я поддерживаю эту дурацкую традицию, как поддерживали ее многие поколения моей семьи. Началось ведь все давным-давно и, пожалуй, уже никому не может принести пользы. Неужели мы так сильно ненавидим этих людей, потому что они кого-то обидели две тысячи лет тому назад?

Видишь ли, есть один секрет, и секрет в том, что мы делаем это не из мести. И не потому, что получаем удовольствие, принося кому-то несчастье. Нет, секрет в том, что мы делаем это из любви. Мы делаем это из сострадания к человеку, которого выдаем за нашу жертву. Это все-таки игра страсти. И эти люди, жизнь которых мы рушим, им не обязательно входить в «Зеркальный лабиринт». Мы их не заставляем, не затаскиваем туда. Они хотят войти в «Зеркальный лабиринт». Весь год они с нетерпением ждут нашего приезда, и когда наступает октябрь, падают листья, а в воздухе действительно ощущается прохлада, что-то в них пробуждается, загадочное чувство желания и страха, которое всегда в них таилось, и они мечтают о нашем приезде. Они жаждут нас. Не могут без нас. В этом секрет передвижного «Парка развлечений Дефлоресов». Мы оказываем услугу. Мы отдаем им себя. И они приходят к нам, благодарные и полные надежд. И мы достаточно великодушны, чтобы пригласить их в «Зеркальный лабиринт». Это дает смысл их жизни. Это древняя игра страсти, и они добровольно соглашаются участвовать в ней.

Ладно, пусть это совершенно невероятная история, и мы очень глупые люди, но если мы откажемся от наших историй, что у нас останется? Послушай, судя по всему, я еще не умираю, а потому, пожалуйста, принеси мне сэндвич и маринованный огурчик. Хороший мальчик. И вот что я тебе скажу. Мне по-прежнему недостает той обезьяны.

(Падающий на него свет меркнет и гаснет полностью).

3
«Рианнон/Riannon/2009». Входит в сагу «Пендрагон-Армитейдж»

Потом сознания Мерлина Риса, эмигранта, волею судеб знакомого с Кингом Джорджем Дефлоресом, приютившего его рожденную вне брака дочь, женившегося на ней, оставшегося вдовцом с двумя детьми. Уже его дочь влилась в клан Пендрагонов-Армитейджей, а сам Мерлин до конца своих дней не может забыть богиню Рианнон, которую видел то ли в снах, то ли наяву.

РИАННОН

(Звучит музыка каллиопы, когда свет падает на МЕЛВИНА РИСА, мужчину старше шестидесяти лет, который говорит со зрителями из круга света на пустой темной сцене. 1860-е годы, леса Западной Вирджинии).

МЕРЛИН РИС. Рианнон ее звали, и она всегда в моей голове, один глаз зеленый, другой – карий, и птичьи хоры в яблоневом саду под пестро-серым небом, и в мае это случилось, и пусть потом была хрупкая Прозерпина, и злобная Магдалена, не говоря уже о той косоглазой женщине-альбиносе в Нэнси-Гло, которая вообще не при делах, потому что это было в Уэльсе и я тогда был юным глупцом, подмастерьем деревенского дурачка, как говорила мама, но Рианнон, всегда Рианнон, в моей голове, обнаженная и покрытая кровью, кричащая, и огромная когтистая рука всовывается в окно, и нет, не думай об этом, никогда не думай об этом, думай о яках и лающих рыжеухих охотничьих собаках, потому что Кинг Джордж Дефлорес, однажды я видел его в Уэльсе, который, пусть это не факт, был настоящим цыганом, но цыганом, изгнанным из табора, а может, и не цыганом вовсе, но точно не человеком, к которому можно проникнуться теплыми чувствами, не говоря о том, что позднее он стал владельцем конкурирующего американского передвижного парка развлечений, да еще в женах у него была эта Белладонна, жуткая женщина, которая на кого угодно нагоняла страха, а у нее была очаровательная, хрупкая, большеглазая сестра, звали ее Прозерпина, и Кинг Джордж Дефлорес при каждом удобном случае лапал ее своими волосатыми ручищами за округлый мягкий зад, а когда Белладонна застала свою сестру голой и с ребенком от старины Кинга Джорджа, она орала на него в полный голос до тех пор, пока бедолага не оставил ее сестру на обочине умирать, это произошло столько лет тому назад, но возвращается к тебе, хочешь ты этого или нет, а ведь я тогда был мальчишкой в Гламоргане, сидел на холме среди руин Пендрагон-Касла, бросая гнилые яблоки в ворон, мама, кстати, рассказывала мне, что мы были менестрелями-королями или какими-то еще шишками, я не помню, и тут верхом на белой лошади Рианнон, скачет по яблочному саду среди поломанных деревьев и куч гниющих яблок, светящая девушка, прямо богиня, с развевающимися волосами, и ничто в моей жизни больше ничего не значило, только Рианнон и ее развевающиеся волосы, но чем больше ты пытался сблизиться с ней, тем дальше от нее оказывался, такой вот она была, о чем я и сказал ангелу, который прилетел, что-то шепча в моей голове, когда родилось то существо, и я сказал ему, о, ее груди, ее груди, Господи, ее груди, но потом огромная когтистая рука всовывается в окно, когтистая, чешуйчатая рука Бог знает кого, и Рианнон вся в крови и голая, но это было раньше в Уэльсе, и откуда ты пришел, спросил я, и куда ты идешь, спросил я, и что у тебя в этой мешке, спросил он, на перекрестке дорог у мельницы, и я сказал, это барсук, вот почему он корчится, как Рианнон кричала и корчилась на кровати голая, это жертва, ангел сказал Божьей плоти и крови, ибо я – утерянная книга лунного света, сказала она, не думай об этом, но там всегда война, поскольку память расположена в затылке, тогда как воображение, разумеется, впереди, а логика посередине, раздавленная до смерти, как таракан, я спросил ангела, почему меня мучают, почему мое лицо пожрано крысами, но ты видишь самые поучительные галлюцинации благодаря проявлению дара образной деменции, которая занимает себя не выдумками, но едва уловимыми реалиями и, иногда, бородавочниками. Ты сможешь быть таким же, как я, сказал ангел, если будешь слушать правильные голоса. Но существа постоянно вмешиваются, и груди Рианнон при свете свечей… Нет, то бородавочники, бородавочники… Бел у фисгармонии. Внутри тебя есть сила, сказал ангел, которая позволяет тебе видеть, что я делаю, просто убери свой плодотворный дар в ларь для кукурузных початков, до тех пор, пока не обретешь бешенства ласки, и в спокойствии, которое за этим последует, случиться может, что угодно. Он и Бог, который говорил об этом буквально на днях, сказал он. У Бога взгляды такие закостенелые… Вкусы у него языческие, их даже готическими не назовешь. Вот Кинг Джордж Дефлорес, которого я встретил в Мэриленде и говорит мне (хо-хо-хо, летучие мыши кружат в моей голове… Уходи, фисгармония, бородавочники), что ему пришлось оставить эту бедную плачущую шлюху Прозерпину у дороге, оставить ее в кювете, оставить умирать на обочине, около Мэрис-Гроув, говорит он, как настояла Белладонна, моя отвратительная, ужасающая жена-горгона, можешь ты подойти после того, как мы уйдем за горизонт, а на землю опустится темнота, разгоняемая только светом луны, и забрать бедняжку и младенца, который вот-вот выкарабкается между ее красивых ног? И я говорю, да за кого, черт побери, ты меня принимаешь? Вопрос, ответ на который я и сам не могу полностью сформулировать, и если бы он, попыхивая сигарой вернул бы его мне, то ответил бы, я не знаю, Мерлин, а кто ты? И что бы это за существо в мешке, у мельницы на перекрестке дорог, в Гламоргане, которое, я видел, ты нес в ту ночь? И когда Рианнон в моей голове, ее губы, я целую ее губы, и существо в мешке, барсук, белая лошадь, стук копыт, а в фургоне я вижу маленькую девочку, которая сосет кулак и наблюдает за мной в сумерках, с одним зеленым глазом, а другим – карим, и я слышу, как говорю да, хорошо, я это сделаю, и Кинг Джордж Дефлорес смотрит на меня со слезами на глазах, как благодарный пес, и дает мне свое мельничное кольцо, мистическую вещь, которую, я мог бы поставить на кон свой член, можно было снять, лишь отрезав палец, я носил его в кармане много лет, пока оно не выпало через дыру, и курица наверняка проглотила его у фисгармонии, сказала Бел, но это ничего не значит, потому что я во все это не верю. Пообщайтесь с епископом Беркли на тему куриной логики или с Билли Блейком, который в одно воскресенье идет с женой по Чипсайд и, внезапно снимает шляпу и низко кланяется, потому что видит апостола Петра на предобеденной прогулке со Сведенборгом, одетого в попугайский костюм и направляющегося в типографию в аду, где собираются все великие, чтобы увидеть метод, посредством которого знание передается от одного поколения змеев другому, когда меня атаковала, злобная свора малоизвестных иконописцев. И вот наши фургоны обогнули поворот, и на обочине лежала женщина с огромным животом, готовящаяся родить, но похожая на фею и прекрасная, и ее глаза видели меня насквозь, и я был обречен, естественно, старый слабак, потерян. Я словно стал мальчишкой в Уэльсе, и оказался в лесу, где увидел дерево, облепленное ангелами, которые махали крыльями, как пеликаны, и с крыльев капала кровь, и я по дурости пошел домой и рассказал отцу эту историю, и меня крепко высекли за ложь – впервые я столкнулся с литературной критикой. Вот почему, увидев семейство гологрудых эльфиек, которые мыли друг дружку в пруду, я никому об этом не сказал, ибо если ты видишь больше, чем другие, они подумают, что ты безумен, или лжешь, или то и другое, но всегда есть оборотная сторона медали, будь уверен, Рудди, сказал я, когда этот болван поднял скунса. И вот так, пусть меня ужасала хрупкая красота этой найденной в кювете женщины, я взял ее в фургон, и дал ей суп, и рассмешил, встав на голову, она была на самом деле простушкой, но завораживающей, и против воли я начал испытывать привязанность к этой молодой женщине, а когда ребенок появился на свет, залив все вокруг кровью, его сказочная мать-фея умерла, оставив меня с окровавленным, кричащим, срущим маленьким существом, девочкой, которую мне хотелось бросить в колодец, потому что все живые существа мешают видениям, но голос Рианнон в моей голове шептал, стонал, целовал, дразнил, умолял, приказывал, пел, смеялся, заглушал здравые инстинкты, один глаз зеленый, второй – карий, вот я и оставил существо жить, стараясь игнорировать мысль о том, что этим я привязываю себя к тому чертову монстру, а привязка эта гибельна для обеих сторон и, зачастую, для невинных посторонних. Так и вышло. Это существо, Магдалена, выросла такой же прекрасной, как и ее мать, но менее мягкой, с характером, с жестоким чувством юмора, с таким острым язычком, что следующие с губ фразы могли перерезать горло, она была терпимой, когда ребенком сидела у меня на коленях, но стала невыносимой, когда подросла, и я уже подумывал о том, чтобы оставить ее на обочине дороги, но она была упрямой, как ее отец, если видела то, что хотела, а захотела она меня, одному Богу известно, почему, хотя, возможно, по той причине, что общалась только с уродами и животными, и она не давала мне покоя, пока в отчаянии я, наконец, не сдался и не поступил правильно, что всегда оборачивается бедой, женился на ней, позволив нас обвенчать одноглазому священнику. Но этого ей показалось мало. Ей хотелось и совокупления. И когда я ответил, нет, она не отставала от меня, пока не добилась своего, а потом и забеременела, хотя я предупреждал ее, что этого допустить нельзя, зная, что роды убьют ее, как убили ее мать, но Магдалена только бросала в меня яблоки, и ребенок родился в яблоневом саду, мальчик, и я рыдал, думая, что она умрет, но она не умерла, и смеялась над пролитыми мною слезами. А потом наступила очередь следующего, моей безумной дочери Бел, я уже уверовал, что все будет хорошо, но чувство это оказалось ложным. Потому что роды дочери Мег не пережила, как и ее мать. Вот так я и остался с двумя крошечными детьми, Руддом и Бел, скорбя по безвременно ушедшей жене. Мальчик был тупой, как пень, а девочка совершенно безумной, и я понятия не имел, что мне с ними делать, будь я проклят, если знал, но они были со мной, и голос Рианнон звучал в моей голове, и совы ухали в яблоневом саду, и звезды мерцали в темноте, и в моих снах Рианнон на белом коне мчалась в объятья моря. Об этом меня предупреждал ангел. Проблемы начинаются, когда ты залезаешь в голову другого человека. Некоторые называют это любовью, но я считаю безумием, смотреть на луну, как дурак, и скорбеть о богине Рианнон, когда большая когтистая раку всовывается в окно. Они говорят, что она убила младенца, потому что была голая и в крови, но она говорит, нет, большая когтистая руку всунулась в окно, вся в чешуе и ужасная, но никто не поверил ей, кроме меня, потому что я знаю, есть люди на луне, о чем нашептал мне ангел, когда я справлял большую нужду в лесной чаще, и однажды Магдалена, сильно на меня рассердившись, сожгла большинство моих алхимических трактатов, которые я писал, а потом та же судьба постигла книгу лунного света и много чего еще, и мне следовало убить ее тогда, чтобы позже не видеть, как она умирает, но мальчик наблюдал, Рудд наблюдал, и она уже ходила с большим животом, и я помнил ее мать, и голую Рианнон, и существо в мешке, потому что всегда есть те, кто создают, и те, кто уничтожают, и битва между ними идет жестокая, ибо всех создателей, как и всех богов, всегда ненавидели, особенно, если до этого обожали, и всех их со временем убивают людоеды-пигмеи, хотя в конце все образуется, как говорит умерший поэт. Вот я и выбросил ее из головы и постарался забить пространство между ушей гранильщиками драгоценных камней и засольщиками огурцов, пеленаниями и пудингами, но ничего не помогает, потому в женщине небеса и ад, да еще несколько корзин устриц и стремление женщины создавать видения – проклятие, за которое я благословлен и обречен всеми, от Малхута до Иосафата, потому что оно позволяет нам догадываться, что находится в головах некоторых людей, не вычерпывая столовой ложкой их мозги, такое же проклятье, как искусство, или смерть или суп из болиголова, а потом, когда меня уносит куда-то еще, она снова там, Рианнон, привязанная к столбу голой, и ее забрасывают камнями под крики убийца, убийца, но она говорит нет, это большая когтистая лапа всунулась в окно, забрала младенца, а она осталась голой и в крови, но я подошел, оттолкнул их, развязал ее, нежно держал в объятьях, как ребенка, и вот тогда она плюнула мне в лицо и убежала в сумерках в руины, где прячется, в руинах Пендрагон-Касла, насколько я знаю, она и по сей день, смеется, и поет, и стонет, и скорбит, и в итоге я сел на корабль и пересек океан, полный грусти, но привез ее с собой, привез ее в своей голове, она в моей голове, я не могу вышвырнуть ее оттуда, и Прозерпина, и Магдалена – погибшие женщины, и они каким-то образом знали, что их ждет, потому что, глядя на них, ты видел кого-то еще, как в зеркалах парка развлечений Кинга Джорджа и его братии, Кинга Джорджа, который сказал, ты возьмешь эту женщину или расскажешь нам, что было в том мешке у мельницы, но теперь все они мертвы, а моя дочь Бел сидит за фисгармонией. Безумная, как сойка, а бедный, тупой братец – солдат, и с какой-то другой женщиной, и обречен на смерть. Потому что любовь – самый смертельный яд в мире, и ангел в моей голове говорит, избавься от того существа, которое появилось из нее, потому что оно может полюбить тебя или, что еще хуже, ты можешь полюбить его, и в любом случае ты погибнешь, говорит ангел, вот я и пошел на перекресток дорог у заброшенной мельницы, и тут появились цыгане или кто бы они ни были, и спросили, что у меня в мешке, что пищит у меня в мешке, и я сказал, что это барсук, что у меня в мешке барсук, и они посмотрели на меня и двинулись дальше, а я оставил мешок на мельнице, где, несомненно были крысы – не думай об этом, и она плакала в моей голове, и огромная когтистая рука всунулась в окно, сказала она, но она знала, у меня в мешке барсук, как я и говорил. Рианнон, Рианнон, Рианнон.