Текст книги "Полицейские и воры"

ТОМ

Не знаю почему, но весь день я ужасно злился. Это началось с самого утра, как только я проснулся. Если бы Грейс не избегала меня, мы непременно поссорились бы, потому что у меня было как раз такое настроение.

Потом мы попали в эту проклятую пробку на дороге, от которой мне стало еще хуже. Не говоря уже об адской, удушающей жаре. Я почувствовал, что сейчас смогу рассказать Тому о винном магазине, историю, которую я таил в себе уже пару недель. Но вскоре после того, как я все ему выложил и мы закончили обмен мнениями, у меня опять сделалось муторно на душе. Только теперь появилась для этого причина: я продолжал думать о том недоноске в “кадиллаке”, которого утром заметил на автостраде Лонг-Айленда. Я жалел, что не оштрафовал его за что-нибудь, все равно за что. Прямо-таки бесила мысль, что кому-то сейчас лучше, чем мне.

Для меня самый лучший способ избавиться от злости – езда на автомобиле. Только не с бесконечными остановками через каждые три фута, как утром на этой несчастной автостраде, потому что тогда я еще больше выхожу из себя! Нет, я имею в виду нормальную езду, когда можно развить большую скорость, показать настоящий класс вождения. Я сажусь за руль, резко трогаю с места, обгоняю несколько машин и начинаю чувствовать себя гораздо лучше. Поэтому я изъявил желание сесть за руль нашей патрульной машины, и мой партнер, Пол Голдберг, только пожал плечами и сказал, что ему приятнее ездить в качестве пассажира. Я охотно ему поверил, он не относился к числу страстных автомобилистов. Пол даже предпочел бы, чтобы машину всегда водил я, а он сидел бы рядом и жевал бы свою жвачку. Никогда не видел людей, которые, как Пол, без конца жевали бы резинку. Он без нее просто не мог обходиться и разбирался в разных сортах, как дети в мороженом.

Напарник на пару лет моложе меня. Он – худощавый и жилистый, и на первый взгляд даже не догадаешься, какой он сильный. Его фамилия Голдберг, но внешне он похож на итальянца. У него вьющиеся черные волосы, оливковый цвет лица и большие, карие и кроткие, как у олененка, глаза, которые так нравятся женщинам. И я думаю, он пользуется большим успехом у девиц. Во всяком случае, они должны быть к нему неравнодушны, учитывая его внешность. Но наверняка я этого не знаю: пару раз я заводил речь о бабах, но он никогда не распространялся насчет своей личной жизни во время нашего совместного дежурства. И правильно делает, я и сам не люблю болтать о своей.

Хотя, с другой стороны, о какой личной жизни может говорить парень, у которого есть жена и дети?

Мы начали дежурство с того, что помотались по своему району, но, конечно, такая езда не смогла разогнать тоску, сжимавшую мне грудь. Да еще эта чертова жара, при которой не до езды гусиным шагом; нам бы нужно поехать в такое место, где можно как следует разогнаться, чтобы нас обдувало ветерком. Мне просто необходимо было остыть и проветриться.

Поэтому я направился к Семьдесят девятой и помчался по Генри-Гудзон-парквею. По дороге туда можно было видеть мост Джорджа Вашингтона. Слева от нас протекал Гудзон, под палящим солнцем он выглядел лучше, чем есть на самом деле. А на той стороне реки располагался район Нью-Джерси. На голубом небе были разбросаны кучки пухлых белых облачков, на поверхности реки пестрели лодки различных размеров, и даже сам город, справа от нас, в лучах яркого солнца выглядел чистеньким и нарядным. Вообще-то денек был по-настоящему хорошим, если, конечно, не принимать во внимание высокую влажность и температуру.

Я свернул с парквея на Девяносто шестую улицу и снова поездил по кварталам, продолжая размышлять о том, как раскололся Тому насчет своей выходки в магазине. Мог ли я по-настоящему доверять ему? Что, если он расскажет об этом кому-нибудь еще, что, если вскоре эта история станет известна всем нашим? Раз уж о ней начнут трепаться, рано или поздно это долетит и до капитана, а тогда я пропал. У нас на участке года два назад работала парочка лихих капитанов, оба беззастенчиво брали взятки, и за изнасилование ребенка вы могли без проблем откупиться от них бутылкой скотча. Но лафа кончилась совершенно неожиданно, когда появился новый капитан, который и сейчас у нас работает, да еще тот парень, который был в отделении до него и которого потом перевели в другое место. Эти ребята являлись старыми служаками и вскоре должны были уйти в отставку, кроме того, у них у обоих оказался тот еще характер. Теперешний капитан просто из шкуры лез, чтобы наладить у нас дисциплину, словно мы не обычные копы, а какие-то ангелы. Попробуй только плюнь на тротуар, когда ты свободен от дежурства, он тебя враз доконает. Можно себе представить, что капитан сделает с патрульным, который ограбил винный магазин, находясь при исполнении обязанностей.

Но конечно, Том никому обо мне не расскажет, у него для этого достаточно здравого смысла. Я знал, что могу ему доверять, потому и поделился с ним. Честно говоря, мне позарез требовалось кому-то рассказать обо всем, я просто не мог держать это в секрете. Рано или поздно я бы все равно разоткровенничался – если не с Томом, то с Грейс, чего не дай Бог – жена никогда бы такого не поняла. Вот Том – не важно, что он подумал про себя, но меня понял, это точно.

И будет держать рот на замке, это тоже точно. Во всяком случае, я на него крепко надеюсь.

Да, сегодня я просто сходил с ума, до того был раздражен, что мог любому встречному заехать в челюсть. За последние несколько лет на меня довольно часто накатывало такое состояние, и я не знал, как с этим справиться. Оставалось только ждать, когда закончится очередной тяжелый день и дурное настроение само собой развеется, что и случалось рано или поздно.

Поехав по Семьдесят второй, я снова направился к парквею. Пару раз Пол пытался завязать разговор, но я не был расположен к общению. За истекшую неделю я не раз порывался рассказать о винном магазине Полу, но знал его не так хорошо, как Тома, и между нами не имелось настоящей близости. А теперь, когда я облегчил душу откровенностью с Томом, у меня уже не было желания заговаривать об этом с кем-нибудь еще. Я даже немного жалел, что выложил все Тому.

Мы мчались по парквею. У реки воздух был немного чище и свежее, к тому же ветерок, поднимавшийся вокруг нас от большой скорости, относил в сторону городскую пыль и вонь. Настроение у меня немного поднялось.

Затем впереди я заметил белый “кадиллак-эльдорадо”, в правом от нас ряду. Это была та же модель, что я видел сегодня утром, только другого цвета. Я смотрел на автомобиль, такой блестящий, роскошный и надменный, и у меня снова разыгралась желчь, даже еще сильнее, чем раньше.

Я нагнал “кадиллак” и увидел, что у него нью-йоркские номера. Отлично. Если я назначу ему штраф, он не сможет пренебречь законом, слинять в какой-нибудь другой штат и оттуда показать мне нос. Ему придется-таки выложить денежки, или он будет иметь несколько весьма неприятных минут, когда придет время обновлять лицензию.

Я засек его скорость, он делал пятьдесят миль в час. Недурно, очень даже подходяще.

– Беру этот “кадиллак” – сказал я. Пол, наверное, задремал, тихо сидя рядом со мной. Он выпрямился, посмотрел вперед и спросил:

– Какой?

– Вот этот белый.

Пол некоторое время рассматривал его, потом удивленно посмотрел на меня:

– С чего это ты?

– Да просто чувствую, что так надо. У него скорость пятьдесят четыре.

Я врубил верхний фонарь, а сирену включать не стал. Водитель “кадиллака” и без лишнего шума видел меня и сразу замедлил ход, а я притиснул его к обочине.

Пол сказал:

– Ты слишком быстро его подрезал.

– А он мог бы и порезче затормозить, – проворчал я.

Я посмотрел на Пола, ожидая, не скажет ли он еще что-нибудь, но тот только пожал плечами, мол, мне все равно, это не мое дело – что так и есть. Тогда я вылез из машины и пошел поговорить с водителем “кади”.

Он выглядел лет на сорок, глаза у него были выпученными, как при щитовидке, одет в деловой костюм и белую сорочку с галстуком. Когда я к нему приблизился, водитель нажал на кнопку, и оконце мягко опустилось.

Я попросил его предъявить права и регистрационное удостоверение и долго стоял, изучая их, в ожидании, когда он затеет разговор. Его звали Дэниэл Моссман, и он нанял эту машину в одной компании, что находится в Тарритауне. И ему не о чем было говорить. Я сказал:

– Вам известно, какой должна быть предельная скорость на этом отрезке пути, Дэниэл?

– Пятьдесят, – спокойно сказал он.

– А какую я засек у вас, Дэн?

– Думаю, я делал что-то около пятидесяти пяти. Он говорил абсолютно безразлично, и на его лице не отразилось ни малейшего беспокойства, водитель просто смотрел на меня своими выпуклыми, как у рыбы, водянистыми глазами. Я спросил:

– Чем вы зарабатываете на жизнь, Дэн?

– Я поверенный, – сказал он.

Поверенный, фу-ты ну-ты. Он даже не мог сказать просто “адвокат”. Я еще больше вспылил. Вернулся к патрульной машине и уселся за руль, держа в руках документы Моссмана.

Пол взглянул на меня и пошевелил пальцами:

– Получил что-нибудь? Я покачал головой:

– Нет. Я всучил этому ублюдку квитанцию.

Глава 2

Том и Джо пригласили на барбекю нескольких друзей, живущих по соседству. Гриль установили на заднем дворике у Тома, там же должна была состояться и сама вечеринка. Том и Джо взяли на себя закупку продуктов и вина, а их жены готовили салаты и десерт, а также накрывали на стол. Накануне прошел мощный летний ливень, разогнав наконец изнурительную жару, но уже к утру лужайка почти полностью высохла. К тому же заметно понизилась влажность и температура упала градусов на десять. Словом, отличная погода для вечеринки.

Были приглашены четыре супружеские пары с детьми, все из одного и того же квартала. Никто из взрослых в полиции не служил, и только один из них работал в городе. Том и Джо в основном любили соседей за то, что в их обществе они могли на время забыть о своей профессии.

Перед началом вечеринки друзья расставили на лужайке все кухонные табуретки и раскладные стулья, а на журнальном столике поближе к грилю устроили бар. Они заставили его бутылками с водкой, джином и виски и множеством пластиковых бутылей с напитками для детей. Вместо скатерти, Мэри постелила на столик большую бумажную салфетку с цветочным узором, и получилось очень красиво и нарядно.

Перед обедом Том и Джо поочередно менялись ролями: пока один угощал гостей напитками у бара, другой развлекал их на лужайке в качестве хозяина. Но официально шеф-поваром считался Том, что было видно по его большому переднику, поэтому, когда он занялся жаркой цыплят и гамбургеров на открытом огне, Джо пришлось полностью заниматься баром. Затем, когда все поели, Том снова превратился в бармена, а Джо находился у него на подхвате, бегая то в свою кухню, то в кухню Тома, чтобы принести новую порцию льда. Хорошо, что они могли пользоваться сразу двумя холодильниками, потому что один не справился бы с намораживанием льда, ведь гостей набралось человек двадцать, и все налегали на охлажденные напитки, а уж дети по большей части просто расплескивали их.

Вечеринка получилась удачной, как почти все сборища такого рода. Гости и хозяева чувствовали себя непринужденно и весело, никто не затевал ссоры или драки, и даже никто не напился, что было довольно необычным явлением. Жители их квартала – конечно, речь идет о мужчинах – имели склонность, чуть выпив, подраться, и, как правило, после летних вечеринок те, кто мог еще стоять на ногах, разводили остальных по домам. Но в этот раз все шло благопристойно, может, потому, что сезон только начался и общество еще не пустилось во все тяжкие. А может, просто потому, что после тяжелой, изматывающей жары наконец установилась нормальная погода; всем было настолько хорошо и приятно, что никому не хотелось портить такой чудесный день пьянкой.

Дело шло к вечеру, когда Джо в очередной раз подошел к бару и спросил у друга:

– Ну как у вас тут со льдом?

– Опять заканчивается, притащи еще, ладно?

– Сказано – сделано, – ответил Джо, направился в свою кухню и вернулся с кувшином полным кусочков льда в форме полумесяца. Лавируя между гостями, он пробирался с кувшином, к бару, где в одиночестве хозяйничал Том, так и не снявший с себя поварской передник. Джо поставил кувшин на столик:

– Пожалуйста, шеф!

Том пересыпал кусочки льда в ведерко и начал их дробить. Джо оглядел грязные стаканы, столпившиеся на столике, и спросил:

– Черт, куда же я дел свой стакан?

– Я приготовлю тебе новый.

– Спасибо.

Джо пил виски с содовой. Том считал, что для жаркой погоды это не очень подходящий напиток, но не стал выговаривать приятелю; Джо пил виски круглый год, так чего ради портить ему настроение?

Том начал готовить выпивку для Джо, а тот повернулся посмотреть на беззаботных гостей, разбредшихся по лужайке, постепенно погружающейся в вечерний сумрак.

Мужчины вели степенный мужской разговор, женщины оживленно болтали друг с другом, а вокруг них бегала возбужденная детвора, оглашая воздух звонкими вскриками. Джо подумалось, что из всех присутствующих женщин единственная, с которой он с удовольствием поигрался бы, – это Мэри, жена Тома. Но тут она повернулась, и он понял, что в сумерках ошибся и любовался Грейс, собственной женой. Джо усмехнулся, покачал головой и чуть было не сообщил Тому о своей оплошности, но вовремя сообразил, что это будет лишним.

Он снова осмотрелся и увидел, как Мэри направляется к дому. Немудрено спутать ее с женой: обе женщины – в слаксах и легких вязаных свитерах, только у Мэри он был розовый, а у Грейс – белый. Кроме того, по случаю предстоящей вечеринки утром они посетили парикмахерскую и вернулись с одинаковыми стрижками, напоминающими шлемы каких-то инопланетянок, что очень меняло их облик. Впрочем, эти женщины способны еще и не такое выкинуть.

– Джо! – позвал Том. Джо обернулся:

– Да?

– Ты помнишь, о чем... Вот, возьми. – Том протянул ему стакан с виски.

– Спасибо.

– Помнишь, что ты мне рассказывал на днях про винный магазин?

Джо отпил виски и усмехнулся:

– Еще бы мне не помнить!

Том колебался, покусывая нижнюю губу, и беспокойно поглядывал на гостей, скучившихся в другом конце лужайки.

Наконец он быстро, словно решившись прыгнуть в воду, спросил:

– Ты сделал это снова? Джо недоуменно нахмурился:

– Нет. А почему ты спрашиваешь?

– Но ты об этом думал?

Пожав плечами, Джо отвел взгляд:

– Ну, может, и думал пару раз. Только не хочу насиловать свое везение. Том кивнул:

– Ага, я тоже об этом думал.

Тут подошел один из гостей, на некоторое время прервав их разговор. Его звали Джордж Хендрикс, он управлял супермаркетами в пяти городках. Джордж был навеселе, но так, не очень. Он подошел к бару с расслабленной улыбкой и сказал:

– Пора мне снова пропустить стаканчик.

– Ах ты, старый насос, – отозвался Том и взял у него пустой стакан.

– Точно, ты чертовски прав, – ухмыльнулся Джордж. Коренастый и рыхлый, с приличным животом, он постоянно хвастался своей сексуальной потенцией. Теперь он поинтересовался, преимущественно обращаясь к Джо, так как Том занимался его выпивкой:

– А вы оба так и работаете в городе, да? Джо кивнул.

– А я нет, – сказал Джордж. – Я навсегда вышел из этих черепашьих бегов.

Еще несколько лет назад он работал управляющим в Файнесте, что находился в Квинсе.

Пьяные всегда действовали Джо на нервы, даже когда он не был на дежурстве. Он смерил Джорджа скептическим взглядом и, сдерживая раздражение, спросил:

– А здесь что – другое дело?

– Черт, конечно! А то ты не знаешь, сам-то ведь тоже переехал сюда.

– Да, Грейс с ребятами теперь сидит здесь, – сказал Джо, – а я по-прежнему езжу в город.

Том передал Джорджу новую порцию выпивки:

– Держи, приятель.

– Спасибо.

Джордж принял стакан, но пить не стал, слишком увлеченный разговором с Джо.

– Не понимаю вас, ребята, как вы это выносите. Город просто кишит мошенниками, которые так и норовят содрать с нас доллар-другой.

Джо молча пожал плечами, а Том сказал:

– Так уж устроен мир, Джордж.

– Но только не здесь, – объявил тот тоном, не допускающим возражений.

– Здесь все то же самое, – возразил Том, – как и в любом другом месте. Всюду одно и то же.

– Ну, ребята! – Джордж сокрушенно покрутил головой. – Вы думаете, что во всем мире только и есть что воры да мошенники. Это потому, что вы все время проводите в городе, вот вам так и кажется. – Он с намеком потер пальцами, многозначительно усмехнувшись. – Все время понемногу имеете с этим дело!

Джо, который опять отвернулся и смотрел на женщин, безуспешно пытаясь пробудить у себя интерес к тощей супруге Джорджа, повернул голову и бесстрастно посмотрел на него:

– Ты так думаешь?

– Уверен на все сто процентов, – засмеялся Джордж. – Уж я-то знаю, что за копы в Нью-Йорке.

– Люди везде одинаковые, – спокойно сказал Том. Его не задело замечание Джорджа, потому что он давно перестал болезненно реагировать на попытки запятнать честь мундира полицейских. – А ты думаешь, ребята, что работают здесь, могут прожить только на свою зарплату?

Джордж снова рассмеялся и ткнул стаканом в сторону Тома:

– Теперь ты понимаешь, что я имел в виду? Город вас развращает, и вы в каждом видите мошенника. Не сдержавшись, Джо со злостью сказал:

– Вот ты, Джордж, каждый вечер приносишь домой полную сумку продуктов. Ты же не покупаешь их за счет скидки для служащего, а просто набиваешь сумку и выносишь ее из магазина.

Джордж побагровел, и сразу стало видно, что он все-таки здорово пьян.

– Я за них работаю, за эти продукты! – заревел он так громко, что его могли услышать в другом конце двора. – Если бы руководство платило человеку приличную зарплату...

– Ты делал бы то же самое, – закончил за него Джо. Том примирительно сказал:

– Ну, не обязательно, Джо. – Как настоящий хозяин вечеринки, он не хотел допускать ссоры. – Все мы понемногу ловчим, хотя предпочли бы обойтись без этого. Ведь никто из нас, ни ты, Джо, ни Джордж, ни я сам, не хотим, чтобы наши жены работали. И что нам тогда остается делать?

Вероятно смущенный своей вспышкой, Джордж сделал неловкую попытку перевести все в шутку:

– Только заложить дом.

Миролюбиво усмехаясь. Том продолжал:

– Насколько я понимаю, проблема очень простая. В стране невероятно много денег, но и людей страшное количество. Потому-то денег на всех не хватает. Вот человек и делает единственное, что ему остается: он их ворует, чтобы устранить это вопиющее несоответствие.

Джо кинул на Тома предостерегающий взгляд, но тот не думал сейчас об ограблении винного магазина, во всяком случае, он не заметил его взгляда.

Джордж, все еще желая загладить свою выходку, сказал:

– Ладно, чего там, я с тобой полностью согласен. Вам тоже приходится как-то выворачиваться, и вы берете понемногу то здесь, то там. Вроде как я с продуктами. – Затем ухмыльнулся и снова тяжеловесно пошутил:

– А вы, ребята, там, где подвернется.

– Не смейся, – сказал Джо. Он был очень серьезен. – В нашем положении мы можем взять все, что пожелаем. Просто мы сдерживаем себя.

Джордж рассмеялся, а Том задумчиво посмотрел на друга. Но Джо мечтательно изучал Джорджа, думая о том, с каким бы удовольствием он при случае штрафанул бы его.

ТОМ

Если ты за кем-то долго охотился и тебе нужно захватить его в забегаловке, где у него наверняка полно друзей, следует действовать стремительно и решительно. В кофейне на Макдугал-стрит в Гринвич-Виллидж всегда толклись любители попить кофейку, и в час ночи с субботы на воскресенье она тоже не пустовала: там собрались студенты, туристы, местные жители, хиппи, то есть основные группы населения, которые не питают ни малейшей симпатии к нам, копам.

Эд сторожил снаружи, на тротуаре. Если дело пойдет туго, я могу спровоцировать Лэмбита бежать, а там он попадет прямо Эду в руки.

Лэмбит сидел за столом справа, как и сказал осведомитель, еще с четырьмя посетителями: двумя мужчинами и двумя женщинами. Зажав в кулаке скомканный носовой платок, он все время водил им под носом. Или простудился, или был под кайфом – рано, или поздно продавцы наркотиков начинают бесплатно прикладываться к тому, что сами и продают.

Я остановился у него за стулом и слегка наклонился к нему:

– Лэмбит!

Он обернулся и посмотрел на меня, и я увидел, что глаза у него влажные и все в красных прожилках. Это могло быть результатом простуды или дозы героина.

– Да? – спокойно отозвался он.

Что бы там киношники ни показывали в своих фильмах, люди не всегда способны распознать полицейского в детективе, одетом в штатское.

– Полиция, – сообщил я ему тихо, чтобы слышал он один. – Пойдем со мной.

Он небрежно усмехнулся.

– И не подумаю, парень, – сказал он и снова повернулся к своим друзьям.

На нем была куртка из оленьей кожи с бахромой. Я схватил его за плечи и сдернул куртку с рукавов назад, так что он оказался как бы в смирительной рубашке, и в то же мгновение я оторвал Лэмбита от земли и ногой выбил из-под него стул.

Если бы он свалился на пол, я бы потащил его за собой, как куль. Хотя, может, и не успел бы добраться до выхода, поскольку некоторые любители вмешиваться не в свое дело могли бы испортить мне работу. Но он тут же встал на ноги, обретя равновесие. Тогда я развернул его лицом к дверям и стремительно потащил к выходу.

Он взвыл и попытался завалиться на бок, но я крепко держал его и заставлял двигаться. Дверь была закрыта, но я легко распахнул ее головой Лэмбита. Мы промчались через все помещение так быстро, что у завсегдатаев не нашлось времени как-то среагировать.

Лэмбит все еще сопротивлялся, когда мы с ним вылетели на улицу. Эд стоял на месте, а наш “форд” был припаркован как раз перед входом. Я не стал медлить – проскочил по тротуару и распластал Лэмбита по борту машины. Мне нужно было выбить из него дух, сломить сопротивление наркодельца. Подтянув его к себе, я еще раз всем телом шмякнул Лэмбита о корпус автомобиля: он осел и наконец перестал вырываться.

Эд с наручниками был тут как тут. Я отпустил куртку и задрал вверх заведенные назад руки Лэмбита так, что тот наклонился к багажнику. Эд щелкнул наручниками, запирая их, и открыл заднюю дверцу “форда”. Я старался перевести Лэмбита в стоячее положение, чтобы затолкать его в машину, когда кто-то похлопал меня по плечу и женский голос произнес:

– Офицер!

Я оглянулся и увидел женщину средних лет в цветастом платье и с соломенной хозяйственной сумкой. Видно было, что она возмущена, но старается говорить спокойно и убедительно:

– Офицер, вы совершенно уверены, что при аресте необходимо применять вот такие жестокие меры?

Черт, в любую секунду из кафе могли выскочить приятели Лэмбита!

– Не знаю, леди, – сказал я. – Видно, так уж приходится. Потом отвернулся от нее, подтолкнул Лэмбита в машину и забрался внутрь вслед за ним. Эд захлопнул за мной дверцу, прыгнул за руль и рванул с места в ту минуту, когда дверь кафе распахнулась и оттуда на тротуар высыпала возбужденная толпа.

Лэмбит съежился в углу, как побитая собака. Я помог ему принять сидячее положение. Глаза у него были мутные, и он бормотал что-то неразборчивое.

– Том! – позвал меня Эд.

– Да?

– Похоже, ты получишь еще одну жалобу.

Я взглянул на него – он посматривал в зеркало заднего обзора.

– В самом деле? – спросил я.

– Ага, она записывает наш номер.

– А я скажу, что это был ты.

Эд усмехнулся, свернул с улицы на шоссе, и мы покатили в участок.

Квартала через два Лэмбит вдруг ясно сказал:

– Парень, у меня руки болят.

Я посмотрел на его лицо. Он уже полностью пришел в себя. От простуды так быстро не оправишься.

– А ты бы не тыкал в них иглой, приятель.

– Я говорю, из-за этих наручников, – объяснил он. – Вы меня чуть не наизнанку вывернули.

– Что ж, извини.

– Может, снимете их?

– Когда будем на месте.

– А если я дам честное слово, что не попытаюсь... Я засмеялся:

– Об этом и не думай.

Он изучающе посмотрел на меня, а потом сказал с грустной улыбкой:

– Видно, здесь ни у кого уже совести нет, верно?

– Не знаю, – сказал я. – Во всяком случае, когда в последний раз осматривался, я ее не видел.

Он немного поерзал и наконец, видно, нашел более удобное положение, потому что затих, вздохнул и стал глядеть в окно.

Я тоже уселся поудобнее, но не расслаблялся. Мы ехали без сирены и мигалок, на ничем не примечательном зеленом “форде”, так что нам приходилось двигаться в общем потоке машин. Когда нет особых причин устраивать шум, лучше этого не делать. Но в результате мы были вынуждены время от времени останавливаться перед светофорами и попадать в поток очень медленного движения. Я не хотел, чтобы Лэмбит вдруг выскочил из машины и бросился бежать в наручниках Эда: дверь была заперта, Лэмбит казался угомонившимся, но все равно я не спускал с него глаз.

Спустя некоторое время, которое он провел наблюдая за внешним миром через окно машины, Лэмбит вздохнул и, посмотрев на меня, сказал:

– Знаешь, парень, я готов покинуть этот город.

Я снова рассмеялся.

– У тебя будет возможность удовлетворить свое желание, – утешил я его. – Возможно, пройдет лет десять, прежде чем ты снова увидишь Нью-Йорк.

Он кивнул, усмехаясь про себя. Наркодилер уже выглядел не таким смурным, больше похожим на человека, чем в кафе.

– Понял, – сказал он, устремив на меня серьезный, задумчивый взгляд. – Скажи мне кое-что, парень, скажи мне свое мнение по вопросу, который очень меня занимает.

– Если смогу.

– Как ты считаешь: какое наказание более серьезное – быть высланным из этого города или оставаться в нем жить?

– Это ты мне скажи: почему ты сам-то торчал в нем, пока не попал в переплет? Он пожал плечами:

– А ты, парень? Почему ты здесь живешь?

– Я не занимаюсь грязными делишками.

– Да занимаешься, чего там, – усмехнулся он. – Ты продаешь свою силу, как я – наркотики.

С тех пор как употребление наркотиков стали связывать с культурным прогрессом, среди наркодилеров начали попадаться такие умники, что куда там нам!

– Думай что хочешь, – сказал я, не желая с ним спорить, и отвернулся к своему окну.

– Эх, парень, – произнес он. – Никто не начинает свою жизнь с преступлений. Все мы начинаем жизнь детьми, чистыми и невинными детьми.

Я снова взглянул на него.

– Как-то раз, – сказал я, – один парень, здорово похожий на тебя и такой же разговорчивый, показал мне фотографию своей любимой мамочки, и, пока я ее рассматривал, он вцепился мне в кобуру и попытался выхватить мой пистолет.

Он довольно ухмыльнулся.

– Знаешь, парень, продолжай жить в этом городе, – сказал Лэмбит. – Похоже, он прямо для тебя создан.