Текст книги "Ад на Гавайях"

Глава 3

В небольшом холле на четырнадцатом этаже его ждали четверо, но они явно не были готовы к молниеносной атаке. Они держались с деланным безразличием: один лениво шуршал газетами за крохотным столиком у лифта, другой развалился в мягком кресле у стены, остальные двое со скучающим видом подпирали дверь, над которой висела телекамера наблюдения.

Серьезная оборона – но не для такой атаки.

Болан ворвался в холл с «береттой» наготове. Первый выстрел оторвал любителя газет от чтения, а заодно и от стула, второй – пересадил другого бездельника из кресла прямо на пол.

Оставшиеся двое стояли, разинув рты; они так и не поняли, что происходит, когда в крохотном холле просвистели третий и четвертый выстрелы. Пятый выстрел раздробил телекамеру, а остаток обоймы пошел на то, чтобы выбить замок из двери, ведущей в глубину апартаментов.

Вставляя на ходу новую обойму, Болан вбежал в комнатку, где незадолго до этого Джои Пули дожидался аудиенции у хозяина Оаху. С тех пор, как Палач вышел из кабины лифта, не прошло и минуты. Малейшее промедление могло бы стоить Болану жизни, и он по привычке мгновенно оценил обстановку.

Следующая дверь выглядела очень внушительно: наверняка, в ней была установлена электронная блокировка. Болан не стал терять на эту дверь драгоценных секунд, схватил деревянный стул, на котором последним сидел маленький посыльный, с силой метнул стул в зеркальную стену и устремился в образовавшийся пролом.

За стеной оказалось тускло освещенное караульное помещение, в котором не было ничего, кроме двух табуреток и пульта управления. Зато там находились трое телохранителей: один из них стонал на полу под обломками, второй пятился к противоположной стене, доставая из кобуры револьвер, а третий пытался выскользнуть за дверь.

«Беретта» кашлянула в ту сторону, откуда исходила немедленная угроза. Глаза человека, прижавшегося к стене, закатились, пистолет у него в руке беспомощно дернулся и продырявил потолок. Его товарищ, перед тем как исчезнуть за дверью, успел выстрелить, но промахнулся. Лежавший на полу охранник судорожно пытался дотянуться до оружия, но парабеллум Болана быстро и навсегда избавил его от хлопот.

Беглого взгляда на электронную панель управления было достаточно, чтобы Болан разобрался в системе охраны. Как он и предполагал, Оливерас был просто помешан на собственной безопасности. С этого центрального пульта здесь можно было заблокировать любую дверь.

Палач задержался ровно на столько, сколько потребовалось для снятия блокировки, и бросился в следующую дверь. В этот момент третий охранник был уже возле сводчатого проема в дальнем конце большой комнаты. Тихий привет «беретты» вынудил его остановиться – в довольно неудобной позе, ничком на полу.

Болан сразу же понял, куда спешил охранник: это могла быть только массивная дверь с вычурными украшениями. Дверь оказалась приоткрытой, и Палач вломился в нее на полном ходу, отшвырнув очередного телохранителя; незадачливый малый полетел кувырком, разряжая в пол свой тупорылый кольт 38-го калибра. Болан перепрыгнул через телохранителя, не задумываясь выпустив ему в лицо пулю из парабеллума, и очутился в просторной, шикарно обставленной комнате. Посреди красовалась огромная круглая кровать; кроме нее, в комнате были бар, утопленная в полу мраморная ванна, спортивный уголок с тренажерами, сверкающая белизной кухонька в стенной нише и мягкий кожаный гарнитур. Похоже, именно в этой комнате Оливерас проводил большую часть своего времени. Но теперь его здесь не было.

Болан застал лишь Джои Пули, привязанного к хромированной кухонной табуретке. Его лицо распухло и поблекло, из уголков рта сочилась кровь. Маленький полинезиец посмотрел на Болана затравленными глазами и пробормотал:

– Смотрите, во что вы меня впутали.

– Где Оливерас? – потребовал Болан.

Пули с трудом перевел осоловелый взгляд в дальний конец комнаты.

– Прячется в сортире.

Так оно и было. Хозяин Оаху – в шелковой пижаме, с бокалом бренди в дрожащей руке, панически озираясь по сторонам, – встретил Палача невнятным бормотанием.

Болан бросил значок смерти прямо в бокал Оливераса и спокойно произнес:

– Вот ты где.

Толстяк обессиленно прислонился к двери и простонал:

– Погодите. Давайте во всем разберемся.

– Я уже разобрался, – холодно ответил Болан. – Прощайся с жизнью.

– Постойте, прошу вас. Мы можем договориться. Все, что угодно – только скажите. Я богатый человек. Я могу...

Болан сделал шаг назад и приказал:

– Вылезай оттуда.

Оливерас ухватился за дверной косяк и с трудом выбрался из туалета. Бокал выпал у него из рук и покатился по полу, оставляя за собой струйку бренди.

– Я больной человек, – хныкал Оливерас.

Болан толкнул его на стул напротив Пули и ободряюще заметил:

– Ничего, тебе недолго осталось мучиться. Если только ты не сможешь чем-нибудь меня порадовать.

– Все, что скажете. Клянусь, все!

Этот тип отчаянно цеплялся за жизнь. Но какую цену он готов заплатить?

– Что это за сборище у вас тут на Гавайях?

– Я ничего не знаю, – прошептал Оливерас.

– Выходит, ты не хочешь меня порадовать. – Болан бросил ледяной взгляд в сторону маленького полинезийца. – Хочешь им заняться, Джои?

– Только развяжите меня, сами увидите, – выпалил тот с вызовом.

– Минутку, – быстро сказал Оливерас. – Вы имеете в виду таких людей, как Доминик и Флора?

– Угу. Именно таких.

– Я в этом не участвую. Просто по правилам я должен их встретить, а потом они будут заниматься своими делами. Я понятия не имею, чего ради они здесь.

– Кто их сюда посылает?

– М-м... вы же сами знаете.

– Скажи мне – вдруг я ошибаюсь.

– Старики.

– Какие старики?

– Известно, какие. Толстяк беспокойно заерзал на стуле, упорно разглядывая свои руки. – Члены Совета.

«Коммиссионе». Конечно, Болан это знал. Но он знал и другое: для таких, как Оливерас, омерта страшнее смерти. Этот страх они впитали с молоком матери, и нужно действовать очень умело, чтобы его победить.

– Ты не сказал мне ничего интересного, Оливерас, – бесстрастно заявил Болан. – Мое время истекает. Твое тоже.

– Подождите! Это правда! Я для этих людей – ничто. Ничто! Они ни о чем мне не говорят.

– Тогда с какой стати мне ждать?

Оливерас обмяк и бессильно опустил голову: видно было, как в нем борются противоречивые чувства. Наконец он прошептал, едва не плача:

– Чун.

– Что – Чун?

– Он главный в этом деле. – Оливерас тяжело вздохнул.

– В каком деле?

– Клянусь вам, я не знаю.

«Беретта» кашлянула без предупреждения. Огромная туша Оливераса подпрыгнула и рухнула на пол. Глаза Пули расширились, но он тут же отвел взгляд. В плече у толстяка зияла дыра, из которой яркой струйкой била кровь.

Лицо Оливераса стало мертвенно бледным; он как-то неестественно вывернул голову, тупо разглядывая рану. Потом с трудом приподнял руку, пытаясь пухлыми пальцами остановить кровь.

Одним взмахом ножа Болан рассек шнур, которым Пули был привязан к табуретке.

– Твоя очередь, Джои. Что ты для него выберешь – нож или пулю?

– Стойте! – закричал Оливерас. – У Чуна есть дом на большом острове. Там варится что-то очень серьезное! Я не знаю точно, где это место, – в какой-то долине, вдали от людей.

Болан по-прежнему смотрел на Пули.

– Ну?

– Нож, – ответил полинезиец, собравшись с духом. – Я разрежу его на куски.

Оливерас с трудом поднялся на колени и принялся что-то бессвязно бормотать. Его омерта – священный обет молчания – рухнула под напором Палача. Вряд ли из несчастного гангстера можно было вытянуть еще что-нибудь существенное, и потому Болан уходил в полной уверенности, что знает теперь не меньше самого Оливераса. Во всяком случае определилось направление следующего удара.

Оставив хозяина Оаху в луже крови на полу собственной спальни, Болан и Пули прошли по руинам, оставшимся после учиненного Палачом побоища, и спустились на лифте в главный холл на первом этаже.

У стола охранника они остановились, и Болан бросил смущенному полицейскому:

– Это были не птицы, парень. Позвони-ка в Управление и скажи, чтобы не забыли прихватить с собой катафалк.

После этого они беспрепятственно пересекли вестибюль и вышли в дверь со стороны пляжа.

Облизывая разбитые губы, Пули сказал с восхищением:

– Ну вы даете, мистер! Только не надо больше на меня сердиться, ладно?

Болан хмыкнул и ответил своему новому почитателю:

– Ты ведь не мой враг, Джои.

– Слава Богу, – пробормотал маленький полинезиец и мысленно помолился за тех, кто были врагами Палача.

Глава 4

Грег Паттерсон, лейтенант уголовной полиции, вышел из лифта на четырнадцатом этаже, и тотчас перед ним открылась картина кровавой бойня. Детективы Тинкамура и Кейл, прибывшие сюда за несколько минут до лейтенанта, шагнули ему навстречу, осторожно переступая через лужи крови.

– Что это – съемки телесериала? – буркнул Паттерсон, высокий крепкий мужчина лет тридцати пяти, стопроцентный полицейский.

– Вы еще всего не видели, – мрачно заметил Тинкамура.

– Десять трупов – в общей сложности, – добавил Кейл.

– Оливерас? – В голосе Паттерсона послышалась скрытая надежда.

– Нет, – ответил Кейл. – Его отвезли в больницу пять минут назад. Рана в области плеча, ничего серьезного. Потерял немного крови, вот и все. Разве что спеси поубавилось.

Лейтенант подошел к трупу и, широко расставив ноги, всмотрелся в изувеченное лицо.

– Уилс Морган? – спросил он, не обращаясь ни к кому конкретно.

– Возможно, – отозвался Тинкамура. – Я бы особенно не расстроился. А вы?

– Все выстрелы прямо в голову, – заметил Кейл. – Неприятная история.

– Все? – недоверчиво переспросил Паттерсон.

– Да. Это был налет, никаких сомнений. Кто-то спокойно прошел сюда через все посты охраны. И только когда он...

– Постой! – перебил его Паттерсон. – Не слишком ли много догадок? Почему ты говоришь «он»? Почему не «они»?

Кейл скривил губы.

– Приехал патологоанатом. Он думает, что все выстрелы сделаны одним человеком из одного оружия. Правда, есть еще два трупа в угловой комнате. Но их застрелили раньше. Видимо, из какого-то мощного карабина. Те трупы уложены в мешки с грузилами – похоже, их собирались сбросить в море. Поэтому...

– Поэтому ты решил совсем задурить мне голову?

Тинкамура кисло улыбнулся и стал докладывать лейтеланту о последних событиях.

– Мы с Кейлом приехали по вызову: в 902-ом, возле башни Ала-Вай, несколько жильцов с верхних этажей пожаловались, что слышали выстрелы. Мы там ничего не нашли. Но примерно в это же время поступило сообщение из этого здания: большой шум на четырнадцатом этаже, то есть здесь. До расследования дело не дошло: позвонили из службы охраны и дали отбой. Сказали, что стая птиц угодила прямо в стеклянную стену. Это звучало вполне правдоподобно. Такие вещи случаются, и...

– Ну, ну? – нетерпеливо перебил Паттерсон. – Что дальше?

– А через час, около десяти, охранники подняли тревогу. Сюда заехали патрульные, выглянули из лифта и немедленно вызвали нас. Когда мы с Кейлом все это увидели, то сразу подумали об одном и том же. Мы рванули в южную часть этажа и мигом поняли, что за стрельба была в девять часов.

– Да?

– Да. Какой-то крутой снайпер стрелял через окно. Представляете, он сидел в районе Ала-Вай – это больше, чем полмили отсюда! – и умудрился разнести все вдребезги, включая головы Оскара Уини и Чарли Теллевиччи. Именно головы, лейтенант. С такого расстояния!

– Ладно, хватит! – прервал его Паттерсон. – Хватит болтать, показывайте.

Через несколько минут стопроцентному полицейскому показали все, что он хотел видеть. Он стоял в спальне Оливераса и рассеянно смотрел на перепачканное кровью тело некоего Джона Минелли, по прозвищу «Курок», который считался лучшим стрелком на островах.

Патологоанатом выглядел измученным и раздраженным:

– Веселенькая ночка предстоит мне в морге.

– М-да, – согласился Паттерсон.

– Сразу десять. Нам, патологоанатомам, пора организовать союз. Тогда бы мы...

– Двенадцать, – поправил Паттерсон.

– Да, тогда бы мы... двенадцать?

Лейтенант протянул ему листок из блокнота.

– Еще двое по этому адресу. И могу поспорить – тот же стрелок, то же оружие.

Патологоанатом что-то пробормотал и усталой походкой вышел из комнаты.

– О ком речь? – спросил Кейл.

– Пол Англиано и его прихлебатель. Так сказано в рапорте детектива из отдела наркотиков. Я получил его по дороге сюда.

– Э-ге, – задумчиво протянул Тинкамура. – Выходит, у нас тут начались серьезные разборки.

– Боюсь, кое-что похуже, – отрезал Паттерсон. Опустив голову, он медленно направился к выходу. – Что говорит Оливерас?

– Ничего, – ответил Кейл, переглянувшись с товарищем. – Мы присматриваем за ним в больнице. Постараемся добиться показаний.

– Постарайтесь, – рассеянно сказал Паттерсон, явно думая о другом. Он опустился на одно колено, разглядывая что-то на ковре возле двери туалета. Лейтенант достал носовой платок, обернул им руку и осторожно поднял с пола небольшой предмет.

– Что у вас там? – поинтересовался Тинкамура.

– Думаю, ответ, – хрипло ответил Паттерсон.

– На все наши вопросы?

– Пожалуй, даже больше.

Лейтенант протянул руку так, чтобы его подчиненные могли видеть на платке небольшой металлический крест с «яблочком» мишени посередине.

– Черт возьми, как я сразу не догадался?! – тихо произнес Тинкамура.

– Но он бы никогда не явился сюда, – недоверчиво возразил Кейл.

– Однако, судя по всему, он здесь, – спокойно отозвался Паттерсон. – Говоришь, попадание в голову с полумили? Для Болана это семечки. Кто еще, по-твоему, способен уложить двоих с такого расстояния, а потом явиться, как ни в чем не бывало, и разобраться с остальными?

– Надо посоветовать доку поскорее вступить в его союз, – пробормотал Тинкамура.

– Все-таки я не могу поверить, – сказан Кейл, но в его голосе отчетливо слышалось «не хочу». Взгляд детектива упал на хромированную табуретку возле кровати и обрывки шнура. – Кто-то был привязан к этой табуретке. Интересно, есть ли здесь какая-нибудь связь?

Лейтенант бросил взгляд на полицейского в штатском, который терпеливо караулил у дверей.

– Приведи сюда охранника из вестибюля.

Вскоре явился охранник с регистрационным журналом под мышкой; он осторожно переступил через труп, лежавший в дверном проеме, и беспокойно осмотрелся по сторонам.

– Кто поднимался сюда сегодня вечером? – спросил Паттерсон.

Охранник протянул журнал:

– Как видите, только двое. В восемь тридцать пришел парень лет двадцати с небольшим, по виду типичный бездельник – из тех, что вечно отираются на пляже. Он позвонил наверх по внутреннему телефону, и его разрешили впустить. Вот и все, если не считать сержанта Налоба: видите, следующая запись? Он пробыл наверху несколько минут и спустился вместе с этим парнем, Пули, отделанным по первое число. А чуть раньше мне позвонила женщина с тринадцатого этажа и сказала, что слышала пару выстрелов. Там ведь в это время был Налоб – я просто не знал, что и думать. Уже хотел было поднять тревогу, но тут он явился собственной персоной вместе с этим бездельником Пули. Сержант приказал, чтобы я позвонил в Управление. Я так и сделал.

– Говоришь, пара выстрелов? – усомнился Паттерсон. – Только два? И все?

– Да, сэр. Миссис Роджерс с тринадцатого этажа так и сказала.

– Глушитель, – буркнул Тинкамура.

Паттерсон насмешливо посмотрел на охранника.

– А как он выглядел, этот Налоб?

Полицейскому вдруг стало не по себе.

– Разве вы его не знаете? Он предъявил документы. Здоровенный такой парень, за метр восемьдесят. Лет тридцати, темные волосы, смуглая кожа. Глаза, кажется, голубые... да, голубые, и взгляд такой, знаете, пронзительный. Кажется, так и буравит тебя насквозь.

– Я не знаю никакого Налоба, – заметил Кейл.

– Подожди за дверью, – приказал Паттерсон охраннику и вернул ему журнал. – Не выпускай его из рук.

Охранник вышел с явным облегчением.

– Вот так-то, – сказал лейтенант, уставившись на снайперский значок.

– Внешность совпадает, – согласился Тинкамура.

– Отведите этого охранника в Управление, – велел Паттерсон. – Посмотрим, что сможет сделать художник.

– Верно. А заодно я проверю этого Налоба, просто ради интереса. Но мне кажется, в наших списках...

Паттерсон остановил его желчным смешком.

– Ты еще не понял? Никакого Налоба в Управлении нет, Тинк. Налоб – это Болан, только задом наперед.

Наступила короткая пауза, а потом Тинкамура громко расхохотался.

– Как вам это нравится! – воскликнул он с восхищением.

Кейл реагировал совсем по-другому.

– Псих, – сказал он негромко. – Это просто безумие. Он ведь знает, что мы его обложим на этом острове. Живым ему отсюда ни за что не выбраться!

– Можешь не сомневаться, – мрачно заверил Паттерсон, сжимая в кулаке значок. – Вот что, ребята. Оставайтесь здесь до прихода криминалистов, а потом доставите охранника в Управление. Надо сделать портрет по его описанию.

Паттерсон развернулся и направился к выходу.

– Вы хотите, чтобы мы составили рапорт по всей форме? – бросил ему вдогонку Тинкамура.

– Нет, – ответил лейтенант не оборачиваясь. – Я займусь этим сам!

Да, черт побери, он лично займется этим делом. Грег Паттерсон не упустит своего шанса и позаботится о том, чтобы тип, которого разыскивают во всем свободном мире, не ушел отсюда свободным человеком.

Стопроцентный полицейский всерьез намеревался – с Божьей помощью или без нее – взять Мака Болана.

* * *

Примерно в то время, когда лейтенант Паттерсон бросал последний взгляд на следы разгрома, учиненного Палачом в апартаментах Оливераса, человек по имени Чун принимал тайного посетителя в своем доме в долине Калихи, в нескольких милях к северу от Гонолулу.

Хозяин и гость сдержанно поздоровались и не спеша пошли вдоль лотосового пруда, который располагался посреди сада, обнесенного высокой стеной. Во время формального обмена любезностями посетитель явно нервничал, ожидая, когда можно будет, наконец, перейти к делу.

Хозяин был коренастым мужчиной средних лет, в махровом халате и сандалиях. Узкие щелочки глаз едва виднелись за тяжелыми складками век на непроницаемом азиатском лице; жесткие черные волосы щетинились коротким «ежиком».

Посетитель был белым – симпатичный молодой человек в аккуратном европейском костюме. Он явно ощущал себя не в своей тарелке, и понятно отчего: Джордж Риггс служил в полиции.

Чун остановился у небольшой статуи Будды, чиркнул об нее спичкой и раскурил сигару. После чего сказат своему гостю:

– Все в порядке, Джордж. Можете говорить.

Один и тот же ритуал повторялся каждый раз.

Риггс подозревал, что это как-то связано с системой безопасности Чуна. Они всегда встречались в саду, потом шли к лотосовому пруду, болтая о пустяках. Чун раскуривал сигару возле статуи, и только после этого начинался деловой разговор. При этом Джордж Риггс всегда испытывал неприятное ощущение, словно за каждым его движением кто-то следит.

– Мак Болан на острове, – сказал он без обиняков, напряженно ожидая реакции хозяина.

Но никакой реакции не было. Чун сделал несколько глубоких затяжек и спросил:

– Это факт или предположение?

– Боюсь, что факт. Около девяти мне позвонил Оскар Уини. По его словам, какой-то тип принес им снайперский значок из квартиры Пола Англиано и заявил, будто Пола и его охранника пристрелили. Оливерас просил меня проверить. Так и есть: у каждого в голове по дырке. Но когда я говорил по телефону с Оскаром, у них там началась странная заваруха. Оскар вскрикнул и выронил трубку, но телефон продолжал работать, и я слышат жуткие звуки. Нет, не выстрелы, а какие-то глухие удары. Так продолжалось несколько секунд, потом телефон замолчал. Я пытался позвонить туда, но линия все время была занята.

– Фрэнк мертв?

– Нет. Лучше я расскажу все по порядку. После телефонного разговора я был как на иголках, подождал минут пять, а потом сел в машину и поехал туда. Покрутился там немного, но в здание не заходил. Полиции нигде не было видно. В конце концов я решил, что лучше туда не соваться – ведь это было не мое дежурство. Вместо этого я поехал в Управление, но там все было тихо. Тогда я снова попробовал связаться с Фрэнком и на этот раз дозвонился. Трубку поднял Джон «Курок». Он сказал, что Фрэнк цел и невредим и отмокает в ванне. Еще он сказал, что Оскар и Чарли убиты, но Фрэнку удалось это замять. Якобы какой-то снайпер – возможно, Болан – обстрелял контору Фрэнка из дальнобойного оружия. Похоже, ему помог все устроить тот подонок, который работал на Англиано. Фрэнк настаивал, чтобы я проверил, что стряслось с Англиано. Я попробовал попасть туда незаметно, но меня увидели соседи. В общем, пришлось сообщить в Управление. Когда на обратном пути я проезжал мимо «Пещеры», там уже шныряла полиция. Тогда я решил припарковаться и пройти в здание. Как раз в тот момент, когда я входил в вестибюль, Фрэнка выносили на носилках. Ему повезло, Чун: он отделался дыркой в плече, пуля даже не задела кость. Мне удалось перекинуться с ним парой слов. Оливерас просил передать вам, что это действительно был Болан – он не успокоился после первого удара, заявился туда через час и перебил всех его людей. А еще он сказал, что вам надо поостеречься.

– И все это в одиночку, – задумчиво произнес Чун.

– М-да.

– Всегда один. Настоящий американский герой.

Полицейский закурил сигарету и выпустил струю дыма в сторону пруда.

– Да, так о нем говорят. Не знаю, насколько правдивы все эти истории о Болане. Но я читал официальные полицейские сводки. Можете мне поверить: если даже это на три четверти вымысел, все равно он дьявольски опасный сукин сын.

– Я об этом слышал. У нас ведь тоже есть свои сводки.

– Не сомневаюсь. В общем, у меня все. Я думал, вам это будет интересно.

– Одного только я не понимаю... – протянул Чун.

– Чего?

– Почему Фрэнк остался в живых?

– Я же сказал, ему здорово повезло. Какая-то чепуховая рана...

– Бред! – отрезал Чун.

– Вы хотите сказать, что... это не просто везение?

– Короче, поезжайте к Фрэнку. Выясните, почему он не отправился на тот свет вместе с остальными. Какой ценой досталось ему это невероятное везение? А когда все разузнаете, пусть Фрэнк встретится со своими друзьями в саду молчания.

– Нет, сэр, только не я, – возразил Риггс.

– Никто не сделает это лучше вас, – настаивал Чун. – И постарайтесь опередить его адвокатов: скоро они будут отираться там день и ночь. Если он выйдет из больницы...

– Нет, Чун, – решительно сказал полицейский. – Мы так не договаривались.

– Мы договаривались делать так, как я скажу, – бесстрастно заметил Чун. – Разумеется, вы можете выбрать смерть героя. Я позабочусь, чтобы похороны были приличными – не хуже, чем у вашего приятеля Фрэнка.

– Моего приятеля? – Риггс швырнул сигарету в лотосовый пруд и молча пошел к выходу.

Чун оставался у статуи Будды, пока вдали не затих шум мотора; после этого он вложил сигару в руки статуи и резко хлопнул в ладоши.

Из густой тени возле садовой стены немедленно появились двое азиатов в безупречных европейских костюмах; один из них ухмылялся во весь рот.

– Вы слышали? – спросил Чун.

– Да, – ответил тот, который ухмылялся. – Значит, пожаловал собственной персоной?

– Вот именно, – кивнул Чун. – И теперь мы сделаем то, что не сумели сделать десять тысяч итальянцев. Мы казним Палача.

– И десять тысяч итальянцев тоже?

– Нет, гораздо больше, – рассмеялся Чун. – Но сначала покончим с Боланом.

– Считайте, уже покончили.

Это заявление было, пожалуй, самым оптимистичным за весь вечер. Но для такой уверенности были основания, и весьма весомые: разве могли ошибаться восемьсот миллионов китайцев?

По большому счету, наверно, могли.

Когда Чун взял своих приближенных под руки и все трое медленно побрели к дому, от стены отделилась еще одна тень и бесшумно двинулась через сад.

Палач был здесь и все слышал.