Текст книги "Сеятели смерти"

– Ну, он, правда, намекнул, что мое имя случайно оказалось в списке важных персон, недавно въехавших в страну, но со времени операции “Уж” я уже был в Лондоне раза три, и он не предлагал мне “роллс” с шофером и даже не позвонил спросить, как мои дела. Может, мне удастся что-то выяснить после поездки в “роллсе”. Ставлю пять против двадцати, что у меня будет самый аристократический шофер в Лондоне.

Уинни с сомнением нахмурилась.

– Смотри, будь осторожен. По крайней мере, пока ты его не прощупаешь. То есть если парень был свой в доску вчера, вовсе не означает, что он таким и остался до сегодняшнего дня. Британцы время от времени допускают забавные проколы по части конспирации...

Я потянулся, чтобы шлепнуть ее по надлежащему месту.

– Да, мэм! Какие-нибудь еще советы или распоряжения, мэм? Мы, молодые оперативники, конечно же, очень ценим дружеские советы опытных руководительниц.

Она слегка погладила свой зад сквозь тонкую ткань и усмехнулась:

– Хорошо, дедуля. Действуй по своему разумению. Но смотри, не играй с незнакомыми бациллами.

– Заметано. А если вдруг ты увидишь гигантский вирус, подползающий к тебе, беги со всех ног!

Я спустился в вестибюль по лестнице, так как мы занимали номер на третьем этаже (то есть, по местным понятиям, на втором, ибо у европейцев первый этаж именуется цокольным). Дойдя до двери, я увидел, как из подъехавшего такси вышла пухленькая, хорошо одетая дама в мехах, сопровождаемая целым штабелем чемоданов, на которых болтались багажные бирки аэропорта Хитроу. Она прошмыгнула мимо, не удостоив меня взглядом. Я обернулся, стараясь не выказать особого интереса – обычный оценивающий мужской взгляд, брошенный вслед женским ножкам. Хотя леди была, на мой вкус, слишком уж обильно упакована, ее ножки оказались неплохи. По правде сказать, очень хороши. Ну, я это и так знал. Ведь я их уже встречал раньше...

Швейцар приглашал меня сесть в освободившееся такси. Даже если бы я не ожидал свою роскошную карету, я бы ни за что не сел именно в это такси. Уж очень нарочитым было совпадение: такси подъехало как раз в момент моего появления в дверях. Да и я слишком хорошо знал женщину, выпорхнувшую из него – правда, я, может быть, не должен был ее узнать в этом маскарадном костюме: копна каштановых волос и корсет с ватными подкладками. Когда я видел ее в последний раз, она явилась ко мне блондинкой, и фигура у нее была куда менее упитанной, хотя я вряд ли мог назвать ее худенькой.

Серебристый “роллс-ройс” подкатил к тротуару и встал передо мной – на место только что уехавшего такси. Моя догадка относительно шофера оправдалась. Под козырьком шоферской фуражки виднелось худощавое лицо с маленькими рыжеватыми усиками. Мы отъехали от отеля, сохраняя торжественное молчание. С богатой кожаной обивкой, на плавном ходу, это был великолепный экипаж, хотя можно было бы счесть его немножко тесноватым, если вы привыкли к нашим “кадиллакам”: “роллс” не слишком вместительный автомобиль.

– Тебе эта фуражка очень к лицу, амиго! – сказал я.

Сэр Лесли Кроу-Бархем, не поворачивая головы, ответил:

– Ты, конечно, узнал эту леди?

– Возможно, даже быстрее, чем ты, – ответил я. – Вадя и я не так давно чудесно провели время в Аризоне и Мексике. Это та еще девица! Я бы предпочел иметь дело со сбежавшей из террариума коброй. – Я скорчил гримасу. – В особенности когда у меня свадебное путешествие.

– Натурально. Если у тебя встреча в четыре, нам лучше поторопиться, приятель. Куда мы едем?

– Уилмот-сквер. Дом номер сто двадцать четыре.

Разумеется, ему было прекрасно известно, куда ехать, ведь он, конечно же, подслушивал наш разговор с Уоллингом, но он не хотел намекать на столь неджентльменские нюансы своего поведения, равно как и я не хотел давать ему повод видеть во мне не только любящего мужа миленькой блондинки.

Глава 5

Контора Симпсона и Уоллинга располагалась в старом каменном доме без лифта. Пыльная вывеска сообщила, что мне следует подняться на четвертый этаж. Я двинулся по темным ступенькам. На меня никто не прыгнул из тьмы с ножом, дубинкой или гароттой, никто не выстрелил в меня из пистолета, арбалета или дробовика, но местечко было такое, где в душу закрадываются всякие экзотические фантазии. У меня из головы не шли слова Мака: “Ты подсадная утка”. Я прибыл в эту страну, чтобы привлечь к себе внимание. И это внимание не обязательно должно было проявиться в форме интереса ко мне со стороны леди в мехах или добродушного агента в серебристом “роллс-ройсе”. Оно могло выразиться просто пущенной в спину пулей.

Я остановился перед дверью с нужной табличкой:

“СИМПСОН и УОЛЛИНГ, ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ИЗЫСКАНИЯ”.

Я перевел дыхание. Рядом с дверью виднелась кнопка. Я нажал. За дверью послышались шаги, потом дверь раскрылась и из-за нее появился сухопарый рыжий мужчина в твидовом костюме, с редкими песочного цвета усами и бледными нервными глазами неопределенного мутно-серого цвета.

– Мистер Уоллинг? – спросил я. – Мэттью Хелм. Я звонил вам сегодня утром.

– А! Да-да. Входите, мистер Хелм.

Я вошел в большую неопрятную комнату, загроможденную книгами. Книги лежали на огромном письменном столе, на столике в углу, а также на полках вдоль стены. В основном все это были пухлые фолианты, настолько увесистые, что лишь очень сильному и решительному человеку могла бы прийти в голову мысль полистать один из них на сон грядущий.

– Извините за беспорядок, сэр, – сказал Уоллинг. – С тех пор как с моим партнером произошел несчастный случай, я, знаете ли, буквально завален работой. Сюда, пожалуйста.

Он открыл дверь в кабинет, пригласил меня занять большое кресло, а сам уселся за письменный стол напротив. Это была небольшая комнатенка, заставленная дубовой мебелью и двумя застекленными стеллажами с книгами. За спиной Уоллинга располагалось окно, из которого открывался вид на крыши и печные трубы соседних домов, мокрые от дождя. Но думал я не о погоде. Меня обуревала профессиональная досада от мысли, что раз в моей технической подготовке к заданию оказался один пробел, то, значит, пробелы могут возникнуть и в дальнейшем. Что ж, это вечная история, когда вступаешь в дело на позднем этапе и тебе приходится полагаться на добросовестность организаций, снабжающих тебя информацией.

– Так с вашим партнером произошел несчастный случай, – озабоченно сказал я. – Мне очень жаль, поверьте, мистер Уоллинг. Надеюсь, все обошлось?

Уоллинг подозрительно взглянул на меня, точно я осмелился подтрунивать над ним или над отсутствующим Симпсоном.

– Он погиб, мистер Хелм. Его сбил грузовик на улице – насмерть, пять дней назад. Меня очень расстроила его смерть, можете себе представить! Очень расстроила. А тут еще наша секретарша приболела, – он сложил ладони вместе, словно желая пресечь их беспорядочно-нервные перемещения по письменному столу. – Впрочем, не хочу утомлять вас рассказом о своих напастях, сэр. Итак, вы приехали из Америки?

– Именно.

– И у вас есть основания полагать, что в Шотландии проживают ваши именитые родственники? И вы бы хотели, чтобы мы их для вас разыскали? – неожиданно его тон стал саркастическим.

– Именно гак, мистер Уоллинг, – спокойно подтвердил я.

Он произнес все тем же скорбным, почти саркастическим тоном:

– Я полагаю, вы бы хотели повесить свое внушительное генеалогическое древо на стене в кабинете, под фамильным гербом, свидетельствующим о вашем отношении к ныне здравствующему герцогу Гленмору. Вы ведь упоминали фамилию Гленмор в нашем телефонном разговоре?

Он очень ясно давал понять, что считает меня самозванцем. От меня явно требовалось немного красноречия и напористости, поэтому я мягко возразил:

– Да, но мне ровным счетом наплевать на ныне здравствующего герцога, мистер Уоллинг. Я понятия не имел о таком. Как я сказал в нашем телефонном разговоре, по-моему, у нас есть весьма отдаленное родство с каким-то эрлом. Роберт Гленмор, эрл Далбрайтский, если уж говорить строго. У него было два сына. Роберт и Эдвард – в таком порядке по возрасту. Роберт, насколько мне известно, остался в Шотландии. Будучи старшим сыном, полагаю, он должен был получить какое-то наследство, что и побудило его остаться на родине. Эдвард же приблизительно в 1631 году отправился в Швецию через Германию. Там он женился, родил троих детей, которые женились и вышли замуж и тоже имели детей, и так далее, пока на свет Божий не появилась моя матушка. Она вышла замуж и уехала в Соединенные Штаты, где и родила меня. Вот все, что мне известно. – Из внутреннего кармана пальто я вынул длинный конверт и положил перед ним на стол. – Здесь все необходимые документы: фотокопии семейной библии и прочие бумаги. Меня, в частности, очень интересует, что же произошло между Робертом и Эдвардом и их достопочтенным папашей.

– Понятно. – Теперь голос у Уоллинга несколько потеплел, но взгляд оставался все еще холодным и подозрительным. – Позвольте взглянуть?

– Конечно, я же принес это для вас. Он достал из конверта бумаги и внимательно с ними ознакомился. У меня вдруг возникло дурацкое искушение выхватить бумаги у него из рук и послать все к черту. То есть мне-то как раз было начихать на всех моих предков, но эти бумаги что-то да значили для моей матушки, а я использовал их для грязных проделок. Можно было озаботить наш отдел исследований и анализа и попросить их подготовить мне такие же бумаги на фамилию Росс, или Синклер, или Мактэвиш, которые вполне могли бы сгодиться. Может быть.

– Извините, я вас оставлю ненадолго, – сказал вдруг Уоллинг.

Он встал и вышел в соседнюю комнату. Я услышал, как он там стал листать какие-то книги. Я потянулся к газете, лежащей у него на столе – просто чтобы, убить время, а может, потому, что она была раскрыта на внутренней полосе с обведенной красным карандашом заметкой, в которой тот же карандаш подчеркнул какое-то имя. Я сюда пришел, конечно, не в качестве детектива, но привычка – вторая натура...

Это было сообщение из Шотландии. Заголовок гласил: ТАИНСТВЕННАЯ СМЕРТЬ БЛИЗ АЛЛАПУЛА. В заметке было подчеркнуто имя моего предшественника Пола Бъюкенена – как было сказано в статье американского туриста, по-видимому, американские власти наконец-то позволили истории просочиться в печать. В статье не содержалось ничего, что не было бы мне уже известно, за исключением одной детали: тело случайно обнаружил лондонский врач-отпускник во время пешей прогулки. Смерть наступила в результате болезни, причем местные официальные лица выразили недоумение по поводу того, каким образом больному удалось забраться в эту болотистую глухомань. Название болезни не упоминалось.

Я услышал позади себя шаги Уоллинга и спокойно положил газету на стол, намеренно сделав это в открытую: пускай думает, что хочет, решил я. Садясь за стол, он несколько раз перевел взгляд с меня на газету и опять на меня, но ничего не сказал.

– Прошу прошения, мистер Хелм!

– За что?

Уоллинг внимательно разглядывал меня. С первого взгляда он не произвел на меня сильного впечатления, но теперь он постепенно завоевывал мое уважение. Он был явно не дурак. Нервная дрожь его рук, что поначалу сбило меня с толку, была просто признаком его первоначального испуга, который можно понять. Погиб его напарник и компаньон. Погиб недавний клиент. Заболела секретарша. Его окружали смерть и болезнь. На его месте я бы тоже испугался.

– К нам иногда приходят люди, мистер Хелм, и пытаются морочить нам голову, – сказал он веско. Его голос звучал бесстрастно, но он сделал небольшую паузу на тот случай, если бы я смущенно заерзал на стуле или виновато отвел взгляд. Ни того ни другого не произошло, и он продолжал: – Такого рода клиенты просят нас снабдить их документами, подтверждающими их аристократическое происхождение. Иногда они пытаются повести нас по ложному следу при помощи ложной информации. Иногда нам просто предлагают хорошие гонорары – возможно, лучше мне употребить слово “взятка”, – за то, чтобы мы обнаружили в их жилах голубую кровь. Ну и, разумеется, бывают так называемые эксперты в области генеалогии, которые не отказываются от подобных подношений. – Он издал короткий смешок. – Если бы вы сказали, что девичья фамилия вашей матери Льюис, и вам хотелось бы проследить историю ее рода от добропорядочных валлийских шахтеров, ее предков, я бы принял вас более радушно, но, мистер Хелм, у нас развивается инстинктивное недоверие к клиентам – в особенности, уж простите мое замечание, к приезжим из-за океана, – которые заявляют о своем родстве со знатными фамилиями. Ну вот, к примеру, не так давно мы получили по почте чек на весьма значительную сумму от американца по фамилии Макроу, который просит нас удостоверить, что он является потомком основателей древнего рода Макрю. – Говоря это, он не спускал с меня глаз.

– Макрю, – повторил я. – Это что-то новенькое. Я слыхал о шотландских Макрэях, об ирландских Макгуайрах, но о Макрю – никогда.

– Это старинная форма той же самой фамилии. Их ветвь, как считается, была полностью уничтожена еще два века назад в ходе внутриклановых раздоров – если только, конечно, этот американский Макроу и впрямь не является прямым потомком тех самых Макрю, как он утверждает.

– И вы не в состоянии это подтвердить?

– Над этой проблемой работал мой компаньон вплоть до момента своей трагической гибели. У меня даже не было возможности ознакомиться с результатами его изысканий. Как я уже вам говорил, в последние дни я был очень занят. – Уоллинг передернул плечами, все еще сверля меня взглядом. – А потом появился еще один американец, называвший себя Бьюкенен. Его вопросом я занялся лично. Боюсь, я обошелся с ним невежливо. Потому что он точно был самозванец!

– Уж не тот ли это человек, чье имя вы очеркнули в статье – я случайно заметил газету, у вас на столе? Его упоминали его фамилию по телефону.

– Да, похоже, этот господин подхватил какую-то заразную болезнь на севере. Естественно, это сообщение меня заинтересовало – ведь мы беседовали с ним в этом самом кабинете совсем недавно.

– И вы считаете, он был не тем, за кого себя выдавал?

Уоллинг чуть заметно пошевелился.

– О мертвых не принято говорить плохо, конечно, но я, признаться, даже сомневаюсь, что его фамилия действительно была Бьюкенен. Он меня сильно рассердил. Его нелепые требования звучали как оскорбление нашей профессии. Я не стану утверждать, что мы никогда не ошибаемся, что нас невозможно провести, но все-таки должны же быть хотя бы какие-то приличия...

Наступил момент выказать гнев. И я заявил:

– Послушайте! Если вы намекаете, что я не тот, за кого себя выдаю, то...

– Нет-нет! Потому-то я и попросил у вас прощения, мистер Хелм – Вся информация о вашем роде – в отличие от родственников мистера Бьюкенена – представляется мне абсолютно достоверной. Разумеется, не видя вашего свидетельства о рождении и прочих документов, я не мог быть уверен, что род, к которому вы себя причисляете, действительно имеет к вам отношение, не так ли? Но по крайней мере, вы-то представили мне подлинные документы, впрямую связанные с моей сферой деятельности, и я в высшей степени благодарен вам за доверие.

Тут я подумал: слава Богу, что я не попытался надуть этого проныру ворохом поддельных документов. И с надеждой спросил:

– Значит, вы беретесь?

– Нет.

– Но позвольте...

– Я вам все объясню, сэр. – Он снова сцепил ладони, точно опасаясь, что они от него сбегут. – Ваша информация достоверна и достаточно полна. На ее основе можно проследить линию ваших предков с материнской стороны вплоть до начала семнадцатого века. Другими словами, вы сами знаете, с какой целью люди обращаются к специалистам моего профиля. Вы просите меня начать разыскания там, где я обычно их завершаю – так что я не могу выполнить вашу просьбу. То, что вы от меня требуете, либо очень просто, либо очень трудно сделать.

– Я вас не понимаю.

Он оторвал взгляд от своих сцепленных пальцев и заговорил ровным голосом, точно читал лекцию умственно отсталым студентам:

– Официальная регистрация рождений, смертей и браков в Шотландии началась лишь около 1855 года, то есть на двести с лишком лет позднее интересующего вас периода. Следовательно, для более ранних эпох мы должны строить свои изыскания, основываясь на церковных книгах и прочих сохранившихся документах. Я только что просматривал статьи о церковных книгах Далбрайта. В настоящее время они находятся в Главном архиве в Эдинбурге и, в отличие от прочих, сохранились практически полностью, но самые ранние записи относятся только к 1738 году. Ранее же... – Он пожал плечами. – Можно только гадать, какие результаты могут дать добросовестные поиски. Мое же мнение, сэр: вы только зря потратите время и деньги. Сомневаюсь, что вас интересуют эти изыскания из чисто спортивного интереса, что же касается иных, более знатных шотландских родов, то основная исследовательская работа уже была проведена, и с ее результатами может ознакомиться любой грамотный человек.

– Где? – спросил я.

– В “Шотландских пэрах” сэра Дж. Пола подробно описывается история рода Гленморов по меньшей мере до некоего норманнского рыцаря Хью Фицуилльяма де Кленмара, которому в 1278 году были дарованы земли в Шотландии. Вы, кажется, удивлены, мистер Хелм. Вы и не знали, что многие шотландские роды восходят к старинным фамилиям норманнского происхождения? Но это так. Синклер, к примеру, ранее был Сент-Клером. Роберт Брюс потомок Робера де Брю. Аналогично Кленмар превратился в Гленмора – Уоллинг криво усмехнулся, разглядывая свои сцепленные ладони. – Разумеется, я мог бы взять с вас деньги и просто переписать соответствующие пассажи из книги и торжественно передать все это вам как плод собственного кропотливого труда. Вместо того я просто указываю вам на источник: “Шотландские пэры” сэра Дж. Пола, том третий. Вы сумеете найти это издание в любой крупной библиотеке. Я бы мог дать вам соответствующий том из нашего собрания, однако мы предпочитаем не давать книги на вынос. А мне скоро надо закрывать контору: рабочий день закончился. – Он расцепил ладони и положил их на стол перед собой, собравшись встать. – Надеюсь, вы удовлетворены, мистер Хелм.

– Ну, в общем, да... То есть я, конечно, благодарен вам за помощь, мистер Уоллинг. И постараюсь разыскать эту книгу. Вы уверены, что я не... То есть сколько я вам должен за все?

Он вскочил на ноги так, точно ему надо было поднять груз куда больший, нежели вес собственного тела.

– Ничего, ровным счетом ничего. Между прочим, и вам, вероятно, будет интересно узнать, что один из ваших отдаленных родственников, Хью Гленмор, был шпионом Стюартов – точнее, того романтического принца Чарли, о котором вы, должно быть, слышали. Этого шпиона схватили и обезглавили. М-да, работа секретного агента во все времена была занятием грязным и опасным, не так ли, мистер Хелм?

– Есть такое мнение, – сухо отозвался я, вставая. Мы молча смотрели друг на друга. Не спуская с него глаз, я протянул руку, взял свои бумаги и сунул их в карман пальто. Выражение его лица, строго говоря, не было что называется враждебным, но и дружелюбным оно мне не показалось. Уоллинг сделал мне скидку. Он просто принял на веру мои слова – касательно Гленморов. Сведения о семье, с которыми я позволил ему ознакомиться, были подлинными. Это ему понравилось. Ему захотелось убедиться, что эти сведения имеют ко мне непосредственное отношение. И тем не менее он прекрасно понимал, что я пришел к нему не просто из интереса к собственной генеалогии. Тут я его одурачить не сумел. И он прекрасно понимал, что, кто бы ни были мои предки, я не простой турист. Он глубоко вздохнул.

– Если вы меня подождете, мистер Хелм, мы можем выйти вместе.

– Конечно!

Я ждал его в приемной, пока он надевал пальто и шляпу. Он проводил меня на лестничную площадку и завозился с дверным замком. Когда мы спускались по лестнице, невысокий, с чуть раскосыми глазами, мужчина в низко надвинутой кепке и наглухо застегнутом макинтоше воровато выскользнул из двери на третьем этаже. На двери висела табличка: “Ориентал экспорте, Лтд.”. Он бросил в нашу сторону косой взгляд и, опередив нас, двинулся вниз.

Все было проделано очень ловко. То есть они сделали мне коробочку. Внезапно зловещий коротышка, идущий впереди меня, развернулся и стал наступать с явным намерением на меня напасть. Пока я рассматривал огромный нож, сверкнувший у него в руке, Уоллинг ударил меня сзади дубинкой.

Глава 6

Во всяком случае, именно так оно и должно было произойти. Как я уже сказал, все было проделано лихо, может быть, с чрезмерной лихостью. Однако я этим бизнесом занимаюсь уже довольно продолжительное время, и когда мне под нос суют начинающего доктора фу Маньчу, у которого все на месте: раскосые глазки, вороватая походка и сверкающее лезвие за пазухой, – я никак не могу отделаться от мысли: кто же нанесет мне настоящий удар, пока я занят изучением надвигающейся азиатской угрозы. Все же как-никак во мне шесть футов четыре дюйма росту, и парню на фут меня короче, к тому же стоящему четырьмя или пятью ступеньками ниже на крутой лестнице, чтобы причинить мне невосполнимый урон, надо быть либо вооруженным нунчаками, либо иметь сильную подмогу. Посему для того, чтобы я попал в безвыходную западню, требовался еще один участник, а поскольку на сцене присутствовали только мы трое, следовательно, этим третьим должен был оказаться джентльмен за моей спиной – сколь бы неподходящим кандидатом на такую роль он ни казался. Когда идущий впереди меня косоглазый обернулся, я сунул руку в карман брюк и выхватил свой ножичек с выбрасывающимся лезвием – я всякий раз достаю его н критический момент, – и сделал им резкую отмашку назад с вывертом вверх. Если бы я ошибся, мне пришлось бы вступить с ними в долгое объяснение по поводу своего агрессивного поведения, но я уже давно привык не ошибаться.

Я не ошибся и на этот раз. Со свистом рассекшая воздух дубинка – кажется, в Англии это называется палица – подтвердила правильность моих действий: дубинка пролетела в дюйме от моего черепа и скользнула по вздернутому плечу. В ту же секунду мой нож попал в цель, но не совсем в десятку: мне не повезло, и лезвие ткнулось в пряжку ремня. Мне как-то говорили, что британские джентльмены носят подтяжки, но надо полагать, мистер Уоллинг не был джентльменом. Что ж, эта мысль закралась мне в голову чуть раньше.

Попав в ремень, я не проткнул ему живот, однако сила моего выпада была столь велика, что его отбросило назад, и он сел на ступени, на мгновение сбившись с дыхания. Дубинка выскользнула у него из рук и, подскакивая на ступеньках, покатилась вниз. По меньшей мере, на мгновение он оказался обезоруженным и бездыханным.

Мне надо было этим обстоятельством воспользоваться, ибо я чуял желтую угрозу за спиной: косоглазый явно пытался отыскать на моей спине мягкое место, куда бы вонзить свой полуметровый кинжал. У меня не было времени даже обернуться. Я просто с силой лягнул его, точно норовистый мул. Теперь мне повезло. Удар пяткой пришелся куда-то в него, и он кубарем покатился по ступенькам, правда, не очень далеко. На лету он уцепился за перила и, поднявшись на ноги, вновь устремился ко мне с кинжалом наперевес. Его клинок в длину превосходил мой втрое, а между тем над моей головой Уоллинг приходил в себя и уже стал рыскать по карманам в поисках нового оружия – какого, я пока не мог определить.

Я быстро исчерпал все свои стратегические и тактические приемы. Лестница была слишком узкой, чтобы на ней можно было осуществить какой-нибудь хитроумный маневр. Это, знаете, только в кино герой может до бесконечности противостоять двум вооруженным и хорошо тренированным врагам, не имея пары длинных ног и приличного пространства для маневра. Длинные ноги у меня были, а вот со свободным пространством вышел напряг. Похоже на то, подумал я мрачно, что милашке Уинни придется искать новую подсадную утку...

Внизу раздался оглушительный гулкий грохот. Я услышал знакомый звук, с каким пуля входит в мягкие ткани, и желтолицый коротышка, вздохнув, рухнул на свой кинжал. Послышался топот ног: по лестнице взбегал человек. И тут я услышал спокойный голос сэра Леса Кроу-Бархема – пожалуй, мы были уже достаточно хорошо знакомы, чтобы я мог позволить себе называть этого аристократа просто Лес. Однажды я спас ему жизнь, теперь он отплатил мне тем же.

Я обернулся на Уоллинга. Что-то сверкнуло в его руке, но он замер, словно в задумчивости, потом отшвырнул блестящий предмет в сторону и пулей помчался наверх по лестнице. Я инстинктивно рванул за ним, но потом понял, что нет смысла корчить из себя героя, когда у тебя только короткий нож, в то время как есть готовый к бою револьвер, поэтому я вернулся и бросился вниз и в сторону, расчищая линию огня для второго выстрела Кроу-Бархема. Тут же лестницу сотряс второй выстрел, и я услышал свист пролетевших мимо пуль. Свист малоприятным образом раздался прямо над моим ухом. Звук пролетающей мимо пули всегда малоприятен, если слышен слишком отчетливо.

Однако Уоллингу удалось целым и невредимым одолеть пролет и достичь безопасной площадки третьего этажа. Мимо меня, перепрыгивая через две ступеньки, промчался Лес, все в той же шоферской фуражке. Я присел и только теперь рассмотрел оружие, от которого избавился Уоллинг: крошечный шприц. Это было вовсе не то, что я ожидал. Я потянулся к нему, но меня уже звал Лес, и я, забыв о шприце, бросился вверх по лестнице.

Дверь с табличкой “Ориентал экспорте, Лтд.” была распахнута. Я вошел внутрь, миновал приемную и, оказавшись в кабинете, увидел там Леса, склонившегося над лежащим ничком человеком. Он повернул тело лицом вверх и взглянул на меня. Я покачал головой.

– Не тот, – сказал я. – К тому же, если ты даже и попал в удирающего от тебя парня – а ты явно промахнулся, – то этот мертв уже несколько часов.

Лес хмыкнул и решительно шагнул в глубь кабинета, открыл дверь и вышел в коридорчик, в конце которого была еще одна дверь, ведущая на пожарную лестницу. Та, в свою очередь, выходила на задний двор. Нашего беглеца и след простыл. Лес сунул револьвер в брючный карман. Ну что ж, у каждого свои привычки. Я вот никогда не любил восседать на своем оружии. Но стратегия боя везде разная.

Мы вернулись к телу, лежащему на полу кабинета. Это был мужчина небольшого роста, средних лет с жесткими волосами и узкими усиками. Ему размозжили затылок, возможно, той самой дубинкой, с которой я уже сегодня имел контакт. Пальцы правой руки были изуродованы. Рядом валялись окровавленные клещи – не самое оригинальное орудие пыток, но бесспорно эффективное. Интересно, подумал я, заговорил ли мертвый, и если да, то о чем его просили рассказать.

– Ты знаешь его? – спросил я Леса.

– Позволь мне вас представить друг другу. Мистер Мэттью Хелм. Мистер Энест Уоллинг. Мы следили за ним... мм... по ряду причин. – Он бросил на меня недобрый взгляд.

– Немного недосмотрели, – только и нашелся я, что ответить.

– И недослушали, – вздохнул Лес. – Иногда мне кажется, что мы действовали куда более успешно, пока в нашей профессии не случилась электронная революция. Оперативники сегодня больше предпочитают просиживать свои зады и всю работу возлагают на подслушивание и подсматривающие устройства, вместо того чтобы работать ногами и головой. Но мой нынешний шеф свято верит в могущество современной технологии. – Он передернул плечами. – Мы слышали, как Уоллинг выходил обедать. Потом мы засекли, как он вернулся к себе в контору на четвертом этаже. Во всяком случае, наш штатный слухач решил, что это Уоллинг. Ну и теперь ясно, что он лопухнулся.

– Естественно! Парня схватили, пока он подымался по лестнице, выжали из него максимум информации, а вместо него в контору заявился другой и принимал меня. И кто же этот самозванец?

Лес не ответил. Я взглянул на него и сказал:

– На тот случай, если вы плохо разглядели его в свои окуляры, сообщаю: росту в нем пять футов девять дюймов, вес около ста пятидесяти фунтов, лет сорок пять. Жесткие волосы и усики, как у этого бедолаги, но волосяной покров, разумеется, легко изменить. Его наиболее важная примета: глаза. Мутно-серые. Кто бы он ни был, он сыграл свою роль блистательно. Не шибко смелый – во время потасовки проку от него было мало, а как только началась стрельба, он и вовсе дал стрекача, – но актер и впрямь талантливый. Он прочитал мне целую лекцию по генеалогии, точно это главная страсть его жизни. Признаюсь: он меня купил с потрохами, но я верил ему лишь до момента появления на сцене его сообщника, который мне показался уж чересчур зловещим для настоящего негодяя.

Лес задумчиво оглядел меня.

– Ну, и ты по-прежнему будешь утверждать, что прибыл в Лондон только с целью провести медовый месяц? А, старина? Даже после этой попытки тебя убить?

Вспомнив валяющийся на лестнице шприц, я начал что-то лепетать про то, что я, мол, и не уверен, что они намеревались меня убить – по крайней мере, сразу. Само наличие шприца, готового к употреблению, скорее свидетельствует о попытке похищения. Ведь есть масса более простых способов устранить человека, нежели пытаться вколоть ему иглу. Но с помощью шприца очень легко усыпить жертву, предварительно оглушив се ударом по затылку. Все зависело от того, конечно, что в шприце, но я припомнил, скольких исчезнувших агентов потом обнаруживали мертвыми.

Я усмехнулся, глядя на своего британского коллегу невинными глазами.

– А ты по-прежнему будешь утверждать, будто позвонил мне только лишь с целью поздравить меня с женитьбой и предложить автомобиль, а, старина? – Он смутился и ничего не ответил. Я продолжал: – Ну, ладно, выкладывай, кто этот парень?

На что Лес достаточно твердо заявил:

– Ну, если ты уверяешь, что находишься здесь не по делам службы, тогда я должен тебе сказать, что не уполномочен вести...

– Конечно-конечно, – перебил я его. – Но это не так уж и важно. На него наверняка что-то есть в нашей картотеке. Мне надо только передать в Вашингтон по телефону его приметы, и если... Погоди-ка! – Я все еще размышлял над личностью имитатора. – Убери усики и нервическое подрагивание рук, прибавь короткие седые волосы, добавь фунтов двадцать – и кого же мы получим? Ты не помнишь ли такого умника по имени Бэзил?

– Бэзил мертв! – Лес кривил душой. Он просто произнес эти слова, чтобы услышать, как они звучат. Он всегда чуточку перебарщивал – для своего же блага. – Полтора года назад Бэзила казнили в Москве за то, что предал дело партии.

– О да! Считается, что Бэзил поставил не на ту политическую лошадку. Считается, что его “вычистили”, или ликвидировали, или какой эвфемизм они сейчас употребляют... Так было сказано в официальном сообщении – а ты вспомни, сколько людей, официально считающихся мертвецами, ты видел собственными глазами! Я никогда не вычеркиваю этих прытких хитрованов из своего списка до тех пор, пока собственноручно не предам их трупы земле. Потом я раз в два года их выкапываю, дабы удостовериться, что они не сбежали. Так говоришь, Бэзил мертв? Лес вздохнул.