Текст книги "Плата за страх"

Глава 3

После обеда. Вот я и прибыл в назначенное время в “Частицу Востока”, а Робин Кеннели, перепачканная в крови и все еще сжимавшая в руках нож для разделки мяса, лежала у моих ног без сознания.

Я обратился к усатому юнцу:

– Иди запри парадный вход. Где тут у вас телефон? Ответа не последовало. Я поглядел на него и увидел, что он, побледневший и с трясущимися губами, стоит уставившись на лежащую на полу девушку. Пришлось дернуть его за руку.

– Очнись. Иди запри дверь. И ответь, где телефон. Он вздрогнул, моргнул и затряс головой, словно внезапно пробудившись от глубокого сна. Поглядел на меня расширенными глазами.

– Телефон, – проговорил он. – Там, на стене. – И указал на противоположный конец кухни.

– Хорошо. Иди запри дверь.

– Да. Да, сэр.

Он ушел, а я направился к телефону. Набрав номер дежурки, сообщил свое имя, откуда звоню, и сказал:

– Пришлите полицейскую машину, здесь, похоже, поножовщина. И “скорая помощь” тоже понадобится.

Повесив трубку, я прошел в зал и обнаружил, что молодой человек, как манекен из витрины, застыл у двери.

– Ты ее запер?

Он бросил на меня испуганный взгляд.

– Да, – ответил он и подергал за ручку.

– Еще какая-нибудь лестница есть? – спросил я. – Как еще можно подняться наверх? Он покачал головой.

– Должна быть, по крайней мере пожарная, – возразил я. – Где она? Сзади?

– Да. Сзади.

– А еще какой-нибудь выход? Раскинь мозгами! Он снова заморгал:

– Нет, больше нет. Только лестница, вот эта лестница. И пожарный выход.

– Ладно. Стой здесь. Я вызвал полицию и “скорую помощь”. Когда они сюда прибудут, впусти их. Никого другого не пускай. Ясно?

Он кивнул.

– Хорошо. Как тебя зовут?

– Джордж, – ответил он. – Джордж Пэдберри.

– Это у тебя брат – почти адвокат?

– Да, – с удивлением отозвался он. – Ральф. Мой брат Ральф.

– Наверху есть сейчас кто-нибудь?

– Наверху?

– Из тех, кого ты знаешь.

– Ну, только Терри.

– Терри Вилфорд? Он снова кивнул:

– Там его пристанище.

– Он тут один?

– Да, единственный жилец, – сказал Пэдберри. – Кроме него, больше никого.

– Ладно. Никуда отсюда не уходи.

– Не уйду.

Я поспешно прошел по длинному залу и, войдя в кухню, обнаружил, что Робин Кеннели все еще без сознания. Она прерывисто дышала, и лицо ее, все в кровавых потеках, было мертвенно-бледным.

Я прошел мимо девушки, разыскал дверь между плитой и раковиной и, раскрыв ее, вновь очутился в потоке солнечного света. И жары. Контраст между этим прохладным, похожим на грот помещением и окружающим миром был поразительным. Когда я открыл дверь, меня обдало влажным пахучим жаром, и я почувствовал, как на лбу и на руках выступили капельки пота.

Шагнув за порог, я очутился в квадратной светло-серой бетонной коробке с небом вместо крыши. С четырех сторон от меня возвышались стены, справа и слева – сплошные, спереди и сзади – с оконными прорезями. По стене здания, из которого я только что вышел, черными витками устремлялась вверх пожарная лестница, но на противоположной стене ничего подобного не было. Одного взгляда было достаточно, чтобы убедиться, что в здание напротив отсюда не попасть: окна не только находились от земли на высоте около десяти футов, но и были зарешечены.

С того момента, когда Робин Кеннели, как в мелодраме, рухнула к моим ногам, сюда никто не выходил. При условии, что спуститься сверху можно было или так, как это сделала Робин, или же по пожарной лестнице, через этот тупик, тот, кто находился наверху пять минут назад, должен был все еще оставаться там.

Я вернулся на кухню, закрыл за собой дверь и увидел, что Робин начала приходить в себя. Ее движения были вялыми, неуверенными, плохо скоординированными. Я подошел к ней, присел на корточки и, не касаясь ее, спросил:

– Ты можешь рассказать мне, что произошло? Она с трудом сфокусировала на мне глаза:

– Мистер Тобин?

– Что произошло наверху?

Она нахмурилась, пытаясь сосредоточиться.

– Наверху?

– Ты не помнишь?

Она поднесла было к лицу руку и остановилась, глядя на размазанную по ней кровь. Тем же неестественно высоким, тонким голосом, каким произнесла единственную фразу перед тем, как потерять сознание, она спросила:

– Что произошло? Что со мной случилось?

– Не знаю, – ответил я. – Не пытайся подняться, оставайся на месте. Я вызвал полицию.

Она в замешательстве поглядела на меня:

– Я ранена?

– Думаю, что нет, – ответил я. – По-моему, это не твоя кровь.

Она оглядела себя и заметила нож, валявшийся рядом на полу. Я весь напрягся, но Робин не потянулась за ним. Она посмотрела на него так, словно не могла уяснить, что это за предмет и каково его назначение.

– Но... – начала было она и замолчала.

– Скоро здесь будет полиция, – сказал я. – Подождем немного.

Казалось, она меня не слышала, так как не могла отвести глаз от ножа.

Глава 4

Из двух прибывших на вызов полицейских ни один не был мне знаком. Джордж Пэдберри открыл им дверь, и они прошли туда, где я поджидал их, стоя в дверях на кухню. Я занял эту позицию, чтобы не упускать из виду Робин Кеннели и дверь, ведущую на лестницу.

Я представился – не упоминая, что когда-то тоже имел отношение к полиции, – рассказал о случившемся и о своих действиях, и они принялись за дело. Один патрульный самолично убедился в том, что через пожарный выход уйти невозможно, и они вдвоем поднялись наверх.

Как только патрульные исчезли из виду, Джордж Пэдберри, вернувшийся на кухню, шепнул мне на ухо:

– Что они собираются делать?

– Найти наверху что-нибудь не слишком приятное. – Я обратился к Робин, все еще сидевшей на полу и не отрывающей глаз от ножа:

– Что они там найдут, Робин?

Она взглянула на меня, но ничего не ответила, и нам оставалось только ждать. Я не повторил своего вопроса, поскольку Робин, судя по всему, едва ли была в состоянии дать вразумительный ответ – по крайней мере сейчас.

Патрульные пробыли наверху, наверное, минуты три и спустились вниз. Они казались очень бледными. Первый направился к выходу, а второй тем временем обратился ко мне:

– Вы туда не поднимались?

– Нет.

У входа послышался какой-то шум. Я поглядел в ту сторону и увидел, как вместо вышедшего полицейского в кафетерии появилось два человека в белых халатах.

Оставшийся патрульный, тот, что спросил, поднимался ли я наверх, теперь повернулся к Робин со словами:

– Вы что-нибудь хотите рассказать? Когда она не ответила ему, я предложил:

– Может, мы лучше дадим осмотреть ее врачу?

Он окинул меня взглядом, затем отступил на шаг и крикнул:

– Давайте сюда. Первым делом взгляните на нее. А потом поднимайтесь наверх – там для вас есть работенка.

Двое медиков вошли на кухню, и теперь все мы столпились вокруг сидевшей на полу девушки. Джордж Пэдберри отступил к стене и взирал на остальных с таким видом, словно опасался, что над ним сыграют сейчас профессиональную шутку. На лице патрульного появилось выражение человека, которому ничего другого не осталось, как ждать, пока другие не закончат его работу. Двое медиков, оба молодые, оба с выбритыми до синевы подбородками, казались опытными ребятами, привыкшими действовать без спешки. Меня мучило недоброе предчувствие, что я оказался замешанным в передрягу гораздо более серьезную, чем предполагал.

Один из медиков присел на корточки перед Робин и спросил:

– Ранена? Что случилось? Я ответил вместо нее:

– Она, кажется, не ранена, просто в шоке. Это не ее кровь.

Он поднял на меня глаза:

– Вы детектив?

– Нет, частное лицо. Случайно здесь оказался. Он взглянул на патрульного и снова сосредоточился на Робин. Ему удалось заставить ее оторвать взгляд от ножа, и она затверженно, как попугай, назвала свое имя и адрес. Но, когда над ней склонился патрульный и спросил, что произошло наверху, ее глаза заволокло дымкой, как занавесом; она замкнулась в себе, и из нее не удалось больше вытянуть ни одного слова.

– Может, нам забрать ее с собой? – предложил врач.

– Нет, – возразил патрульный. – Подождем, пока прибудет оперативная бригада.

Медик пожал плечами и выпрямился:

– Вы говорите, что наверху нам еще что-то оставили?

– Да. – Патрульный посмотрел на меня. – Не лучше ли вам будет пока присесть?

– Хорошо.

Джордж Пэдберри составил мне компанию, и мы оба подсели к столику, за которым он находился до моего появления. Медики отправились наверх. Робин Кеннели продолжала сидеть на полу, а патрульный встал возле нее так, чтобы не упускать из виду нас с Джорджем. Другой патрульный все еще разговаривал по рации из полицейской машины.

Я обратился к Пэдберри:

– Как давно ты здесь?

– Когда – сегодня?

– Естественно.

– А-а. Я думал, может, вы спрашиваете, как давно я с ними связался. Ну тогда где-то с половины первого.

Я взглянул на часы, которые показывали без пяти два, и продолжал:

– Когда ты в последний раз видел Робин? Я имею в виду, до того как она спустилась.

– Когда мы сюда заявились.

– Сегодня в полпервого?

– Конечно.

– Вы были вдвоем?

– Втроем, – поправил он. – Робин, Терри и я. Они заехали ко мне домой в Ист-Виллидж и подкинули сюда.

– Вы все приехали вместе. Кто здесь был?

– Никого. По воскресеньям мы открываемся только в три.

– Кафетерий был заперт? И внутри пусто?

– Ясное дело. Здесь никто, кроме Терри, не живет.

Мало-помалу я вытащил из него все подробности. Не то чтобы он держался недоброжелательно или враждебно, но отвечал только на заданный вопрос и не больше, так что на выяснение обстоятельств ушло немало времени.

Ничего сколько-нибудь ценного мне узнать не удалось. До недавних пор, пока позади здания не построили склад, задний двор не был тупиком. Но когда его закрыла четвертая стена, пожарная лестница перестала отвечать своему назначению, а следовательно, верхние этажи не могли быть официально заселены. Благодаря двери в правой стене кафетерия, ведущей в переулок и обеспечивающей запасной выход из помещения, нижним этажом пользоваться не возбранялось.

Последние несколько лет здание занимала какая-то религиозная конгрегация, использовавшая верхние этажи под общежитие прихожан, а нижний – как зал для собраний или молельню. Они приспособили планировку дома в своих целях, убрав с фасада здания наружную лестницу и оставив в качестве доступа к верхним этажам только ту, что внутри, – и, разумеется, пожарную на задней стене.

Когда пожарная инспекция сообщила этой братии, что нельзя больше жить в здании, не переместив пожарную лестницу на фасад, они предпочли переехать в другое место. Община еще не решила, что им делать со старым зданием, и согласилась сдать его в аренду этим молодым людям под кафетерий с условием, что любая сторона вправе через три месяца расторгнуть соглашение.

Еще одним условием было, что верхние этажи будут использоваться только как подсобные помещения, но Терри Вилфорд наплевал на него с самого начала. Он перетащил в комнату на втором этаже свои пожитки и жил там уже месяц, с тех самых пор, когда с ребятами начал переделывать под кафетерий первый этаж.

Что касается Джорджа Пэдберри, то он жил в нижней части Ист-Сайда, более известной в те дни под модным названием Ист-Виллидж. Сегодня вскоре после полудня Терри Вилфорд и Робин заехали к нему на квартиру и отвезли сюда на машине Терри, “фольксвагене”. Когда они приехали, здание было заперто и никаких следов взлома не было и в помине. Молодые люди вошли внутрь, Пэдберри приступил к работе на кухне, а остальные двое поднялись наверх. С той минуты до моего прихода час спустя никто посторонний не входил и не выходил.

Когда я спросил:

– Робин и Терри часто ссорились? – Пэдберри смешался, искоса бросил быстрый взгляд на Робин, потом опять посмотрел на меня и вместо ответа спросил:

– Не думаете же вы, что она что-то натворила?

– Наверх поднялись только двое. Она сейчас здесь, внизу, вся в крови. По словам одного из патрульных, наверху находится тело! Это, должно быть, Терри, и, по-видимому, это дело рук Робин.

Он упрямо покачал головой.

– Нет, сэр.

– Если там не найдут никого третьего, – сказал я, – то это она.

Джордж отчаянно замотал головой.

Глава 5

Следующий час, пока я в качестве стороннего наблюдателя следил за хорошо знакомой процедурой, показался мне вечностью. Прибыли два участковых детектива, ни одного из них я не знал. Выслушав патрульного, они вошли и огляделись. Заявились технари с черными чемоданами в руках и прошли сначала на кухню, а затем наверх. Робин Кеннели увезли на “скорой помощи”; она даже не взглянула на меня, проходя мимо.

Двое ребят из отдела по расследованию убийств заглянули для проформы и решили немного подзадержаться. Потом из участка прибыли еще какие-то типы в штатском. Здание постепенно наполнялось полицейскими, и я знал, что появление какого-нибудь моего знакомого – лишь вопрос времени.

Мои размышления прервал Пэдберри, дернув меня за руку и прошептав:

– Это он. Спускается с лестницы.

Я и увидел высокого, плотно сбитого мужчину лет сорока в помятом коричневом костюме. У него была массивная челюсть, из-за чего глаза и лоб казались меньше, чем на самом деле. Если бы не это, его можно было бы назвать симпатичным – с волевым лицом и густыми черными волосами.

– Это и есть Донлон? – спросил я.

– Да, полицейский, который тут ошивался. Это он. Донлон прошел мимо, даже не глянув в нашу сторону, направился к выходу, сказал что-то стоявшему там на страже патрульному, затем повернулся и пошел обратно. Судя по движениям и походке, он находился в хорошей форме, возможно, посещает гимнастический зал. На этот раз, возвращаясь мимо нас, он помедлил, посмотрел на Пэдберри, как бы припоминая его, и задержал взгляд на моей персоне. Затем остановился, изучающе оглядел меня и, казалось, собирался что-то сказать, но вместо этого прошествовал дальше. Я проследил, как он вошел в дверь, ведущую на лестницу.

– У меня от него мурашки по коже, – заявил Пэдберри. На это не было никаких причин. Мужик как мужик. И если от него исходило ощущение скрытой угрозы, то это было не более, чем маской, которую носят многие ребята из полиции, чтобы отвадить любопытных и злопыхателей, каких немало. Мне хватило одного взгляда на него, чтобы уяснить, чего ради он всю неделю здесь околачивался. Куш сорвать хотел, вот и все, у него это на лбу было написано.

Минуту спустя прибыли люди из морга. Они прошли мимо с двумя носилками, и это мне показалось странным.

– Для чего это? – спросил Пэдберри.

– Для переноски трупов, – объяснил я. – Но почему носилок двое?

Он поглядел на меня, широко раскрыв глаза:

– Почему вы меня спрашиваете?

– Ты сказал, что наверху никого больше нет.

– Верно, – кивнул он.

– Если там только один труп, – сказал я, – то зачем двое носилок?

– Откуда мне знать. Может, Терри разрезали пополам? Я покачал головой.

– Двое носилок – значит, два трупа, – возразил я. – Кто второй?

– Богом клянусь, – пробормотал он. – Богом клянусь, что без понятия. Вчера я ушел отсюда в два часа ночи. Сегодня вернулся в половине первого. Если туда кто-то поднялся, мне ничего об этом не известно.

– А сам ты сегодня там не был?

– Нет, сэр.

– У Терри были еще какие-нибудь подружки?

– Нет, сэр. Только Робин. И у нее тоже никого больше не было.

Снова показались ребята из морга, по два человека на каждые носилки. Лица их были безучастными, хотя руки явно напряжены.

Проводив их взглядом, я увидел, как в дверь вошел еще один человек в штатском. Проходя мимо, он вздрогнул, остановился, поглядел на меня и, нахмурившись, произнес:

– Митч?

Я поднял на него глаза и увидел знакомое лицо. Лет десять назад мы несли службу на одном участке. Я вспомнил, что его зовут Грег, но фамилию забыл.

– Привет, Грег, – поздоровался я.

– Ты на... – начал он и удивленно замолчал, оглядываясь по сторонам, словно ища кого-нибудь, кто мог бы объяснить ему, что к чему. Он, очевидно, вспомнил мою историю.

– Нет, частное лицо. Здесь проездом.

– Так-так, – протянул он, испытывая явную неловкость. – Давненько мы с тобой не виделись.

– Хорошо выглядишь, – ответил я по принципу “лишь бы не молчать”.

– И ты тоже. Ладно, мне нужно работать. – Он выдавил из себя улыбку и добавил:

– За это мне и деньги платят.

– Верно.

Грег отошел, и через минуту я увидел, как он разговаривает с двумя другими детективами. Они оба покосились в мою сторону, а затем наклонили головы, прислушиваясь к его словам.

Я догадывался, что он им говорит. Что я раньше служил в полиции, был детективом на одном из участков в верхней части города, до той поры, пока не застрелили моего напарника, производившего арест – арест, который получился не таким простым, как казался вначале. А застрелили его потому, что меня не оказалось рядом. А не подстраховал я его по той простой причине, что в тот момент, когда он умирал, находился в постели с женщиной, отнюдь не со своей женой.

Я закрыл глаза и, весь напрягшись, ждал, что произойдет дальше. Если бы я только остался дома! Не зря мне сегодня так не хотелось сюда идти.

– Что с вами? – спросил Джордж Пэдберри, не дав мне даже этого утешения – никого не видеть. Я открыл глаза.

– Все в порядке, – ответил я и увидел, как двое направляются ко мне – разговаривать...

Глава 6

Беседа оказалась не столь уж болезненной. О моем, прошлом они не упоминали, но по глазам было видно, что оно им известно.

Меня пересадили за другой столик, подальше от Пэдберри, и я рассказал им, как здесь очутился. Они начали выпытывать о прошлом Робин, и мне потребовалось некоторое время, чтобы убедить их, что я и в самом деле ничего о ней не знаю. Не то чтобы они мне не поверили, просто казалось странным, что родственники до вчерашнего дня были незнакомы.

Весь допрос занял не более десяти минут, и они попросили меня еще на некоторое время задержаться. Один из них поинтересовался:

– У вас ведь сегодня больше никаких встреч не предвидится?

– Нет, – ответил я.

– Мы к вам еще вернемся, – произнес он, и, поднявшись, они оба отошли.

Я сидел и курил, наблюдая за происходящим. Детективы и криминалисты продолжали сновать взад-вперед, поднимаясь наверх и возвращаясь. Входная дверь то открывалась, то закрывалась, слепя глаза ярким солнечным светом. Я еще пару раз видел Донлона, один раз – когда он беседовал с группой в штатском, среди которых был и мой недавний собеседник, и другой раз – когда он с двумя другими копами допрашивал Пэдберри.

Минут через пятнадцать ко мне подкатил тощий лохматый парень в белой рубашке с короткими рукавами и спросил:

– Что вы думаете?

– Я не думаю, – ответил я.

– Как я понимаю, это девчонка их убила, – сказал он. Я поглядел на него.

– Ты из прессы?

– Точно. Могу показать свою карточку. На входе меня пропустили.

– Я здесь ни при чем, – объяснил я. – Тебе, наверное, лучше поговорить с кем-нибудь другим.

Его губы растянулись было в ухмылке, словно я его разыгрывал, но, увидев, что это не так, он нахмурился.

– Так вы не наводчик?

– Откуда ты взял это словечко? Из комиксов? Он ткнул в меня пальцем.

– Вы коп, – заявил он.

– Ошибаешься. Что они там нашли наверху?

– Почему вы меня спрашиваете?

– Потому что не в курсе.

Он продолжал сверлить меня пристальным оценивающим взглядом, пытаясь раскусить. Наконец ответил:

– Пару трупов.

– Кого?

– Белого пацана и цветную девку.

– И что сие обозначает? – не отступил я.

– Расовое равенство, – ответил он. – Белый парень и черномазая искромсаны одним ножом. Как же так получилось, что вас держат здесь, раз вы не полицейский и ничего не знаете?

– Попал ни за что ни про что.

– Вы что – в этой шараге с самого начала?

– Нет.

– Если не от вас, то я все равно узнаю от кого-нибудь другого.

– Вот и займись этим.

Я знал, что препираться с ним бесполезно, но ничего не мог с собой поделать. Меня не тянуло опять выкладывать всю свою подноготную. И потом, он и в самом деле все равно меня расколет – теперь шила в мешке не утаишь. Я уже попал в газеты, когда меня вышвырнули из полиции, а если теперь это убийство придется им по вкусу, то репортеры копнут и прошлое, чтобы собрать все грязное белье. Что ни говори, для прессы кусочек действительно лакомый.

Откуда взяли этот труп негритянки? Хотел бы я расспросить Джорджа Пэдберри о черных подружках Терри Вилфорда, бывших и настоящих, но нам вряд ли позволят снова пообщаться. И потом – какая разница? Я просто продолжал по старой привычке вникать в детали, вместо того чтобы поставить на прошлом точку.

Как странно – ощущать себя зрителем, а не участником спектакля.

Репортер задал мне еще пару вопросов, но стоящих ответов так и не дождался и наконец от меня отвязался. Я видел, как он вступил в разговор с парой в штатском на кухне.

Через несколько минут мой недавний собеседник снова подошел ко мне и заявил:

– Пока что это все, мистер Тобин. У нас есть ваш адрес, возможно, мы с вами свяжемся. Вы никуда не уедете?

– Нет, – ответил я. – Буду в городе.

– Спасибо вам за содействие, – сказал он. Но по его лицу, глазам и голосу ничего нельзя было прочесть.

– Пожалуйста, – последовал мой ответ.

Я поднялся и вышел на яркий солнечный свет, а репортер успел тем временем щелкнуть меня. Видимо, он решил, что я – один из тех, кто занимается расследованием.

На тротуаре полукругом стояли, обливаясь потом, зеваки. Большинство было в солнечных очках, и хотя все они изнывали на солнцепеке, но упорно не желали расходиться. Я протолкался сквозь толпу и зашагал к углу Шестой авеню и Четвертой улицы, чтобы уехать подземкой до Куинса.

В дверях меня встретила Кейт со словами:

– Ну как?

– Плохо. У нас есть холодный кофе?

– Могу сделать. Пошли в дом. Что случилось? Мы прошли на кухню, я сел на то место, где накануне сидела Робин, и, пока Кейт делала кофе, рассказал ей обо всем. Она слушала молча и только раз прервала меня восклицанием: “Ах, Митч!” Как будто это меня ей было жалко.

Когда я закончил, зазвонил телефон. Кейт пошла в прихожую и, вернувшись, сообщила:

– Это репортер. – Голос ее звучал обеспокоенно.

– Скажи, что меня нет, – ответил я, – а ты ничего не знаешь.

– Ладно, – кивнула она и пошла обратно. Я крикнул ей вдогонку:

– И пожалуй, лучше будет не снимать больше трубку.