Текст книги "Наемники"

Дональд Уэстлейк
Наемники

Посвящается Ларри и Недре

Глава 1

Мы с Эллой легли в полтретьего. Погасили свет, только-только обнялись, и в этот момент позвонили в дверь. Я выругался, а Элла покрепче прижалась ко мне.

– Молчи, может, уйдут, – прошептала она. Как бы в ответ, звонок снова залился на всю округу. Кого бы там черт ни принес, он нервничал и спешил. Я повернулся, включил прикроватную лампочку, и мы с Эллой искоса поглядели друг на друга. Она была красавицей, чертовски красивой женщиной. Темные волосы мягко спадали на плечи, губы полные, как бы чуть припухшие, полуприкрытые, ждущие глаза. Она села, прислонившись ко мне, и простыня соскользнула с ее груди. Ничто не в силах было оторвать ее от меня именно сейчас, ну как они не понимают. Мне было наплевать, кто там толчется за дверью – сам дьявол или, того хуже, Эд Ганолезе.

Звонок снова заверещал, и Элла заговорщически подмигнула мне, давая понять, что она знает, о чем я думаю, и что она думает о том же.

– Вернись поскорее, – еле слышно попросила она.

– Две секунды! – бодро заверил я. Отбросив простыню, я решительно вскочил на ноги. Пока я искал, что накинуть на себя, звонок прозвучал снова. Я вылетел в гостиную с твердым намерением врезать кому-то в морду.

Когда ко мне звонят, я обычно смотрю в глазок, прежде чем открывать. Но сейчас я был слишком вздрючен, чтобы осторожничать. Я толкнул дверь и свирепо уставился на пришельца.

Это был Билли-Билли Кэнтел, дрожащий словно лист на ветру. Я на мгновение лишился дара речи. Просто уставился на него молча. Из всех, кого я знаю, Билли-Билли Кэнтел был бы последним, о ком я бы вспомнил как о возможном ночном посетителе. Это тощий, жалкий, ничтожный маленький бездельник, по виду которого не скажешь, сколько ему лет, – может, тридцать, а может, и все пятьдесят. Он из тех несчастных шутов, для кого слово “жизнь” начинается с прописной буквы “Г”, я имею в виду героин. Он делает все, что только можно, с наркотиками: он их покупает, продает, перевозит и, к несчастью для человека его профессии, безбожно накачивается ими. Его бизнес – торговля в розницу в Нижнем ИстСайде.

Мне не приходилось с ним встречаться уже месяцев шесть, если не больше. Последний раз мы с ним вдумчиво побеседовали из-за того, что он не торопился приносить деньги Эду Ганолезе. Я упросил Эда не посылать обычного сборщика налогов. Поговорил с ним сам – дружески, аккуратно, чтобы не поломать кости, и он дня через два все заплатил.

Дело в том, что Билли-Билли Кэнтел и я обычно вращались в разных сферах, и я подумать не мог, что он посмеет вытащить меня из постели в половине третьего ночи. Так что я, не деликатничая, спросил его, какого черта ему нужно, а он заплакал.

– К-Клей, – хныкал он. – Ты до-должен мне помочь, я по-попал в бе-беду!

Понятно теперь, почему его кличут Билли-Билли?

– А мне-то что?

В данную минуту меня нисколько не волновали ни хлюпающий носом наркоман, ни его проблемы. Я весь был устремлен к Элле, ожидавшей меня в постели.

Билли-Билли сотрясал легкий колотун, руки дергались, и он, как заведенный, в страхе оглядывался на лифты.

– Впу-впусти меня, Клей, – молил он. – По-пожа-луйста!

– У тебя никак полиция на хвосте?

– Не-нет, Клей. Не-не думаю. Не-нет...

Его продолжало колотить, как испорченную счетную машину. Казалось, он на глазах вот-вот развалится на детали и они разлетятся по всему полу в холле. Я пожал плечами, отступил в сторону и нехотя буркнул:

– Ладно, входи! Ненадолго, слышишь?

– Хо-хорошо, Клей, – пообещал он.

Он юркнул внутрь, и я захлопнул за ним дверь. Но он продолжал дрожать и испуганно озираться. Я даже подумал, не предложить ли ему выпить. И тут же решил про себя – не велика птица, обойдется. Да и привык-то он не к алкоголю.

– Садись, – велел я, – и кончай трястись! Ты мне действуешь на нервы!

– Спа-спасибо, Клей.

Когда мы оба уселись, я потребовал:

– Рассказывай. В чем дело?

– Меня по-по-подставили, Клей! Кто-то устро-устроил мне скве-скверную ловушку.

– Каким образом? Изложи все по порядку, Билли-Билли, и возьми себя в руки, наконец!

– По-попробую, Клей, – пообещал он. Было видно, бедняга и впрямь старается изо всех сил унять дрожь. И ему это почти удалось.

– Я сегодня днем чу-чуток перебрал, – забормотал он. – Удачно тол-толкнул товар и ре-решил встряхнуться, рас-рас-слабиться. И зас-заснул, а проснулся в той ква-квартире. И там была эта дев-девка. Кто-то за-за-зарезал ее ножом.

– Ты?..

Он весь сжался, в глазах метнулся испуг.

– Не-нет, Клей. Клянусь, не я. Я не но-ношу с собой нож, я не из тех...

– Откуда ты знаешь, что делаешь, когда ты под глубоким кайфом?

– Я тогда просто засыпаю. За-засыпаю, честно. Спро-спроси кого угодно...

– Значит, на этот раз ты поскользнулся, нарушил свое правило!

– Не-нет, нет!.. Я да-даже не зна-знаю эту девку, – еще больше заикаясь, торопливо выговорил он. – Я не мо-мог бы ни-дикого убить. Клей!

Я вздохнул. Девочка все еще ждет меня, а тут... этот никчемный заика. На столе обнаружилась пачка сигарет. Я вытряхнул одну, закурил и вздохнул:

– Ну ладно. Ты не убивал ее.

– Не-не-нет, Клей!

– Где эта квартира?

– Не-не знаю. Я про-просто убежал от-оттуда со всех но-ног.

– Кто-нибудь видел, как ты сматывался?

– Не-не думаю. Но когда я доб-добрался до угла, я заметил, что пат-патрульная машина оста-остановилась перед домом. Тот тип, что под-подставил меня, должно быть, со-сообщил им.

– Ты стер свои отпечатки пальцев с дверной ручки и других мест, когда уходил?

– Я бы-был слишком по-потрясен, Клей. Я даже за-за-был там свою шля-шляпу...

– Шляпу?

О Господи! Я помнил эту шляпу. Маленькая дурацкая клетчатая кепочка, вроде той, в которой Хэмфри Пенни-верт ведет свои воскресные юмористические шоу. Но кепка у Хэмфри торчит на макушке, а у Билли-Билли она слишком велика, тоже клетчатая, в красных тонах и спадает ему на уши. Билли-Билли, вероятно, боится, что потеряет ее, когда отключается, так что он с идиотской старательностью написал на подкладке свое имя и адрес несмываемым карандашом.

– Я по-попал в беду, Клей!

– Ты прав, черт побери! А как ты оказался в том доме?

– Не-не знаю. Я просто за-заснул на-на улице.

– Где?

– Где-то там, в го-городе... А этот дом в центре, не-не-недалеко от па-парка. Я не мог сам по-попасть туда, это очень далеко...

– Не мог? Но ведь оказался ты там или как?

– К-Клей, ты должен мне помочь!

– Каким образом? Что я могу?

– По-позвони Эду Ганолезе.

– Эду? Ты просто спятил! У тебя крыша поехала! Ты, должно быть, еще под кайфом. Ведь сейчас, болван, около трех часов ночи!

– По-пожалуйста, Клей! Он захотел бы, чтобы ты по-по-звонил!

– На что ты надеешься? Что Эд может сделать для тебя? Если ты и вправду оставил там свою кепку и повсюду наляпал отпечатки пальцев, тебя уже ищут. Идут по следу. А это опасно и для Эда, и для всех остальных. Эд не сможет сейчас тобой заниматься.

– Ну по-пожалуйста. Клей! Всего лишь позвони ему.

– Почему бы тебе не заявиться к нему самому?

– Он не ве-велел мне приходить к нему. За-запретил. Он не хо-хочет, чтобы же-жена и дети ви-видели меня. Этот его телохрани-нитель вышвырнет меня. А ты мо-можешь по-позвонить ему и рас-рассказать, что случилось.

– Но почему я должен это делать?

– Про-просто послушай, что он ска-скажет! Клей, ну пожалуйста!

Вообще-то я догадывался, да что там – знал, что скажет Эд. Если кто-то вырыл Билли-Билли яму, он проделал все мастерски. Не так легко убедительно, чтобы комар носа не подточил, подстроить обвинение в убийстве. А с таким типом, как Билли-Билли Кэнтел, не стоило, мне казалось, так выкладываться.

Разумеется, вовсе не значит, что Эд велит мне дать копам возможность отловить Билли-Билли. Вовсе нет. Ведь Билли-Билли все-таки торговец наркотиками, он член организации. И слишком много знает о бизнесе: и откуда мы получаем товар, и пункты распределения, и имена распространителей. Заткни его в камеру на двадцать четыре часа, и он расколется. Расскажет все и обо всех. Копам нужно лишь пообещать, когда его скрутит, дать ему уколоться.

Словом, у меня было ощущение, что я знаю, как распорядится Эд, когда я сообщу ему о проблеме Билли-Билли. Процедура стандартная. Я устраиваю для Билли-Билли несчастный случай со смертельным исходом и даю возможность полиции найти тело. Представители закона довольны: они закрывают дело – и с глаз долой. И организацию такой исход устраивает, потому что все снова тихо и мирно. Я вдвойне доволен, поскольку могу вернуться к Элле. Довольны все, кроме Билли-Билли, но и ему больше не о чем беспокоиться. Так что, возможно, и он доволен.

Такова отработанная процедура. Понятно, мне не по чину брать ответственность на свой страх и риск.. Тем более Билли-Билли говорил так, будто между ним и Эдом Ганолезе было что-то, мне неизвестное. Не исключено, что он треплется, ничего такого и не было, скорее всего ничего и не было, – ну что, в самом деле, могло связывать Эда Ганолезе и Билли-Билли Кэнтела?

И все же рисковать без надобности не стоило.

– Ну что ж, я позвоню ему, – сказал я и встал. – Не думаю, что он очень уж обрадуется.

– Спа-спасибо, Клей! – Маленькое сморщенное личико расплылось в улыбке. – Я оч-оч-очень это ценю.

– Подожди здесь. Я позвоню из спальни. Если ты попробуешь снять параллельную трубку и сунуть в нее ухо, я услышу. Вернусь и откручу тебе голову.

– Я не-не-не буду подслушивать. Клей. Честно! Ты дол-должен бы лучше меня знать.

– Ладно.

Я вернулся в спальню и виновато улыбнулся Элле.

– Проблемы! – сказал я.

– Надолго?

Она сидела в постели, пушистая подушка за спиной. У нее было лицо, которое прекрасно смотрелось без всякого грима. Сейчас оно так и смотрелось, а еще полные и бледно-розовые губы, большие, глубокие карие глаза, загорелая, теплая кожа. Мягкие волосы, черные как ночь в ярком свете настольной лампы, обрамляли лицо. Тело, едва прикрытое простыней, полное, крепкое и гибкое. Ну никак мне не с руки звонить Эду Ганолезе или беспокоиться о Билли-Билли Кэнтеле. Единственное, чего я непреодолимо хотел, – заползти под простыню и устроиться рядом с ее теплым, зовущим телом...

Я с трудом отвел глаза и присел на край кровати.

– Еще минутку-две, – извинился я. – Мне надо позвонить Эду.

– Хочешь, чтобы я вышла на кухню?

Элла – умная женщина. Хорошо, когда понимают с полуслова. Не знаю, одобряла ли она Эда Ганолезе и мою работу. Но со мной она не говорила о наших делах. Она просто их игнорировала. Точнее, не хотела, чтобы я рассказывал о том, чем занимаюсь, не хотела слышать ничего. Она поняла, что и я не особо горю желанием посвящать ее в мою работу, поэтому всегда старалась держаться на расстоянии, если мне приходилось толковать с кем-либо о делах.

Сейчас подобные мелочи не имели значения. Билли-Билли появился, я позвоню Эду, и он скажет мне, как я должен поступить, а я и сам знаю как, так что с проблемой будет быстро покончено. Поэтому я сказал ей:

– Это не важно. Тебе не обязательно вставать.

– Поторопись же...

– Постараюсь!

Я боялся лишний раз глянуть на нее. Набрал домашний номер Эда и ждал, пока гудок просигналит восемь раз. Ответил Тони Челюсть, телохранитель Эда, и я сказал, кто я и что мне нужно срочно поговорить с Эдом. Он заворчал и шмякнул трубку на стол, или на что там у них можно бросать. Никогда не слышал, чтобы Тони Челюсть произносил что-либо еще, кроме ворчания. Возможно, он и умеет говорить, но у меня не было доказательств.

Ждать пришлось минуты три, и наконец Эд взял трубку.

– Сейчас четвертый час ночи, Клей, – проворчал он. – Так что твое сообщение должно быть важным!

– Я не вполне уверен в этом, – признался я. Затем я передал все, что Билли-Билли рассказал мне, и подчеркнул, что Билли-Билли буквально умолял меня позвонить ему.

– Ничего хорошего, – задумчиво сказал он. – Ты правильно сделал, что позвонил.

– Хотите, чтобы я подстроил ему несчастный случай, Эд?

Элла тихо ахнула за моей спиной, и я на секунду пожалел, что не велел ей уйти на кухню. За те две недели, что Элла жила со мной, мы оба старательно обходили тот факт, что мне иногда – служба есть служба – приходилось устраивать кому-то несчастные случаи.

Моя тревога об Элле длилась лишь мгновение, потому что Эд отозвался на мой вопрос неожиданно резко:

– Нет!

Я какие-то секунды соображал, пытаясь понять, что это значит. А Эд продолжал:

– Вывези его из города. Прямо сейчас. Доставь без приключений к бабушке. Когда вернешься, позвони мне!

– Прямо сейчас, Эд? – Я бросил на Эллу беспомощный взгляд.

– Да, немедленно. Или ты хочешь дождаться, пока до него доберется закон?

– Эд, у меня тут кое-что стоит на огне...

– Погаси огонь, закрой кастрюлю крышкой и отправляйся. Позвони мне, когда вернешься в город!

– Не понимаю, Эд. Билли-Билли такое ничтожество. Он не стоит и пятнадцати центов.

– Скажу тебе кратко. У Билли-Билли есть друзья за океаном. Кто-то, с кем он познакомился еще во время войны, кто-то важный. Билли-Билли понимает, что их нельзя тревожить по пустякам. А мы должны помочь ему выпутаться из этой истории. Учти, тем важным типам не понравится, если они узнают, что мы бросили Билли-Билли на съедение волкам – А мы им не скажем.

– Прекрасная мысль! Только беда в том, что здесь сейчас Джо Пистолет.

– Кто? По-моему, мне не приходилось слышать такого имени.

– Он только что сошел с парохода и привез приветы от всех наших заокеанских друзей. Он надеется – и мы не должны обмануть его надежд, – что нью-йоркское отделение процветает. Он – что-то вроде инспектора.

– А-а! – только и мог я вымолвить.

Теперь я усек, что у Эда на уме. Практически каждая унция наркотиков импортируется. Слишком опасно пытаться заводить плантации в нашей стране. А это означает, что у Эда тесные связи с рядом деловых и крутых парней в Европе. Для них он – распространитель, так же как Билли-Билли – один из реализаторов в системе Эда. И время от времени представитель одного из этих европейских дельцов приезжает, чтобы немного оглядеться. Они ни о чем особенно не расспрашивают, просто смотрят, как идут дела. Если они придут к выводу, что дела идут не так, как следует, как надо бы, может произойти смена руководства, и Эд больше не будет моим боссом. А так как новая метла всегда метет чисто, мы с Эдом, вероятно, должны будем уйти вместе.

И во все это, представьте, встрял Билли-Билли, который выполнял что-то не очень опасное в тылу во время Второй мировой войны. И немножко приторговывал на черном рынке или что-то в этом роде. Тогда он еще не баловался наркотиками. Просто встретил кого-то, сделал ему несколько одолжений, а в итоге повернулось так, что этот кто-то в послевоенные годы стал большой шишкой. И выяснилось, что он все еще вспоминает добрым словом Билли-Билли. Все это сильно усложняет ситуацию, поскольку стандартная процедура требовала – по отношению к Билли-Билли – простого стандартного решения.

– Отправляйся, Клей, – велел мне Эд, нисколько не сомневаясь в моей готовности повиноваться. – Когда вернешься, позвони, и мы обсудим, что делать дальше.

– Ладно, Эд, разумеется.

Он повесил трубку, а я сидел и тупо смотрел на аппарат.

– Будь я дважды проклят! – ругнулся я наконец.

– В чем дело? – спросила Элла.

Я посмотрел на нее, потом на телефон, молчаливый свидетель моих огорчений, и снова на нее. Отшвырнул от себя аппарат и ответил, не скрывая злости:

– Мне придется ехать в чертову Новую Англию!

– Сейчас?

– Я буду последним сукиным сыном!

– Сейчас, Клей?

– У него есть друзья! У этого немытого, изъеденного блохами мозгляка есть влиятельные покровители. – Я вскочил на ноги и свирепо уставился на телефон:

– Почему? Почему у этого вшивого ничтожества оказались заступники, с которыми надо считаться? Почему я должен тащиться черт-те куда в Новую Англию из-за того, что этот никчемный замухрышка неприкасаем?

Я мог бы продолжать в таком же духе словоизвержения еще сколько угодно, но раздавшийся как гром среди ясного неба звонок в дверь остановил меня.

– О Боже! Еще один!

Я ринулся к двери и столкнулся с Билли-Билли, бежавшим с безумными от ужаса глазами мне навстречу. Мы налетели друг на друга в холле между столовой и спальней. На нем лица не было.

– Копы, – прошептал он. – Это, дол-должно быть, ко-копы! Г-где я мог бы спрятаться?

– Держись подальше от спальни! – рявкнул я и огляделся. Ванная комната была слева, а совмещенный кабинет и музыкальная комната – справа. – Иди туда, – показал я в сторону кабинета. – Да заходи же скорее!

Он торопливо вскочил в кабинет, я за ним. Одну из стен закрывал стеллаж, на котором выстроились в ряд проигрыватель, магнитофон, усилитель. Пространство под стеллажом я использовал для хранения чего надо, а закрывалось оно раздвижными дверцами. Я оттолкнул одну, закинул валявшееся там барахло подальше в угол и скомандовал:

– Залезай. И сиди тише мыши, пока я не стану тебя искать!

– Спа-спасибо, Клей, – пискнул он и неуклюже полез головой вперед.

Мне пришлось сделать усилие, чтобы удержаться и не дать ему хорошего пинка. На его счастье, побоялся, что он сломает своей башкой что-нибудь из дорогого оборудования, которое хранилось там. Так что я дождался, когда он втиснется в норку, и задвинул дверцу.

Мой второй посетитель, кто бы он ни был, вел себя гораздо сдержаннее, не в пример Билли-Билли. Он не считал нужным звонить второй раз, пока я возился с Кэнтелом и торопился в холл.

Я крикнул:

– Подождите минутку! – и подошел к двери.

На этот раз я проявил осторожность – посмотрел в глазок, кого там принесло на мою голову. И убедился, что Билли-Билли, увы, прав: трое полицейских. Одного из них я знал – его звали Граймс, он ходил в штатском и служил в участке в Верхнем Ист-Сайде. Двое других, тоже не в форме, были мне незнакомы. Оба, похоже, подражали Грайм-су: лица мрачные, суровые, непреклонные – олицетворение закона и порядка. Простые мешковатые дешевые костюмы. Широкие плечи и никакой талии. Обоим – под сорок, но выглядят пожилыми.

Я распахнул дверь пошире, чтобы сразу убедить их – за мной нет ничего подозрительного.

– Мистер Граймс! Дружеский визит?

– Не совсем, – отозвался он.

Грубовато оттолкнув меня от двери, он решительно шагнул в квартиру. У меня горела лишь одна лампочка над тем креслом, на котором недавно хныкал Билли-Билли. Граймс успел осмотреть полутемную комнату, пока его спутники вошли и захлопнули дверь, потом обратился ко мне:

– Вы знаете бездельника, которого зовут Уильям Кэнтел?

– Имею честь. Он – наркоман-Болтается обычно в Нижнем Ист-Сайде.

– Когда вы встречались в последний раз?

– Сегодня.

Ответ удивил их. Они не ожидали, что я признаю и знакомство, и встречу. Они, видимо, рассчитывали поразить меня своей проницательностью, но мне повезло первым вывести из равновесия их. Копы переглянулись и снова уставились на меня. Один из незнакомых мне спросил:

– Где вы видели Кэнтела?

– Как раз тут, в холле. – Я указал головой на дверь. – Примерно час назад. Он явился сюда с каким-то бредовым рассказом о наркотическом сне: будто бы он проснулся в какой-то богатой квартире и, к своему изумлению, увидел убитую женщину. Я велел ему немедленно выметаться и катиться куда-нибудь подальше, пока не придет в себя.

– Он рассказал вам не о бредовом наркотическом сне, – веско заметил Граймс. Я изобразил удивление:

– Что вы говорите?

– Он убил женщину, – добавил один из незнакомцев.

– Билли-Билли Кэнтел? – Я засмеялся, будто и вправду услышал нечто смешное. – У Билли-Билли Кэнтела не хватит сил, чтобы придушить комара!

– Он не душил, он зарезал ножом. Я с сомнением покачал головой и снова стал серьезным, искренне выражая желание помочь бедным служакам.

– Не тот парень! Билли-Билли не носит с собой нож. Из предосторожности. Его вечно задерживают во время уличных драк, и он знает, что, если при нем обнаружат нож, ему тут же пришьют дело.

– Сегодня он был при ноже, – заявил Граймс, – и пустил его в ход.

– Послушайте, – сказал я, все еще изображая готового помочь следствию гражданина, пытающегося наставить полицейских на путь истинный. – Я подумал, что Билли-Билли болтал чепуху после общения с иглой, вы понимаете, что я имею в виду. Но может быть, он говорил правду. Он пытался убедить меня, будто кто-то подстроил все так, чтобы выставить его козлом отпущения. Кто-то убил женщину, привез в беспамятном состоянии Билли-Билли на квартиру и смылся. А Билли-Билли так накачался героином, что не чувствовал, как его перевозят и переносят, словно чемодан.

– Это то, что он рассказал? – спросил Граймс.

– Во всяком случае, то, что я услышал. Я отделался от него быстрее. Довольно позднее время, чтобы выслушивать завиральное лопотание наркомана о своих кошмарных снах.

– Хорошенькая история! Я от нее живого места не оставлю, когда он попробует излагать ее у нас в участке.

– Кто знает, а вдруг это правда?

– Да уж! – поморщился Граймс. Он снова принялся осматривать гостиную, будто потерял зажигалку или что-то в этом роде. – У нас нет ордера на обыск, – любезно сообщил он мне, – но нам бы хотелось осмотреть сейчас квартиру. У вас есть возражения?

– Одно. Она в спальне.

– Мы ее не потревожим. – Он кивнул своим спутникам, они направились в холл, ведущий в глубину квартиры.

– Постойте! Мы еще не выяснили насчет моего возражения!

Они остановились и вопросительно глянули на Граймса. Он невозмутимо распорядился:

– Проверьте под кроватью. Очень вероятно, что вы его там найдете.

– Я лично проведу вас, – предложил я.

– Вы подождете здесь. Они найдут дорогу без вашей помощи!

– Я не хочу, чтобы они заходили в спальню!

– Мне очень жаль, Клей!

– Послушайте, Граймс, вы можете, я знаю, устроить мне трудную жизнь, если сумеете предъявить мне обвинение. А до тех пор я такой же гражданин, как любой другой. Если ваши беспардонные клоуны ворвутся в спальню, вы об этом пожалеете. Я обещаю!

Граймс – не из тех полицейских, кому можно угрожать, и я это прекрасно знал, но на этот раз меня обуяла злость. И он меня удивил. Пристально вгляделся в меня, а потом спросил:

– Что-нибудь особенное на этот раз, Клей?

– И даже очень!

– Пожарная лестница около окна спальни?

– Нет.

– А где она?

– Возле окна в кабинете. А туда нельзя попасть из спальни. Только из холла.

– О'кей! – Он обернулся к своим спутникам:

– Постучитесь в спальню, прежде чем войдете. Дайте ей возможность одеться. – Он глянул на меня:

– Так пойдет?

– Ладно. Придется вытерпеть!

Двое копов вышли. Я нервничал: а вдруг они сообразят заглянуть под стеллаж? Если догадаются, нам с Билли-Билли придется отправляться в участок вместе. И все же я изо всех сил старался казаться спокойным.

– Не хотите ли присесть? – спросил я Граймса тоном радушного хозяина. – Или вам не полагается, хюгда вы на службе?

– Сами садитесь!

Я присел на стул около телефона. Он расположился напротив, опершись локтями на колени, свесив тяжелые кисти рук. Его глаза пристально, с отвращением и неприязнью рассматривали меня.

Есть четыре типа полицейских, и ни один из них, признаюсь, мне не нравился. Первый тип – это фанатики, второй – честные и разумные, третий – купленные, о четвертых говорят – взятые напрокат. Фанатики настроены достать тебя, ни с чем не считаясь. Честные, но разумные тоже готовы хватать и тащить, но они не откажутся выслушать тебя, если есть что им сказать. Купленные могут в определенных ситуациях быть весьма полезными, но стопроцентно полагаться на них рискованно: никогда точно не знаешь, купленный он или только взят напрокат. А взятый напрокат коп – это тот, который вроде бы куплен, но он вовсе не надежен и потому наиболее опасен.

Граймс принадлежал к категории честных и разумных. Он многое знал обо мне, но ничего конкретного не мог доказать, поэтому предпочитал выжидать, пока не получит веских доказательств. Он не подозревал, разумеется, о том, что в настоящий момент нужные ему заикающиеся доказательства дрожат от страха под стеллажом в кабинете. Я надеялся, что он этого и не узнает. Фанатика можно обмануть, потому что он больше действует, нежели думает. Честный, но разумный идет напролом лишь тогда, когда у него есть что-то против вас.

Так мы и сидели, уставившись друг на друга без всякого удовольствия. Мы молчали, прислушиваясь, как переговариваются двое копов, обшаривая квартиру. Через некоторое время один из них постучал в дверь спальни и что-то деликатно пробормотал. Я напрягся, не зная, чего ожидать, но тут вышла Элла в ладном махровом халатике, придерживая у горла отвороты. Она моргнула несколько раз, хорошо изображая только что проснувшегося человека, и спросила:

– Что-то не так. Клей? Что происходит?

– Они ищут своего приятеля. Не надо волноваться, это просто обычная рутина. Спросите мистера Граймса, он вам подтвердит. Да, кстати, Элла, это мистер Граймс. Он полицейский. Мистер Граймс, это Элла. Она танцовщица.

Граймс отозвался на представление смущенным ворчанием. У меня было ощущение, что Граймс не только честный, но еще и высокоморальный человек. Думаю, его смущало, что мы с Эллой разделяем ложе, не получив благословение Церкви. Он не мог примириться с тем, что я сплю с женщиной, которая... просто знакомая, а не законная жена. Элла явно стесняла его, и он не знал, что сказать и куда смотреть. Он старательно отводил от нее глаза, хотя девочка закуталась в халат самым целомудренным образом.

– Боюсь, я не знаю имени мистера Граймса и в каком он звании, дорогая, – заметил я, радуясь возможности поставить щепетильного пуританина на место. – Может быть, он сам себя назовет.

– “Мистер Граймс” вполне сойдет, – пробормотал он.

– Здравствуйте, мистер Граймс, – вежливо поздоровалась Элла. – Здесь что-нибудь не так?

– Это просто рутина, – сообщил он и вспыхнул, осознав, что повторяет мои слова.

– Они ловят парня, которого зовут Кэнтел, – сообщил я Элле и посмотрел на Граймса. – Хотя его уже и след простыл. Вы, я думаю, теряете понапрасну время. Могли бы искать его в других привычных ему местах.

– Мы не единственные, кто ищет его.

– Почему его ищут? – спросила Элла.

– Они думают, что он кого-то убил, – объяснил я. Тут двое копов вернулись и отрицательно покачали головами. Копы редко друг с другом разговаривают. Они только кивают, качают головой, разводят руками или свистят. Этот жест языка знаков – покачивание головой – означал на данный момент, что ни одному из них не пришло в голову заглянуть в стеллаж под музыкальным центром и, следовательно, я могу не спешить собирать вещички. Как только слуги закона уберутся, я поеду в Новую Англию, что все-таки получше, нежели топать в тюрьму.

Граймс, которого появление коллег освободило от смущения, с облегчением поднялся и сердито бросил мне:

– Хотел бы я, чтобы вы поверили бродяге. Хотел бы я, чтобы он спрятался здесь и я мог бы с чистой совестью забрать вас обоих с собой.

– Мистер Граймс, – с достоинством сказал я, – если бы я убедился, что Билли-Билли говорит правду о том, как его подставили, я бы тут же позвонил в полицию. Ведь не замухрышка наркоман – опасный убийца гуляет на свободе!

– Точно! И его зовут Кэнтел! Если он, возможно, вернется, вам таки следует позвонить мне.

– Вы собираетесь следить за входной дверью? – невинно спросил я.

– Может быть.

– А как насчет черного хода?

– Не исключено.

– Если он возникнет, я тут же сообщу вам. Я законопослушный гражданин.

– Да, гражданин, – кисло признал он. – И это мешает нам. Во всяком случае, мы не можем тебя прищучить!

Я не оскорбился, что он мне тыкнул, наоборот, улыбнулся:

– Вы шутник, мистер Граймс.

– И вы тоже!

Он нахлобучил шляпу на голову и пошел к двери. Копы за ним. Я замыкал шествие. Я сказал этим быкам положенные прощальные слова, Граймс пробурчал что-то, что я не вполне расслышал, и я с облегчением закрыл за ними дверь.

Элла зажгла две сигареты и протянула одну мне.

– Что будет теперь? – спросила она.

– Теперь я еду в Новую Англию, – сообщил я.

– Ты должен ехать?

– У меня нет выбора, дорогая. Я предпочел бы остаться с тобой, но – надо.

– Клей, он действительно убил кого-то?

– Сомневаюсь. Больше похоже, что его и впрямь подставили, чтобы посадить.

Она устроилась на диване, поджав под себя ноги. Вид у нее был встревоженный.

– Клей, тебе приходилось убивать людей? – Ее глаза испытующе смотрели на меня.

– Послушай...

– Ты устраивал несчастные случаи, как ты сказал по телефону.

– Дорогая, у меня сейчас-нет ни времени, ни...

– Ты бы устроил ему, как там его зовут, несчастный случай, если бы твой босс приказал, правда?

– Дорогая, мы поговорим об этом, когда я вернусь. У меня ни минуты лишней.

Это было правдой, но и предлогом. Мне не понравилось, как она смотрела на меня, и еще меньше вопросы, которые она принялась задавать. Я не хотел терять Эллу – первую женщину за последние девять лет, которую мне хотелось бы удержать. Я мысленно обругал Билли-Билли за то, что он лично доставил мою работу мне прямиком на дом.

– Мне надо ехать, – угрюмо повторил я. – Мы можем поговорить, когда я вернусь. Хорошо?

– Ладно, Клей.

Мне хотелось сказать больше, убедительнее, добрее, но время поджимало. Я оставил ее и побежал в кабинет, чтобы извлечь из тайника Билли-Билли. Я знал, как нам улизнуть из здания. Вверх по пожарной лестнице, потом перебежкой через несколько крыш, спуститься вниз по другой пожарной лестнице, пролезть в окно, и мы на третьем этаже большого гаража, где я держу свой “мерседес”. Я пользовался этим путем несколько раз, когда люди, с которыми мне не хотелось встречаться, поджидали меня у моих дверей.

Влетев в кабинет, я отодвинул дверцу и уставился на пустое место. Билли-Билли испарился, представляете? Я изумленно оглядел комнату, даже потолок, пытаясь сообразить, куда, к черту, он мог подеваться. И тут заметил, что окно, ведущее на пожарную лестницу, закрыто. А я, помню, оставил его открытым на несколько дюймов. Должно быть, Билли-Билли услышал, о чем мы говорили в гостиной, понял, что копы пойдут с обыском, и удрал через пожарную лестницу. Он плотно – сообразил ведь! – закрыл за собой окно, чтобы полицейским не пришло на ум выглянуть наружу.

Я подошел к окну, открыл его. В квартире работал кондиционер, но на улице стояла нестерпимая августовская жара. Было такое ощущение, будто я сунул голову в кипу перегретого хлопка. Я посмотрел вверх, на крышу, потом вниз, потом по сторонам, но не увидел и тени Билли-Билли. Этот дурень совсем спятил от страха и смылся. Будто он на крыльях улетел. Гадай теперь, где его искать!

Моя приятная, тихая, спокойная ночь пошла ко всем чертям. Я выругался, захлопнул окно и продолжал изощряться в ругательствах, пока шел в спальню. Элла снова сидела в постели, как ни в чем не бывало.

– А теперь в чем дело? – спросила она.

– Он удрал, зараза. Мне придется снова звонить Эду. Я позвонил, и Тони Челюсть отозвался. Мы поворчали друг на друга.