Текст книги "Искры и тени"

Сегодня так и было. Проводив кошек размером с овчарку, она сама отправилась смотреть другие сны – спокойные и светлые. В них не нашлось места натворившей много бед Дельте или иным печалям. Зато снился родной мир, причудливо раскрашенный новыми красками, с куда более ярким солнцем и чистым воздухом. Не сбежавшие в безжизненную пустоту космоса родители. Любимое занятие в макросети – создание инсталляций – невероятно правдоподобных зарисовок, сценок из чужой жизни.

Перед рассветом кошки вернулись, дали полюбоваться лунным блеском их пушистых шкурок, одна даже запрыгнула к Дорофее на кровать, неся запах дождя и рыбы. Сама не понимая, что делает, сонная девушка протянула руку – потрепать кота по загривку. И проснулась от возмущенного мяуканья и острых когтей на запястье.

Разбуженная Маша включила лампу. Из-под Дориной руки вырвался рассерженный песочно-желтый Топтыжка. Обиженно задрав хвост, он прошествовал в облюбованную коробку из-под бумаг и оттуда высказал все, что думает о человеческой благодарности. Рядом на стуле мяукнула в ответ серая Плюшка.

– Час до будильника, – зевнула Маха, трогая выключатель. – Прозвенит, тогда сколько угодно над животными издевайся.

Ого, так в ее сновидениях виноваты кошки? Мигрантка усмехнулась и откинулась на подушки. Что Ника говорила о воздействии метеоритов Пятерки на живые организмы?

Людей эти метеориты, или «камни изменения», одарили необычными способностями. Например, те, кого называли сенсами, могли чувствовать и видеть энергетические потоки, иногда даже управлять ими. Природные психологи, как она и Маша, улавливали чужие эмоции. Хамелеоны умели «отводить глаза», становиться невидимыми для людей и многих приборов. Этот талант не раз выручал Дору А еще она, вот уж нежданная радость, вместе с Роксаной Верховицыной была медиумом. С этой способностью она пока не разобралась, хотя вместе с той же Ксаной заманила в аномалию и помогла уничтожить нелюдя по имени Орэф.

По вине метеоритов или по воле природы среди людей рождались природные гипнологи, такие, как Ксана и ее приемная мать, способные управлять другими при помощи голоса. И еще не пойми кто был. Ника и остальные делились скупыми порциями информации, заботливо припрятывая самое приятное напоследок. Теперь вот кошки отметились в списке.

Дора задремала под самый будильник и встала с дурной головой. Вдобавок невыносимо чесалось покрасневшее расцарапанное запястье.

Наскоро позавтракав, девушки побежали в школу под противным осенним дождем. За ночь тот налил глубокие лужи, с которыми не справлялись водостоки. Машины норовили обрызгать, дождь упрямо засекал под зонты. И мигрантка впервые задумалась, когда же настанут каникулы.

У дверей кабинета биологии Дору дожидалась хмурая Роксана.

«Что ей от меня надо? Вчера притащилась на концерт, теперь сюда!» – Иванова гостье не обрадовалась. Верховицына была на класс моложе и в этом крыле школы появлялась редко.

– Ты тоже вчера это видела, – глядя на нее темными восточными глазами, сказала гостья.

– Что видела? – Дора поняла, но решила переспросить. Мало ли, она сама еще не до конца освоилась на Земле-1, некоторые вещи ставили ее в тупик, оказывались вовсе не тем, что она ожидала.

– Синий огонь в небе. Роберт говорит, это сигнал тревоги из аномалии.

– Кому-то требуется помощь. – Из-за поворота коридора появился чересчур жизнерадостный Ноэль. Как его пропустили школьные охранники, оставалось загадкой. – Химер привезли в Барск, они волнуются, – добавил он таким тоном, точно провозглашал начало величайшего праздника в истории человечества. – Сегодня сходите только на обязательные занятия, – подмигнул он девушкам. – К часу я обеих забираю в свою лабораторию. Машина будет ждать у ворот.

Всю биологию, географию и историю Дорофее пришлось делать вид, будто ничего не произошло. Английский вообще прошел как бы мимо. Как и химия. Вспомнился разговор с Лансом за день до его отъезда в Москву.

«Почему ты, будучи Лансемасом, мальчиком из убежища, принял на себя обязательства инспектора Константина?» – спросила она его тогда.

В последний августовский день Ланс как раз повел их с Машей в парк аттракционов. Пока Маха в тире тщетно пыталась попасть дротиком в слабо надутые шарики и выиг рать зеленого плюшевого зайца, мигрантка учинила своему другу допрос.

Ланс задумчиво подбирал слова, ища подходящие.

«Понимаешь, – выговорил он, щурясь от яркого солнца, – когда твой мир с рождения ограничен темным подземельем, в котором экономят электричество… Где есть два десятка запутанных книг и один неведомо как угодивший в убежище альбом-путеводитель по уже не существующей стране… Где ты в свои десять-одиннадцать лет отлично понимаешь, что никогда не увидишь солнца, появившийся в тебе пилигрим воспринимается как самое чудесное и невероятное приключение.

Тот Костя прожил целых две жизни, повидал неизмеримо больше, чем написано в двадцати книгах и одном путеводителе. Для Лансемаса это стало откровением. Долгими днями и ночами он перебирал его воспоминания, делая их своими, мечтал о побеге, об исполнении некогда данной Константином клятвы. Он цеплялся за нее, чтобы не сойти с ума в бомбоубежище, все чаще «подглядывал» в чужое прошлое.

Я думаю, только это помогло ему выжить. Во мне есть частичка мстительного Константина, и перепуганного Лансемаса из подземелья, и даже погибшего при разделении Сергея. Я же говорил тебе не раз!»

Тогда ей казалось, они поняли друг друга, избежали недомолвок. Но отчуждение возникло вновь во время долгих виртуальных бесед. Ланса мучило чувство вины за содеянное в полубессознательном состоянии, когда он был заодно с химерами. Дору настораживали его прошлое, немалый возраст, скрытность. Сколько еще темных секретов в его закромах? Сколько недомолвок?

– Иванова!

Она вздрогнула.

Лицо Ланса растворилось, сменилось расплывчатой фигурой учителя. Последний урок, ненавистная химия. Какие-то там кислоты…

– Мне звонить вашему куратору или вы хотя бы тетрадь откроете?

Она рассеянно кивнула, раскрыла тетрадку. Нашла поле с заданием на сегодняшнее занятие, даже сделала попытку перекопировать с экрана формулу реакции. Зачем ей химия, если она не собирается в медицинский?

Едва прозвенел звонок, Дора помчалась в столовую, наскоро ухватила тарелку супа, чай и два куска яблочного пирога. Обедать в компании Роксаны ей не хотелось.

Уже на выходе ее перехватила Маша.

– Куда?

Пришлось сознаться.

– Не вздумай без меня влипать в глупости! В одиночку скучно, – жизнерадостно заявила вредный двойник.

Забавно, Доре стало легче.

– Держи. – Она сунула Машке припрятанный кусок шарлотки.

Дора с Машей уселись на заднем сиденье белого внедорожника. Ксана устроилась рядом с Робертом на переднем, гордая и довольная. Как профессор умеет располагать к себе людей – секрет, достойный высшей награды.

На выезде из Барска дежурил бронетранспортер, но военные даже не попытались притормозить белый внедорожник Роберта, наоборот, приветливо помахали проезжающему профессору.

Весь путь Ноэль и компания проделали по довольно качественной асфальтовой дороге. Дора не была в этих местах уже больше месяца и сейчас поразилась разросшемуся вокруг аномалии строительству.

Два пятиэтажных здания из темно-красного кирпича полукругом одно против другого выросли возле белокаменных Тесла-башен, – или как там можно было назвать конические сооружения с металлическими украшениями на вершинах? Сегодня эти украшения напомнили Доре скомканную в кулаке проволоку – такими неровными и несимметричными они были.

– Слезайте, телега прибыла, – объявил Роберт, первым выпрыгивая ровнехонько в лужу.

Ксана с неприязнью оглянулась на парочку позади нее. «Угораздило же связаться», – читалось на ее физиономии. Дора постаралась не реагировать, не ссориться, им еще вместе работать.

Из-за переполненной машинами тесной стоянки внедорожник остановился довольно далеко от здания. Мигрантка разглядела, что достроен и отделан только фасад.

– Идем, – Машка не желала любоваться достопримечательностями, мечтала спрятаться под крышей.

Разогнавшийся в поле ветер силился вырвать зонты из их рук, был готов унести девчонок в далекие дали, точно малышку Элли из мультфильма про Изумрудный город. На днях Дора от нечего делать пару часов просидела с Машкой у телевизора, смотрела мультики без разбора и уничтожала чипсы. Удовольствия от процесса получила мало, но сказочные сюжеты запомнила.

Дом проглотил их, точно кашалот глотает планктон. Маленькие, промокшие, они заползли в пасть широкого проема над крыльцом.

В холле на полу в беспорядке сушились разноцветные зонты. Перегруженные одеждой стоячие вешалки в любой момент были готовы рухнуть на пол. Не особо печалясь по этому поводу, Роберт добавил на ближайшую свою яркую куртку, потом Роксанин зеленый плащик.

– Сдирайте шкурки, там жарко. – Ученый заставил Ивановых снять кожаные курточки.

Первый этаж напомнил одновременно и школу, и больницу. Коридор длинный, ровный, много дверей, какие-то люди, шастающие туда-сюда. С Робертом Ноэлем вежливо здоровались, девчонок игнорировали: мало ли, какая мелюзга босса сопровождает.

Дора ожидала чего-то экстраординарного, вроде вычислительного центра с мультяшками. Такой центр располагался на замаскированной под хлебокомбинат правительственной базе в Москве. Но первый этаж разочаровал. Здесь резко пахло свежей краской и стройматериалами.

На лифте они не поехали.

– Тут почти ничего не работает, – сообщил Роберт и резво побежал по лестнице.

Второй этаж, третий. На четвертом путь наверх обрывался, хотя Дора четко помнила – этажей здесь пять. Зато профессор вывел их в маленький закуток с высокими металлическими дверьми, за которыми что-то сияло, переливалось.

Ученый небрежно толкнул правую створку. Едва переступив порог, Дора с ужасом осознала – рано она расслабилась! Холода и жути этого гигантского, занимающего два этажа помещения хватило бы на три Антарктиды. Кто там говорил о тридцати химерах в Барске? Здесь нелюдей было под сотню. Словно зрители, они сидели на полу вокруг круглой сцены в центре зала. Каждая нелюдь занималась своим делом, во зилась с картинками, схемами на голографе, что-то вполголоса диктовала, чертила, просто сосредоточенно сидела не шевелясь. А в центре над черной, кажущейся бархатной сценой собирался голографический прибор, бежали строчки текста по висящим экранам.

– Крутой у меня вычислительный центр? – с гордостью осведомился безумец.

А кем еще мог быть Роберт Ноэль с точки зрения Дорофеи? Почему он дал свободу стольким чудовищам? Они же пустые, бездушные, беспощадные! Они Нику чуть не убили, Ланса подчинили!

– Они твои рабы? – не стала церемониться Машка, оглядывая занятых делами работничков.

– Через кого вы собираетесь выкачивать информацию из аномалии? – неожиданно устало огрызнулся Роберт; было видно, что эти нападки надоели ему до зубной боли. – Флешку воткнете в землю и запишете? Вот они идеальные приемники и передатчики! Что выудят, то сольют в общий информаторий. На, смотри!

Он сорвал с шеи болтавшиеся на шнурке очки и протянул мигрантке.

Дора надела, включила. И замерла, разглядывая окружающее химер серебристое сияние.

– Это их собственное информационное поле, личная макросеть. Они так решают поставленные перед командой задачи, – пустился он в оправдания.

– Не страшно играться со смертью?

Дора переборола онемение, сделала шаг вперед, посмотрела наверх, куда вели ажурные, как на дирижабле, металлические лесенки. Обшитый светлым деревом зал был опоясан широким балконом. Выше над ним виднелся покатый потолок со стеклянными длинными вставками, сквозь которые «светило» переполненное дождем грязно-серое небо.

– Отчего же добру пропадать? Ты их согласна пустить под нож, как свиней на скотобойне? И остальные не смогли. А я подобрал и пристроил.

– Ты сумасшедший, – выдохнула она.

Находиться рядом с химерами было слишком тяжело, мучительно. Казалось, они через трубочку в ее груди неторопливо высасывали эмоции, смакуя каждый маленький глоток.

– Недаром какой-то Максим Беляков на сайте обвинял тебя во всех грехах.

– Он и сейчас обвиняет, судится. Считает макросеть своей идеей. Он-де придумал ее двадцать лет назад и описал принципы работы в какой-то там научной статье. – Роберт не стал дальше распространяться.

Зато Дору тот въедливый дядька порядком достал то угрозами, то призывами к дружбе и сотрудничеству.

– Поэтому ты торопишься утащить данные? – Маха подошла к нелюдям вплотную, заглянула в множащиеся строчки программного кода и скривилась. – Киргуду какое-то!

Роберт аккуратно отвел ее в сторонку и медленно, точно непонятливой дурочке, принялся объяснять:

– Я не собираюсь воссоздавать Общество Зари или какой-нибудь еще жутко таинственный Союз пилигримов. Который, кстати, действительно есть, по словам Ксаниной родни.

Роксана сердито засопела. О родне она бы предпочла помолчать.

– Но свободные мозги простаивать не имеют права. – Роберт потянул девушек к выходу из зала. – У меня они станут пахать на интеллектуальных плантациях. Заметьте, никакого кнута, одни вкусные пряники – возможность обрабатывать кошмарно-гигантские массивы информации.

Створки двери за спиной захлопнулись, сразу стало легче дышать и думать.

– Завтра-послезавтра в другом здании закончат оборудование второго зала, подвезу ребят из Барска, – продолжал он делиться планами. – Будет у меня бесперебойный конвейер. Одна смена отпахала, другая приступила к работе.

– Я же говорю – рабство, – настаивала Маха.

– Э, нет, рабство по принуждению, а они от этого кайф ловят. – Экскурсия продолжилась на третьем этаже. – Правда, Рокси?

Девушка кивнула. И Дора отметила, что он больше не зовет юную Верховицыну «крокодиленышем», значит, заслужила имя. Ну да, она же системный администратор над живыми компьютерами – химерами! Такую уважать следует.

– Вы только представьте перспективы!

Ноэль зашел в уютный, заставленный книгами и статуэтками под старину кабинет, указал девушкам на коричневый широкий диван. Сам развалился на соседнем, вытянул ноги, сказал кому-то в коммуникатор: «Я на месте, живо поднимайся» – и продолжил речь:

– Если построим устойчивый мост между мирами, представляете, какие знания о технике, физике, химии, медицине добудем? Со временем наладим взаимовыгодный обмен информацией.

Его глаза блестели, щеки раскраснелись, пальцы теребили седую прядь.

– Мои друзья составляют подробную карту миров, беседуют с пилигримами. Если все получится и мы сможем связаться хотя бы с теми, кто просит о помощи, у нас будет точка отсчета координат. Однажды, как и Бета, мы определим их месторасположение, узнаем новое о строении Вселенной!

Дора скептически пожала плечами. Все, что касалось Беты, Дельты и всей Императорской Пятерки, вызывало в ней отчуждение и страх.

– Глупые девчонки, – вздохнул Роберт, нетерпеливо поглядывая на дверь. – Прогресс не остановить, но его можно затормозить или ускорить. Благодаря аномалиям две трети страны перешли на добычу дармовой энергии по технологии Николы Теслы. Заметьте, он ее в начале двадцатого века придумал, а сейчас середина двадцать первого. Так что все к лучшему.

«Мне бы твой оптимизм», – подумала Дорофея. Машка была с ней солидарна. Одна Роксана смотрела на профессора с нескрываемым восторгом. Дора даже засомневалась, кто из них двоих гипнолог?

Но тут в кабинет вошел похожий на сказочного волшебника Мерлина Эльдар, Эл. На излете августа медиум тренировал девушек настроиться на вызов Орэфа, много рассказывал об особенностях их дара, но почти не вспоминался все это время.

Одет Эл был, как всегда, экстравагантно. Армейские штаны цвета хаки, на широком ремне болтались непонятные мешочки, брелоки, охотничий нож, хвосты и шкурки животных. Поверх черной, пестрящей рунами футболки висел тяжелый амулет с оранжевым камнем. Короткую городскую стрижку дополняла длинная седая борода до середины груди, через которую был продет тонкий шнурок, образующий чудной узор.

Еще при прошлой встрече у мигрантки промелькнула мысль, что такому персонажу место в макросети, но не под этим небом.

Эла нисколько не смутил разлегшийся на диване профессор, он скромно уселся на свободном пятачке, проигнорировал стоящий у компьютерного стола стул с вычурной резной спинкой. Руки у Эла были длинные и тонкие, он бережно пристроил их на коленях, сцепил пальцы в замок, точно без этого они могли рассыпаться и разбиться, и только после этого уставился бледно-зелеными хитрыми глазами на заинтригованных слушательниц.

– Если вы ждете предсказания о полчищах демонов, лезущих с синей поляны, – кивок в сторону окна, за которым в паре десятков метров жила своей неведомой жизнью аномалия, – ошибаетесь. Демонов, орков и прочих чудиков оставьте киношникам. Но по мозгам эта штука, – новый кивок, – даст не хуже ваших болванчиков, – кивок наверх, где на четвертом этаже остались химеры. – Слезай. – Это уже Роберту, холодно и зло. – Принеси юным леди очки, забирай с собой бездарность и проваливай, не мешай работать. И повысь мое жалованье вдвое, за такие копейки я только вредить могу.

– Слушай, я и так выторговал тебе лучшие условия. Что ты бесишься? – Роберт встал, взял Машу за руку. – Пойдем-ка от этого психа. Очки в верхнем ящике стола, – сообщил он и вышел.

Доре вдруг стало страшно, даже страшнее, чем при встрече с полчищем химер. Показалось, что напротив сидит не человек. Может, Эл не такое таинственное создание, как Орэф, но, без сомнения, очень сильное и заслуживающее внимания.

– Надевайте. – Очки плюхнулись на диван между Дорой и Ксаной. – На все время обучения привыкайте ходить в них даже дома. Отговорки, мол, не модно, меня не интересуют.

Либо подчиняетесь, либо уезжаю, и никакие погоны меня не уговорят.

Девушки поняли, что лучше не спорить. Нацепили очки, включили. Переливчатая фигура на сером, колышущемся, точно кусок тумана, диване наклонилась вперед, изучая их реакцию.

– Головами покрутите, освойтесь. – Голос прозвучал мягче. Похоже, приезжий медиум был грозен только с Робертом. – Что видите?

– Тебя, – ответила Ксана, – проводку.

Та действительно просвечивала сквозь диван бледно-золотой полосой, убегала за болотно-зеленый стол в скопище холодно-сине-серого металла, мертвенно-черного пластика и не пойми чего желтого и коричневатых оттенков. Сквозь стену бил синий цвет – слепящий, болезненно резкий. Дора снова вернулась взглядом к человеку напротив. На переливчатой фигуре ярко выделялся рыжий камень на футболке и еще один, наверняка под ней, – ярко-красный. Ксана была синевато-розовой. Красно-коричневые дымные завитки парили вокруг ее головы и груди, извивались, скручивались и распрямлялись.

Только изучив окружающих, Дора решилась взглянуть на свои колени и руки. Те показались ей жидким серебром, по которому невидимая кисть художника рисовала разноцветные абстрактные узоры. Те вспыхивали и точно впитывались в ее серебристую сущность.

– Почему я такая? – удивилась она.

– Ты клон, не знавший родительского тепла, не ткавший себе тело чувствами, мечтами и устремлениями, – охотно пояснил Эл. Похоже, он окончательно успокоился. – В тебе появляются краски, но они недолговечны. Пройдет немало лет, и при благоприятном раскладе ты станешь очень похожа на нас.

Дора стянула очки, возвращаясь в привычный мир.

– Сенсы все так нас видят? – уточнила она с опаской.

И Ланс такой ее видит?

– Что ты, у тебя очки на максимуме, смотри, – уже вполне дружелюбный Эл показал, как подрегулировать чувствительность.

Следующая попытка посмотреть на мир глазами сенса оказалась вполне приятной. Люди остались людьми, к предметам вернулись привычные краски. Просто вокруг них появилось слабое свечение.

– Это минимум для признания человека сенсом. – Эл подрегулировал очки Ксаны. – Я вижу ярче, но с вас сегодня хватит и такого. Держитесь за руки, покажу сигнал аномалии.

Дора нехотя протянула правую руку Ксане, левую – Элу раскрыла тому эмоции и услышала, и даже увидела.

Проникающие через стену синие лучи показались живыми. Они вздрагивали, дрожали, извивались и звенели. Тын – пауза – тын-тын – пауза – тын – долгая пауза. Каждый «тын» отдавался в голове.

Доре на секунду показалось, что она вновь проваливается в черный космос, а в нем вокруг рыжего светила наматывает круги сине-зеленый шарик неведомой планеты. Но голос Эла развеял видение:

– Сигнальный маяк включается на десять минут каждые два с половиной часа. В последнюю неделю сигнал стал мощнее и настырнее, вчера вечером вообще выдал максимум, тут все вибрировало. Потому-то «погоны» струхнули, выделили в Барск орду химер, хотя до этого ни в какую. Они сняли меня с самолета, когда я собрался на свадьбу дочери в Хабаровск, пообещали приличные деньги, притащили сюда по первому писку французского профессора. А я просил всего две недели отсрочки!

Он снова разозлился. И Дорофея его понимала. И в то же время понимала Роберта Ноэля. На его месте она сама всех на уши поставила бы.

Эл тренировал их четыре часа, рассказывал, что означают те или иные цвета вокруг предметов, как отличить живое от неживого, как чувствовать аномалию.

Тренировку прервал Роберт. И Дора только тогда поняла, насколько сильно у нее разболелась голова, подвело от голода живот. О нет, это не у нее, у Роксаны! Дора хотя бы пообедала, а Ксана прямиком в машину наставника побежала и держалась сейчас исключительно на личной вредности.

Пока натягивали куртки в раздевалке, в дверях появилась девчушка лет восьми, красивая, точно белокурый ангелочек, но с не по-детски неприятным взглядом. Она беззастенчиво рассматривала Дору а когда девушка решила к ней подойти, решительно захлопнула дверь и побежала по коридору, громко топая туфельками. Мигрантка проводила ее взглядом, но решила не обращать внимания на местные странности.

Едва забрались во внедорожник, раздался возмущенный звонок Александры Михайловны:

– Где вас носит? Школу прогуляли, трубку не берете!

– Мама, ты ничего не понимаешь, – копируя тон учительницы английского, заявила Машка. – Это секретная государственная тайна, где мы были! Допытываясь у нас, ты подвергаешь опасности отечество!

Дора отвернулась к окну. Дома будет весело, мама такого не спустит. Но сейчас, наблюдая за Машкой, мигрантка поразилась, насколько сильно прирастают маски.

Она сама больше месяца играла роль примерной дочери, приноравливалась к быту, смотрела уютные кошачьи сны, тренировалась быть второй Машей. И позабыла о себе настоящей, растеряла настороженность, наблюдательность. Почти лишилась того, что годами вырабатывала в макросети, набивая шишки и теряя деньги. В разгар войны за место пилигримов на Земле-56 она размякла, разучилась подозревать в каждом встречном врага или соперника, за каждым жестом и словом искать двойной, а то и тройной смысл. Она пыталась откреститься от макросети, от прошлого, и это ее главная ошибка. Быть здесь – ее выбор. Тут ее новый дом, семья. Но именно пройденный путь сделал ее такой, какая она есть, не стоит отказываться от прошлого и притворяться другой.

«Я не буду отсиживаться в тени, но не дам втягивать себя в дела, в которых не разбираюсь. Я позволила себя сорвать с места сегодня, увела с уроков Машку. К чему эти странные опыты могут привести?»

Она думала и смотрела на дождь. Небо провисло под тяжестью влаги, накопившейся за довольно сухое лето. Гроз было много, но сильные дожди длились не больше полутора часов. Тучи проливались на Барск, проколотые антеннами на крышах небоскребов. Зато торфяники за городом тлели до сих пор.

Машина глубинной рыбой плыла по дороге сквозь ливень. Эл, как ни странно, решивший выбраться в город на внедорожнике Роберта, сидел рядом с Ивановыми, монотонно раскачивался из стороны в сторону. На Машкины вопросы он не реагировал, отключился от всех и вся, прикрыл глаза.

– Что с ним? – Маха озабочено потрогала соседа за бо роду.

– С духами общается. – Роберт был совершенно серьезен. – Он ведь настоящий, потомственный шаман, хоть и поздно к этому пришел. Вроде того шамана…

Он не договорил. Намек предназначался одной Дорофее – свидетельнице профессорских откровений под дулом Никиного пистолета.

– Я его не только ради вас выписывал, не зазнавайтесь, – сказал он тише, объезжая прикорнувший на окраине бронетранспортер. – Я хочу, чтобы он мою Никки вылечил. Она без полновесного дара не летает, только перья теряет из крыльев и чахнет.

Дора с Машей были в курсе, что от Ланса и химер Ника получила ментальный удар, впала в кому и выжила лишь благодаря сильнейшему лекарству, в народе прозван ному мыслегрызкой. Теперь наслаждалась побочными эффектами.

– Мало того что сила ее дара снизилась на целых два пункта по шкале чувствительности, – жаловался ученый, – в дополнение ко всем радостям жизни сам талант сенса повадился периодически пропадать. Специалисты говорили, что способности со временем восстановятся. Но когда это время придет? О, Никки, легка на помине! – Он вынул коммуникатор. – Соскучилась, видеовызов выбрала, – обрадовался он.

– Роберт.

Крошечная Ника возникла над лежащим на ладони Роберта телефоном.

– Хоть мы и в ссоре, но мне больше не к кому обратиться, – начала она. – После того как вчера твои химеры целый час бесновались и буянили в моем центре клонирования, после дозы успокоительного, которая способна свалить с ног тираннозавра, происходят пугающие вещи. В этом, между прочим, ты виноват, – не преминула уколоть она.

– Никки! – предупреждающе строго оборвал ее Роберт. – Мы уже это обсудили. Я тебе даже сервиз новый купил взамен разбитого.

– Хорошо. – Крошечная фигурка подбоченилась, встряхнула рыжими кудрями. – Я сегодня спускалась в бункер под центром клонирования, и одна из химер попыталась общаться со мной на языке жестов. Сама! Просила войти в камеру!

Было видно, сколь неприятно Ильиной рассказывать подобное. Даже Эл оттаял, прислушивался к разговору, присматривался к Веронике.

– Вошла бы, – легко согласился Роберт.

– Я похожа на умалишенную? – возмутилась она. – Неужели ты не понимаешь, бездушная тварь проявила инициативу!

– После гибели Орэфа что-то переменилось в их поведении, – подтвердила Роксана. – Они стали более активны.

– Вот-вот, – закивала голографическая Ильина. – Я сейчас не в лучшей форме, чтобы с проблемами недочеловеков разбираться. Мне страшно от соседства с ними. В центре работают почти три сотни сотрудников и сорок девять пациентов! Там дети находятся на подготовке к лечению или клонированию! А на минус шестом этаже три дцать генномодифицированных биороботов!

– Завтра у тебя их заберу как только здесь комнаты подготовят, – смилостивился Роберт. – Рокси разберется с ними. Что еще стряслось?

– Илья Петрович не выходит на связь, – призналась она. – И в штабе сплошь новые люди, даже Зойки нет, а мне нужно было проконсультироваться.

Роберт с Элом многозначительно переглянулись.

– Значит, твои знакомые заняты.

– Вероника, – подал голос Эл, – не покидай в ближайший месяц Барск. Как шаман и медиум прошу. Просто послушай меня.

Ника озадаченно потрогала кулон на шее.

– Хорошо, мне пора. Химер держу только до завтра, – предупредила она и отключилась.

– Ты думаешь, время пришло? – уточнил ученый у шамана.

– Оно и не уходило, – ответил тот.

Дора толкнула Машу. Что опять здесь затевается?

А в комнате охраны лабораторий переводили дух брат и сестра – Альбина и Карл Травниковы. Каждое слово ученого, произнесенное в этих стенах, они записывали и по многу раз прослушивали, как высочайшее откровение. Сейчас наблюдатели развалились перед экранами в креслах, разглядывали обеих спутниц профессора.

– Кудрявую я знаю, – произнесла молодая женщина лет двадцати пяти на вид.

Была она одета по-мужски в форму охранника: мешковатые брюки, приталенную куртку, но не казалась ни пацанкой, ни воинственной амазонкой. Темные волосы прикрывали спину до середины лопаток. Очки в золоченой оправе подчеркивали бледность кожи и интеллигентные точеные черты лица.

– Она приходила с Вителем в лабораторию к Чаре Родимовне, – припомнила она, проматывая назад запись и вглядываясь в черты Роксаниного лица.

Второй наблюдатель был старше, одет проще: в длинный вязаный свитер и темные брюки из мягкой немнущейся ткани. Он был широк в плечах, приятен лицом и казался безобидным добряком.

– Альбина, эти девочки медиумы, следи за ними осторожней, почувствуют.

– Не все, только две, с которыми занимался Эльдар, – поправила его охранница.

– Все равно, – возразил мужчина. – Нам выгодно, чтобы они помогали французу до последнего. Джезерит и Магистру они тоже пригодятся.

Альбина хищно улыбнулась, откинулась в кресле. Ее спутник смотрел, как за девочками и Робертом захлопнулись двери зала с химерами, единственного места, где картинка с камер наблюдения была доступна только обоим профессорам.

– Уничтожить его будет не так просто. – Альбина отключила запись и обернулась к собеседнику: – Даже общими усилиями.

– Уничтожить можно кого угодно, главное, знать как. Ты еще сомневаешься? – Мужчина позволил себе нотку раздражения в голосе.

– Уж поверь мне, нисколечко, – ядовито отозвалась девица. – Один ваш Беляков на это сгодится.

Выступления Максима Белякова подняли волну общественного недовольства. Один за другим от строптивого гения отворачивались могущественные покровители и сочувствующие. Они бежали не только из идейных соображений, но и из опасений испортить собственную репутацию, замарать себя нежелательной дружбой. Ноэль вяло огрызался, но черный пиар делал свое дело.

Тем временем машина Роберта благополучно достигла города, довезла Дорофею и Машу до дома.

– Вы мне завтра понадобитесь. Обе, – предупредил их ученый.

Когда за девочками захлопнулась дверь внедорожника, гений задумчиво пробормотал:

– Как заставить вас всех меня ненавидеть, чтобы, когда все начнется, вы не бросились следом головой в омут?

Пискнул коммуникатор: «У Стеллы опять видения. Тебе понравятся». Роберт задумчиво провел рукой по волосам. Видения… Тут у всех медиумов такие видения, что порой оторопь берет. А то ли еще будет, когда он всерьез возьмется за аномалию!

Конечно, Маша с Дорой получили нешуточный нагоняй от Александры Михайловны: и за то, что уроки прогуляли, и за то, что ее не предупредили, и прочее, и прочее. Маха, казалось, испытывала от этой суматохи удовольствие, мол, шуми-шуми, а у меня были о-го-го какие приключения! Дора тоже не особо расстраивалась. В конце концов, это была не ее мама. Нехорошо, конечно, без предупреждения, но просто так вышло, чего теперь трагедию разыгрывать?

Зато в девять вечера ей позвонила Ленка и сообщила:

– Завтра в полдень приходи в клуб, там тебя кое-кто видеть хочет, чтобы спасибо сказать.