Текст книги "Осколки детских травм. Почему мы болеем и как это остановить"

Глава вторая. Каким бы ни был ваш негативный опыт, проблемы неизбежны

«Анна Каренина» Толстого начинается со строк: «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему». Эти строки породили умозаключение, называемое «принцип Анны Карениной». Идея вот в чем: существует множество возможностей допустить где-либо ошибку; гораздо сложнее преуспеть, потому что успех требует от вас, чтобы вы избежали всех ошибочных вариантов.

Дети из счастливых семей преуспевают не потому, что делают что-то правильно, а потому, что их родители смогли избежать всех ошибок. Согласно исследованию ACE, 64 % американцев (я думаю, что такая картина наблюдается повсеместно) росли в семьях, где что-то пошло не так, как минимум в одном пункте: то есть мы имеем хотя бы один вариант негативного детского опыта. Каждая из несчастливых семей может быть по-своему несчастлива. Но у всех несчастливых семей есть кое-что общее. Нейробиологи, исследующие негативный детский опыт, считают, что у детей из несчастливых, или, как принято сейчас говорить, неблагополучных семей, постоянно испытывающих стресс, происходят необратимые изменения мозга, которые заставляют организм реагировать на внешние стимулы неадекватно независимо от того, кто вы такой, где и с кем вы жили и что именно случилось, когда вы взрослели.

Чтобы лучше понять, как острый стресс, переживаемый в детстве, меняет наш мозг, давайте сначала посмотрим, как выглядит нормальное протекание стрессовой реакции.

Предположим, вы лежите в кровати, все в доме спят. Час ночи. Вы слышите, как скрипнула ступенька. Потом снова. Звук такой, будто кто-то идет к вам и прошел уже полпути. Вы моментально настораживаетесь, еще до того, как ваше сознание взвесит возможные варианты того, что происходит. Маленький участок вашего мозга, известный как гипоталамус, выбрасывает гормоны, стимулирующие гипофиз и надпочечники разгонять химические вещества по вашему телу. Адреналин и кортизол (так называемые гормоны стресса) запускают в иммунных клетках мощную секрецию сигнализирующих молекул, которые и определяют иммунологическую реакцию вашего тела. Вы лежите, прислушиваетесь, а пульс бешено стучит. Волосы на руках встают дыбом. Мышцы напрягаются. Тело готовится к борьбе за жизнь и здоровье.

Затем вы понимаете, что это шаги вашего старшего брата, который идет к себе в комнату. Тело расслабляется. Мышцы разжимаются. Волоски на руках опускаются. Ваш гипоталамус, так же как и гипофиз с надпочечниками – «ось напряжения», – успокаиваются. А затем успокаиваетесь и вы.

Нормальная стрессовая реакция развивается в организме довольно быстро. После стрессового события ваше тело гасит реакцию борьбы или позыв к немедленному бегству, и вы возвращаетесь в исходное (привычное) состояние покоя. Иными словами, вы проходите полный цикл реакции на стрессор.

Но даже при этом пережитые вами эмоции влияют на ваше тело. Это не «что-то там в голове», а вполне реальные физические ощущения. Испытывая стресс, вы чувствуете «ком в желудке», или удушье, или же вам становится трудно глотать – ведь неслучайно есть выражение, описывающее общение с неприятным для вас человеком: «Он для меня как кость в горле».

Существует мощная связь между ментальным стрессом и физическим возбуждением. Когда мы испытываем стрессогенные эмоции – злость, страх, тревогу, беспокойство, чувство утраты и прочие, – «ось напряжения» выбрасывает в кровь гормоны стресса, включая кортизол и цитокины, которые также являются регуляторами иммунных реакций.

Предположим, вашей иммунной системе нужно бороться с вирусной или бактериальной инфекцией. Чтобы разрушить просочившиеся вредные микроорганизмы и восстановить поврежденные ткани, к месту обнаружения инфекции направляется большое количество цитокинов, которые вырабатываются клетками иммунной системы. Однако когда цитокинов становится слишком много, они скорее разрушают ткань, чем способствуют восстановлению. Ярким примером этого является токсический шок.

Но повреждение ткани может происходить и медленно, в течение продолжительного времени, как реакция на хронический стресс. Если «ось напряжения» постоянно стимулировать, она начинает снижать реакцию на стресс. Кому-то может показаться, что это даже неплохо, поскольку сниженная стрессовая реакция ведет к меньшему возбуждению, так? Нет, не так. Следует помнить, что стрессовая реакция рассчитана на серьезные факторы, угрожающие жизни и здоровью, она мгновенно приводит организм в состояние обороны, а затем организм быстро восстанавливается и возвращается в состояние гомеостаза, то есть равновесия. Опасность миновала, и можно расслабиться. Проблема в том, что, когда вы сталкиваетесь с затяжным стрессом, стрессовая реакция не прекращается вообще. Вы застреваете, условно говоря, в первой половине стрессового цикла. Восстановления не происходит. Вместо этого стрессовая реакция протекает хотя и вяло, но непрерывно, нагнетая новые дозы возбуждающих веществ. Железы, отвечающие за стресс, все время выделяют гормоны стресса, что ведет к постоянной активности цитокинов. Иначе говоря, хронический стресс ведет к бесконтрольному возбуждению. А возбуждение (повышенная активность цитокинов) приводит к заболеваниям.

Гормоны стресса играют важнейшую роль в организации работы иммунной системы и процессов возбуждения. Это объясняет, почему люди, испытывающие хронический стресс, чаще болеют.

Гормоны стресса играют важнейшую роль в организации работы иммунной системы и процессов возбуждения. И это объясняет, почему люди, испытывающие хронический стресс, чаще болеют.

Как сказал профессор Стэндфордского университета Роберт Сапольски, доктор наук, стипендиат Мак-Артура по исследованию нейробиологического воздействия эмоционального стресса на иммунную систему, «Стрессовая реакция порой приносит больше вреда, чем находящийся во внешней среде собственно источник стресса, потому что благодаря ей мы буквально купаемся в гормонах стресса».

Исследования подтверждают взаимосвязь между стрессом и физическим возбуждением. Например, у взрослых людей, испытывающих стресс при уходе за родственниками, страдающими деменцией, отмечается повышенный уровень цитокинов, что усиливает возбуждение. Болезнь в этом случае почти неизбежна. Аналогичным образом, если умирает ваш брат или сестра, у вас резко возрастает риск сердечного приступа. Если вы беременны и при этом пережили серьезное стрессовое событие, риск невынашивания увеличивается вдвое. Серьезные финансовые проблемы увеличивают риск падения и получения травм, которые придется лечить долгие месяцы. Смерть ребенка увеличивает риск рассеянного склероза у родителей в три раза. Состояние сильного внутреннего страха или чувство утраты может вызвать острое физическое истощение сердечной мышцы – обширный инфаркт миокарда, известный также как «синдром разбитого сердца».

Эмоциональный стресс, перенесенный во взрослом возрасте, оказывая влияние на физическом уровне, переворачивает нашу жизнь. Но когда с факторами стресса или негативным опытом сталкиваются дети или подростки, это оставляет еще более глубокий отпечаток. К потенциальным факторам стресса относятся постоянное унижение, эмоциональное игнорирование, развод родителей, смерть родителя, перепады настроения депрессивного или страдающего зависимостями родителя, сексуальное насилие, медицинская травма, потеря брата или сестры и проявление жестокости в обществе. В каждом из этих случаев система «гипоталамус – гипофиз – надпочечники» может перепрограммировать стрессовую реакцию таким образом, что активирующее воздействие гормонов стресса сохранится на длительное время, если не всю жизнь.

В детстве и при взрослении «ось напряжения» работает с нагрузкой. Мозг ребенка постоянно впадает в состояние перевозбуждения или тревоги из-за того, что происходит дома или в школе. Гипоталамус, гипофиз и надпочечники реагируют вновь и вновь, и тело постоянно переполняется нейрохимикатами. Это может привести к глубоким физиологическим изменениям, которые дадут толчок к развитию заболеваний.

* * *

Более половины женщин, страдающих от синдрома раздраженного кишечника, пережили травму в детстве. Дети, ставшие свидетелями развода родителей, гораздо более склонны к инсультам во взрослом возрасте. Высокие результаты ACE связаны с повышенной вероятностью возникновения онкологии, язвы желудка, диабета, астмы, головных болей, рассеянного склероза, волчанки и синдрома хронической усталости. Те, у кого результат по ACE равен семи и выше, имеют на 360 % больше шансов на развитие заболеваний сердца.

Помните Лору? Отсутствие надежного родителя рядом разбило ее сердце – сердце взрослого человека.

Не всегда негативный детский опыт связан с «плохими родителями».

У Мишель Розенталь были прекрасные родители, которые создали дома счастливую атмосферу. Они подарили сыну и дочери всю свою любовь.

– Жизнь была прекрасной, – говорит Мишель.

В возрасте тринадцати лет у девочки выявили инфекцию мочевого пузыря и прописали ей стандартный курс антибиотиков. Но они не помогли. Более того, после первого приема у Мишель появились высыпания и головная боль.

Доктор Мишель сказал ее матери, что это вирус.

Сыпь не проходила. Мишель начала щуриться при ярком свете. Окулист не смог выяснить, в чем дело. Вскоре на верхней губе девочки начали появляться странные пузырьки, и родители показали ее дерматологу, который заподозрил у нее синдром Стивенса – Джонсона, редкое заболевание, вызываемое острой аллергической реакцией на медицинский препарат.

Мишель направили в Пресвитерианский Колумбийский госпиталь Нью-Йорка. Состояние девочки стремительно ухудшалось. Пузырьки распространились по всему телу.

– Сначала они покрывали тридцать процентов моего тела, а затем все сто процентов. Очень скоро тело превратилось в один гигантский волдырь. Даже на роговице глаз у меня была эта проклятая сыпь.

Диагноз, поставленный дерматологом, подтвердился.

В наши дни, если у пациентов развивается злокачественная экссудативная эритема, их вводят в искусственную кому, потому что физическая боль становится невыносимой. Но в 1981 году врачи «просто наблюдали» за юной пациенткой.

– Я чувствовала себя так, будто мне вспороли каждый дюйм моей кожи, – вздыхает Мишель. – Мне хотелось расстаться со своим телом, я не могла выносить ту боль.

Чудесным образом Мишель выкарабкалась. Она пропустила в школе два месяца, пока мама и врачи выхаживали ее. Понемногу жизнь вошла в нормальный ритм – если не считать страха, который до сих пор живет в ее сознании. Стоит ей подумать о том, что произошло, у нее начинают выпадать волосы.

– Во время учебы в Пенсильванском университете у меня была бессонница, а если я все-таки засыпала, у меня начинались кошмары, – признается моя собеседница.

Ближе к тридцати годам она начала болеть. У нее обнаружили вирус Эпштейна – Барр (герпес 4-го типа) и синдром раздраженного кишечника.

– Кроме этого, у меня были ужасные мышечные боли во всем теле. Мне было трудно высидеть даже пять минут из-за боли. Я уж не говорю про синдром хронической усталости… Я не могла работать – одна загадочная болезнь следовала за другой.

В возрасте тридцати пяти лет доктор усадил Мишель перед собой и сказал, что у нее «прогрессирующий остеопороз в тяжелой форме; еще чуть-чуть, и ваши кости начнут распадаться». Остеопороз? Ведь обычно он появляется значительно позднее, в период менопаузы.

Ранний негативный опыт Мишель никак не связан с проблемными родителями. Но стресс, пережитый ею в тринадцать лет, был чрезвычайно сильным, и ущерб, нанесенный этим стрессом иммунной системе, трудно переоценить.

* * *

Жизнь – сложная и запутанная штука, и порой она заставляет нас страдать. Случается, родители заболевают и умирают. Могут произойти несчастные случаи, а могут настигнуть болезни, как это случилось с Мишель в раннем возрасте.

Но каким образом биофизические изменения, запущенные разными видами перенесенного в детстве стресса, превращаются спустя годы в аутоиммунные заболевания, заболевания сердечно-сосудистой системы и онкологию?

Бодрящим декабрьским утром Маргарет МакКарти, доктор наук, профессор нейробиологии Медицинской школы Университета Мэриленда, встречает меня в кофейне делового центра города Балтимор. У нее плотный график, поэтому мы берем две чашки кофе навынос и направляемся к ней в офис.

Когда мы входим, первое, что я вижу, – плакат с надписью «Исследование спасает жизни». С плаката улыбается молодая девушка с мягкой игрушкой в руках: кролик. «Должно быть, намек на того самого лабораторного кролика», – думаю я.

МакКарти много лет занимается преподавательской работой. Она настолько увлечена своим делом, что ведет занятия не только со студентами-медиками, но также и со старшеклассниками, чтобы «обратить их в науку».

Я пришла поговорить с ней о стрессе.

– Стресс в раннем возрасте приводит к изменениям в мозге, которые перенастраивают иммунную систему таким образом, что вы больше не можете отвечать на стресс как должно. Стрессовая реакция в силу биохимических процессов не может прекратиться, и вы только усугубляете свое состояние, – начинает она.

Набор генов, с которыми мы рождаемся, не всегда определяют нашу жизнь. Под воздействием стресса активность генов может изменяться. Изучением этих процессов занимается относительно новая наука эпигенетика. Позитивная среда, окружающая ребенка (заботливые родители, здоровое питание, чистый воздух и вода), способна замедлить нежелательные реакции, в то время как стрессовые условия часто становятся спусковым крючком для болезней.

Генетические перестановки в нашем организме происходят благодаря процессу, называемому метилированием генов. МакКарти поясняет:

– ДНК не просто плавает внутри наших клеток. Эта макромолекула, отвечающая за реализацию генетической программы, очень туго запакована в протеины, которые совместно с ней образуют хромосому. Важно не только то, какой у вас геном, но и то, как ваш геном экспрессирован. А чтобы гены были экспрессированны надлежащим образом, хромосома должна быть раскрыта подобно цветку, непосредственно у конкретного гена.

МакКарти растопыривает пальцы на обеих руках.

– Представьте себе, – говорит она, – вы наблюдаете за раскрытием цветка и вдруг обнаруживаете, что он покрыт пятнами.

Она загибает несколько пальцев, туго прижимая их к ладони.

– Эти дефекты не дадут цветку полностью раскрыться. Примерно то же происходит с ДНК. Если при раскрытии она несет в себе отметки метилирования, генетическая последовательность не сможет экспрессироваться так, как нужно.

Я уточняю, что такое метилирование, она говорит, что это присоединение одного атома углерода и трех атомов водорода (метильной группы СН₃) к другой молекуле.

– Когда происходит эпигенетическое подавление экспрессии, – продолжает МакКарти, – небольшие химические маркеры – метильные группы – примыкают к специфическим генам, функция которых – управлять деятельностью рецепторов гормона стресса в нашем мозге. Эти химические маркеры глушат важные гены в сегменте нашего генома, курирующего регулирование гормона стресса гиппокампом во взрослом возрасте. Если мозг не может умерить биологическую стрессовую реакцию, он входит в состояние постоянного перевозбуждения и нестабильности. Гормоны возбуждения разносятся по нашему телу при малейшем провоцировании.

Набор генов, с которыми мы рождаемся, не всегда определяют нашу жизнь. Под воздействием стресса активность генов может изменяться.

Иными словами, когда ребенок мал и его мозг продолжает развиваться, состояние хронического стресса («борьба или бегство») способствует выведению из строя генов, которые регулируют стрессовую реакцию, не давая мозгу надлежащим образом контролировать ее в течение дальнейшей жизни.

Джоан Кауфман, доктор наук, координатор программы «Исследование и обучение детей и молодежи» (Child and Adolescent Research and Education, CARE) Йельского университета, проанализировала ДНК в слюне девяноста шести детей, отнятых у родителей из-за насилия или недобросовестного отношения к воспитанию, а также в слюне девяноста шести детей из предположительно благополучных семей. Эпигенетические маркеры показали серьезные отличия почти в трех тысячах участков ДНК и во всех двадцати трех хромосомах детей из первой группы. Организм этих детей не мог адекватно и эффективно реагировать на факторы стресса.

Доктор наук, профессор психологии Сет Поллак, директор Лаборатории детских эмоций Университета штата Висконсин, выявил, что у пятидесяти детей, переживших негативный опыт, обнаружились изменения гена, который помогает справиться со стрессом, давая команду прекратить выработку кортизола. Из-за повреждения данного гена организм не может вернуться в состояние покоя. «Важнейший набор тормозных устройств отключен», – говорит Поллак. И речь в данном случае идет только об одном из сотни поврежденных генов при столкновении ребенка с травмирующей ситуацией.

Когда в детстве или в подростковом возрасте «ось напряжения» перегружена, это почти неизбежно ведет к отсроченным побочным эффектам. Пережитый негативный опыт влияет на стрессовую реакцию в течение всей жизни. Сбои в биологической программе задают новые координаты активности эндокринной и иммунной системе, и в результате концентрированный коктейль из стрессовых нейрохимикатов повреждает наше тело и клетки в тридцать, сорок, пятьдесят лет и позже. Когда система запуска стрессовой реакции повреждена, мы слишком остро реагируем на стресс, а наша способность восстанавливаться естественным путем значительно ослабляется.

Представьте на секунду, что ваше тело получает гормоны стресса через аппарат для внутривенных вливаний, который при необходимости включается на интенсивный режим, а затем вновь выключается. Теперь подумайте об этом вот с какой точки зрения: дети, чей мозг претерпел эпигенетические изменения, каждый день получают капельницу с гормонами, побуждающими их «бороться или бежать», – а выключателя на этой капельнице нет.

У людей, переживших в детстве психотравму, система восприятия стресса не только постоянно включена, но и все время ускоряет темп, и они застревают в первой половине стрессового цикла. Иными словами, они, не осознавая этого, маринуются в возбуждающих нейрохимикатах в течение многих десятилетий. Все это время формируется болезнь, которая проявится в перспективе. А вот какой она будет, зависит от совокупности других факторов – от генетической предрасположенности до вредных привычек.

Все специфические заболевания формируются в детстве. Джоан Кауфман и ее коллеги обнаружили, что дети, которым не повезло с периодом взросления, имели значительные эпигенетические отличия «по всему геному».

Обращаясь к врачу с неприятными симптомами, далеко не все из нас могут увязать травмирующие события детства с болью в желудке или перебоями в сердце. Со временем мы привыкаем к ощущению эмоционального стресса, и нам кажется, что все нормально. Детство осталось позади, что было, то было. А теперь – ежедневные поездки на работу, часто по пробкам, тридцатилетняя ипотека и своя собственная семья, где тоже есть свои проблемы и проблемки. Но в целом мы справляемся и обычно чувствуем себя хорошо. Правда, когда происходит нечто совершенно незначительное: ссора с сестрой из-за пустяка, пришедшее по почте уведомление из налоговой, поломка холодильника за день до намеченной вечеринки или же босс одобряет при всех идеи коллеги, который нам несимпатичен, – мы реагируем на это так, будто затронут вопрос жизни и смерти. Мы легко заводимся. И в такие моменты начинаем сознавать, что не так уж у нас все хорошо.

Те, кому повезло и их детство было безоблачным, могут испытать такой же скачок кортизола, но они быстро возвращаются в состояние покоя. У них все в порядке с системой «напряжение – отбой». Совсем иначе дело обстоит у переживших травму. «Ось напряжения» у них всегда начеку. Происходит что-то совсем незначительное (ссора с сестрой быстро забудется), а иммунная система уже набирает максимальные обороты. Адреналин зашкаливает, однако гены, которые должны приказать системе восприятия стресса вернуться в состояние покоя, свою работу не выполняют.

Несоответствие между затяжным периодом восстановления и бурным всплеском эмоций оказывает значительное влияние на наше здоровье, и с течением времени это может сильно испортить жизнь.