Текст книги "Темные воды"

4

Все шло в соответствии с планом. Фанни и Ханна благополучно прибыли в Лондон и узнали, что дети с корабля, прибывшего в Тильбюри, должны приехать к середине следующего дня. Фанни достаточно сдерживала возбуждение, связанное с ее собственными планами, чтобы поехать купить ленту для Амелии. Она намеревалась поехать вместе с Ханной встретить детей, отвезти их на кэбе в Паддингтон, посадить па поезд в Девон, а затем отозвать Ханну в сторону и попрощаться с ней.

Ханна будет ужасно расстроена, она может даже рассердиться, но она служанка и должна делать то, что ей приказано. Она была вполне способна благополучно доставить детей в Даркуотер и сообщить новость о бегстве Фанни.

Бегство? Странно, именно это слово пришло ей в голову.

Конечно, она не имела в виду сказать Ханне, куда она должна была уехать. Это могло кончиться тем, что вскипятившийся и взволнованный дядя Эдгар кинется в Лондон, чтобы настоять на ее возвращении домой. Она просто скажет Ханне, что нашла себе место и должна занять его, начиная с этого дня.

Все казалось таким простым. Она не учла только одного – собственной эмоциональной реакции но отношению к вновь прибывшим.

Она не подумала, что они будут выглядеть такими маленькими, ужасно замкнутыми и растерянными. Она не могла предвидеть, что увидит в них себя самое семнадцать лет тому назад, такую же испуганную и растерянную, так же ждущую ласковых слов.

Но они были именно такими, это странное маленькое трио, прикованное к земле опасениями. Мисс Найтингейл, ее сестры, гордость от выполнения достойной работы, возможность встретить молодого человека, который женится на ней но любви, все это вылетело из головы Фанни. Она упала на колени на пыльную и грязную землю, чтобы обнять детей своими руками.

Няня низко поклонилась ей. Позади нее этот странный человек сказал:

– Я полагаю, вы – мисс Давенпорт?

Фанни выпрямилась. Маленькая девочка, которую она обнимала, стояла в стороне, ее черные глаза все еще смотрели с опаской, но холодная рука мальчика уже скользнула в ее собственную.

– Да. А вы джентльмен из судоходной компании, который был так добр, что встретил моих маленьких кузенов.

Он церемонно поклонился.

– Мое имя Адам Марш.

Ей не было необходимости знать его имя. Она размышляла, как лучше с достоинством вручить ему гинею и попрощаться с ним. Она подумала, что для простого служащего судоходной компании он вел себя несколько фамильярно. Он действительно внимательно смотрел на нее. Его глаза были темно-карими, почти черными.

– Спасибо, мистер Марш, за вашу помощь. Мой дядя, без сомнения, напишет вам. Тем временем, он просил меня вручить вам вот это.

Она протянула ему затянутую в перчатку руку с гинеей. Мгновение мистер Марш выглядел удивленным, что было вполне естественно. Он едва ли мог ожидать денег от молодой женщины. Но очень скоро это мимолетное выражение удивления исчезло. Казалось, это развеселило его, и он с новым поклоном взял монету. Она заметила, что он был хорошо одет, так как его сюртук был превосходного покроя, а белье безупречно.

– Передайте мою благодарность вашему дяде, мисс Давенпорт. Но, конечно, мы еще не расстаемся. Я полагаю, что должен проводить вас и посадить на поезд в Девон.

– В этом нет никакой необходимости. У той стороны барьера меня ждет служанка. Мы заказали кэб. – Она взглянула па ожидающего молодого человека. Что-то заставило ее добавить, – Хотя я была бы благодарна, если бы вы проводили нас до кэба и нашли носильщика для багажа…

– Носильщик ждет. А в кэбе мы проведем представление. Мне кажется, вы еще не знаете имена детей.

Он был очень самоуверен. Едва ли было делом совершенно незнакомого человека знакомить ее с собственными кузенами.

Но она не могла не почувствовать облегчения, оттого, что о ней заботятся. Старая китаянка выглядела такой далекой и неприступной, а дети, казалось, были готовы залиться слезами в любую минуту. Было приятно видеть, как Адам Марш взял на руки мальчика и сказал девочке взять за руку мисс Давенпорт. Это превратило их на проходе через ворота в маленькую семью, причем няня тихо держалась в нескольких шагах позади.

Кэб уже ждал. Багаж был погружен наверх, и дети, затем Фанни и, наконец, няня, которая явно была напугана новым видом транспорта, забрались внутрь. Ханна, с облегчением убедившись, что все идет благополучно, вошла вслед за ними, и мистер Марш сказал кучеру, чтобы он отвез их на вокзал Паддингтон.

В то время как Фанни выглянула, чтобы еще раз выразить ему благодарность, он поставил на ступеньку свою длинную ногу.

– Внутри найдется место для меня? Думаю, да. Нолли, Маркус и Чинг Мей вместе занимают место одного маленького человека. Маркус может сесть ко мне на колени.

Он удобно уселся, его колени почти касались коленей Фанни.

– Но, мистер Марш…

– Ни слова, мисс Давенпорт. Для меня это вовсе не трудно. Кроме того, – он провел по своему карману, и, конечно, серьезность лица не могла скрыть его неуместное веселье, – мне хорошо заплатили. Теперь разрешите мне с удовольствием представить вам ваших кузенов. Это, – он взял руку маленькой девочки, – Оливия, но я понял, что обычно ее зовут Нолли. А этот молодой человек – Маркус. Подайте руки вашей кузине… – он вопросительно остановился.

– Фанни, – неохотно сказала Фанни, только ради детей. Этот незнакомец слишком много брал на себя. Ханна неодобрительно поглядывала на пего. Ей тоже следовало бы так же относиться к нему. И все же ей не могло не понравиться, как легко он держал на колене малыша. Он явно не мог быть простым клерком компании. Возможно, он был сыном ее владельца, изучающим дело с самого основания, как это делали некоторые молодые люди.

– Вашей кузине Фанни, – сказал он, подталкивая детей, которые неохотно протянули ей свои влажные холодные руки.

Девочка заговорила в первый раз.

– Вы будете жить с нами?

Явно враждебный и сдержанный голос заставил Фанни внезапно понять, чему позволила она случиться. В мгновение волнения, жалости и симпатии она пожертвовала своими шансами на счастье, которое для нее заключалось в том, чтобы начать жить независимо и достойно. Она упала на колени на пыльной и грязной железнодорожной станции и обещала двум незнакомым детям, что с ней они будут в безопасности.

Она никогда не нарушала своих обещаний. Особенно сделанных доверчивому ребенку. Но в тесноте кэба странная атмосфера растерянности и опасности, казалось, нависшая над детьми, рассеялась, и они стали просто двумя детьми, как любые другие, девочка со своим холодным враждебным взглядом и мальчик, почти еще младенец, у которого нос требовал внимания, а глаза начинали слипаться.

У них в Даркуотере все будет в порядке с Ханной, Дорой и этой маленькой няней с чужестранным лицом, до сих пор не сказавшей ни одного слова.

Но теперь она уже пообещала, и они или, по крайней мере, девочка, маленькое, странное, преждевременно развившееся создание, смотрели на нее с надеждой. К тому же этот назойливый Адам Марш, очевидно, намеревался оставаться до момента отхода поезда с ними в вагоне. Это не было его делом. Он явно превысил свои обязанности. Но, нужно думать, у него были хорошие побуждения.

Недовольство Фанни из-за детей было понятно и ему. Неужели он мог подумать, что она удовлетворится тем, что всю жизнь будет на заднем плане?

Но что он мог знать об этом? Она была племянницей богатого человека. Вероятно, он считал, что ее жизнь проходит в праздности и удовольствиях. Дядя Эдгар всегда хотел, чтобы посторонние видели именно это.

Фанни нетерпеливо расстегнула свое отделанное мехом пальто. В кэбе было жарко. Она чувствовала, что ее щеки покраснели. Она остро ощущала, что Адам Марш все еще подвергает ее задумчивому изучению, в то время как Нолли снова терпеливо спросила:

– Мы будем жить с вами, кузина Фанни?

С вашими дядей и тетей, вашими кузенами Амелией п Джорджем, да и со мной тоже, – объяснила она.

– И с ней? – Она указала на Ханну.

– Да, с Ханной и другими слугами.

– Это очень много людей, – без выражения сказала Нолли. – Я не думаю, что Маркусу это понравится. Он очень робкий. – Внезапно она повернулась к китаянке и начала поток слов на незнакомом языке.

Женщина резко ответила. Отрывистый разговор окончился через мгновение. Фанни заметила с некоторым изумлением, что яркие узкие глаза няни через голову Нолли повернулись почти с мольбой к Адаму Маршу. Она прошептала что-то еще, и он кивнул, как если бы понял.

– Что вы говорите? Что все говорят? Адам спокойно ответил:

– Я думаю, что Нолли просила взять ее обратно в Шанхай, и, конечно, Чинг Мей объяснила, что это совершенно невозможно.

– Вы говорите по-китайски?

– Немного. Я путешествовал но Дальнему Востоку, когда был мальчишкой.

– О, – удовлетворенно сказала Фанни. – Так вот почему именно вас выбрали, чтобы встретить этот корабль. Это очень разумно со стороны судоходной компании, сделать так, чтобы все могли чувствовать себя как дома. Очень мило, что вы проявили свой личный интерес, мистер Марш.

– Кажется, я не говорил о Чинг Мей с вами, мисс Давенпорт. Она принесла огромную жертву, согласившись покинуть свою страну, чтобы благополучно привезти детей сюда. Кажется, она обещала их матери сделать это. Вы же понимаете, насколько это грандиозное предприятие для человека, который никогда не путешествовал раньше и почти не говорит по-английски.

У Фанни было чересчур доброе сердце, чтобы позволить собственному разочарованию взять верх. Она сочувственно повернулась к няне в ее черном халате с высоким воротником и порывисто коснулась одной из ее спокойно сложенных морщинистых желтых рук.

– О вас тоже позаботятся, Чинг Мей. Мой дядя очень великодушный человек с добрым сердцем.

Узкие глаза на маленьком чужом лице смотрели на нее непонимающе.

– Она не понимает вас, – сказал Адам Марш. – Но разрешите сказать вам, мисс Давенпорт, что если ваш дядя найдет возможность отправить ее домой, когда дети будут устроены, это будет очень достойно с его стороны.

Она не могла обсуждать этот вопрос с Адамом Маршем. Дядя Эдгар должен будет сам решить, не слишком ли велика цена возврата на родину старой китаянки. Но Фанни кивнула, и неожиданно своим высоким незнакомым голосом Чинг Мей сказала:

– Осень холосо.

Кэб тащился но грязным узким улицам, ведущим к железнодорожной станции Паддингтон. Еще через несколько минут они будут там. Если бы они смогли найти свободное купе, детей можно было бы уложить на сиденья и убедить уснуть. Так как она не собиралась совершить долгий обратный путь домой, Фанни теперь страшилась его.

Без всякой причины она подумала о кулоне с сапфиром, закрытом в ее шкатулке с драгоценностями. Она намеренно оставила кулон дома, отказываясь от права собственности на него. Теперь ей придется надеть его на балу в честь Амелии. Это будет свидетельствовать о том, что она тоже член семьи, а, по ее мнению, это было бы соучастием во лжи. Она была не более членом семьи, чем будут эти дети.

Она вспомнила, что даже не обратила внимания на то, что их кожа была такой же белой, как и ее собственная. Она не думала, что ее сильно обеспокоило бы, если бы это было и не так, но, по крайней мере, для Амелии это будет намного приятнее.

Мистер Марш нашел им пустое купе в вагоне почти рядом с вагоном-рестораном. Он был умелым до конца, помог им всем подняться в вагон. Чинг Мей, на вежливом морщинистом лице которой ничего не отразилось, хотя для нее это должно было быть страшным испытанием, поднялась последней. Фанни помогла Ханне усадить детей, затем вышла в коридор, в котором китаянка стояла с внимательным лицом, обращенным к Адаму Маршу. Он только что закончил что-то говорить ей. Она еле заметно кивнула, затем аккуратным молчаливым движением остановила его, и он взглянул на Фанни.

– Что вы говорили Чинг Мей?

Он слегка улыбнулся.

– Вы наблюдательны, мисс Давенпорт.

– Может быть. Эти люди теперь на моем попечении. Ваши обязанности закончились. В последних наставлениях нет необходимости.

Он улыбнулся более широко.

– Последние наставления, как вы их называете, это просто попытка успокоить ее. Вы ведь понимаете, что это бедное маленькое создание напугано до смерти.

– Я не понимаю, что может быть ужасного в Ханне или во мне, – холодно сказала Фанни. – Почему она так же не боится и вас? Потому, что вы говорите на ее языке?

– Она боится не вас, мисс Давенпорт, а этого огромного чудовища. – Он указал на шумный, дымящийся паровоз. – Боится путешествия, незнакомого языка, будущего.

– Вы так беспокоитесь об этой старой китаянке. Но почему не о детях? Для них ведь тоже все тут ново.

Она почувствовала, как его серьезный внимательный взгляд остановился на ее лице.

– У детей есть будущее. У них будете вы.

– Вы оценили ситуацию за очень короткое время, мистер Марш.

Он был чересчур наблюдателен. Он уловил резкость или, может быть, оттенок обиды в ее голосе.

– Вы говорите так, как будто положение вам не совсем но душе.

Фанни подняла голову. Мгновенный импульс довериться ему был таким сильным и таким удивительным, что ей пришлось выразиться весьма резко.

– Насколько это в моей власти, дети будут счастливы. Вам не нужно чувствовать такую озабоченность о людях, с которыми ваша дорога пересеклась на такое короткое время и только по делу. Он полностью игнорировал ее упрек и мягко произнес:

– Я думаю, что вы можете сделать счастливым кого угодно, мисс Фанни.

К смятению Фанни, на ее щеках выступил румянец. Она была права в своем первоначальном мнении. Этот молодой человек превысил свои обязанности самым отчаянным образом. Он присвоил себе слишком хозяйское отношение к незнакомой семье, и теперь спокойно назвал ее по имени. Не говоря уже об интимности его замечания. И все же…

– Мне кажется, что сейчас будет свисток, мистер Марш. Не пора ли вам сойти с поезда?

– Одну секунду. Возможно, что однажды мы снова встретимся.

– Я думаю, что это крайне маловероятно.

– Наша сегодняшняя встреча тоже была маловероятной. Кто знает? Мне очень нравятся вересковые пустоши Девоншира.

С этим замечанием он сошел с поезда. Фанни пошла прочь, чтобы вернуться в купе к детям. Она услышала, что кто-то из них начал плакать. Но на мгновение она почувствовала, непонятно почему, прилив надежды.

Возможно, в ее жизни, в конце концов, что-нибудь должно произойти.

Потому что клерк судоходной компании, из тех, кого тетя Луиза назвала бы просто ничтожеством, признался в любви к пустошам?

Но, если ей и суждено найти себе мужа, вряд ли стоит надеяться, что он будет более чем ничтожеством. Если, конечно, кто-то не будет настолько сражен ее красотой и нежностью, что забудет обо всех других соображениях…

Мистер Адам Марш, стоя на платформе, смотрел на нее так внимательно, что можно было представить, что с ним это могло случиться.

Сердце Фанни билось неуправляемо быстро. Затем внезапно расправив складки дорогого материала своего пальто, она поняла, что выглядела в его глазах тем, кем на самом деле не была – богатой молодой женщиной. Разумеется, богатой по стандартам корабельного клерка.

Он что-то кричал ей.

– Вспомните…

Пар с шумом выходил из двигателя. Она наклонилась вперед.

– Что вы сказали?

– Вспомните обо мне, когда мы встретимся снова!

Слова эти с их прекрасным значением пробились сквозь смятение посторонних звуков. Затем клубы дыма заволокли платформу, а когда дым рассеялся, прозвучал свисток и поезд тронулся. Уже не было возможности видеть выражение на лице Адама Марша. Еще была видна его высокая фигура с прощально поднятой рукой. Он становился все меньше и меньше по мере увеличения расстояния, и вскоре Ханна уже оказалась около Фанни, сурово выговаривая ей:

– Мисс Фанни, войдите внутрь, пожалуйста. Весь этот грязный дым сядет на вашу одежду. И кстати, если вас интересует мое мнение, этот молодой человек наговорил тут слишком много для особы его положения.

Все это было правдой. Но на этот раз Фанни не хотелось быть логичной.

– О, я так не думаю. Он говорил с большим смыслом. Где бы мы были без него?

– Конечно, там же, где и сейчас, – едко ответила Ханна. – И так как мальчик плачет, а эта китаянка сидит как этот китайский идол, то я заявляю, что не знаю, чем кончится это путешествие.

«Хаина, я думаю…я почти думаю, что влюбилась».

Фанни сжала губы, сдерживая неожиданное признание. Но она не могла уничтожить румянец на своих щеках и прилив веселости. Теперь она была рада возвращению назад в Даркуотер. Потому что, если Адам Марш любит вересковые пустоши, он обязательно побывает на них, когда у него будет возможность. А он, разумеется, был человеком, умеющим создавать себе возможности. У его компании мог быть корабль, отплывающий из Плимута, а значит, он мог найти время нанести визит в Даркуотер, чтобы увидеть, как устроились пассажиры, к которым он проявил такой интерес.

Или же он мог сам изобрести какой-нибудь другой повод. У нее не было сомнений в его находчивости. И теперь его интерес к детям и китайской няне более не удивлял ее. Он появился, конечно же, немедленно после его первого взгляда на нее.

– Мисс Фанни…

– Я иду, Ханна. Почему вы так беспокоитесь? – голос Фанни был веселым. – Нам предстоит вполне приятное путешествие.

Дети сидели совершенно прямо. Нолли отказалась прилечь, поэтому Маркус сделал то же самое. Он часто, как подозревала Фанни, проявлял склонность к подражанию. На его щеках еще не просохли слезы, а темно-голубые глаза были мрачными.

Однако Нолли не показывала отчаяния. Она сидела с натянутым видом, скрестив ноги в блестящих застегнутых ботинках, с руками, сжатыми на коленях. В ней было что-то от спокойствия их пожилой няни, от очень рано усвоенной дисциплины, скрывающей, как догадывалась Фанни, затаившийся вулкан. Черные глаза смотрели с недетским вызовом. Не удивительно, что такая сестра подавляла Маркуса.

– Они совсем не похожи на детей, – Ханна вполголоса сказала Фанни.

– О, я так не думаю, – сказала Фанни. – Полагаю, они не хотят спать, потому что проголодались. Откройте эту корзинку, Ханна, и мы устроим небольшой ленч. Тогда настроение у всех станет лучше.

Однако полного успеха не получилось. Маркус ограничился кружкой молока, а его сестра начала сандвич с курицей, который вдруг отложила с вежливым замечанием, что ей не нравится его вкус. Ханна поджала губы, но Фанни только добродушно сказала:

– Тогда попробуй один из этих бисквитов. Уверяю тебя, они очень вкусны.

Нолли внимательно посмотрела на бисквит.

– А Маркус тоже может не есть свой сандвич?

– Поездки в поезде, – сказала Фанни, – это как раз такой случай, когда никого не принуждают есть то, что ему не правится. Естественно, дома все может быть по-другому. Но мы еще не дома, не так ли?

– Дома? – с надеждой отозвался Маркус.

– Не будь глупеньким, – сказала его сестра. – Мы уже никогда не попадем домой. Ты знаешь, что мама и папа перенеслись на небеса, и у нас больше нет дома.

– А вот этого, – сказала Фанни, – я никогда больше не хочу слышать. Ханна и я проехали сотни миль, чтобы встретить вас и отвезти домой. Какая же ты глупая девочка. А теперь попроси, пожалуйста, Чинг Мей, чтобы она взяла еще один бутерброд.

Нолли смотрела беспокойным пристальным взглядом. У нее был маленький слегка вздернутый нос, а рот был мягким и детским. Темные локоны свисали из-под ее шапочки. Было видно, что она еще ребенок, если только не учитывать ее вызывающее тревогу самообладание.

– Я не думаю, что мы испытываем к вам любовь, кузина Фанни.

– Сожалею об этом.

– А вы любите нас?

– В настоящий момент только умеренно.

– Тогда у нас нет друзей.

– Не будь глупенькой, – раздраженно сказала Фанни. – Я ваш друг. Так же как и Ханна. Так же, как ваша кузина Амелия, тетя Луиза и дядя Эдгар. – Она говорила твердо, стараясь сделать свои слова убедительными. Но Нолли пристально смотрела на нее, не веря. Возможно, боясь поверить. – Это правда, – сказала Фанни. – А теперь сделай, пожалуйста, как я прошу. Передай сандвич Чинг Мей.

Китаянка внезапно заговорила своим высоким голосом. Нолли нахмурилась, затем недовольно выполнила просьбу Фанни.

– С нею у нас будут трудности, – Ханна прошептала Фанни. – Нельзя допустить, чтобы она выполняла приказы только этой китаянки.

– Приказы Чинг Мей, Ханна. У нее есть имя. И Нолли привыкла повиноваться ей. Она привыкнет слушаться и нас.

– У нее будут вспышки раздражения, – мрачно сказала Ханна. – Может быть, даже хуже, чем были у вас, мисс Фанни.

– Нужно попытаться добиться взаимопонимания, – сказала Фанни.

Потому что она знала, что Нолли повторяла ее самое. Вырванная с корнем, несчастная, возмущенная, сбитая с толку, принужденная биться с драконами, которых не было видно… Девочка уже нашла место в ее сердце.

Ее собственный бунт уже кончился. Или, возможно, он просто принял другую форму. Начиная с настоящего времени она будет защитницей этих двух сирот и сделает все от нее зависящее, чтобы они были счастливы в неприветливом доме. В этом будет заключаться цель ее жизни. В этом и, может быть, в визите Адама Марша к вересковым пустошам.

– Я не знаю, что случилось с вами, мисс Фанни, – прошептала Ханна. – Вы разговариваете, как старая женщина. И еще вы покраснели, как будто у вас лихорадка. Вы хорошо себя чувствуете?

– Я никогда не чувствовала себя так хорошо, – честно ответила Фанни.