Текст книги "Устранители"

Дональд Гамильтон
Устранители

Глава 1

Если стоит лето, и в вашей машине нет кондиционера, а вам позарез нужно добраться с юго-восточного направления до города Рино, что в штате Невада, то сперва вы целый день отсыпаетесь в Лас-Вегасе. Потом, не торопясь, ужинаете, дожидаясь, пока зайдет солнце. Упаковываете вещички и выезжаете в пустыню, которая к тому времени уже успевает остыть настолько, что можно не опасаться опалить свою шкуру, а время от времени приходится зябко поеживаться. Всю ночь напролет вы жмете на педали, не видя вокруг ничего, кроме необъятной кромешной тьмы. Убаюкивающую монотонность лишь изредка прерывают аккуратные дорожные указатели, предостерегающие вас от проявления излишнего любопытства по отношению к разбросанным тут и там загадочным сооружениям, хотя на строительство тех были затрачены деньги, изъятые, в частности, и у вас в числе прочих честных налогоплательщиков.

Затем солнце всходит, но вы уже успеваете добраться до Рино, где можете спокойно оформлять свой развод. Я-то уже через это прошел. Сейчас же собрался навестить бывшую супругу, которая повторно вышла замуж и жила теперь на уединенном ранчо в окрестностях Рино. По какой-то причине экс-жена попросила, чтобы я приехал.

Приняв душ, побрившись и проглотив поздний завтрак, я поудобнее расположился на одной из двуспальных кроватей в прохладном, оборудованном кондиционером номере мотеля на берегу Траки-Ривер, чтобы перечитать письмо Бет. Да, Рино в отличие от Лас-Вегаса раскинулся вдоль реки; в других отношениях это был типичный провинциальный городишко, хотя игорных домов в нем тоже было хоть пруд пруди. Так что Рино – отнюдь не пуританское богопослушное заведение, боже упаси. В Неваде вообще ничего подобного нет и быть не может. Правда, в данную минуту до моих ушей не доносилось звяканье игральных автоматов, но, возможно, загадка объяснялась тем, что игроки еще не продрали глаза после ночных бдений, либо же ветер дул в другую сторону.

Письмо было адресовано мистеру Мэттью Хелму, поскольку Бет по-прежнему считала, что кодовым кличкам на конверте не место. Темно-синие чернила, дорогая белая бумага с тиснением в виде клейма для скота и с шапкой: “Ранчо Дабл-Эл, Мидл-Форк, Невада”. Само письмо было предельно лаконичным:

“Дорогой Мэтт! Когда мы расстались, ты сказал, что если когда-нибудь мне или детям понадобится твоя помощь, то ты приедешь. Я, конечно, не имею права просить, но сейчас ты нам очень нужен. Бет (миссис Лоренс Логан)”.

Бет окончила одну из тех, сейчас уже почти исчезнувших, школ на Атлантическом побережье, где в строго выдержанном спартанском духе преподавали такие архаичные предметы, как чистописание, наверняка травмировавшее чувствительную детскую натуру. Возможно, подобная образовательная травма и лежала в основе всех несчастий Бет, хотя сама она этого не признавала. С точки зрения Бет, винить ее было не в чем. Носителем зла и исчадием ада был я. Никакая женщина не выдержала бы подобного испытания. Я лично склоняюсь к тому, что истина лежала где-то посередине.

Как бы то ни было, у Бет был изящный, аккуратный, правильный и строгий почерк, напомнивший мне о его изящной, аккуратной, правильной и строгой обладательнице. Мы никогда не ссорились – с ней нельзя было поссориться. Какой смысл срываться и орать на человека, который даже в ответ на вопли не повысит голос. Так что расстались мы по-доброму, как цивилизованные люди.

– Бет, – сказал я. – Может, ты сумеешь все забыть, а?

– Нет, – еле слышно прошептала она. – Нет, я не смогу забыть. Это невозможно.

– Что ж, – произнес я, – тогда между нами все кончено. Я заберу свой старенький грузовичок и барахло из кабинета. Тебе оставляю дом, фургон и все остальное. Там, куда я двинусь, особая обстановка не понадобится.

Ее губы задрожали.

– Извини, Мэтт. Я не могу... Прости. Мне очень жаль. – Думаю, она нисколько не кривила душой – ей и вправду было жаль, что все так вышло. Как-никак прожили мы вместе почти пятнадцать лет – куда больше, чем я мог даже надеяться. Но, в конце концов, случилось то, что и должно было случиться: та особая война, в которой я участвовал, привела нас обоих к неизбежному исходу.

Бет невольно оказалась свидетельницей трагичной и очень кровавой развязки одного выяснения отношений, когда мне пришлось пустить в ход кое-какие специфические навыки и умения, приобретенные под руководством джентльмена, известного под кличкой Мак. На глазах Бет добропорядочный тихоня доктор Джекил на несколько минут превратился в омерзительного и жестокого злодея мистера Хайда, и потрясение было так велико, что ей так и не удалось от него оправиться. Так что не было особого смысла в том, чтобы уговаривать женщину продолжать жить с мужем, от которого ее выворачивало наизнанку; да и самому мужу такое существование не приносило радости.

– Пожалуй, проще всего сделать это в Рино, – сказал тогда я. – Найми хорошего адвоката, а я подпишу все, что он пожелает.

Тут я на миг запнулся, боясь показаться уж слишком благородным и сентиментальным, но потом припомнил, что все-таки прожили мы все эти годы душа в душу, да и вина в случившемся крылась в моем прошлом, а не в Бет. Так что закончил я словами:

– Маловероятно, конечно, но если вдруг тебе или детям понадобится помощь человека с моим своеобразным опытом, то не стесняйся позвать меня. Все же я остаюсь их отцом, какой бы вердикт ни вынес судья.

Говорил я тогда вполне убежденно, хотя по форме моя тирада прозвучала несколько напыщенно, как часто бывает при подобных расставаниях. Мне и в Голову не приходило, что Бет запомнит эти слова.

Выйдя на улицу, я направился к ближайшему телефону-автомату и позвонил в Вашингтон Маку – он заслужил известия о том, что я возвращаюсь в игру: все пятнадцать лет, что я провел, вооружившись только фотоаппаратом и пишущей машинкой, он не терял надежды на мое возвращение.

Известие о том, что я больше не женат, застало меня в Европе, где я выполнял официальное правительственное задание – неважно какое. И вот сейчас, шесть месяцев спустя, Бет потребовалась моя помощь.

Должно быть, подумал я, Бет непросто было решиться на это. Ей пришлось укротить свою гордыню, чтобы написать даже несколько скупых строк. Впрочем, в одном гордыня все же проявилась – она подписалась в скобках как миссис Лоренс Логан, чем ясно дала мне понять, на каких условиях состоится наша встреча – если я соглашусь приехать, конечно. Видно, положение ее было еще не самым отчаянным, и она хотела, чтобы превратных мыслей у меня не возникло. Если я соглашусь помочь, говорилось между строк, то чужой жене, и никому другому.

– Ты поедешь, Эрик? – полюбопытствовал Мак, когда, вернувшись из Европы в Вашингтон, я в первый раз прочитал письмо Бет, еще не отойдя от письменного стола в кабинете шефа. В этом кабинете меня всегда звали Эрик.

– А у меня есть право выбора? – переспросил я, пристально глядя на него.

Худощавый, пожилой, с коротко постриженным седым ежиком на голове и в сером фланелевом костюме. Мак столь же походил на чиновника с Мэдисон-авеню, как старый, закаленный в боях серый волчара на комнатную болонку. То есть по упомянутому адресу тоже есть, конечно, хладнокровные, жесткие, смышленые и безжалостные личности, но они в определенном смысле одомашнены. Они вполне профессионально рассуждают, каким способом вернее прикончить противника, но дальше слов дело у них не заходит. При виде настоящей крови любой из этих молодцев тут же кинулся бы звать полицию.

А вот Мака, насколько я знал, вид крови нисколько не всколыхнул бы, да и пролито ее при его непосредственном участии было немало.

Мак верно истолковал мой взгляд.

– Да, – сказал он, – я прочитал письмо. Тем более что миссис Логан, не зная, где тебя искать, сама направила его мне с просьбой прочитать и переадресовать тебе только в том случае, если ты не на задании. Она написала, что нет необходимости отвлекать тебя от важных дел и что она не хочет мешать тебе выполнять какое-нибудь ответственное поручение. Она очень понимающая и тактичная особа, к тому же весьма привлекательная.

– Я не знал, что вы знакомы с моей женой... с моей бывшей женой.

– Я навещал ее прошлой осенью, – признался Мак, – когда рассматривалось дело о вашем разводе. С точки зрения конспирации мне, конечно, не стоило так рисковать, но она и так уже знала о нас гораздо больше, чем следовало – после той заварухи, в которую ты попал в Санта-Фе. В первую очередь я хотел выяснить, насколько она достойна доверия и сможет ли держать язык за зубами, а потом решил, что если объясню ей, насколько важна твоя работа в настоящем и прошлом для безопасности государства, то она поймет...

Он сокрушенно пожал плечами. А я-то даже и не подозревал, что у меня могут найтись такие заступники.

– Спасибо за заботу, сэр, – с чувством произнес я.

– Командир должен заботиться о моральном состоянии личного состава, – сухо ответил Мак. – Впрочем, ничего путного я от нее так и не добился. Даже наоборот. Твоя жена была очень вежлива и обходительна, но буквально тряслась от ужаса. Когда я смотрел в сторону, она так и шарила глазами, все пыталась определить, куда я прячу рога и хвост.

– Мне тоже давно не дает покоя этот вопрос, сэр, – изрек я. Потом, чуть помолчав, добавил:

– А вы знаете Логана, за которого она потом вышла замуж?

– Да, он владеет и управляет ранчо-гостиницей, в которой она останавливалась. С виду вполне приятный: худощавый англосакс с рыжими усами военного летчика. Мне показалось, что он способен постоять за себя, хотя внешность у этих чопорных британцев бывает обманчива. Все они выглядят так, будто их вот-вот ветром сдует. Впрочем, так иногда и случается.

Я взглянул на письмо, потом сложил его и сунул в карман.

– Бет не написала, что стряслось и чего она от меня хочет?

– Нет.

– И вы не возражаете, если я отправлюсь к ней и выясню, в чем дело?

– Тебе все равно пора взять отпуск, Эрик, – ответил Мак. Он бросил на меня изучающий взгляд, словно желая проверить, не изменился ли я за время нашей беседы, потом сказал:

– Когда приедешь в Рино, остановись в мотеле “Ривер-сайд”. Номер уже забронирован.

Мак нацарапал что-то на листке бумаги и протянул мне. Я нахмурился.

– Это еще что?

– Номер телефона твоего связного в Рино. Агент Пол. Запомни и уничтожь.

– Мне кажется, вы упомянули отпуск, сэр, – сухо произнес я.

– Пол еще зелен и необстрелян. Ему может понадобиться помощь.

– В чем?

– Не спрашивай, если тебе в самом деле не хочется знать. Я пожал плечами.

– Это не мое задание. Если он захочет, то выйдет на меня сам.

– Совершенно верно, – кивнул Мак. – Когда встретишься с ним, если, конечно, так случится, сообщи мне свое мнение. Мне не кажется, что он у нас долго продержится. С нынешним поколением трудно работать – все эти бредни про разоружение и мирное сосуществование совсем испортили молодежь.

Мак чуть задумался, потом продолжал:

– Можешь его использовать, но только в том случае, если другого выхода не будет. У моих агентов есть более важные дела, чем носить оружие за рыцарем, странствующим по зову дамы своего сердца.

– Ее рыцарь теперь Логан, – ответил я. – Она это подчеркнула.

– Так-то оно так, – пробормотал Мак, – но за помощью она обратилась к тебе, а не к Логану. Надо полагать, ты и сам об этом подумал.

Помолчав, он добавил:

– Загляни по дороге в картотеку. Возможно, за время твоего отсутствия там появились новые физиономии.

Глава 2

Картотека, располагающаяся в цоколе здания, переняла хитроумную систему каталогизации материалов у ФБР незадолго до того, как компания Ай-Би-Эм продала федеральным служащим другую, еще более хитроумную. Нас же вполне устраивает и прежняя, пусть и устаревшая. Мы не собираемся заводить досье на всех известных в мире преступников, включая шпионов и тайных агентов. Нас интересуют только агенты противника по нашему же роду деятельности, а таковых раз, два и обчелся. Уж больно наша профессия непривлекательна и неблагодарна.

Осенью, перед поездкой в Европу, я в очередной раз прослушал вдохновляющую вводную лекцию Мака по специальности. Пришлось скучать на ней в наказание за пятнадцатилетнее отлынивание от дела. Я сидел в компании семерых желторотых юнцов и девушек, сгоравших от желания воочию увидеть легендарного Мака, а также в обществе трех матерых волков, призванных вроде меня из запаса. Эта троица едва сдерживала зевки. Уж мы-то наобщались с Маком на своем веку предостаточно.

– Это в некотором смысле слова – война, леди и джентльмены, – распинался Мак, – так что можете считать себя бойцами. Но не стройте особых иллюзий на сей счет. Тех, кто работает на преступную организацию, именуют стервятниками. Вас же, состоящих на службе у суверенного государства, называют... устранителями. Очень, на мой взгляд, удачно. Во всяком случае, этот термин точно отражает суть вашей деятельности.

Я внимательно просмотрел досье, освежая в памяти образы собратьев-устранителей, находящихся на службе у других суверенных государств. Особенно меня интересовали те, кто в настоящее время работал в Штатах. Среди них были коллеги из дружественных стран. В их отношении предписывалось по возможности проявлять понимание, хотя удавалось это не всегда. Попадалась мелкая рыбешка из вражеского стана – требовалось только своевременно уведомлять конуру о появлении неприятеля. И, наконец, шли досье на самых опасных противников: Дикмана, Хольца, Рослова, Мартелла и смертоносную дамочку по имени. Вадя – с ними церемониться не советовали. Из этой пятерки один как раз недавно объявился в Штатах. Я нахмурился и раскрыл его досье:

– Мартелл... – произнес я. – А я уж было решил, что после берлинской эпопеи он выбыл из игры. Дай-ка я им полюбуюсь поближе, Смитти.

Смитти проковылял к задней стене и запустил проектор. Ковылял он по той причине, что от ступней у него мало что осталось. Некие джентльмены, пытавшиеся вырвать у Смитти интересующие их сведения, посчитали, что после их дружественной беседы ступни Смитти все равно не понадобятся. Как, впрочем, некоторые другие части тела, которых Смитти тоже недосчитался. А все, что от него осталось, было сплошь покрыто шрамами, так что смотреть на беднягу было нелегко.

Когда Смитти выписали из больницы, Мак поручил ему следить за картотекой, поскольку ни на что другое Смитти уже не годился. Впрочем, не подумайте, что Мак такой великодушный и печется о своих покалеченных агентах. Дело в том, что перед каждым выходом на задание мы обязаны заходить в картотеку и знакомиться с новостями, а следовательно – общаться со Смитти. Это лучше холодного душа остужало горячие головы и помогало избавляться от излишней самоуверенности, поскольку Смитти в свое время не уступал никому из нас. Лишь однажды он допустил промашку...

На экране появилась фотография Мартелла. Впрочем, снимок был исходно такого неважного качества, что от его увеличения особого толка не было. Мартелла подловили, когда он вылезал из машины – фотографировали издали, дрожащей рукой, так что изображение вышло довольно размытым. Подпись же была достаточно четкая:

“Мартелл, – прочитал я, – Владимир. Рост 5 футов 8 дюймов, вес 190 фунтов, волосы черные, широкий лоб, густые брови, карие глаза, прямой нос, пухлые; губы, волевой подбородок. Отпечатки пальцев Мартелла не получены (см. ниже). Прекрасно стреляет из пистолета, из ружья – неважно, нож и рукопашный бой – средне. В пристрастии к алкоголю, наркотикам я гомосексуальным связям не замечен. В 1947 и 1950 годах получил дисциплинарные взыскания за связи с женщинами, повлекшие за собой пренебрежение служебным и обязанностями. Несет ответственность за гибель агента Френсиса в Берлине в сентябре 195 году. Сведения о местопребывании до 1960 года отсутствуют. В феврале 1960-го под именем Джека Фенна объявился в Майами-Бич, служа телохранителем Доминика Рицци. Установлено, что под именем Джека Фенна совершил ряд преступлений (см. на следующей странице перечень арестов и отпечатки пальцев). Причина для изменения имени неизвестна. Местопребывание в настоящее время не установлено. Приоритет номер один.

Стало быть, его обнаружили, но потом упустили.

Кому-то не сносить за это головы. Я хмуро посмотрел на экран. Любитель ближнего боя; с винтовкой не в ладах. Дамский угодник; верно, он и впрямь мастер своего дела, если ему вновь доверили важное задание после двух скандальных историй с женщинами. А ведь его хозяева не слишком церемонятся с агентами, которые способны ухлестывать за дамочками, выполняя задание.

– Кто такой Рицци? – осведомился я.

– В основном занимался наркотиками, – ответил из-за моей спины Смитти. – Сейчас в тюрьме. Попался в аппалачской облаве вместе с другими заправилами мафии.

– Поэтому-то мистер Мартелл и лишился работы, – задумчиво произнес я. – Впрочем, подыскать новое место ему, конечно, не составило особого труда. Судя по его досье, он потратил лет семь-восемь на то, чтобы вжиться в образ головореза-мафиози.

Я еще раз кинул взгляд на расплывчатое изображение на экране и поморщился.

– Да, в квалификации ему не откажешь, это как пить дать.

Гангстерам повезло – они наняли подходящую персону. Убить человека ему – раз плюнуть. Но на кой черт ему понадобилось изображать из себя громилу – ума не приложу.

– Мак тоже ломает себе голову из-за этого, – заметил Смитти. – Он до дыр затер эту фотографию, надеясь, что его наконец осенит.

– Тебе известно еще что-нибудь? Более свеженькое? – поинтересовался я.

– Нет, хотя недавно было донесение, оставшееся неподтвержденным, что Мартелла видели в Рино. Вроде бы он сопровождал крупнейшего местного рэкетира – Фредерикса. Сейчас наш агент пытается разнюхать, что к чему.

Я поморщился. Вот, значит, почему эта старая лиса Мак послал в Неваду какого-то молокососа, а теперь просит меня оказать ему содействие. Раз уж вышло, что волею судьбы ты оказался поблизости, так изволь, Эрик, подстрахуй неопытного коллегу. Вроде бы сидишь себе и в ус не дуешь, но как только решишь отойти ко сну и выключишь свет, в тот же миг зазвонит телефон... Сколько раз такое уже со мной случалось!

Глава 3

К западу от Рино протянулась внушительных размеров горная гряда. К вящему неудовольствию семьи первых переселенцев по фамилии Доннер, которые и наткнулись на гряду, они не смогли, преодолеть заснеженных перевалов и были вынуждены зазимовать в наспех разбитом лагере, поедая друг друга. Теперь в отрогах гор невдалеке от злополучного перевала установлен памятник Доннерам. Что ж, быть может, бедолаги и впрямь заслужили такую честь, но по отношению к другим путешественникам, проделывающим этот путь без нарушения привычной диеты, это мне лично кажется не совсем справедливым: в самом деле, неужто нужно быть каннибалом, чтобы твое имя увековечили в камне или бронзе – я забыл, из чего изготовлен памятник.

Когда-то и мне довелось покорить этот перевал, но на сей раз, выехав из мотеля, я двинулся вдоль гряды. Стрелки часов приближались к трем часам дня, когда я достиг местного центра – Мидл-Форк, который состоял из одного-единственного магазина и бензозаправки. Там меня напичкали газировкой и наставлениями о том, как проехать к месту назначения присовокупив, что сбиться с пути невозможно; с тем я и отправился в горы.

Узкая дорога, змеившаяся вверх, казалось, целиком состояла из ухабов и выбоин, которые иногда словно для разнообразия перемежались крайне ненадежными с виду мостиками. Дорога то и дело раздваивалась. Временами перед развилками были установлены дорожные щиты, указывающие, как проехать к тому или иному ранчо, включая “Дабл-Эл”, но порой мне приходилось поворачивать наугад. Впрочем, меня это мало заботило. Вашингтон остался далеко позади вместе с седовласым Маком и картотекой, хранящей досье на всяких неприятных личностей, с которыми предписывалось держать ухо востро.

Мой старый грузовичок резво преодолевал милю за милей. Местность была дикая, живописная, не загаженная туристами; даже если, паче чаяния, я ненароком собьюсь с пути – ничего не стоит разогреть на портативной плитке жестянку с бобами, а потом заползу в спальный мешок в кузове, и уж утром спокойно отыщу дорогу.

Внезапно передо мной выросли ворота. Довольно грубо сколоченные, они состояли из двух массивных столбов с деревянной поперечиной, прогнувшейся посередине, как это часто бывает по прошествии времени. Через поперечный брус было выжжено клеймо “Дабл-Эл”, а чуть ниже, для особо безмозглых посетителей, следовала расшифровка по буквам: “Ранчо Дабл-Эл”. На одном из столбов красовалась потемневшая от непогоды табличка: “Гостиница”.

Я въехал в ворота. Сейчас, когда было сухо, ухабистая дорога особых проблем не доставляла, но мне показалось, что зимой некоторые участки могут быть попросту непреодолимыми. Завернув за поворот, я очутился на плато, откуда открывался столь захватывающий вид, что я решил запечатлеть его на память – я взял с собой фотоаппарат, чтобы сфотографировать детей. Выбравшись из машины, я подошел к обрыву и сделал снимок. Потом, затолкав фотоаппарат в карман, вернулся к грузовичку. Странное дело: сейчас изготавливают роботов, которые кормят детей, выгуливают собак и даже делают вполне приличные фотографии, но вот сконструировать миниатюрный фотоаппарат так никто и не удосужился. Потому-то я так и привязался к своей старенькой “лейке”, которую можно носить в кармане.

Подойдя к грузовичку, я вдруг заметил лошадь.

Лошадь как лошадь, гнедая, под седлом, со спущенными поводьями, спокойно пощипывала травку на обочине. С одного бока свешивалась кобура для седельного карабина – тоже ничего необычного, учитывая местные нравы. Правда, кобура была пуста. Я едва успел подметить этот факт, как хозяин гнедой выдвинулся из-за грузовичка, держа в руках винчестер 30-го калибра, ствол которого был нацелен на меня.

– Руки вверх! – скомандовал незнакомец. Был он довольно молод, лет двадцати с небольшим, одетый как и я: джинсы, сапоги, ковбойская рубашка и широкополая шляпа. Так уж принято одеваться в этой, местности, поэтому я, покидая мотель, облачился именно в такой костюм, чтобы не выглядеть белой вороной. К тому же отворот высокого сапога очень подходит для того, чтобы носить за ним револьвера, если вас не устраивает наплечная кобура – в конце концов Бет ведь и в самом деле позвала меня на помощь. Кстати, я еще и нож прихватил.

– Не двигайтесь! – выкрикнул юноша, поскольку я приближался к нему, и нетерпеливо взмахнул стволом карабина. – Кому сказано – руки вверх!

Он слишком много говорил, стрелять же явно собирался – по глазам было видно. Я был от него уже в двух шагах, готовый вырвать из его рук оружие и хорошенько отшлепать молокососа, поскольку не люблю, когда мне угрожают, как вдруг послышался возглас:

– Питер! – Голос донесся откуда-то сверху. – Пи – тер, куда?.. А, вот ты где! – Секундное замешательство. Потом: – Господи, это же Мэтт!

Голос я узнал сразу. Неудивительно: я слышал его в течение пятнадцати лет... и не самых плохих лет, если на то пошло.

– Боже мой! Что ты?.. Пит, что ты затеял с ружьем? – Послышался стук копыт спускающейся по склону лошади. Я осторожно засунул руки в карманы. Юноша опустил ствол к земле. Я обернулся и посмотрел на приближающуюся Бет; ее конь, неуклюже переставляя напряженные ноги, словно ходули, боязливо спускался с каменной кручи.

Бет была в безукоризненной светлой стетсоновской шляпе с широкими полями, в белоснежной шелковой блузе с вырезом и в прекрасно сшитых брючках – мой язык не повернется, чтобы назвать их джинсами, созданных мастером, сознающим, что в нижней части тела, как и в верхней, между мужчинами и женщинами имеется определенная разница. Впрочем, насколько я мог припомнить, Бет никогда не одевалась неряшливо, даже когда занималась уборкой или копалась в саду. Будучи всего на несколько лет моложе меня – не имеет значения, на сколько именно, – и, родив трех детей – причем всех от меня! – сейчас, на спине крупного жеребца, она казалась хрупкой девушкой.

Я шагнул вперед и взял коня под уздцы. Бет посмотрела на меня.

– Да, Мэтт, – произнесла она. – Много воды утекло... Верно?

– А ты в этой шляпе похожа на лихую наездницу из ковбойского фильма, – сказал я и кивнул в сторону парнишки с карабином: – Какого черта? На кого вы тут охотитесь?

Бет чуть смешалась, но затем рассмеялась.

– Сейчас я вас познакомлю. Питер Логан, мой приемный сын. Мистер Мэттью Хелм.

Я не проронил ни слова, тогда Бет добавила:

– Э-э... Я... Дело в том, что в последнее время нам сильно досаждают похитители скота. Можешь себе представить? Врываются в наши владения на грузовике, закалывают бычка и увозят, пока никто не успевает и глазом моргнуть. Когда мы с Питером заметили сверху твой грузовичок, то решили, что не мешает проверить, что за гость к нам пожаловал... Но я не разрешала тебе пускать в ход ружье, Питер! – упрекнула она юношу.

– Отец велел, чтобы я действовал наверняка, – быстро возразил Питер Логан.

– Ладно, – согласилась Бет. – Если отведешь моего коня домой, то я поеду с мистером Хелмом...

Она уже собралась было спешиться, но в последний миг передумала. В глазах ее блеснул озорной огонек, и, метнув на меня взгляд, она снова обратилась к Питеру:

– Вообще-то лучше уступи свою лошадь мистеру Хелму. Мы поедем напрямик через перевал и встретимся с мальчиками, а ты пригонишь машину к ранчо.

Логан-младший насупился.

– Отец не велел мне отпускать вас одну.

– Да я же буду не одна, – рассмеялась Бет. – Мистер Хелм не даст меня в обиду.

– Засунь карабин в кобуру, – добавил я, – и тогда я точно сумею защитить миссис Логан от угонщиков скота и прочего сброда.

Судя по лицу юноши, он посчитал мою шутку не слишком остроумной. Тем не менее, повернулся спиной, подошел к лошади, аккуратно вставил “винчестер” в кобуру, взял лошадь за поводья и подвел ее к нам.

– Обычно мы залезаем слева, сэр, – произнес он с каменным лицом. – Это просто местный обычай, но лошади к нему привыкли.

– Ясно, – ответил я. – А в моем грузовичке установлена коробка передач. Если понадобится ехать задом, то следует передвинуть рычаг налево и подать на себя. Справишься сам?

Мы обменялись вызывающими взглядами. Родился я в штате Миннесота, но был еще младенцем, когда моя семья перебралась на запад, где дети учились ездить верхом раньше, чем ходить. Питер же гонял на старых грузовичках еще до того, как взял в рот первую сигарету.

– Справлюсь, – ответил он, быстро прошагал к грузовичку, включил стартер, отпустил ручной тормоз и резко снялся с места; из-под задних колес полетела щебенка.

Я тщательно осмотрел свое новое транспортное средство и легонько похлопал его по носу. Четвероногий друг не уклонился и не попытался отхватить мне руку, из чего я сделал вывод, что могу на него вскарабкаться. Так я и поступил. Стремена оказались для меня коротковаты, да и про “лейку” в заднем кармане я позабыл, что тоже помешало устроиться в седле поудобнее. Бет дождалась, пока я, наконец перестал ерзать, развернула жеребца и погнала в гору. Я пару раз лягнул своего скакуна, припустил следом за Бет и поравнялся с ней на вершине.

– Вот наше ранчо, – показала она. Внизу в долине я увидел беспорядочно разбросанные бревенчатые строения с огромными окнами, характерными для деревенского модерна. Да, ранчо вполне приличное, подумал я.

– Вы живете здесь круглый год? – спросил я.

– О, нет, – ответила Бет. – Зимой мы перебираемся в город, чтобы быть поближе к школам, где учатся дети. Еще у Ларри есть небольшие имение в Мексике, и порой мы ездим туда... Следуй за мной. Нам надо перехватить мальчиков. Мы с Питом перемахнули через вершину, а они едут по тропе.

Бет оказалась довольно способной. Со времени нашего расставания она заметно прибавила в мастерстве верховой езды. Держу пари, что именно желанием продемонстрировать мне свое новое искусство и объяснялось ее стремление усадить меня в седло. К тому же она наверняка решила, что за прошедший год я не садился на лошадь, а стало быть, потом, когда буду прихрамывать и потирать ушибленные кости, не стану слишком придираться и воротить нос, когда речь зайдет о деле. Поймите меня правильно: я вовсе не хочу, чтобы вы подумали, что Бет мстительная или расчетливая. Вовсе нет. В конце концов, мы прожили вместе целую вечность. Так что она имела право на подобные детские выходки.

Бет увлекла меня за собой вокруг горы и, наконец, остановила жеребца в тенистой лощине, посередине которой пролегла изрядно вытоптанная тропа. Я лихо прогарцевал перед бывшей спутницей жизни и туго натянул поводья. Бет повернулась ко мне, раскрасневшаяся и запыхавшаяся от лихой скачки. Я подумал, что выглядит она довольно соблазнительно, хотя, конечно, настроен был субъективно, коль скоро в свое время женился на ней.

– Если мы их не пропустили, то скоро они появятся, – сказала Бет. – Я велела им ехать прямиком домой. С ними, конечно, сопровождающий, но они и так уже держатся в седле вполне прилично, и тот и другой.

Она рассмеялась.

– Мы как-то раз даже Бетси усадили на пони. Ей так понравилось, что теперь она все время просится с нами. Правда, ей еще рановато. Малышке ведь только три годика.

– Знаю, – сухо произнес я. – Если помнишь, я присутствовал при ее появлении на свет. Во всяком случае, сидел в комнате для ожидающих папаш.

Бет зарделась.

– Да, – выдавила она. – Конечно... Что ж, давай спешимся и подождем. К тому же... – она замялась, – мне нужно тебе кое-что сказать.

– Знаю. Я получил твою записку, – сказал я. Потом, не дождавшись ответа, продолжил:

– Откровенно говоря, я не слишком поверил твоим словам об угонщиках скота.

– Ты просто не знаешь, что творится сейчас на отдаленных ранчо, – быстро выпалила Бет.

– Нет, я охотно верю, что есть бандиты, которые по ночам угоняют скот. Но я впервые слышу об угонщиках, из-за которых женщина средь бела дня не может выехать из дома без вооруженного телохранителя. Что случилось?

Бет опять замялась. Ее рот задергался, и она резко поджала губы.

– Помоги мне слезть, – попросила она. – Я еще не вполне ощущаю себя амазонкой.

– Конечно.

Я соскочил на землю и придержал жеребца под уздцы, пока Бет спешилась. Немного странно было наблюдать за ней. Как-никак, прошел целый год, а я вел отнюдь не отшельнический образ жизни. Причем думал, что честно выкинул ее из головы. Теперь же, глядя, как она легко спрыгнула на землю, вдруг понял, что мне не следовало приезжать.

Бет взглянула на часы, потом посмотрела на тропу.

– Не думала, что мы так задержимся. Должно быть, они уже на полпути к ранчо. Ладно, на всякий случай подождем еще несколько минут.

Голос ее звучал неестественно ровно, но я не представляю, каким бы оказался мой голос, вздумай я в ту минуту заговорить. Эх, и дернуло же меня сюда приехать, в Неваду. Теперь я стоял у подножия горы, держа под уздцы пару гнедых и, наблюдая, как Бет – высокая, стройная, гибкая, с большими карими глазами и светло-русыми волосами, выбивающимися из-под стетсоновской шляпы, приближается ко мне. Она остановилась прямо передо мной.