Текст книги "Наемники"

– Мейвис Сент-Пол, – подсказал я.

– Ну да, Мейвис Сент-Пол. Так вот, вероятно, у него удастся выудить что-нибудь о ее дружках и подружках. На тот случай, если среди них найдутся те, кто мог бы желать ее гибели. А я заранее позвоню ему и предупрежу, что ты приедешь. Так что давай записывай координаты.

Я покорно записал продиктованный мне адрес.

– Даже не знаю, Эд, – снова засомневался я. – Это все-таки скорее по части связей с общественностью. Я же обычно работаю совсем в другой области.

– Просто отправляйся туда и поговори с ним, – настаивал Эд. – Расскажи все как есть.

– Все рассказывать?

– Ну конечно же. Все, как на духу. Темнить с ним не в наших интересах. Так на какое время мне договариваться с ним насчет тебя?

– А ничего, если это будет где-нибудь во второй половине дня, ближе к вечеру? Я сегодня за всю ночь глаз не сомкнул. Еле на ногах стою. Мне бы вздремнуть хоть немного, иначе, боюсь, толку от меня будет мало.

– Нет проблем. Сейчас десять. А твое свидание мы назначим, скажем, на пять вечера. Таким образом, на сон у тебя останется часов пять-шесть. Ну как, согласен?

– Отлично, договорились.

– И боюсь, Кдей, что до тех пор, пока мы не отловим эту гниду, много спать тебе вообще не придется. Как в таких случаях говорят армейские чины, это первоочередная стратегическая задача.

– Да-да, я понимаю.

– Ладно, заседание окончено. Джо, идем, пора как будто и перекусить. Клэнси, прозвонись везде, куда нужно. Словом, действуй. Если полицейским удастся отловить Билли-Билли, то ты должен будешь узнать об этом первым, с тем чтобы как можно быстрее выдернуть его оттуда.

– Будет сделано, Эд, – пообещал Клэнси. В голосе его звучало сомнение.

– Я буду у Тессельмана в пять, – напомнил я. – После позвоню тебе и расскажу, что удалось разузнать.

Мы вышли из офиса – все, кроме Клэнси, – и спустились лифтом на нижний этаж. Эд предложил подвезти меня, но я отказался, памятуя о том, что на Сорок шестой улице меня дожидается собственный “мерседес”. Я поймал такси и уселся на заднее сиденье, отчаянно преодолевая сон на протяжении всей обратной дороги до стоянки.

Пересев за руль собственного автомобиля и уже направляясь домой, я вынужден был удвоить усилия и справился. В конце концов я благополучно добрался до гаража, где оставил машину на попечение молчаливого парня, работавшего в дневную смену и, похоже, никогда ни с кем не заговаривавшего, а затем пешком отправился в глубь квартала к своему дому.

У самого входа, как раз под знаком “Зона принудительной отбуксовки”, был припаркован кремово-серый “форд”. Солнцезащитный щиток со стороны места водителя был опущен так, чтобы в глаза бросалась наклейка с полицейской эмблемой. И тут в душе у меня зародилось нехорошее предчувствие, что я догадываюсь, к кому нагрянули непрошеные гости из полиции.

Глава 6

Я оказался прав, к сожалению. В гостиной я застал теплую компанию полицейских. Со стороны это выглядело так, как будто они вознамерились устроить у меня на квартире свой оперативный штаб. Граймс, разумеется, снова удостоил меня своим посещением, а вместе с ним приехали и те двое его приятелей, что уже осмотрелись здесь прошлой ночью, и еще двое – их я прежде вообще не видел. Они расселись по диванам и креслам, и их дешевые мешковатые костюмы совсем не гармонировали с интерьером моей гостиной. Со стороны они скорее напоминали шайку торговцев подержанными автомобилями в ожидании очередной жертвы. Эллы нигде видно не было.

Мой приход внес в ряды ожидавших заметное оживление. Я и был той жертвой, которую они высматривали с заметным нетерпением.

– Ага, – сказал Граймс, вставая мне навстречу. – Наконец-то блудный сын возвратился домой.

– Прошу прощения, – ответил я, – но что-то не припомню, чтобы я вас, ребята, приглашал в гости. Итак, какого ордера у вас не имеется на этот раз?

– Где ты был? – спросил Граймс.

– На Стейтен-Айленде. Раздавал аборигенам пакеты с гуманитарной помощью.

– Очень остроумно. Что ж, попробуем еще раз. Итак, где ты все-таки был?

– В супермаркете.

– Не хочешь говорить дома? – подал голос другой полицейский. – Тогда, может быть, в участке у тебя развяжется язык?

– И на каком же основании, интересно знать, вы собираетесь препроводить меня туда? – поинтересовался я.

– Я вообще-то не собирался давать ход делу о том, как кое-кто скрылся с места происшествия, – недвусмысленно намекнул Граймс.

Я поморщился. Совершенно вылетело из головы. Ведь я сам собирался позвонить сегодня с утра в страховую компанию – в восемь утра, сразу же, как только они откроются, дабы освободить себя тем самым от ненужных обвинений, но я был настолько усталым, голова моя была занята таким множеством других горячих мыслей, что об этом я и думать забыл.

Глядя на меня, Граймс усмехнулся. Похоже, крайняя усталость все-таки не позволила мне сохранить на лице невозмутимое выражение.

– Так, может быть, все же расскажешь нам, где ты был? – снова спросил он.

– Не возражаете, если я позвоню в одно место, прежде чем вы меня арестуете?

– Клэнси Маршаллу? – Граймс отрицательно мотнул головой. – Обойдешься. Ведь никакого дела на тебя нет. И никто не думает его заводить. Пока. Мы можем продержать тебя сколь угодно долго без всякой регистрации. Это задержание с целью допроса. Так что твой заступник, при всей его пройдошности, никогда тебя не найдет.

– Зато у тебя появится возможность посетить все участки Манхэттена, – радостно пообещал один из коллег Граймса.

– И возможно, даже некоторые в Бронксе, – добавил Граймс.

– Нет, ребята, спасибо, – отказался я. – Мне однажды уже представился шанс принять участие в подобной экскурсии. Ничего интересного. Все участки совершенно одинаковые. Зеленые. И стены во всех участках по всему миру зеленые. Неудивительно, что у полицейских всегда скверное настроение.

– Итак, Клей, куда ты ходил прошлой ночью после встречи с нами?

– В сортир.

– Ладно. Собирайся, едем кататься. У меня не было никакого желания отправляться в вояж по полицейским участкам, и я сказал:

– Послушайте, мистер Граймс, я устал. За последние четыре года мне ни разу не удавалось нормально выспаться. Может быть, вы заглянете ко мне со своими расспросами где-нибудь во второй половине дня, идет?

– У меня к тебе только один вопрос, – сказал Граймс. – И я задам его сейчас. Спрашиваю в последний раз, и если ты снова вылезешь со своими шуточками, то увлекательной поездки в нашем обществе тебе не избежать. Итак, где ты успел побывать с момента нашей последней встречи?

– Этого я вам сказать не могу, – вздохнул я. – Даже при всем желании, честное слово. Будь моя воля, я бы выложил все, лишь бы только спровадить вас отсюда и поскорее завалиться спать. Но чего не могу, того не могу.

– Отчего же? – удивился один из полицейских-новеньких.

– Если я не скажу вам этого, – сказал я, – вы меня задержите и затаскаете по участкам. А если я все же развяжу язык, то мне будет еще хуже. – Я обернулся к Граймсу:

– Насколько я понимаю, это как-то связано с Кэнтелом.

– Ты правильно понимаешь.

– Ясно. Но тогда вам совершенно не обязательно знать, где я был. Мои передвижения не имели никакого отношения к Билли-Билли Кэнтелу, честное слово. Так что не ставьте меня в неловкое положение, ладно?

– Так куда ты ездил. Клей?

В своей игре я превзошел сам себя. Я нервно закусил нижнюю губу, запереминался с ноги на ногу, бросая обеспокоенные взгляды на других полицейских, и, в конце концов, с трудом выдавил из себя:

– На собрание. На реорганизационное собрание. Но только от меня вы никогда не узнаете ни где оно проходило, ни кто еще там был, ни что именно реорганизовывалось и почему. Единственное, что я могу сказать, – так это что к Билли-Билли Кэнтелу встреча не имела никакого отношения. И вообще, что за фигура Билли-Билли? Обыкновенный лох, мелкая сошка, и было бы по меньшей мере странно, если бы кто-нибудь из тех, кого я знаю, вдруг стал рисковать своим благополучием ради него. Граймс, вы сами-то пораскиньте мозгами.

В разговор снова вступил один из полицейских:

– А что, Джо Пистолет тоже там был? На этой вашей сходке?

– Это мужик из Европы?

– Возможно.

– Такой, на Джорджа Рафта смахивает, – уточнил я, – как безносый. Только сегодня с ним познакомился.

– Он самый, – сказал полицейский. – Не он ли затеял эту самую вашу реорганизацию?

– Нет. Он лишь наблюдатель.

Тогда подал голос другой полицейский:

– Так, значит, о Билли-Билли Кэнтеле там речь не шла?

– Конечно нет, – подтвердил я. – Да и кто станет беспокоиться из-за такой паршивой мелочевки, как Билли-Билли Кэнтел?

– Я, – сказал Граймс. – Я ужасно переживаю из-за этой паршивой мелочевки. Он мне нужен. И если я его не найду, то мы будем играть с тобой в “мы едем, едем, едем” до тех пор, пока у тебя не поедет крыша.

– А я-то тут при чем? – почти искренне обиделся я. – Если он и в самом деле попал в какой-то переплет, то это уже его трудности. Его, и только его. Никто из наших не имеет к его приключениям никакого отношения. Да и с какой стати нам его выгораживать-то?

– Вот как раз это я и хотел узнать, – сказал Граймс. – Иначе мы бы его уже давно поймали. Но ему кто-то помог скрыться. А раз он ходил в шестерках Эда Ганолезе, то отсюда следует закономерный вывод о том, что это дело рук самого Ганолезе либо кого-нибудь из его холуев.

– Вы придаете скромной персоне Билли-Билли гораздо больше значения, нежели он на самом деле того заслуживает, – сказал я, в душе отчаянно моля, чтобы это было действительно так.

– А что Джек Эберхарт делал в квартире у Джанки Стей-на? – спросил один из полицейских. Я недоуменно заморгал:

– Кто?

– Не прикидывайся дураком. Ты знаком с ними обоими.

– Джек Эберхарт и Джанки Стейн? Ну, разумеется, я их знаю. И что такого? Это-то тут при чем?

– Эберхарт явно дожидался кого-то на квартире у Стей-на. Так чего он там ждал?

– А я почем знаю? – пожал я плечами, пытаясь тем временем угадать, что там могло случиться. Должно быть, полицейские вышли на Джанки, узнав, что тот водил дружбу с Билли-Билли, и, нагрянув к нему на квартиру, застукали там Джека Эберхарта. За Джека я спокоен, зная, что тот не сболтнет лишнего, но вот насчет Джанки у меня такой уверенности не было.

– Он дожидался там Билли-Билли Кэнтела, – подсказал полицейский.

– Неужели?

– Ты знаешь об этом не хуже меня. А то зачем бы он приперся туда?

– Может быть, он просто дружен с Джанки, – предположил я.

– Ты дважды выходил отсюда, – сказал Граймс, снова меняя тему разговора. – Первый раз между тремя и пятью часами. Затем ты вернулся домой и снова ушел в половине девятого. Так на какой из твоих выходов пришлось реорганизационное сборище?

– На оба, – ответил я.

Я злился на то, что мне приходилось так много придумывать на ходу. Я слишком устал для того, чтобы импровизировать на глазах у копов, и с большим трудом запоминал уже сказанное.

– В первый раз, – объяснил я Граймсу, – я должен был встретиться с этим Джо... как его там... и просветить его насчет ситуации.

– Имеешь в виду ситуацию с Билли-Билли Кэнтелом?

– Нет. Я же уже сказал, что к Кэнтелу это никакого отношения не имеет.

– Значит, простая случайность, да?

– То, что я был на работе? Я бы так не сказал. Вообще-то я хожу на работу почти каждый день.

– Бойкий же ты сукин сын, – в сердцах сказал Граймс. Тут в комнату – вот уж не ожидал – вошла Элла с подносом в руках. Она лучезарно улыбнулась мне – невинная пай-девочка, заглянувшая на вечеринку.

– Привет, Клей. Я приготовила вам чай со льдом, – сказала она, обращаясь ко всем, и принялась обходить полицейских со своим подносом.

Компания была застигнута врасплох. Полицейский готов отреагировать на любую ситуацию, кроме одной. Он не знает, как вести себя, когда кто-то вдруг начинает обращаться с ним по-человечески, как с обычным гостем.

– Мы... это... у нас совсем нет времени, – неуверенно соврал Граймс. – Мы уже собирались уходить.

– Жаль. – Элла как будто даже немного расстроилась. Она была великолепна. – А я специально для вас чай приготовила. Со льдом. Жара-то!..

– А правда, не задержитесь ли ненадолго? – тоном великодушного хозяина предложил я. Мне вдруг стало чертовски весело. – Всего на пять минут, чтобы слегка остудиться. На улице – ад кромешный.

Они беспомощно переглянулись и в конце концов решили задержаться и выпить чаю со льдом. Все время до появления подноса я стоял посреди гостиной, словно волк оф-лаженный, но зато теперь у меня появилась возможность плюхнуться в кресло у телефона. Элла разнесла стаканы с чаем и затем небрежно села на пол рядом с моим креслом. Она положила руку мне на колено, и со стороны это, должно быть, выглядело очень мило и по-домашнему.

Воцарилась неловкая пауза. Пришлось мне – как-никак хозяин – первым нарушить затянувшееся молчание.

– Насколько я понимаю, к делу подключился сам “убойный” отдел всего района?

– Да, – подтвердил один из незнакомых полицейских.

– С чего это вдруг? – удивился я. – Вот уж никогда бы не подумал, что Билли-Билли Кэнтелу станут оказывать такие почести. Или, может, все дело в той бабенке? – Я едва не ляпнул ее имя, что с моей стороны стало бы большой ошибкой.

– Вряд ли тебе следует забивать голову еще и нашими полицейскими делами, – мягко заметил Граймс.

– Я только хотел сказать, что мы никогда не обращали особого внимания на Билли-Билли Кэнтела, – пояснил я. – И мне не совсем понятно, почему он столь нужен вам.

– Наша забота, – отшил меня Граймс. – А еще, кстати, я хочу передать через тебя кое-какую информацию для Эда Ганолезе.

– Разумеется, я доложу ему. Если, понятно, мы с ним увидимся.

– Уж ты-то увидишься. Так вот, скажи ему при встрече, что нам не терпится заполучить Билли-Билли Кэнтела. И не позднее сегодняшнего вечера. Живой он будет или мертвый – нам без разницы. Но он должен быть у нас. Если же вы заупрямитесь, то мы сами устроим у вас реорганизацию. Так ему и передай.

– Обязательно. При случае.

– Ты поменьше бы умничал, – посоветовал один из незнакомых полицейских. – А то что-то ты чересчур развеселился.

– Он без этого не может, – вздохнул Граймс. – Такая уж натура. Перед вами типичный прохиндей без стыда и совести, недоумок и недоучка.

Время от времени Граймс начинает действовать мне на нервы, и сейчас, несомненно, был именно тот случай.

– Мистер Граймс, – обратился я к нему. – Объясните, пожалуйста, кто такой “прохиндей”?

– Уж кому, как не тебе, это знать.

– Мне кажется, что прохиндеями обзывают тех, кто в некотором роде нарушает закон. А вы что скажете?

– Я тоже так считаю.

– Тогда покажите мне хоть одного человека, который ни разу в жизни не совершил ничего такого, – сказал я. – Покажите мне кристально честного человека, мистер Ханжа Граймс.

– Это я, – просто ответил он.

– Хотите сказать, что вы ни разу в жизни не пытались хоть немножечко сжульничать при уплате подоходного налога? – уточнил я у него. Элла выразительно посмотрела на меня, сжимая мое колено, предупреждая, чтобы я не зарывался, но я был слишком зол и устал, чтобы-обращать на нее внимание. – Никогда не превышали скорость хотя бы на пару миль? И никогда не спрашивали у кого-либо из близких приятелей, имеющих отношение к соответствующим инстанциям, нельзя ли вам каким-нибудь образом малость скостить налог на имущество?

Он отрицательно покачал головой:

– Никогда.

– Клей, – тихо сказала Элла.

– Подожди, – отмахнулся я от нее и продолжал, обращаясь к Граймсу:

– Вы никогда демонстративно не отворачивались, когда кто-нибудь очень влиятельный собирался явно нарушить закон? И не бросались выполнять команду сверху, если вам приказывали аннулировать штраф или запись регистрации только потому, что сынка какого-нибудь богатенького папаши прихватили за пьянку и дебош? И никогда не закрывали глаза, делая вид, что ничего не происходит, когда из рук в руки кочевали конверты с взятками?

– Клей, не надо, – не выдержала Элла. Граймс теперь стоял передо мной, стакан с холодным чаем он отставил на журнальный столик.

– Тебе следовало бы попридержать язык, – сказал он примирительно. – Иногда мне приходится идти на компромисс с собственной совестью только потому, что у меня нет иного выбора. И я очень не люблю, когда мне напоминают об этом.

– Ты сволочь, Граймс, – сказал я, понимая, что меня заносит. – Ты такой же прощелыга, как и я, как и все остальные, живущие в этом мире. Все люди сволочи. Такова жизнь, так было, и так будет. Но я все-таки немного честнее, чем большинство из вас. Я открыто признаю то, что я сволочь.

– Ты и в самом деле считаешь, что это тебя оправдывает? – серьезно спросил кто-то из полицейских. Я обернулся к нему:

– Покажите мне того человека, перед которым я должен был бы оправдываться.

– Сам напросился, – сказал Граймс, как бы подводя итог спору. – Собирайся. Поедешь с нами.

Я пожал плечами и тяжело поднялся с кресла. Я намеренно избегал встречаться взглядом с Эллой, которая все еще сидела на полу у моих ног, глядя на нас снизу вверх.

– Что делать. – Во мне все еще бурлила ярость. – Я поеду с вами. И когда ты откажешь мне в праве сделать телефонный звонок, положенный по закону, а потом начнешь перевозить из участка в участок, лишь бы только я не смог связаться со своим адвокатом, ты снова и снова будешь нарушать закон. И тем самым снова и снова доказывать всем, что ты за сволочь.

Он поморщился и брезгливо фыркнул, как если бы ему предложили отведать тухлятины.

– Оставайся здесь, – бросил он мне. – Оставайся, ты, умненький мальчик, и развлекайся дальше. Но только не забудь передать Эду Ганолезе то, что я сказал. Не позднее сегодняшнего вечера Билли-Билли Кэнтел должен быть у нас. Или же у всей вашей милой компании появится возможность убедиться, на какие извращения я способен в гневе.

– Передам, – пообещал я. – При встрече.

– Не забудь.

Граймс первым направился к двери, и вся пятерка в затылок друг другу прошествовала к выходу. Я стоял, постепенно остывая и глядя с недоверием на захлопнувшуюся за ними дверь.

Элла поднялась с пола и подошла ко мне.

– Зря ты так. Клей, – сказала она, и в ее голосе слышался упрек. – Зачем было ссориться с ним?

– Он меня достал, – ответил я. – До печенки. Кроме того, не один год я только и делаю, что ссорюсь с Грайм-сом. Для нас с ним это что-то вроде игры. Он действительно человек честный, и это самое смешное. Потому что в нашем проклятом мире нельзя найти создания более уязвимого, чем честный человек.

Она пристально глядела на меня, и от этого ее взгляда мне вдруг стало не по себе.

– А ты, значит, неуязвим? А, Клей?

– Я стараюсь таковым стать.

Еще с минуту она продолжала разглядывать меня, и я терпеливо ждал, мысленно задаваясь вопросом о том, какое решение вызревает сейчас в ее милой головке, что скрывается за этим спокойным взглядом. Затем она отвернулась, прошла через всю комнату туда, где остался лежать поднос, и принялась за работу, собирая и составляя на него стаканы с недопитым чаем.

Наблюдая за ней, я чувствовал, как на меня с новой силой наваливается усталость. Не самый подходящий момент, чтобы предаваться раздумьям или пытаться продолжать разговор начистоту.

– Я очень хочу спать, Элла, – сказал я. – Когда проснусь, надеюсь, все будет в порядке.

– Ну да, конечно, – согласилась она.

– Разбудишь меня в четыре?

– Разбужу, – пообещала она.

Но в мою сторону больше так и не посмотрела.

Глава 7

Я плыл на сером корабле сквозь серый туман, и где-то совсем рядом пронзительно вопил о тревоге сигнальный звонок. Я стоял на палубе между мокрыми поручнями и железной стеной, зияющей изготовившимися пушечными стволами, и кто-то сказал голосом Эллы: “Это любя”, а где-то продолжал надрываться звонок.

Затем звон прекратился, и Элла снова сказала: “Это любя”. Туман все сгущался, и я подумал: “Нужно побыстрее выбраться с проклятого корабля!” Я открыл глаза, сел на кровати и увидел Эллу.

– Где тут шлюпка? – заорал я.

Похоже, мой вопрос сильно ее озадачил.

Что-то было явно не так, но я никак не мог понять, что именно. Нам необходимо срочно добраться до шлюпки. Тут я заметил, что Элла протягивает мне трубку, и окончательно проснулся. Наконец-то до меня дошло, откуда исходил звон, а Элла голосом из сна сказала:

– Это тебя.

– Спасибо.

Я мельком глянул на часы, стоявшие на тумбочке рядом с кроватью. Начало второго. Я спал немногим больше двух часов.

– Клей слушает.

– Клей, это Эд. – Его голос звучал зло и нетерпеливо. – Поскорее собирайся и отправляйся к Тессельману. Прямо сейчас.

– Что случилось? – спросил я.

– Легавые посходили с ума, как с цепи сорвались, – ответил он. – То и случилось. Они устроили две облавы на местах сбора наших – в центре города и на окраине. Взяли героина почти на сорок тысяч и свежую партию марихуаны.

– А почему? – задал я спросонья дурацкий вопрос.

– Им нужен Кэнтел, – сказал он. – Полиция разбушевалась, устроила настоящую охоту. Они хватают людей десятками. Клэнси уже сбился с ног, вызволяя наших оттуда. А Арчи Фрейхофер рвет последние волосенки на своей плешивой башке. Половину его телок замели в участок, а остальные боятся подходить к телефону.

– И все это из-за Билли-Билли Кэнтела?

– Нет, из-за Мейвис Сент-Пол. Потому что она водила шашни с Тессельманом.

– Эд, когда я сегодня утром вернулся домой, меня здесь дожидался Граймс.

– Граймс? Что еще за Граймс?

– Из полиции. Мне приходилось сталкиваться с ним раньше. Этим делом занимается он. Так вот, Граймс сказал, что ждет до вечера и если мы не сдадим ему Билли-Билли, то он устроит всем веселую жизнь.

– Значит, кто-то решил поторопить события. Светопреставление уже началось. Только за один сегодняшний день у меня уже почти сто тысяч вылетело в трубу.

– Но ведь Граймс сказал, что дает нам время до вечера.

– Мне плевать, что там болтал твой Граймс! Я говорю тебе, что уже вытворяют эти вонючки из полиции.

– Ладно, Эд, ладно.

– И хочу сказать тебе еще кое-что. Джо недоволен. Он очень недоволен.

– Джо?

– Мужик из Европы. Ты что, еще не проснулся?

– Не совсем.

– Тогда проснись. Джо не понравилось, как у нас обстоят на сегодня дела. Ты понимаешь, что это означает?

– Да, Эд. Приятного мало.

– Отправишься к Тессельману прямо сейчас. Я предупрежу его. Позвоню и скажу, что ты уже выехал. Скажешь ему, чтоб попридержал своих долбаных псов.

– Обязательно, Эд, – пообещал я.

– И выясни, черт возьми, какая сволочь всю эту кутерьму подстроила.

– Хорошо, Эд.

– Я должен добраться до этого сукиного сына. Мне не терпится взять ублюдка за задницу.

– И мне тоже, Эд.