Текст книги "Вьетнам. Размышления дознавателя"

Вьетнам
Размышления дознавателя
Дональд Салливэн

© Дональд Салливэн, 2016

© Boris Seaweed, перевод, 2016

ISBN 978-5-4483-1556-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Vietnam: Reflections of an Interrogator

Donald H. Sullivan

Перевел с английского языка Boris Seaweed

Посвящается всем тем, кто служил во Вьетнаме в 6-м батальоне Службы психологических операций (Сайгон) и 246-ой роте Службы психологических операций (Бьенхоа)

Введение

В отличие от большинства книг о войне в этой книге нет описаний боевых действий. Главным образом, она рассказывает о моей службе во Вьетнаме в качестве дознавателя и переводчика, о моих наблюдениях, касающихся вьетнамцев, об Армии республики Вьетнам (АРВ), о Вьетконге (ВК), об Армии Северного Вьетнама (АСВ) и наших собственных войсках.

Спросите у десяти ветеранов Вьетнама, как это было, и, скорее всего, вы услышите десять разных историй. Все будет зависеть от того, в каком подразделении человек служил, когда и где находился. Вполне возможно, что, спросив двух ветеранов из одной и той же войсковой части, бывших там в одно и то же время, вы можете услышать различные версии происходившего, подобно тому, как несколько свидетелей преступления могут описывать преступника по-разному.

~~*~~

Мой рассказ основан на личном опыте пребывания во Вьетнаме, на том, что я узнавал от других, находясь в этой стране, и на моих беседах с ветеранами здесь, в США.

В целом за время двух командировок (тогда это называли «турне») я провел во Вьетнаме 19 месяцев. Проведенное там время делилось примерно поровну между Сайгоном и Бьенхоа. Мое первое турне в феврале 1965 года, в действительности, нельзя считать полноценным. Тогда я был назначен советником в Командование по оказанию военной помощи Вьетнаму, но через несколько недель заболел и был эвакуирован в США после срочной операции по поводу прободной язвы. Ничего героического.

Во время второго турне я был дознавателем и переводчиком в Службе психологических операций при штабе Командования по оказанию военной помощи Вьетнаму, поэтому наблюдал во Вьетнаме многие вещи, которые могли быть вне поля зрения обычного ветерана. Но в этом плане я не был уникален. Солдаты различных подразделений обычно находились в различной обстановке.

Во Вьетнаме я никогда не служил в боевых подразделениях и поэтому, описывая связанные с боевыми действиями события, вынужден полагаться на то, что слышал от тех, кто служил в таких подразделениях. После ухода в отставку я некоторое время жил в городе Фейетвилл (Северная Каролина), рядом с которым расположена военная база Форт-Брэгг. Поэтому при посещении клубов и кафе у меня была возможность встречаться, разговаривать и обмениваться впечатлениями со многими ветеранами Вьетнама из различных подразделений.

Но в этой книге я ограничусь, в основном, описанием собственного опыта. Я, конечно, кратко коснусь аспектов боевых действий, поскольку любая книга о Вьетнаме не может полностью игнорировать происходившую там вооруженную борьбу.

Существует множество печатных книг о войне во Вьетнаме. Некоторые из них хороши тем, что их написали ветераны, подробно рассказавшие о том, как они сражались.

Но, в действительности, в боях участвовал лишь каждый двенадцатый изо всех находившихся во Вьетнаме военнослужащих.

Я пишу это не для того, чтобы принизить роль ветеранов, не участвовавших в боях и находившихся в составе вспомогательных сил. Каждый отправленный во Вьетнам солдат, в какой бы роли он не выступал, выполнял поставленную перед ним задачу, и многие при этом погибли или были искалечены. Никто из находившихся во Вьетнаме военнослужащих не был в безопасности. Каждый из них являлся объектом для нападения с использованием снайперов, начиненных взрывчаткой автомобилей, минометов и гранат. Имелись сведения о ручных гранатах, брошенных с велосипедов на улицах Сайгона даже детьми школьного возраста.

Опыт участвовавших в боях тоже различен. Некоторые из них во время патрулирования попадали в засады, организованные бойцами Вьетконга во время молниеносных набегов; другие сталкивались с хорошо подготовленными и отлично вооруженными подразделениями Армии Северного Вьетнама (АСВ). Те наши подразделения, которые привыкли сражаться с легковооруженными бойцами Вьетконга, возможно, не всегда были готовы к встрече с отборными частями АСВ.

Возможно, наша ошибка заключалась в слишком легкомысленном подходе к оценке АСВ. Мы забывали о том, что это была та же самая армия, которая уверенно разгромила силы французов и изгнала их из Юго-Восточной Азии. В отличие от партизан Вьетконга, АСВ была хорошо вооружена, подготовлена и неплохо управлялась.

Американцы, служившие во Вьетнаме, сражались так же хорошо, как они сражались на любой из других войн, и были так же доблестны. Основная разница заключалась в том, что их действия во Вьетнаме сковывались политиками, их третировали средства массовой информации, оплевывали и оскорбляли протестующие, и, в целом, игнорировало американское общество.

Немного предыстории

Во время войны во Вьетнаме большая часть служившего там рядового состава армии США мало знала и еще меньше интересовалась причинами нашего там нахождения. Большинство считало, что мы там находимся, просто чтобы воевать с «коммуняками», известными как вьетконговцы (VC, «виктори чарли» или просто «чарли»). Что касается простых солдат, то большой разницы между южными вьетнамцами, которым мы должны были помогать, и коммунистами-вьетконговцами они не видели. В определенной степени, они были правы, но об этом я расскажу позже.

Хотя большая часть военнослужащих США во Вьетнаме не понимала в полной мере причин нашего там нахождения, некоторые из нас выполняли обязанности, требовавшие знакомства с этими причинами. Например, те, кто служил в таких организациях, как подразделение по связям с гражданской администрацией, военная разведка или служба психологических операций. Я служил дознавателем/переводчиком в последней.

Простого солдата во Вьетнаме, в основном, волновало выживание до того момента, когда по плану ротации он должен был вернуться в Штаты. Он начинал считать оставшиеся дни «турне» почти с самого начала. Когда солдату оставалось служить чуть меньше шести месяцев, он становился «краткосрочником» (getting short). После того, как он добирался до отметки «100 оставшихся дней», он становился «двухзначным мальцом» (two digit midget). Сроки меньше десяти дней назывались «девять дней и подъем», «восемь дней и подъем»… и так далее.

Солдаты могли казаться безразличными к своей миссии во Вьетнаме, но люди, симпатизировавшие врагу, выводили их из себя. Почти каждый ветеран Вьетнама и по сей день презирает Джейн Фонду за посещение Северного Вьетнама и фотографирование в составе расчета зенитки Армии Северного Вьетнама в то время, когда противник, с которым она якшалась, убивал американских солдат, калечил их, захватывал в плен и подвергал пыткам. Протестовать против войны – это одно, но симпатизировать врагу, помогать ему и ублажать – нечто совсем другое. Ветераны Вьетнама называют Фонду «ханойской Джейн».

Симпатизантам Армии Северного Вьетнама и Вьетконга удавалось уходить от ответственности за действия, которые считались бы предательством в других войнах, потому что никакого официального объявления войны не было. Во Вьетнаме технически мы не были в состоянии войны, хотя в реальности – были. В предыдущих войнах после официального объявления войны, некоторые из протестующих могли быть осуждены за измену и, возможно, столкнулись бы с угрозой вынесения им смертного приговора… если бы выжили после самосуда.

Президент Линдон Джонсон предпочел не запрашивать Конгресс об объявлении войны. Кроме того, он решил не вести пропаганду и не «взбадривать» население с целью поддержать военные усилия, как это сделал Рузвельт во время Второй мировой войны. Если бы он это сделал, исход войны вполне мог быть совсем другим. За исключением операции «Буря в пустыне» США никогда не добивались победы в больших необъявленных войнах, когда народ не сплачивался для поддержки военных усилий.

Генерал Дуглас Макартур, вероятно, самый великий военачальник в истории США, считал, что в войне ничто не может заменить окончательную победу. За это президент Джонсон, наверное, уволил бы Макартура, как это сделал президент Трумэн, когда Макартур потребовал бомбить китайские укрепления и пути снабжения, обеспечивавшие орды китайских войск в Корее.

Почему и зачем мы там находились?

В первую очередь, как мы вообще оказались во Вьетнаме? Это была французская колония, и когда вьетнамцы во главе с Хо Ши Мином взбунтовались и начали борьбу за свою независимость, проблемы возникли только у французов.

Фактическое вмешательство американцев началось после разгрома французов при Дьенбьенфу. Поражение французов от коммунистических сил Вьетнама (Вьетминя) привело к тому, что страна была разделена по 17-й параллели в соответствии с Женевскими соглашениями 1954 года. Северная часть страны, которую возглавил Хо Ши Мин, получила название Демократическая республика Вьетнам. А южная часть во главе с императором Бао Даем была названа Республикой Вьетнам и позже стала известна просто как Южный Вьетнам.

По условиям Женевских соглашений должно было состояться голосование, во время которого для объединения страны весь народ Вьетнама должен был выбрать единое правительство. Но этого не произошло. Император Бао Дай и его премьер-министр Нго Динь Зьем (фактический правитель) были против выборов, ссылаясь на то, что Южный Вьетнам не подписывал Женевских соглашений.

У Хо Ши Мина, разумеется, были собственные идеи в отношении объединения страны. Он считал, что весь Вьетнам должен находиться именно под его правлением – другой вариант не рассматривался. Короче говоря, ни одна из сторон не желала проведения общенациональных выборов, потому что каждая из них считала, что народ может отдать предпочтение противоположной стороне.

Французы ушли не только из Вьетнама, но в соответствии с Женевскими соглашениями оставили все свои колонии в Юго-Восточной Азии, прежде известные как Французский Индокитай. После ухода французов Хо Ши Мин не сидел сложа руки. В Южном Вьетнаме при поддержке Хо Ши Мина начала формироваться партизанская организация Вьетконг. Хотя Хо имел преимущество в силах, он не хотел нападать на Южный Вьетнам напрямую, поскольку тогда вмешалась бы ООН, как это произошло когда Северная Корея напала на Южную.

Хо Ши Мин, который не был упертым коммунистом, однажды заявил, что в борьбе с Францией он вдохновлялся американской «Декларацией о независимости». В действительности, он ожидал, что американцы придут ему на помощь и поддержат в борьбе с французами, поскольку он сравнивал свою борьбу с Францией с борьбой Америки за независимость от Великобритании. Когда американцы поддержали и стали помогать Франции, он был раздосадован и возмущен.

Конечно, в другое время и при других обстоятельствах США могли бы поддержать именно его. Но в тот конкретный период времени США были твердо настроены антикоммунистически. Коммунизм Хо Ши Мина был более мягким по сравнению с коммунизмом Сталина или Мао, и во время борьбы с французами его самого считали патриотом почти все вьетнамцы, южные и северные. Но все же он был коммунистом. И даже если бы он не был коммунистом, США все-таки считали Францию своим союзником и помогали бы ей.

~~*~~

Когда французы были побеждены и ушли, США ввязались не сразу. Президент Эйзенхауэр, который только-только закончил войну в Корее, в дела во Вьетнаме обещал не вмешиваться. И только после избрания президентом Джона Ф. Кеннеди США начали направлять во Вьетнам большое число советников. Линдон Джонсон перевел дело в крупный конфликт после инцидента в Тонкинском заливе.

Считалось, что во время этого инцидента Северный Вьетнам использовал три торпедных катера для атаки на американский разведывательный корабль. Позже выяснилось, что донесение об атаке было ошибочным.

Оглядываясь назад, хотелось бы заметить, что ошибка Джонсона заключалась в постепенном наращивании военных усилий, тогда как надо было делать все для победы с самого начала. Это дало северным вьетнамцам время, чтобы окопаться, построить бомбоубежища, передислоцировать и закамуфлировать стратегические объекты, с помощью Китая и СССР нарастить силы и восполнить потери, а также настроить свое население на то, что надо окопаться и приготовиться противостоять «агрессорам».

Но, похоже, сначала Джонсоном владела идея о том, что несколько бомбардировок Ханоя со стороны сверхдержавы потрясут северовьетнамских политиков и заставят их отказаться от своих планов объединения Вьетнама под коммунистическим началом.

Он также считал, что отправка во Вьетнам наземных войск США заставит вьетконговцев вообще прекратить борьбу. Но даже эти половинчатые шаги он предпринимал с опозданием, дав вьеткогнговцам время на подготовку к партизанской войне против сил США и Южного Вьетнама. Таким образом, постепенная эскалация была на руку как Армии Северного Вьетнама, так и Вьетконгу.

~~*~~

И снова следует заметить, что в войне против партизан Вьетконга Джонсону лучше было следовать совету генерала Макартура. Если бы император Хирохито официально не признал капитуляцию Японии, Макартур рассматривал возможность того, что японцы будут скрываться в горах и вести партизанскую войну. Макартур говорил, что для того, чтобы победить, понадобится сто солдат регулярной армии на каждого сражающегося партизана.

Джонсон и его военные советники считали, что легковооруженный «сброд» Вьетконга не сможет противостоять таким элитным войскам США, как морская пехота и парашютисты-десантники.

Похоже, Джонсон больше прислушивался к тем своим генералам, кто в отличие от Макартура считал, что хорошо вооруженные регулярные войска легко смогут ошеломить и разгромить плохо вооруженных партизан.

Но все наши наземные войска даже с мощной поддержкой ВВС, не говоря уже о «зеленых беретах», оказались неспособны справиться с Вьетконгом. Это напоминало попытку гоняться за комарами с кувалдой. Макартур был прав.

Мы все глубже увязали в этой войне, пока Никсон своим планом вьетнамизации не завершил ее. Идея заключалась в том, чтобы постепенно уйти из Вьетнама и оставить его в руках южных вьетнамцев. Жизнь показала, что это была плохая идея. Армия Южного Вьетнама развалилась и капитулирована сразу после нашего ухода.

Мой вьетнамский опыт

Как я уже писал, мое первое турне во Вьетнам оказалось сокращенным. Примерно за год до него у меня из-за язвы появились боли в желудке, но благодаря лечению с использованием антацидов их удавалось держать под контролем. На вторую неделю после прибытия во Вьетнам я испытал очень сильные боли. К счастью, госпиталь военно-морской базы в Сайгоне находился на противоположной стороне улицы от места моего расквартирования, и я с трудом до него добрел.

Также, к счастью, в госпитале царило затишье, поскольку тогда боевых потерь к ним не поступало. Хирург, капитан-лейтенант ВМС, направил меня на рентген, обнаружил перфорацию язвы и немедленно приступил к операции. Он сказал, что мне повезло, и я успел вовремя. После операции я был подвергнут санитарной эвакуации.

В возвращавшемся в Штаты самолете со мной эвакуировали несколько раненых. Все эти ребята были ранены в бою. Я чувствовал себя неловко и боялся, что не буду принят ими. Но они отнеслись ко мне с пониманием и приняли меня в свою компанию. С некоторыми из них я даже подружился.

Вьетнам оказался совсем не таким, каким я его представлял. Во время моего второго турне в начале 1966 года я прибыл на авиабазу Таншоннят со своим подразделением, 6-м батальоном Службы психологических операций. После короткого пребывания в палаточном городке на авиабазе штаб нашего батальона был размещен в старом заброшенном театре в Сайгоне. Личному составу, который не был расквартирован, разрешили оставаться в здании штаба, пока люди не смогли снять жилье в городе. Мы получали суточные для покрытия расходов на аренду жилья и покупку продуктов питания.

Я скооперировался с двумя другими рядовыми, и мы сняли небольшую виллу. Хотя слово «вилла» звучит довольно экстравагантно, это было совсем не так. Но, по крайней мере, жилье было достаточно приличным.

Я ожидал, что в связи с тем, что мы и южные вьетнамцы находимся в состоянии фактической войны с Вьетконгом, вся страна должна быть военной зоной. Но вместо этого служба рядового состава в Сайгоне была сравнительно вольготной. Здесь были кафе-закусочные, большой гарнизонный универмаг и продовольственный магазин, боулинг и клубы. Я помню одно расположенное на верхнем этаже здания кафе, которое можно было сравнить с шикарным рестораном. На крыше другого здания находился симпатичный «пивной сад».

~~*~~

Именно в кафе в Сайгоне я встретил знакомого «зеленого берета». В то время я работал в Бьенхоа, а в Сайгоне находился в Центре Тьен Хай (об этом написано дальше – BS) для допроса перебежчика из Вьетконга.

Этот «зеленый берет» когда-то был моим соседом в Фейетвилле. Он пригласил меня в свой укрепленный комплекс, находившийся недалеко от моего комплекса в Бьенхоа. Однажды после окончания допроса в Центре Тьен Хай я отправился к нему.

Комплекс находился в джунглях и был хорошо закамуфлирован. Я даже не понял, где нахожусь, пока практически не оказался внутри. Даже при проходе по самому укрепленному пункту у меня сохранялось ощущение нахождения в джунглях.

Но еще больше я был удивлен, когда приятель привел меня в свой жилой отсек. Он был удобен и даже оборудован кондиционером и телевизором, работавшими от генератора. Телевизор был чем-то вроде предмета роскоши, хотя смотреть можно было всего пару каналов: одну вьетнамскую станцию и телерадиослужбу Вооруженных сил США.

На мой вопрос об источнике такой «роскоши» приятель рассмеялся и похвастался, что ему не пришлось покупать ни один из этих предметов. Он объяснил, что все это заполучил от ребят из ВВС с находившейся поблизости авиабазы в Бьенхоа, выменяв на такие штуки как флаги Вьетконга, арбалеты Вьетконга и напоминавшую черную пижаму форму Вьетконга. Он рассказал, что все, что было испачкано кровью, ценилось выше, и признался, что иногда использовал для этого куриную кровь.

~~*~~

В дополнение к кафе и закусочным военной торговли США в Сайгоне было множество вьетнамских заведений, включая рестораны и бары, обслуживавшие наш рядовой состав. Они варьировались от очень приличных мест до забегаловок.

Одно из первых наставлений, дававшихся солдатам по прибытии во Вьетнам, было избегать употребление воды сомнительного происхождения и никогда не есть местную пищу, купленную на рынках под открытым небом или на небольших семейных прилавках.

С самого первого дня я игнорировал эту рекомендацию. До этого я потратил год на изучение вьетнамского языка и очень хотел совершенствовать его знание, тесно общаясь с местными жителями. Я вполне прилично мог вести разговор, но беглым мой вьетнамский назвать было никак нельзя. Вскоре после прибытия во Вьетнам я добился беглости до такой степени, что стал думать по-вьетнамски и перестал искать нужные слова.

Большинство американских солдат усваивало несколько вьетнамских фраз (как правило, в первую очередь, нецензурных). Но американец, бегло говоривший по-вьетнамски, был редкостью. На лицах вьетнамцев отражалось крайнее изумление, когда я заговаривал с ними на их языке. В своем большинстве они были приятно удивлены тем, что американец умеет изъясняться по-вьетнамски. На вьетнамском языке, как на родном, разговаривали и некоторые французы, оставшиеся жить в Сайгоне. Других иностранцев, могущих на нем объясняться, было мало.

Одно из преимуществ владения языком заключалось в возможности подслушивать разговоры вьетнамцев… хотел я этого или нет. В действительности, мне никогда не удавалось услышать при этом что-нибудь из ряда вон выходящее. Как правило, это были просто бытовые разговоры.

Конечно, было и некоторое число нелестных отзывов об американцах. Однажды я слышал, как один вьетнамский подросток сказал, что девушки любят американцев потому что – как бы помягче выразиться – им за это хорошо платят. Я не стал вмешиваться в разговор, но мог бы поспорить с тем, что девушки в большинстве своем любили американцев за деньги.

Еще одним преимуществом знания языка было то, что девушки в барах садились за мой столик, не требуя от меня покупки для них «сайгонского чая» (охлажденный напиток, приготовляемый из растворимого фруктового порошка – BS). Как и большинство солдат в Сайгоне, я иногда заходил в бар, чтобы расслабиться и выпить пива. Одинокий солдат мог заполучить компанию приятной хозяйки только, если примерно каждые десять минут покупал ей порцию чая. Все знали, что это не виски, а просто чай.

Солдат, которые отказывались покупать девушкам «сайгонский чай» и предпочитали сидеть в одиночестве, называли «дешевыми Чарли». Иногда та или иная девушка, если не была занята с другими посетителями, предпочитала присесть за мой столик и поболтать. Но некоторые все-таки просили меня купить им чай, и, когда я отказывался, то тоже становился «дешевым Чарли».

Проблем с едой у меня никогда не было. Я ел свежие фрукты, посещал небольшие кафе и даже покупал еду на продуктовых прилавках и у уличных разносчиков. Единственный человек, который в моем подразделении слег с жестокой диареей, всегда питался в военной столовой.