Текст книги "Волки: Закон волков. Тайны волков. Дух волков (сборник)"

Услышав оклик Тревегга, я замедлила шаг. Говорить ни с кем не хотелось, но ослушаться старого волка я не посмела, он ведь всегда меня защищал. Тревегг запыхался, хотя прежде он не знал усталости, еще недавно я не успела бы так его обогнать…

– Вы, молодые, слишком легки на ногу, – проворчал он добродушно, поравнявшись со мной.

Я вдруг заметила, что морда его сильно поседела, а зубы сточились. Меня захлестнула жалость: я не представляла, что буду делать, если стая его лишится.

– Мне туда нельзя. Не могу смотреть, как все пожирают мою лосиху.

– Понимаю, – мягко кивнул он. – Потому-то я здесь. Возможно, Рууко так и не даст тебе охотиться, будь к этому готова.

Злоба вдруг отступила, ей на смену пришла безнадежность.

– Почему? Неужели он думает, что Борлла пропала из-за меня? Что я приношу несчастье? – Хоть я и обещала Иллин молчать, все же я должна была узнать правду.

– Рууко ни в чем не уверен. – Тревегг удивился, но, к моему облегчению, не спросил, откуда я знаю про дурной знак. – Однако он не хочет испытывать судьбу.

– Я не надеялась, что он даст мне жить со стаей и после зимы, но почему он не подпускает меня к охоте? Разве мне нельзя становиться волчицей?

– Если ты покажешь себя умелым охотником и переживешь зиму, у вожака не будет выбора: ему придется принять тебя в стаю и дать знак роммы. А если потом станет ясно, что ты приносишь несчастье, то вместе с несчастьем ты будешь везде разносить и запах Быстрой Реки, и тогда Рууко и его стае не поздоровится. Поэтому он не хочет давать тебе запаховую метку. – Тревегг вздохнул. – Кроме того, ты выросла сильнее других, Аззуен и Марра тебе подчиняются. Волки могут потребовать от Рууко, чтоб весной он оставил тебя в стае, а он этого не желает. Будь ты слабой, тебе было бы проще.

Он коснулся носом моей щеки.

– Мне пора назад. А ты и вправду лучше пока не подходи. И подумай, как жить, если я окажусь прав.

– Спасибо, – кивнула я. Дождавшись, пока шаги Тревегга затихнут, я направилась к людям.

У реки, рядом со сторожевой скалой, я остановилась. Скала пахла красным волком, побывавшим здесь до меня; я вспрыгнула на вершину и покрыла его запах своим. Усевшись на скале, я задумалась о словах Тревегга. Как стать настоящей волчицей против воли Рууко?.. Я вдохнула полную грудь воздуха, напоенного запахом берез и терновника, и прикрыла глаза, прислушиваясь к шуршанию ящериц между камнями, к воробьиным ссорам за спиной, к шелесту ветра в деревьях… Вдруг до меня донесся знакомый запах, со стороны Великой Равнины затрещали ветки, – и меня снова обуяла злость: за мной шел Аззуен. Я поднялась на скале во весь рост, глядя на кусты, откуда он должен был появиться. Ветки трещали все ближе – Аззуен явно бежал; потом он понял, что я остановилась где-то рядом, и шаги его замедлились. Кусты под скалой раздвинулись, из них показалась морда Аззуена, и тут же он вылез целиком.

– Я с тобой, – заявил он прежде, чем я успела раскрыть рот.

– Я никуда не иду.

– Ты идешь к людям, и я с тобой.

Злость на Рууко, не подпустившего меня к добыче, вновь захлестнула меня, я зарычала. Уж Аззуену-то не надо отстаивать себя перед вожаком: вертится рядом со взрослыми, его и в стаю примут без хлопот, а мне…

– Иди и жуй свою лосиху, – рявкнула я. – Нагуливай вес, пригодится.

Я ожидала, что он огорченно подожмет уши, и сразу стало стыдно: Аззуен мне всегда доверял и не оставлял одну, я зря его обижаю. Но ведь нужно, чтоб он ушел!.. К моему удивлению, он и не подумал смущаться, лишь сел поудобнее, не сводя с меня глаз.

– Люди – мои! – Я чуть не визжала от бессилия. – Не будь меня, ты бы бросил человеческую девочку на гибель! Тебе что, делать нечего, кроме как за мной ходить? Отвяжись!

Аззуен вспрыгнул на скалу – не угрожающе, однако никак не робко, такой спокойной уверенности я в нем еще не видела.

– Я иду с тобой, Каала, или ты остаешься. Стоит мне подать голос – и сюда примчится Рууко. Я видел, на охоте он сподличал. И хочу тебе помочь. Одну я тебя не пущу.

От неожиданности я не нашлась с ответом, меня охватила ярость. Прыгнув на Аззуена, я сбросила его со скалы и попыталась прижать к земле. Но вместо того чтобы перевернуться брюхом кверху и подчиниться, он с рычанием кинулся на меня и опрокинул на спину.

– Только и знаешь, что глупить и упрямиться. – Он удерживал меня лапами и не отводил взгляда. – Я могу тебе помочь.

В бешенстве я извернулась, цапнула Аззуена за морду и сбросила его с себя – ударившись о скалу, он отлетел на землю и тут же вспрыгнул на лапы. Теперь мы стояли в прыжке друг от друга, оскалив зубы и рыча. Я была потрясена, впервые увидев Аззуена другим – не слабым щенком, а крупным волком: за то время, пока я бегала к людскому лагерю, он вырос почти с меня ростом и раздался в груди. От стыда я поджала уши. Он ведь давно уже не убогий волчонок, каким я его считала, а взрослый зверь, сильный и уверенный. А еще он мой друг…

С тех пор как я дралась в детстве с Уннаном и Борллой, мне не приходилось ни с кем мериться силой. Теперь все было иначе. Драки щенков мало значат, и статус, обретенный в них, сохраняется недолго. Когда тебе больше полугода, все становится по-другому, и мне не хотелось, чтоб моя первая битва, определяющая ранг волка в стае, была с Аззуеном. Наверняка он думал так же. Он заговорил, голос его звучал мягко.

– Я не хочу с тобой драться, Каала. И все же не оставлю тебя одну. И вообще, – он улыбнулся, вздыбленная шерсть вновь спокойно улеглась вдоль спины, – с чего ты взяла, что все люди твои?

Я облегченно вздохнула, чувствуя спиной, как приглаживается шерсть. Мне не хотелось терять Аззуена. День, когда нам предстоит драться за статус в семье, настанет скорее, чем я думала, и после него все переменится. Я всегда считала себя сильнее Аззуена, мне даже снилось, будто я, вожак стаи, милостиво возвожу его в ранг своего помощника и защищаю от нападок более сильных волков – как всегда делали вожаки, выбирая себе помощника умного, но не обязательно сильного. Мне не приходило в голову, что Аззуен сможет защитить себя и сам. И теперь, при взгляде на его блестящие глаза, гладкий мех и сильные плечи, я устыдилась того, что так долго считала его вечным щенком и прочила в низкохвосты.

Аззуен глядел на меня выжидательно.

– Если не отстанешь, – бросила я, – то так и быть, пойдем.

Громко тявкнув, Аззуен принял вызов, и мы в полную мощь пустились бежать к реке, там кинулись в воду и поплыли наперегонки; на дальнем берегу я оказалась лишь на нос раньше Аззуена. Мы остановились отряхнуться, и я мягко тронула его плечом, лизнув в щеку, – я видела, так делала Рисса, оставаясь наедине с Рууко. Аззуен застыл от неожиданности. Оставив его в смущении, я побежала дальше, в сторону людского лагеря, через миг он меня догнал. Тлитоо, должно быть, следивший из-за деревьев, взлетел над нашими головами.

– Эй, щенки, до брачной поры еще далеко! – каркнул он.

Я недовольно поморщилась, зато Аззуен улыбнулся во всю пасть. Тлитоо глянул на меня, склонив голову набок:

– Если ты покончила с попытками изменить неизменяемое, то у нас еще есть дела!

Я хотела было огрызнуться, но Аззуен ускорил бег, и я, забыв про усталость и раздражение, пустилась с ним наперегонки к людскому лагерю.

На этот раз девочку я нашла сразу. Во время прошлой вылазки стало ясно, что разные участки поляны предназначались каждый для своей работы: где-то готовили еду, где-то обрабатывали шкуры, где-то изготовляли острые палки. Девочка обычно бывала там, где что-то делали с растениями. На этот раз она сидела одна, держа на коленях охапку речного камыша, стебли которого она проворно сплетала умелыми пальцами. От запахов людской поляны Аззуен задергал носом; уши его вытянулись вперед так, что едва не отрывались от головы; Тлитоо, покосившись, явно нацелился на них клювом, но встретил мой взгляд и невинно заморгал.

Вначале я надеялась, что Аззуену станет скучно и он уйдет, но люди завораживали его так же, как и меня. Внезапно мне стало радостно, что он со мной, что не только нам с Тлитоо интересны люди, – и от избытка чувств я ткнулась носом в щеку Аззуена. Он удивленно обернулся и тут же лизнул меня в морду. На хохотнувшего Тлитоо я предпочла не обращать внимания: при виде девочки сердце слишком переполнялось теплом и счастьем.

– Побудь здесь, – велела я Аззуену и повернулась к Тлитоо, уже поднявшему крылья, чтобы лететь за мной. – И ты тоже!

Тлитоо недовольно заворчал, но все же остался на месте.

Я осторожно пробралась к краю поляны с той стороны, где сидела Тали, и тихонько заскулила, чтобы привлечь ее внимание. Лагерь полнился шумом, да и уши у людей не такие чуткие, как у волков, и все-таки она меня услышала. Оторвавшись от своих камышинок, девочка отложила работу, вытерла руки о шкуры, закрывавшие середину тела, и пошла в мою сторону. Я едва верила своим глазам. Дойдя до края поляны, она оглянулась через плечо и ступила под деревья.

– Здравствуй, волчица, – тихо проговорила она. – Ты снова пришла?

Я высоко подпрыгнула от радости, как обычно при встрече с собратьями, но девочка в испуге отшатнулась и, помедлив, вновь приблизилась, осторожно и неуверенно, обхватив себя руками; ноздри ее чуть подергивались.

Я взглянула на девочку испытующе. Ее речь я понимала, поймет ли она меня?

– Пойдем со мной на охоту? – сказала я.

Тали сморщила лицо и приложила руку ко лбу, словно он вдруг заболел.

Я попробовала еще раз:

– За рекой есть хорошее мышиное место. Пойдем? – Тут я вспомнила, что она может бояться воды, ведь она чуть не утонула. – Или куда-нибудь еще, если хочешь.

Не отводя от меня глаз, девочка протянула руку и мягко тронула меня за плечо:

– Что тебе нужно, волчица?

Значит, она меня не понимала. Интересно почему – ведь я разбирала ее слова. Многие языки схожи, и если открыть сознание навстречу другому, то можно поговорить с любым существом, особенно если оно из тех, кто тебе чем-то близок. Волки и вороны охотятся вместе, потому и общаются без труда. И с большинством хищников мы находим общий язык, хотя многие так косноязычны, что их почти не понять. А обращаясь к жертве или сопернику, мы говорим по-волчьи, а они по-своему – этого достаточно, чтобы уразуметь необходимое. Почему же девочка меня не понимает? Я даже заскулила от бессилия.

– Ты голодна? – Она полезла в мешочек, прикрепленный к длинной полоске кожи на поясе, достала кусок мяса и протянула мне. Я схватила его зубами и мгновенно проглотила. Мясо оказалось жареное, но не такое, как когда-то утащила Иллин, а сухое и тягучее, я видела такое у Тлитоо: явно старое, но без сладковатой гнили, какая появляется на туше, оставленной на несколько дней. Похожий вкус был однажды у найденной мной дохлой лягушки, пролежавшей неделю на солнце, но мясо, полученное из рук девочки, еще и отдавало запахом костра. Ничего вкуснее я прежде не ела.

Кусты за моей спиной негодующе заскулили; я взглянула на притаившегося там Аззуена, который все-таки не оставил меня и шел следом, и обернулась к девочке. От запаха мяса рот наполнился слюной, хотелось засунуть нос в ее сумку и сожрать все до крошки, но я вспомнила о приличиях: девочка ведь так и не поняла, что мне от нее нужно, хотя уже, кажется, не боялась.

Я решила рискнуть. Взяв зубами ее запястье, я тихонько потянула девочку вперед, глядя на нее вопросительно. Когда мои зубы коснулись кожи, глаза Тали расширились, но все же она позволила увести себя дальше в лес.

– Подожди, – вдруг сказала девочка. Она метнулась обратно в человеческий лагерь и тут же прибежала обратно с плоским куском сложенной оленьей кожи, повешенным на плечо; в руке, к моему удивлению, она несла заостренную палку, какую я видела у людей. Вблизи я разглядела, что острой была не сама палка, а приделанный к ее концу темный камень. Тали держала палку уверенно, как будто привыкла с ней обращаться.

Я направилась в лес; девочка шла позади, держа руку на моей спине. Когда мы отошли от лагеря, из-за деревьев осторожно показался Аззуен.

Тали вцепилась в мою шерсть, я услышала, как она торопливо сглотнула. Я выскользнула из-под ее руки и подошла поприветствовать Аззуена – показать девочке, что он свой.

– Не забывай, она нас боится, – предупредила я его. – Сразу близко не подходи.

Аззуен наклонил голову, не отводя взгляда от девочки. Тут же у наших ног сел Тлитоо.

– Я тебя помню, ворон, – сказала ему Тали. – Ты друг волчицы.

Тлитоо принял гордую позу, девочка почувствовала себя спокойнее и вновь глянула на Аззуена.

– Можно повести ее на мышиную поляну, – предложил он, и я обрадовалась. Мышей нашел Аззуен, а в охотничьи места не водят кого попало, и я была ему благодарна за приглашение. Правда, придется переплывать реку, но если девочка боится воды – я ей помогу.

Я кивнула и пошла вперед, указывая дорогу. Можно было повести Тали к Ольховой Переправе, однако для девочки путь может оказаться слишком долгим, поэтому я направилась туда, где река текла широко и спокойно.

– Погоди, волчица, – остановила меня Тали, поняв, что мы идем к реке. – Нам сюда.

Девочка крепче ухватила меня за шерсть, и я позволила ей вести нас, куда она решила, хотя я не понимала, зачем идти к нижней части реки, где течение быстрее. Там, где Тали остановилась, берег тянулся полого и широко, без обрывов, в стремительном потоке тут и там торчали валуны. Девочка ступила на камень и, когда я беспокойно заскулила, обернулась на меня через плечо:

– Я не всегда так неловка, что сваливаюсь в реку!

Удивленная тем, что она правильно истолковала мою тревогу, я виновато приопустила уши. Девочка засмеялась.

– Я всегда тут хожу, – объяснила она, стоя на одной ноге и пытаясь удержать равновесие. – На том берегу живет моя бабушка, я привыкла. Она говорит, мне надо учиться плавать, но я, наверное, не сумею.

Девочка перескочила на другой валун, с него на следующий, затем прыгнула на торчащий из воды ствол дерева. Так, переступая с камня на камень, она добралась до последнего валуна и легко перепрыгнула на глинистый берег. В волнении я не спускала с нее глаз, однако она шла уверенно. Перебравшись вслед за ней, мы с Аззуеном повели ее к мышиной поляне.

Мыши умны. Если их выслеживать и преследовать так же, как крупную дичь, они мгновенно разбегутся и спрячутся. Поэтому надо нападать на них сверху, неожиданно, как птицы. Я не знала, умеет ли девочка охотиться на мышей, поэтому поймала ее взгляд, убеждаясь, что она за мной наблюдает, и выбрала себе добычу – притаившуюся в высокой траве мышь, которая усиленно нюхала воздух. Мышь чувствовала, что охотники где-то рядом, но, как всегда, не могла определить, откуда мы появимся. Я подобралась ближе, подтянула задние лапы к передним и сжалась, напружинив мускулы. Мышь не шелохнулась: она не знает, с какой стороны охотник, и боится бежать, чтобы не попасть ему прямо в лапы. Я привстала на задних ногах, высоко подпрыгнула – и приземлилась уже с мышью в передних лапах. Не дав ей дернуться, я тут же ее проглотила.

От девочки донесся странный звук. Сначала я даже подумала, что она расстроена или, чего доброго, ранена – она задыхалась и издавала что-то похожее на громкое уханье. Я в тревоге подбежала, звуки только усилились. Аззуен, на которого я глянула в замешательстве, был озадачен не меньше моего.

– Она над тобой хохочет, волчица-глупица, – каркнул Тлитоо. – Ей смешно!

А ведь и правда. Только вместо коротких и тихих выдохов, которыми девочка смеялась прежде, смех был долгим и громким, Тали даже присела на землю. Раздосадованная, я пошла дальше ловить мышей. В людях еще оставалось для меня много непонятного.

Охота приносила нам с Аззуеном то успех, то неудачу; временами налетал Тлитоо, норовя выхватить мышь у нас из-под носа, и вновь с довольным карканьем взмывал вверх, не обращая внимания на наш рык. Я все ждала, что девочка к нам присоединится, но она просто тихо сидела и наблюдала, временами посмеиваясь.

– Охотиться-то она будет? – недоуменно спросил Аззуен.

– Не знаю, – мотнула я головой. – По-моему, не хочет.

– А зачем ей тогда палка?

Раздалось шуршание – из зарослей солнцецвета вылез жирный кролик и застыл в нескольких прыжках от нас. Мы тоже замерли. Краем глаза я заметила, что девочка поднялась и теперь стоит наготове, с палкой в руке, тоже не двигаясь. Кролик – добыча существенная, не чета мышам, но и добыть его труднее: на малых расстояниях они бегают быстрее волков, и ловить их надо с умом, чтоб не спугнуть на первом прыжке. Кролик сидел между мной и Аззуеном; тот сделал мне знак глазами, отдавая право напасть первой. Я уже подобрала задние ноги и приготовилась прыгать, но едва заметно дрогнула – и зверек пустился наутек. Прежде чем я опомнилась, девочка перескочила через поляну и, замахнувшись палкой, вонзила ее острый конец прямо в бежавшего на нее кролика. Тот, замерев на палке, дернулся, и Тали, схватив кролика за голову, свернула ему шею.

Я благоговейно застыла: такой прекрасной охоты я еще не видела, Тали была великолепна.

– Спасибо за помощь, волчица! – улыбнулась она широко, как никогда, обнажив чуть ли не все зубы.

Я раскрыла рот от удивления: ведь она права! Мы поймали кролика вместе! Может, нам под силу поймать кого-нибудь еще? В конце концов, если мне не дают научиться охоте со своей стаей, то, может, я сумею охотиться с девочкой? Я буду преследовать зверя и гнать его на Тали – и вдвоем мы сможем его убить. Тогда-то стая поймет, что я охотник! И вожаку ничего не останется, кроме как признать меня настоящей волчицей! У меня даже голова закружилась от восторга и облегчения: теперь я знаю, что делать! Я ликующе завизжала, вскочила на задние лапы и, положив передние на плечи девочки, принялась лизать ее в лицо.

– Прекрати, волчица! – отбивалась Тали, захлебываясь от смеха. – Кролика уроню!

– Пусть уронит, пусть! – Аззуен, не сводивший глаз с кролика, тоже захохотал. – Я еще не наелся!

Задыхаясь от счастья, я опустилась на все четыре лапы, и мы с Аззуеном выжидательно посмотрели на девочку, надеясь получить свою долю кролика.

Однако девочка полезла в поясной мешочек и достала нам сушеного антилопьего мяса. Уши у меня встали торчком так быстро, что даже темя заболело.

– Я отнесу кролика бабушке, – робко сказала Тали. – Свежее мясо ей полезно, а охотиться она уже не может.

Она выдала нам по длинной полоске антилопины, и мы с наслаждением запустили зубы в тягучую, ароматную, пахнущую костром мякоть. В конце концов, кролика я добуду и в другой раз, а жареное мясо перепадает не каждый день.

– Лучшая еда на свете! – блаженно протянул Аззуен, норовя дотянуться носом до мешочка Тали.

Я думала, девочка съест хоть кусочек кролика, но она, видимо, намеревалась отдать бабушке всю тушку. Тали положила кролика в сложенную оленью шкуру, которую несла на плече; кролик, к моему удивлению, не выпал, а остался внутри. Я принюхалась к шкуре, пытаясь выяснить, как девочка это устроила. Тали засмеялась:

– Не трогай сумку, волчица, кролик – мой! Вяленого мяса и мышей тебе хватит!

– Я не собираюсь ничего воровать, – обиженно сказала я, забыв, что она меня не понимает.

– А я бы с удовольствием, – встрял Тлитоо, подхватывая мелкую крошку мяса, упущенную Аззуеном; тот зарычал.

Все еще обиженная, я взглянула на девочку – и увидела морщинки в уголках глаз, как при смехе. Она не считает меня воровкой! Это игра! Я радостно тявкнула и потянулась к Тали. Ухватив зубами то, что она назвала сумкой, я потянула его к себе, чуть не опрокинув девочку на спину. Она удивленно ахнула, обернулась и со смехом потащила сумку обратно, потом собралась с силами и дернула, утянув меня вперед; Аззуен удивленно тявкнул, Тлитоо кинулся за моим хвостом. Ни я, ни Тали еще не вошли в полный возраст, но сил у меня было больше. Я потащила сумку сильнее, перетягивая девочку вперед, и внезапно Тали ухнула, как сова, и разжала руки – я упала, чуть не проехавшись мордой по земле. От неожиданности я раскрыла рот, и тут Тали выхватила у меня сумку. Вздернув ее над головой и по-прежнему ухая, она понеслась вперед, к реке.

Я устремилась за ней, Аззуен не отставал. Девочка свернула на широкую открытую тропу – я поколебалась, но побежала следом. У реки Тали вдруг остановилась, я тоже замерла, чтобы в нее не врезаться, Аззуен, оскользнувшись на глине, застыл позади меня. Тлитоо кружил у нас над головой, не отводя от нас любопытного взгляда.

Я вдруг учуяла незнакомого человека и, мгновение помедлив, нырнула в густые можжевеловые кусты, а Аззуен спрятался за березу. Девочка радостно вскрикнула и стремительно кинулась вперед, к высокому худощавому самцу. Тот обхватил ее руками.

– Я тебя искала! – воскликнула Тали.

– Рад, что нашла! – ответил самец, гладя ее по шерсти на голове.

Хотя незнакомец уже дорос до высоты взрослого, он еще не раздался в ширину и походил скорее на волка-однолетку; мех его был светлее, чем у девочки, но темнее Риссиного. Эти двое обменивались приветствиями совсем как волки одной стаи, встретившиеся после отлучки, и притом обращались друг с другом как спутники, как пара. Я удивилась, во мне шевельнулась ревность: я думала, девочка еще не такая взрослая…

– Очень трудно было улизнуть, – сказала Тали юноше. – Отец за мной следит и никуда не отпускает одну.

Молодой самец уставился на меня и застыл на месте.

– Тали, – прошептал он. – А кто там в кустах?

Девочка обернулась:

– Это волчица… Волчица, выходи!

Я осторожно выбралась из кустов. Глаза юноши расширились, он приподнял зажатую в руке острую палку – явно от страха, а не из кровожадности, поэтому я не зарычала и вообще постаралась его не напугать. Девочка стукнула по палке.

– Брелан, ты что! Она мой друг!

– Нам нельзя с ними знаться! Сама помнишь, Халин говорил.

На севшего поблизости Тлитоо люди не обратили внимания. Вот уж никогда не мечтала быть кем-то, кроме волка, но порой завидовала вороновой незаметности.

Девочка упрямо расправила плечи.

– Халин – идиот, не всякий волк опасен. Уж ты-то знаешь, кто я.

Пока я озадаченно пыталась вникнуть в ее слова, Аззуен решил, что пора вылезать из-за березы. Не бойся я испугать людей еще больше, я бы зарычала. Вечно он появляется некстати…

Юноша замер и несколько раз судорожно сглотнул, но когда Аззуен, раскрыв пасть и вывалив язык, шутливо припал к земле, молодой самец вытаращил глаза и уронил палку. Аззуен, когда захочет, бывает обаятельным, в этом ему не откажешь.

Тали подошла ко мне, молодой самец – Брелан, как назвала его девочка, – протянул ладонь и погладил Аззуена по голове. Тот в ответ лизнул его руку, и юноша открыл рот и растянул губы, то есть улыбнулся человеческой улыбкой.

– И совсем не грозный, – удивленно проговорил Брелан, гладя Аззуена по загривку. Аззуен перевернулся на спину и подставил юноше брюхо, словно более сильному волку.

– Ты что? – зашептала я. – Он ведь не вожак!

– Он должен чувствовать, что он главный, – завороженно пробормотал Аззуен. – Тогда он не будет считать меня врагом.

– Волчонок прав, – встрял Тлитоо. – Если выказать повиновение, человек не будет бояться.

Затаив дыхание, я смотрела, как Аззуен завоевывает доверие юноши: через несколько минут оба уже сидели рядом на задних лапах и обменивались нежностями.

– А теперь выходи, можно, – каркнул Тлитоо.

Из кустов показалась морда Марры. Я помотала головой: надо ж так увлечься людьми, чтобы не почуять волчицу из собственной стаи! Хорошо, что медведей рядом нет – их я, наверное, тоже бы не заметила…

– Они такие же, как волки! – изумилась Марра. – Совсем не чужаки!

– Точно, – согласилась я. – И все же нам запрещено быть вместе. – Мне не очень хотелось рассказывать Аззуену и Марре о том, что я собиралась охотиться с девочкой.

– В том-то и трудность, – кивнула Марра. – А все-таки я не прочь подружиться с человеком. Может, пойти за этими двумя? Вдруг там есть еще другие, кто тоже любит волков?

– По-моему, и двоих пока хватит, – беспокойно отозвалась я. – Лучше в другой раз.

– Ну ладно, – разочарованно вздохнула Марра. – В другой так в другой…

– Нам пора, Тали, – проговорил юноша, с явной неохотой отрываясь от Аззуена. – Если задержимся, нас могут хватиться, а я еще хочу побыть с тобой.

Девочка кивнула.

– Прощай, волчица! – обернулась она ко мне напоследок.

Брелан, длинной рукой обхватив мою девочку, прижал ее к себе, и они пошли вдоль реки. Аззуен не отрывал сияющих глаз от юноши, который напоследок оглянулся на него через плечо, Марра провожала обоих людей мечтательным взглядом. Во мне проснулась ревность; было ясно, что поохотиться вдвоем с девочкой мне не дадут – Аззуена с Маррой влекло к человеку так же, как и меня. И пока мои собратья смотрели вслед удаляющимся людям, я впервые задумалась, во что же я умудрилась впутать нас, всех троих.