Текст книги "Путь в Эдем"

Глава 4

Рассвело.

Лайт проснулся. В реке тихо плескалась рыба. Никаких подозрительных звуков слышно не было.

Лайт поднял голову и осмотрелся. На реке и на берегу все оставалось по-прежнему. Лошади спали, стоя у обрыва. Убедившись, что все в порядке, он посмотрел на женщину, которая лежала рядом с ним. Следопыт глядел на жену и не мог наглядеться.

Каждый день Лайт узнавал о Мэгги все больше нового и удивительного. Она была не только стойкая и сообразительная – она была отважнее всех знакомых ему женщин. Она хладнокровно сражалась с делаваром, мужчиной вдвое больше ее.

Может, она и вправду ведьма? Его-то она околдовала, это точно.

Лайт негромко засмеялся. Он чувствовал себя счастливым. Следопыт любил свою первую жену, Маленькую Птичку, юношеской любовью. Когда она погибла, его горе было безутешным. Но та любовь, которую он испытывал сейчас, любовь зрелого мужчины, наполняла все уголки его существа. Лайт прижался губами ко лбу жены. Она пошевелилась, и одеяло соскользнуло с нее, обнажив нежные груди, которые выглядывали из-под темных волос, упавших ей на плечи.

Огонь страсти зажегся у него внутри. Однако разум оказался сильнее желания крепче обнять Мэгги и отыскать «сладкую боль», как она называла их супружеские отношения. Вершины дубов начинали блекнуть – скоро должен был начаться листопад. Им необходимо как можно раньше добраться до поворота реки и устроить временное жилище на зиму.

– Просыпайся, мое сокровище, – прошептал он, прикасаясь губами к ее ушку и гладя ладонью ее грудь. – День будет ясный.

– Я не сплю. Ты на меня смотрел.

– Откуда ты знаешь? У тебя глаза были закрыты.

– Я вижу тебя и с закрытыми глазами, – прошептала она.

Мэгги обняла мужа. Дотянувшись до его губ, она крепко прижалась к ним. Он ответил на ее поцелуй медленно и крепко, наслаждаясь сладостью ее рта, погладил ее по руке и по плечу, а потом принялся целовать ее волосы.

Прошло немало времени, прежде чем Лайт поднял голову и взглянул на жену. Ее улыбка была поистине чарующей. Может быть, она – волшебное существо из другого мира? Или другого времени? Лайту казалось, что он попал в рай. Пристально посмотрев на жену, он хотел было снова ее поцеловать, но сдержался.

– Мне бы очень хотелось остаться тут, под одеялом, пока солнце снова не сядет. Но это было бы неразумно, chérie. Нам надо пройти немало миль, пока не выпал снег.

Мэгги сладко потянулась.

– А ты не хочешь остаться и любить меня? Я хочу быть с тобой… вот так, Лайт!

Ее пальцы легко скользнули по свидетельству его желания.

Чистосердечность жены всегда изумляла и забавляла Батиста. Он никогда не слышал, чтобы кто-нибудь из мужчин говорил, что его женщина так откровенно просила быть с ней. Лайт считал себя счастливейшим из смертных. Он неохотно отодвинулся.

– Для этого у нас будут долгие холодные зимы на нашей горе, ласточка. Мы будем целыми днями лежать в постели и любить друг друга столько, сколько тебе захочется. Но сейчас, моя лесная леди, нам надо ехать дальше.

Он встал, стягивая с нее одеяло. Мэгги вскочила и попыталась схватить его. Лайт со смехом увернулся, держа одеяло так, что она не могла до него дотянуться.

– Нет, нет, моя дорогая. Одевайся. На тебя сейчас смотрит не только твой муж.

– Кто? Кто еще?

Мэгги мгновенно отвернулась, прикрывая руками грудь.

– Белка. Вон там. – Лайт указал на ветку дерева и рассмеялся.

– Фи, мистер Белка!

Мэгги опустила руки и, нагая, поклонилась мужу и начала танцевать. Она приседала, покачивалась, кружилась по песчаной косе в такт мелодии, которую напевала.

Белка на ветке, что же делать мне?

Белка на ветке, что же делать мне?

Белка на ветке, что же делать мне?

Что же делать мне, мой милый?

Лайт завороженно наблюдал за своей юной женой. Она танцевала так восхитительно! Он был ослеплен видом ее обнаженного тела, ее грудями с розовыми бутонами сосков, кругленькой попкой и стройными ногами. Ее алые губы улыбались, темные волосы развевались. «Колдунья, – думал Лайт, – чародейка, милая моя ведьмочка! А вдруг она сейчас возьмет и исчезнет?» И тут Мэгги пританцевала в его объятия.

Только ощутив тепло ее тела, ее ласковые руки, прильнув к подставленным губам, он смог увериться в том, что она была реальной женщиной из плоти и крови. Лайт оторвал жену от земли, закружил, а затем усадил на песок. Он жадно поцеловал ее, потом легонько шлепнул по попке.

– Одевайся, моя милая нимфа! – Он погладил ее по голове, нежно провел рукой по груди. – Ты должна быть хорошей девочкой и слушаться старших.

– Я буду слушаться тебя, Лайт… пока. Ее мелодичный смех защекотал ему шею.

Лайту не хотелось отпускать жену, но ведь он сам приказал ей одеваться. Он отвел взгляд, пока Мэгги натягивала брюки и рубашку.

В прекрасном настроении они поели оленины и выпили горячего чаю. После завтрака Лайт тщательно запаковал остатки мяса и рыбы. Этих припасов им должно было хватить на несколько дней. Голодными они не останутся. Лес мог накормить любого. Нужно было только дружить с ним и уметь пользоваться его подсказками. Лайт знал, где можно отыскать хурму, вишню, виноград, дикий горох, лук и корневища, из которых получалась густая похлебка. Природа приготовила настоящий пир для тех, кто знал, где искать.

Вьюки были готовы, и Лайт принялся надевать сбрую на лошадей. Вдруг с реки поднялись стаи диких гусей и уток, которые начали шумно метаться над водой.

– Что-то приближается.

Лайт посмотрел вниз по течению – и тут же поспешно начал забрасывать песком остатки их костра.

Взвалив вьюки на плечи и жестом приказав Мэгги вести лошадей, он поспешно пошел с нею по крутому берегу под прикрытие леса.

– Что приближается, Лайт?

– Жди здесь, – только и сказал он.

Он бросил вьюки, достал подзорную трубу и вернулся к опушке.

Мэгги привязала лошадей и, бесшумно проскользнув между деревьями, опустилась на колени рядом с Лайтом. Если ее мужчине угрожает опасность, она будет сражаться вместе с ним. У нее за спиной колчан, на плече висит лук, на другом – свернутый в кольцо кнут, нож – в ножнах на поясе. Когда Лайт оглянулся, она смело посмотрела на него:

– Я остаюсь с тобой, Лайт. Следопыт нахмурился:

– Если я тебя где-то оставляю, Мэгги, то я должен быть уверен, что, когда вернусь, найду тебя там. – Он снова стал смотреть в подзорную трубу.

– В следующий раз я тебя послушаюсь.

– Ах ты, бесенок!

– Так кто сюда едет?

– Плоскодонка. В ней трое мужчин. Двое работают шестами, один сидит на рулевом весле.

Плоскодонка была сработана рукой мастера. Лайт понял это с первого взгляда. Она была длинная, узкая и, судя по ходу, очень легкая. С невысокими бортами, с низким укрытием, с мачтой, это суденышко могло идти на шестах, на веслах или под парусом.

Мужчина на рулевом весле стоял широко расставив ноги. Широкоплечий, подтянутый, с рыжеватыми волосами до плеч, с аккуратно подстриженной каштановой бородкой, он сильно отличался от двух других.

– Пригнись! – быстро скомандовал Лайт. Один из мужчин достал морской бинокль и начал осматривать берег.

– Это делавары, Лайт?

– Нет.

– Почему мы их боимся?

– Лучше сначала выяснить, кто они такие и что здесь делают, ласточка. А уже потом показываться им.

Не успел Лайт произнести последнее слово, как у них за спиной раздался холодящий душу вопль.

Следопыт обернулся и увидел, как из-за зарослей шиповника выскакивают два воина-делавара с занесенными томагавками. Уверенные в своей победе, индейцы издали вопль торжества еще до начала боя.

У Лайта не было времени выстрелить. Тогда, отступив на шаг, он взмахнул прикладом и ударил одного из воинов в лицо. Послышался хруст костей, и из разбитого носа индейца хлынула кровь. Крича от боли, тот упал на спину.

Мэгги с быстротой кошки вскочила на ноги и успела нагнуться и увернуться от удара томагавком, который попытался нанести ей второй делавар. Индеец был слишком близко, и молодая женщина пырнула его ножом. Тут же она бросилась на землю и откатилась в сторону. Делавар промедлил всего лишь секунду, но этого времени хватило на то, чтобы Лайт перевернул свое ружье и выстрелил. На груди воина расцвело кровавое пятно. Он покачнулся и рухнул навзничь.

Второй воин, продолжая вопить от боли, бросился бежать. Лайт отшвырнул ружье и кинулся следом. Догнать раненого не составило труда. Следопыт вонзил нож ему в спину. Удар был точен. Наклонившись над мертвым, Лайт вытащил нож и побежал обратно к Мэгги.

На поляне не было никого, кроме мертвого индейца. У Лайта от ужаса перехватило дыхание.

Его бесценное сокровище пропало!

– Мэгги! – Отчаянный крик вырвался из глубины его сердца. – Мэг-ги!

Схватив ружье, полуослепленный страхом и недобрыми предчувствиями, он помчался через кустарник в ту сторону, где они оставили своих лошадей.

Там, уперев руки в бока, стояла Мэгги и смотрела вслед двум индейцам, удалявшимся на их лошадях.

– Они забрали наших лошадей, Лайт! Ну, как тебе это нравится?

– К черту этих проклятущих лошадей! – Следующие его слова были смесью французского и языка осейджей. Он произнес их очень сердито, схватив Мэгги за плечи и встряхивая ее. А потом он притянул ее за плечи и яростно обнял. – Mon Dieu, chérie! Ты меня напугала. Прошу тебя, девочка моя, всегда оставайся там, где я тебе велю!

Мэгги прижалась к мужу. Потом подняла голову, посмотрела ему в глаза и тяжко вздохнула:

– Если бы я осталась, то меня бы уже не было – как лошадей!

– Mon Dieu, это правда, мое сокровище. Лайт снова привлек к себе жену.

– Что мы будем делать без лошадей? – печально произнесла Мэгги.

– Не знаю. Я надеялся встретить народ моей матери и обменять их. – Лайт был раздосадован. – Чтобы ехать через прерию, нам понадобятся лошади покрепче.

– Мы справимся, Лайт. Не тревожься, – успокоила его жена.

– Хорошо, что мы не успели навьючить лошадей, – хмыкнул он. – Хоть какая-то радость.

– И что теперь, Лайт?

– Мы посмотрим, что за люди в той плоскодонке. В конце концов их всего трое, а одному Богу известно, сколько делаваров мы можем встретить между этим местом и поворотом реки.

Еще вчера вечером Эли Нильсен знал, что выше по течению перед ним идет человек и что он путешествует налегке. Только одинокий путник мог обработать тушу лани именно так: взять столько, сколько можно съесть, прежде чем мясо испортится, а остальное бросить в реку. Заметив убитое животное, Нильсен, Дешанель и немец по фамилии Крюгер гнали плоскодонку вверх по реке, пока не стемнело.

На рассвете Нильсен взялся за рулевое весло, а Отто Крюгер (возможно, лучший плотник на территории Миссисипи, но и самый неприятный по характеру) и Поль Дешанель, друг Эли, работали шестами.

– Ты думаешь, это он? – спросил Поль, с усилием вытаскивая свой шест из илистого дна.

– Возможно. Пикет сказал, что он уехал из Сент-Чарльза неделю назад.

– Если это он, mon ami, то ты увидишь его еще до ночи. Конечно, если делаварам не вздумается напасть на нас… или на него.

– Я был уверен, что он двинется вдоль берега. Пикет ничего не сказал, но путь к Обрывам вдоль реки самый удобный.

– Черт, Пикет не говорил, что твой Лайтбоди идет к Обрывам.

– Осторожный парень. Поль только хмыкнул.

– Охотники, который ехаль по реке тфа тня назат, не фидель никакой пелый лютей, – произнес немец.

– Они могли принять его за индейца.

– Ну да… – Поль снял с головы меховую шапку. – А разве он не индеец?

– Он тикарь?

Крюгер повернул свою лысую голову. У немца была такая толстая шея, что Поля всегда удивляло, как он умудрялся двигать ею.

Эли смотрел в бинокль.

– Если у него есть хоть капля ума, то он постарается обойти делаваров подальше, – проворчал Поль, налегая на шест. – Но если он безмозглый и пошел напролом – ходить ему без шевелюры. Хуже делаваров только наш Крюгер.

– Если он хочет достигнуть Обрывов до наступления зимы, то он идет вдоль реки.

Эли снова поднес бинокль к глазам.

– Кто знает, mon ami, почему француз поступает так, а не иначе. – Поль ухмыльнулся. – А француз с кровью осейджей… – он покрутил пальцем у виска, – сумасшедший мартовский заяц. Да-да-да, Эли, и не спорь. Этот Лайтбоди не дает тебе покоя уже пять лет!

Нильсен спорить не стал. Не мог он рассказать своему другу и то, зачем ему нужен метис. Когда-нибудь он это сделает, но не сейчас.

Неужели прошло всего пять лет, с тех пор как Слоун Кэррол прислал ему весточку о том, что хочет обсудить с ним одно дело? То, что Кэррол рассказал Эли, потрясло молодого человека до глубины души. Спустя несколько месяцев после визита к Кэрролам его гордость получила еще один удар. Дочь Слоуна, Ора, сказала ему, что уезжает в фамильный дом отца, чтобы учиться музыке. Молодая леди не подозревала, что ночами он не спал, мечтая о ней, и что приезжал к Кэрролам, только чтобы увидеть ее. Пять лет назад он был таким юным и неопытным, что не замечал, что Ора обращается с ним с той же вежливостью, какую проявляла ко всем знакомым отца.

Эли Нильсен слышал, как много прибыли можно получить, перевозя грузы вверх по Миссисипи. Это была одна из причин, по которой он оставил долину Огайо, спустился по реке Огайо до Миссисипи и по ней поднялся до Сент-Луиса. Там Эли купил ружья, порох, инструменты, одеяла и табак, намереваясь доставить их вверх по реке – возможно, до поселения Прери-дю-Шьен. Но потом… Потом он свернул на Миссури.

Оказывается, Батист Лайтбоди был хорошо известным проводником. Его очень расхваливал Зеб Пайк. Однако метис мало с кем общался. Слоун назвал только двух близких ему людей: Джефферсона Пикета и Уилла Мердока. Эти сведения привели Нильсена к Джефферсону Пикету, а теперь – сюда, в эту глушь.

В здешних местах Эли чувствовал себя заново родившимся. Он никогда не пожалеет об этой поездке, каким бы ни был ее результат. Он намеревался провести оставшуюся жизнь в этих краях, за великой рекой.

Стаи спугнутых птиц взлетели из тростников, когда к ним приблизилась плоскодонка. На песчаном берегу енот выпустил свой обед – рака – и бросился в кусты. Да, в этих лесах невозможно ни к чему подкрасться незамеченным. Животные сразу поднимут тревогу.

Эли внимательно осматривал берег, а его спутники молча работали шестами. После того как Поль и Эли купили в Сент-Луисе плоскодонку у Крюгера, тот присоединился к ним. У немца были крупные картежные долги в салуне, и владелец требовал уплаты. Полученными от Эли деньгами Отто заплатил долг, после чего избил владельца салуна до полубессознательного состояния. И теперь, прекрасно понимая, что в городе с ним тут же расквитаются, Крюгер поплыл вверх по Миссури вместе с Эли и Полем. «Может, кому-то и хочется стать отбивной котлетой, после того как сделал отбивную из другого, но только не мне», – думал немец.

Утреннюю тишину вдруг разорвал пронзительный боевой клич делаваров. Тут же раздался звук выстрела. Эли всматривался в заросли, но ничего не видел. Он бросил бинокль и повернул рулевое весло, направив судно к песчаной косе.

– Пристаем! Пристаем!

– Verdammt![6]6
  Здесь: Черт, проклятие! (нем.)


[Закрыть] – выругался Крюгер.

Поль ругнулся по-французски и изо всех сил налег на шест.

Как только лодка коснулась песчаного дна, все трое схватились за ружья и спрятались за надстройку. Плоскодонка плавно покачивалась среди тростников.

– Мэг-ги! – Крик разнесся далеко над рекой. – Мэг-ги!

– Мэгги? – удивился Поль. – Может, это его скво? Или его лошадь? Но по крайней мере это не его сейчас подстрелили. – Поль ехидно улыбнулся. – Иначе ты стал бы невыносим, mon ami: приехать так далеко и вдруг выяснить, что твоего Лайтбоди шлепнули прямо у тебя под носом! Ха!

Эли не ответил. Его взгляд был прикован к невысокому уступу, поднимавшемуся над песчаным берегом. Ему вдруг пришло в голову, что если там, наверху, действительно был Лайтбоди, то он мог бы присоединиться к ним. Эли встал, сложил ладони рупором и крикнул:

– Лайтбоди!

Громкий крик разнесся над рекой. После короткой паузы Эли заорал снова:

– Лайтбоди!

Сидевший на корточках Поль покачал головой:

– Черт тебя возьми, швед ты проклятый! Когда-нибудь тебе разнесут твою глупую башку!

Глава 5

Лайт и Мэгги наблюдали за плоскодонкой. Суденышко пристало к косе, мужчины укрылись за надстройкой. Вдруг один из них, тот, рыжий, что стоял на руле, выпрямился и прокричал его имя.

– Он зовет тебя по имени, Лайт. Ты его знаешь?

– Нет. – Следопыт посмотрел на жену. – Застегни рубашку до шеи, ласточка. И держись поближе ко мне.

– Они плохие люди?

– Не знаю. Но нужно рискнуть. Приходится выбирать между ними и делаварами.

Лайт встал, чтобы его хорошо видели люди, находящиеся в лодке, и поднял ружье над головой.

Рыжий помахал ему. Тогда супруги спустились на песчаный берег, держась за руки.

Мужчины выпрыгнули из лодки, один из них привязал веревку к дереву у самого края воды. Они стояли, держа ружья в руках, и наблюдали за приближавшейся к ним парой. Лайт держал свое длинноствольное ружье наготове. У Мэгги на плече висел кнут.

Лайт вдруг понял, что сделал ошибку. Эти люди еще никогда в жизни не видели такой женщины, как Мэгги. Будут ли они порядочными людьми, как его двое друзей в Сент-Чарльзе, или окажутся такими, каким был брат Джеффа, Джейсон? Сможет ли он защитить ее, если они набросятся на него втроем? Лучше бы он выбрал делаваров. Только теперь следопыт смог хорошенько их рассмотреть.

Тот, кто его окликнул, явно был у них главным. Лайт каким-то шестым чувством понял это. Мужчине было на вид лет тридцать – тридцать пять.

Его темноволосый спутник выглядел чуть старше. В волосах заметна была седина. Широкая грудь, ноги напоминают бревна. В глазах у него светилась усмешка. «Такой будет шутить даже на смертном одре, – мелькнуло у Лайта. – Однако своего этот парень никогда не упустит».

Последний из троицы был приземистый и толстый. Рука, державшая ружье, напоминала окорок. С волосами у него было явно бедновато: лысина блестела, как очищенная луковица. Интуиция и опыт научили Лайта читать людей, как лесной след. Лысая голова была слишком маленькой. Казалось, два шарика посадили один на другой. Черты лица заостренные, хищные, взгляд хитрый, словно у лисы. За таким человеком нужен глаз да глаз.

Мэгги чувствовала, что ее разглядывают, и это было ей чрезвычайно неприятно. Мужчины всегда глазели на нее. Она мельком взглянула на каждого, а потом опустила глаза. Но молодая женщина была готова в любой момент отразить нападение, как и ее муж.

Она отпустила руку Лайта, чтобы тот мог действовать быстро, если это понадобится, и держалась теперь за его ремень. Вторая рука ее в любой момент была готова выхватить нож.

Мэгги была встревожена. Чутко улавливая все перемены в поведении мужа, она чувствовала, что он напряжен и не доверяет этим людям.

Лайт остановился на порядочном расстоянии от незнакомцев и внимательно рассматривал рулевого. Этот человек в отличие от остальных смотрел на него, а не на Мэгги. Лайт первым нарушил молчание:

– Откуда ты знаешь меня?

– Батист Лайтбоди? Лайт кивнул.

– Джефферсон Пикет сказал, что ты – лучший.

– Лучший в чем?

– Лучший знаток леса, лучший охотник, лучший речник.

Лайт пожал плечами:

– Пикет – мой друг.

– Мы слышали твой выстрел.

– Делавары. Незнакомец кивнул:

– Тогда нам лучше побыстрей убираться отсюда. Вдоль этого берега их слишком много.

– Почему ты кричал именно мое имя?

– Решил, что это одинокий… белый человек отправил наполовину обрезанную тушу лани вниз по течению.

– Я – осейдж.

– Наполовину француз, наполовину осейдж, – уточнил незнакомец, а потом добавил: – Батист – французское имя.

– Что тебе от меня нужно? – нетерпеливо спросил Лайт.

– Ты направляешься к Обрывам. И мы тоже. Пикет сказал, что ты лучший следопыт в этих местах. И нам не помешают лишние руки. Как видишь, нас тут маловато. Когда-то было больше.

Лайт не собирался идти к Обрывам, но не стал разубеждать незнакомца.

– Что стало с остальными?

– Двое сбежали в первую же неделю. Еще двое взяли наше каноэ и уплыли посреди ночи. Конечно, они пропадут. У обоих умишка меньше, чем у блохи. Жаль только… хорошее каноэ… Мы причалили к берегу, потому что решили, что ты попал в переделку и помощь тебе не помешает.

Лайт смотрел прямо в глаза рулевому. В этом человеке чувствовалось что-то знакомое, но что именно – метис никак не мог понять. Краем глаза следопыт заметил, что лысый пялится на Мэгги, как на заморскую диковинку.

– У нас была пара стычек с делаварами. Им хотелось заполучить наших лошадей – и на этот раз удалось.

– Я слышал, что они берут и пленных, если могут.

– У делаваров обычай: предавать пленных мучительной смерти.

– М-да, приятным времяпрепровождением это не назовешь.

Рыжий встревоженно посмотрел в сторону леса, потом представился:

– Я торговец. Зовут Эли Нильсен. Я везу вверх по реке немного товара. Собираюсь закупить меха и отвезти их обратно в Сент-Луис.

«С двумя людьми ему до Обрывов не добраться».

Лайт не стал высказывать свои мысли вслух. Он взглянул прямо на лысого, похотливые глазки которого открыто пожирали Мэгги, и поморщился:

– Я убью любого, кто прикоснется к моей жене… и даже не стану ждать, чтобы он повернулся ко мне лицом.

Эли Нильсен взглянул на Мэгги, а потом снова на Лайта.

– Я тебя понимаю. Я сам из Кентукки. Там мы к женщинам относимся так же. Это – Поль Дешанель. – И он указал на своего спутника – шутника, как прозвал его для себя Лайт.

– Рад познакомиться. – Поль Дешанель стянул с головы шапку и слегка поклонился.

– И Отто Крюгер.

Лысый даже не взглянул на Лайта. Он глаз не мог отвести от Мэгги.

– Мы сходим за нашими вьюками. Думаю, делавары скоро вернутся.

Эли кивнул:

– Я вам помогу.

Лайт очень не хотел поворачиваться к незнакомцам спиной. Если они собираются убить его и захватить Мэгги, то они сделают это именно сейчас. Но он все же заставил себя повернуться. Взяв жену за руку, он подтолкнул ее, чтобы она шла перед ним. Взгляд его был направлен вниз и чуть вправо, где он смог бы увидеть тень человека, оказавшегося близко к ним. Однако Нильсен шел в нескольких шагах позади и нападать, как видно, не собирался.

– Пикет не сказал, что с тобой женщина.

– Мэгги – моя жена. Она идет туда, куда иду я.

Нильсен пристально посмотрел на Мэгги и нахмурился.

Лайт понимал, что Нильсен скорее всего думает о том же, о чем подумал он сам, когда впервые увидел Мэгги почти год назад: она больше чем просто хорошенькая женщина. Сочетание невероятной красоты и детской невинности, отражавшейся в ее ясных изумрудных глазах, делало ее очень желанной.

Она открыто смотрела на Нильсена. Наивное любопытство ребенка странно сочеталось в ее взгляде с вековой женской мудростью. Лайт заметил, что под внимательным взглядом Мэгги лицо незнакомца постепенно смягчается. Неожиданно она улыбнулась.

Когда Мэгги улыбалась, мир замирал.

– Все будет хорошо, Лайт. Вот увидишь. – Она взяла мужа под руку и легонько встряхнула. – Вот увидишь, – повторила она.

Нильсен был чуть выше Лайта. А благодаря широким брюкам и тяжелым сапогам казался гораздо крупнее. Лайт брился – Нильсен носил аккуратную бородку. Невозможно было решить, кто из них старше.

Лайта изумило то, как легко Мэгги приняла этого человека. Почему именно она почувствовала к нему доверие? Обычно его жена сторонилась всех мужчин.

– Нам надо отсюда выбираться. Кто знает, что этим чертовым делаварам взбредет в голову.

Нильсен говорил так тихо, что его услышал только Лайт. Нагнувшись, тот взвалил себе на плечо один из вьюков.

– Иди вперед. Мы сейчас спустимся. Нильсен кивнул, взял свернутые в рулон одеяла и направился к берегу.

Лайт подождал, когда Нильсен дойдет до лодки, и только потом заговорил:

– Chérie, ты должна остерегаться всех мужчин, и особенно того, что без волос.

– Буду, Лайт. Тот – плохой. Этот, – она кивнула в сторону Эли, – на него не похож.

– Откуда ты знаешь? Мэгги пожала плечами:

– Знаю – и все.

Нильсен вошел в лодку и положил вьюк и рулон одеял под навес. Подошел Поль:

– Мы отсюда выбираемся?

– Как только они будут на борту.

– Ну и слава Богу. Куда они едут?

– С нами.

– Ну, вот ты и увидел Лайтбоди. Что теперь?

– Он не такой, как я ожидал.

– Черт возьми, Эли. Ты же знал, что он осейдж!

– Наверное, я не думал, что он окажется настолько цивилизованным.

– В нем достаточно французской крови, чтобы он смог уговорить эту женщину идти с ним.

– Она… необычная…

– Миловидная. Отто слюнки пускает.

– Он бы переспал и с гадюкой, если бы кто-то держал ее за голову, – с отвращением сказал Эли.

– Ты собираешься ее у него отнять?

– Черт, Поль, с чего ты это взял?

– Но ты же хочешь причинить ему боль, правильно?

– Дьявол, я много чего хочу!

– Отто хочет его женщину.

– Чтобы ее получить, ему придется убить Лайтбоди. Я на такое не пойду… пока.

– Интересно, почему Пикет не сказал нам, что с ним женщина?

– Потому что не думал, что мы его догоним. Искать человека в этой глуши – все равно что идти по следам во время дождя.

Лодка дрогнула под тяжелыми сапогами Крюгера и плавно закачалась. Он стоял у борта и смотрел на Поля и Эли. Его глаза неестественно блестели. Ухмылка немца делала его похожим на кота. Казалось, он вот-вот начнет облизываться.

– Я никокта не фител такой шенщины! – И он причмокнул.

– Она – жена проводника. Оставь ее в покое.

– Нехорошо, што такая шенщина тосталась полукрофке! Это ошень нехорошо! Шена? Какой сфященник пофенчает интейца с пелой шенщиной?

– Ой-ой-ой, наш Отто что-то замышляет! – поддразнил его Эли.

Но Крюгер будто и не слышал.

– Такая… не тля полукрофок!

– Чем тебе не нравятся полукровки?

– Што? Я кофорю, што она не тля полукрофки. Он ее украль, фот што! Она путет рата от нефо испафиться. Никакая шенщина не сахочет интейца, если есть пелый!

– Черт тебя побери! Держись от нее подальше, Отто. Мне неприятности не нужны.

Крюгер рассмеялся.

– Лайтбоди – это тебе не пьянчуги из салуна. Он убьет тебя – и глазом не моргнет. У него уже были две стычки с делаварами – а он все еще цел.

– Прось полтать фсякие клупости.

– Я тебя предупредил, Отто. Не глазей на нее и не прикасайся к ней.

– Ты тоже ее сахотель, Эли? – Крюгер снова засмеялся, на этот раз гадко.

– Советую тебе запомнить, что я сказал.

– Сачем ты ефо искаль? Тепе профотник не нушен. Люпой турак мошет плыть по реке. – Нильсен очень выразительно взглянул на немца, и тот пошел на попятную: – Латно, латно, мне не интересно, почему ты ефо искаль. Я бы отин прошел по реке, штопы только уфитеть эту шенщину. Я никокта не фитель такой, как она.

– Она не про тебя.

– Хотешь ее сам, Эли? Я фишу! Отто не профетешь!

Эли нахмурился и пошел на противоположный конец лодки.

– Не зли Эли, – посоветовал немцу Поль. – Этот швед устроит тебе такие серьезные неприятности, каких ты еще не видел.

– Я не спрашифаль, но пошему Эли так хотель найти этого полукрофку?

– Надо будет, сам тебе скажет.

Полю Отто сильно не нравился. Он не понравился ему еще в тот день, когда они купили у него лодку. Но пока немец выполнял свою работу и не открывал рта, его можно было терпеть. Вид этой женщины развязал Крюгеру язык.

Поль опасался, что в ближайшие дни либо Эли, либо Лайтбоди схлестнутся с Отто из-за этой девчушки.

После того как Мэгги села на рулевое весло, а мужчины взялись за шесты, суденышко быстро заскользило вверх по течению. Время от времени Лайт внимательно осматривал берег – не покажутся ли там делавары.

Они плыли несколько часов не останавливаясь. Мужчины уже обливались потом, когда лодка вышла за поворот реки и перед ними оказалось прямое русло. Эли взялся за рулевое весло, а Поль развернул парус. Ветер погнал суденышко вперед. Плоскодонка плавно скользила. Эли старался держаться на середине реки, в стороне от быстрого течения. Лайт сидел на палубе и внимательно наблюдал за берегом. Мэгги достала из вьюка мясо, которое они запекали в углях прошлой ночью. Она подала Лайту кружку с водой и кусок оленины. Остальные взяли свою долю сами.

Лайт тут же осушил кружку. Когда Мэгги отправилась к бочке с водой, чтобы налить ему еще, там ее поджидал Крюгер. Отто снял крышку. Мэгги зачерпнула воды и поспешно вернулась к мужу, но гадкий немец все-таки успел провести ладонью по ее голой руке.

В середине дня Лайт, осматривавший берег через свою подзорную трубу, внезапно забеспокоился. Он подошел к Эли, сидящему на рулевом весле.

– Посмотри вон на те тростники. Они примяты, и там нет птиц.

Эли поднес к глазам бинокль. К реке вышел олень, но, не попив, повернулся и ускакал прочь.

Лайт снова поднял подзорную трубу. Индейцы хорошо умеют прятаться – но их не замечают только белые… Лайт сложил трубу.

– Там боевое каноэ.

– Поль, – негромко сказал Эли, – достань мушкеты.

Поль нырнул в надстройку, вытащил оттуда четыре длинноствольных ружья и положил их на крышу.

Лайт проверил заряд в своем ружье, вытащил из вьюка лук, натянул тетиву – две скрученные бизоньи жилы. Лук и колчан он забросил себе за спину.

– Что происходит, Лайт? – спросила Мэгги.

Не успел он ответить, как из-за зарослей тростника вылетело каноэ. Раздался боевой клич. В лодке сидели шесть делаваров. И они намерены были захватить плоскодонку.

– Быстро под навес, Мэгги! – приказал Лайт, и она тут же исчезла. – Не стреляй без крайней необходимости, – сказал он Полю. – Иначе все делавары в ближайших пяти милях будут знать, где мы.

– Ну ше, тьяфолы-тикари! – крикнул Крюгер. – Итите сюта, мы фам покашем, што снашит хороший фоин!

Эли, абсолютно спокойно, сидел за рулевым веслом. Ветер нес их к плывущему наперерез каноэ. Лайт натянул лук и стал дожидаться, чтобы один из воинов встал. Когда каноэ подплыло ближе, один из индейцев, молодой, нетерпеливый, вскочил. Стрела Лайта вонзилась ему в грудь. Он упал в воду. Остальные гребцы продолжали гнать каноэ вперед. Спины их были согнуты, головы опущены вниз.

Внезапный порыв ветра наполнил парус и понес плоскодонку прямо на приближающееся каноэ все быстрее и быстрее. Индейцы слишком поздно увидели опасность. Они попытались увернуться от лодки. Им как раз удалось развернуть каноэ бортом, когда плоскодонка врезалась в него. Они оказались в воде.

Но делавары не сдавались. Они попытались вскарабкаться на борт плоскодонки. Поль и Крюгер поджидали их у одного борта, Лайт – у другого. Как только головы показались над водой, на них с силой опустились шесты.

Делавары поняли, что бессмысленно продолжать бой. Удача была явно не на их стороне. Поэтому те, кто остался в живых, поплыли к берегу, опасливо оглядываясь на лодку белых людей.