Текст книги "Ой, мамочки"

– Элли, да здесь просто потрясающе! Боюсь, мне трудно будет побороть искушение заглянуть сюда еще разок!

– Боже милостивый! Не знаю, чего я боюсь больше – твоего увлечения какой-нибудь шлюхой или же едой на скорую руку!

Бен настоял, чтобы мы отправились за добавкой. Я уступила. И напрасно! Стоявший перед нами в очереди рыжий тип взахлеб пересказывал юной милашке за стойкой содержание какого-то литературного шедевра.

– Впервые в жизни я прочел не только отрывок на обложке, но и все остальное! – выдохнул он, размахивая руками. Я на всякий случай отодвинулась.

– Простите, вы случаем не о "Мамочке-монстре" говорите? – подала голос худощавая дама позади нас.

Какой-то толстяк в каске бесцеремонно оттолкнул меня в сторону.

– Любопытно, как вам понравилась глава о воскресных прогулках в то самое место? Просто ужас! Черт побери, я всю ночь не мог заснуть, вздрагивал каждую минуту, а ведь я как-никак родился и вырос в Бронксе! Бедняжка Мэри! При такой мамаше и враги не нужны! А мой-то папаня вечно слюни пускал по этой кисуле Фейт!

Переминаясь с ноги на ногу, я чувствовала, как вены на моих нижних конечностях стремительно поражает варикоз. И с какой стати мы, англичане, все треплемся о слишком быстром ритме жизни в Штатах! А эти слова: "Мамочка-монстр", кажется, уже неотступно преследуют меня. Мне хотелось отогнать их прочь, растоптать. А теперь угадайте, что мы обнаружили на своем столе, когда наконец вернулись, нагруженные пакетиками с едой? Сигаретный пепел и журнал "Пипл", с обложки которого на нас пялилась гневная физиономия чудовища по имени Теола Фейт. Торопливо пролистав журнал, пока Бен наслаждался молочным коктейлем, я наткнулась на заголовок в три полосы: "Становится ли материнство сомнительной деятельностью?" Снимок в профиль Мэри Фейт, сопровождаемый пространными комментариями мамочки-монстра по поводу дочуркиного бестселлера. "Почему бы книжонке Мэри не иметь успеха! Не сомневаюсь, она выбирала слова, которые хорошо знает, – в основном непечатные".

– Что с тобой, Элли? Призраки замучили?

– Целых два. Сестрицы Трамвелл. – Мне вдруг вспомнились зловещие предостережения Примулы и Гиацинты по поводу Черного Облака. Ведь тогда впервые было упомянуто имя Теолы Фейт. А если вспомнить, что эта особа имела прямое отношение к первой и последней поездке моей мамочки в Америку… Боги определенно замышляют что-то недоброе. Так, пора сматываться отсюда. Пора взять себя в руки. К счастью, мои тревоги вскоре растаяли вместе с кубиком льда, который я бросила за ворот платья, прежде чем отважилась вновь окунуться в невыносимую жару.

Бен настоял, чтобы мы оставили черный спортивный автомобиль на стоянке отеля "Малберри-Инн", а сами передвигались по городу на автобусе или пешком. Не опасайся я сломить его первооткрывательский дух, наверняка бы поинтересовалась, зачем мы вообще взяли напрокат эту растреклятую махину – чтобы время от времени выходить на стоянку и ласково трепать ее за холку? Но женское терпение неиссякаемо. Впрочем, лучше обратить энергию в русло духовного обогащения, которое предлагал Бостон.

Мою любовь к истории всегда сдерживали учителя, полагавшие все происшедшее после 1750 года современными событиями. Я словно взглянула на мир иными глазами, узнав, что во время наступления англичан Пол Ревир[4]4
  Американский патриот, серебряных дел мастер; 18 апреля 1775 года добрался верхом из Бостона до Лексингтона, дабы предупредить колонистов о приближении войск англичан.


[Закрыть] списал транспортные расходы, выразившиеся в стойловом содержании его лошади, на счет колонии Массачусетс-Бей. Первая супруга этого великого патриота (как сообщил наш гид, он же водитель автобуса) покинула эту юдоль печали, осчастливив супруга многочисленным потомством. А жена номер два, как мы узнали, со временем взяла щекотливую проблему деторождения под личный контроль. А я-то раньше ломала голову, почему это с наступлением ночи мистер Ревир ошивался верхом на коне в окрестностях старой церкви. Теперь же все стало ясно. Муженька попросту пинком выставляли не только из спальни, но и из дома.

Таскаясь за своим ненаглядным по бесконечным музейным залам, рассматривая перекореженные шпоры и ржавые фляжки, экспонированные в стеклянных шкафчиках, я все больше убеждалась, что все в этом мире, в том числе и история, запросто может зависеть от одной-единственной женщины – славной женщины, которая, прижимая простыни к своей натруженной груди, рычит: "Нет уж, муженек, с меня довольно! Я уже и так вся в растяжках, с головы до ног!"

Поистине некоторые вещи могут быть понятны только членам старейшего в мире клуба.

Покинув гостеприимные стены музея, мы сунули нос за ближайший забор – частокол острых копий, угрожающе ощерившихся на незваных гостей; там оказалось кладбище местных героев. Дождь закапал тихими слезами, но мы продолжали осмотр. Затем перешли к мемориальным табличкам на домах. Такие-то и такие-то жили, служили и плели интриги в этих убогих лачугах с облупившимися стенами и раздолбанными ступеньками. Упоминались лишь лица мужеского пола. Наверное, их жены были слишком заняты выращиванием маленьких патриотов и не успели сделать ничего значительного. Слава тебе господи, в наши дни быть женщиной не значит безвылазно торчать в темнице.

Отмахиваясь от дождя, Бен нацелил объектив своего "никона" на старую церквушку.

– Милая, свежий воздух так тебе на пользу! Твои щеки пылают, как гранаты. – Спрятав фотоаппарат в карман, Бен взял меня за руку. – Как думаешь, мой синий галстук в красную и золотистую полоску подойдет для первой встречи с Кулинарами?

– Бесподобно! – выдохнула я.

Мимо проковыляла парочка влюбленных, сплетенных на манер скульптуры Родена. Кто-то с размаху швырнул пустую банку из-под колы в мусорный бачок, где она закружилась в пьяном танце.

– Можно поинтересоваться, где и как ты должен вступить с ними в контакт?

Бен зажмурился, как сиамский кот. На меня он упорно не смотрел.

– Хороший вопрос, Элли. Думаю, нам стоит отправиться в путь сразу после ланча.

– Так скоро?! – С чего это я взяла, что нам будет даровано два или три дня счастливой праздности? Наверное, из-за своего поганого самочувствия слушала не тем местом.

Упомянутые размышления помешали мне заметить, что Бен обошел мой вопрос – в точности как сейчас мы обходили стороной банджоиста, усевшегося по-турецки посреди тротуара. Куда бы ни отправился мой любимый, я последую за ним, хорошо бы только знать – куда.

Вцепившись в мою руку, Бен потащил меня за собой.

– Солнышко, я совсем не хочу тебя торопить.

– Что?.. Испортить такой чудесный день?!

– А он был… чудесным? – Может, ему муха в глаз попала или зуб разболелся, но у меня создалось странное впечатление, будто Бен надеялся, что Бостон не оправдает моих ожиданий. Ну разумеется! В брошюрке "Да, мы рожаем!" всячески подчеркивается, что беременность весьма своеобразно влияет на мужчин.

Во время ланча в ресторане, где мраморные столешницы и декор из нержавеющей стали навевали ассоциации с моргом, Бен признался, что порт не произвел на него впечатления.

– Что же ты ожидал увидеть – корабли в форме заварных чайников?

Позднее, когда мы укладывали наши чемоданы в багажник автомобиля, Бен заявил, что владелица "Малберри-Инн" выглядела как-то подозрительно, когда он оплачивал счет.

– Милый, но ты ведь вертел перед ее носом толстенной пачкой денег! Я и сама-то задумалась, уж не сбегал ли ты за угол по-быстрому грабануть банк, пока я плескалась в ванной.

– Я хотел сперва потратить наличные, которые дала нам Доркас, а уж потом переходить на дорожные чеки.

– Разумно. Когда Доркас предложила нам остатки своих американских денег, я думала, что речь идет о мелочи. Слушай, а может, это она ограбила банк?

Три дамы с лакированными башнями на головах, суетившиеся подле соседней машины, дернулись и разом прижали к груди свои сумочки. На их трикотажных костюмах красовалась монограмма "Д.А.Р.". Я уже знала, что эти буковки означают славную организацию под названием "Дочери американской революции". Любопытно, их шокировала моя шутка насчет Доркас или же наш британский акцент? Неужто сейчас одна из них приподнимет юбчонку, выхватит из колготок револьвер и заорет: "Руки вверх!"?

– Пойдем, Дорис!

– Да-да, Энн!

– Дебора, ты сядешь сзади?

Они отчалили с таким ревом мотора, что я аж закачалась. Бен запихнул последнюю сумку и захлопнул багажник, едва не отхватив себе ладонь.

– Дорожные чеки у тебя, так ведь?

– Ты же сам мне их отдал! – Я похлопала по своей сумке. – Сказал, что приготовишь из меня рождественскую котлету, если с ними что-нибудь случится. И кстати, раз уж мы подняли эту тему, – никак не возьму в толк: что ты имеешь против кредитных карточек?

– Это у меня пунктик, еще с тех времен, когда я работал в "Сопровождении на ваш вкус". – Он баюкал палец своей левой руки. – Одна бесчувственная особа наняла меня в качестве сопровождающего для охоты на куропаток и нагрела как раз посредством этого изобретения.

– Что?! – ужаснулась я.

– Элли, ну полно тебе! – Смоляные брови Бена сдвинулись. – Я же никогда не делал тайн из своего прошлого.

– Но ты никогда не говорил, что надевал шерстяные кальсоны и убивал бедных птичек!

– Если тебе будет от этого легче, – Бен двинулся вокруг машины, – та я все до единого выстрела промазал. Девица сочла меня совершенно непригодным и отказалась платить вообще, – он придержал для меня дверцу. – Что это с твоим лицом?

– Почему ты садишься с этой стороны? Руль, по-моему, вон с той.

Отступив назад, Бен едва не сбил мотоциклиста, который с диким клекотом ворвался на стоянку.

– Потому что я хочу, чтобы ты вела машину.

– Ни за что! Доктор Мелроуз запретил моим ногам касаться педалей на чужой земле!

Воцарилось молчание – из тех, что обычно называют звенящими и гнетущими.

– Дорогая, здесь и ехать-то всего ничего. А я куда-то задевал свои очки.

– Ты положил их в бардачок.

– Совершенно верно. Не хотел тебя огорчать, но… – Морщась, он вытянул передо мной ладонь и отвел взгляд. – Помнишь, как я однажды поранил палец и едва не умер от заражения крови[5]5
  Об этой душераздирающей истории, закончившейся самым невероятным образом, вы сможете узнать, прочитав роман Дороти Кэннелл "Вдовий Клуб".


[Закрыть]?

– Что-то такое было.

– Ну вот, а только что я прищемил его крышкой багажника.

– Бен, это не тот палец.

– Разве? – Бен нахмурился. – Ну… ты ведь не станешь спорить, что рука-то та самая. Кроме того, доктор Мелроуз настоятельно советовал мне быть предельно осторожным в посттравматический период… Элли, я не могу рисковать! Только не сейчас. Если ты поведешь этак с часок, пока я дам руке отдохнуть…

Я подергала за руль, в тайной надежде, что он отвалится и положит конец этому безумию.

– Бен, я не могу учиться двум вещам одновременно. Беременности с меня вполне достаточно. А ездить не по той стороне улицы – это уже чересчур.

Пока я мямлила, Бен плавно скользнул на соседнее сиденье, достал из нагрудного кармана ручку и с торжествующим видом нарисовал на моей правой руке букву "П".

На пороге нашего брака я считала, что обязана Бену жизнью. Но не в буквальном же смысле слова! Тысяча проклятий на его красивую голову! Чтоб его подвел дезодорант в разгар собрания Кулинаров!

Дрожа, как ведро с краской на крючке строительной "люльки", я повернула ключ зажигания. Бурррууммм! Машина отскочила назад – шея моя жалко дернулась, точно стебелек одуванчика. Тошнотворный вираж – и мы устремились к выезду со стоянки. Притом что моя нога едва коснулась акселератора. Парень из проката машин был прав, когда говорил, что этот автомобиль взлетит даже без участия водителя. Итак, нам предстояло одним прыжком влиться в транспортный поток, состоявший из четырех переполненных полос. Любопытно, мы приземлимся на чей-нибудь автомобиль? Или же на что-нибудь повыше – чтоб полюбоваться местными красотами?

Жать на тормоза времени не было. Я крутанула руль влево – или надо было вправо? А у меня отличная реакция, наверное, не всякая беременная может такой похвастать. Пот на моем челе мгновенно высыхает. Может, если я действительно не буду ни на что нажимать…

– Ну как, полегчало? – Бен похлопал меня по плечу. – Говорил же тебе, ничего страшного.

Укусить его за здоровую руку я не имела возможности – надо было следить за дорогой. Черт, натыкали тут светофоры, как фонарные столбы!

– Любовь моя, я же делаю это ради тебя, – продолжался бубнеж над ухом. – Что бы ты стала делать, случись со мной что?

– Вышла бы замуж за шофера! – прорычала я.

Светофоры продолжали атаковать нас. Проклятые твари! И в довершение всех бед, зарядил дождь – медленный, ленивый. Его едва хватило бы, чтобы опрыскать белье для утюжки, но "мало" – понятие растяжимое, когда речь идет об автомобиле с откидным верхом… Из-за своей клаустрофобии Бен ненавидит закрытые машины.

– Хочешь, я закрою?.. – Он великодушно поднял вверх палец – боже, тот самый, поврежденный! И тотчас бережно опустил руку на колени, словно приболевшего и горячо любимого щеночка.

– Нет! – Когда мы будем сидеть по пояс в воде, возможно, этот человек поймет, что за сокровище ему досталось. Идиотка патентованная!

Решив насладиться сполна, я притворилась, будто играю в одну из компьютерных игр. Знаете, такие, где вас могут прикончить, причем не раз – и без всяких побочных эффектов. С головокружительной скоростью мелькали машины, пешеходы, дома…

– И куда же мы направляемся?

– Солнышко, следи за знаками.

Что-то голос у него какой-то придушенный. Может, еще и пневмонию подцепил? Ладно, бог с ним. Интересно, получу я когда-нибудь прямой ответ хоть на один вопрос? "Неподалеку от Бостона", – сказал он, когда уговаривал меня поехать к Кулинарам. Но правда всегда вылезет наружу, какой бы гнусной она ни была. Вот и показалась ее мерзкое рыльце. Итак, мне предстоит провести несколько дней в сотне миль отсюда, в какой-то богом забытой дыре.

Впрочем, выбивать из законного супруга признание нет времени. И что они все так гудят вокруг? Эта дама в "вольво", она что, машет рукой подружке? Или же грозит мне кулаком? Чувствуя себя нежеланной гостьей в своем ряду, я перестроилась, ухитрившись сохранить равновесие. Бен делал вид, что спит. А я между тем вспоминала все по порядку: как он позеленел в аэропорту, когда я спросила, не встречают ли нас Кулинары; как прошел наш осмотр достопримечательностей – будто на видеокассете в режиме быстрой перемотки.

Пальчик повредил, бедный мальчик – так я и поверила! Усадил меня за руль, чтобы руки оказались заняты, когда правда всплывет наружу! Даже его занятия любовью прошлой ночью теперь обрели зловещий привкус.

Я размазала по лицу дождевую влагу, пронзила мужа яростным взглядом – и тут сердце мое предательски екнуло. С мокрыми, взъерошенными волосами, Бен казался таким невинным. Может, это все из-за меня, из-за моего сложного отношения к этой поездке? Когда я призналась, что не прочь побывать в Бостоне, он, должно быть, так обрадовался, что встреча с Кулинарами назначена в тех же краях.

Задумавшись, я совершенно отвлеклась от дороги, небрежно руля одной рукой, как вдруг передо мной вырос грузовик. Я рискнула вновь перескочить в другой ряд. Вот странно! На капоте мчавшейся прямо передо мной машины развевался маленький белый флажок. И на той, что перед ней. Так, пора глянуть в зеркальце заднего обзора. На ехавшей позади меня машине тоже торчал флажок. Меня преследовала целая вереница флажков. Мои липкие ладони соскользнули с руля. Вспомнился один американский фильм, который я недавно смотрела. Начальная сцена – похороны. Эти машины направлялись на кладбище, и я оказалась среди скорбящих – даже без венка в руке! К окошку ехавшей перед нами машины прижались удивленные лица. В соседнем ряду на целую милю плюнуть было некуда.

– Бен! – хныкнула я.

– Что такое? – Он выпрямился.

– Ничего. – Дождь лил как из ведра, сочувственно всхлипывая. Вдруг перед моими глазами возник огромный бело-зеленый плакат.

Разделительный щит между штатами. Бен достал из кармана клочок бумаги.

– Элли, собственно говоря, здесь и заканчивается… то есть начинается… наше путешествие.

– Спасибо, что предупредил заранее. – Вытерев лицо рукавом, я вцепилась в руль, втянула побольше воздуха и метнулась в сторону, к съезду с автомагистрали.

Поскольку "дворники" не поспевали за дождем, не могу сказать вам, с какой скоростью мне следовало ехать – тридцать пять или пятьдесят пять миль в час. Навстречу мчался плакат с надписью "Развилка". Кто-то таким манером шутит? Слева от меня текла целая река из грузовиков, каждый из которых выше среднего коттеджа, и все они покачивались на ветру. Руки мои продолжали соскальзывать с руля. Дорога сузилась до размеров замочной скважины. Ноги свело судорогой.

– Сворачивай! – проорал Бен.

Я закрыла глаза и сделала, как мне велели.

И покой снизошел на мою душу. Передо мною черной блестящей лентой расстилалось пустое шоссе, а дождь разом прекратился, будто Господь Бог щелкнул пальцами. На смену Бостону явились холмы и поля, проплывая мимо, словно роспись на длинной стене. А что это над головой – неужели радуга? Я начала проникаться симпатией к Североамериканским колониям. Настроив радио на мелодичное мурлыканье, я улыбнулась Бену.

– Куда теперь, мистер Хаскелл?

Волосы его мокрыми прядями свисали на лоб, прямо как у Брута. А Брут был достойным человеком.

– Милая… – он предпринял героическую попытку мобилизовать все свое обаяние, – пожалуй, я несколько неверно выразился, или же следует сказать…

– Соврал?

– Вот-вот.

Я похлопала его по плечу.

– Я не сержусь, честное слово. В каждом месте свое очарование.

Руки мои обессиленно упали с руля. Неужели я неблагодарно и совершенно превратно истолковала его молчание? А он-то, наверное, всю дорогу готовил для меня замечательный сюрприз?

Я снова ухватилась за руль.

– Так что же это за место? Укромное селение, вдали от больших дорог? Окутанное колдовскими чарами, с целой сокровищницей из антикварных лавок и маленькой белой церквушкой на холме?

Раздался вздох, напоминавший предсмертный хрип.

– Солнышко, я уверен, что жители Грязного Ручья в штате Иллинойс считают именно так.

Глава пятая

Если бы Христофор Колумб добрался до Иллинойса, он бы понял, что погорячился, объявив Землю круглой. Земля здесь была площе и ровнее, чем океан в полный штиль. Широкая дорога прорезала бескрайние кукурузные поля. Казалось, с минуты на минуту мистер и миссис Бентли Т. Хаскелл в шикарном авто доберутся до указателя с надписью "Тупик" и ухнут в вечность.

Я простила Бену его коварный обман. Даже поняла, почему он не забронировал билеты на рейс Бостон – Грязный Ручей. Кому охота приземляться на взлетно-посадочную полосу, которую по ночам свертывают в рулон? Справедливости ради следует также заметить, что Бен оказался совершенно не способен выразить необозримую громадность Америки в английских понятиях. Англия – это страна, которую туристы могут обозреть за один день. Доркас и Джонас, отправляясь в Чикаго, на полном серьезе считали, что сумеют прокатиться на машине до Большого Каньона, переночевать и вернуться обратно к вечеру следующего дня. Бен мыслил чуть более реалистично. Он понимал, что Грязный Ручей, штат Иллинойс, находится от Бостона на приличном расстоянии, однако полагал: это все равно что проехать на машине из Шотландии в Девон, но уж никак не из Лондона в Варшаву.

Я не жаловалась, даже когда мы остановились на ночлег в отеле "Счастливое пристанище" в Плейнвилле, штат Огайо. Мы несколько часов катили не в ту сторону, считая, что едем куда надо, и несколько миль – в нужном направлении, считая при этом, что заблудились. Я мечтала лишь об одном: рухнуть на жесткие подушки и от души насладиться своей мигренью. Чего я не могла простить Бену – так это изнуряющую жару. И причина тому – преклонение перед Кулинарами. Не винить же Бога за то, что он превратил рай в преисподнюю!

– Воды… – прошелестела я запекшимися губами.

Бен сжал мое плечо. Его палец выздоравливал не по дням, а по часам.

– Солнышко, я же предложил поднять верх.

– Не стоит портить вид.

Солнечный диск в окружении белых облаков напоминал яичницу на сковородке. Мое насквозь промокшее платье липло к телу. Может, на ком-то другом это и смотрелось бы чертовски привлекательно, но лично я между завтраком и ланчем, к своему огорчению, набрала еще несколько фунтов.

– Бен, глянь-ка вон на тех птичек.

Он последовал взглядом за моим пальцем.

– Ну и что? Летят себе по своим делам.

– Уже целый час они неотступно нас преследуют.

– Элли! – он надел те самые очки, которые якобы потерял, когда настоятельно усаживал меня за руль, – это всего лишь безобидные вороны.

– Как же! Это стервятники, которые обгрызут нас до костей в ту самую минуту, когда мы признаем, что эта жестокая страна победила.

– Ты же говорила, что тебе нравится Чикаго…

– Я его обожала. Лучше бы купила почтовую открытку. – Едва слова эти сорвались с моего языка, я пожалела, что не набросилась на Бена раньше. Выясните отношения и начните все сначала. Если знаешь, что супружество зачастую напоминает ложе из крапивы, то аромат роз становится еще слаще.

Когда мы въезжали на стоянку перед харчевней "Бревенчатая хижина", Бен с небывалой нежностью в голосе поинтересовался, далеко ли у меня лежат дорожные чеки, ибо от денег Доркас у него осталась лишь парочка долларов.

– Прямо здесь, милый! – я постучала по своей сумке, когда мы втиснулись в узкое пространство перед входом. Оптимизм переполнял мою душу. Наш брак станет только крепче, выдержав проверку на прочность. – Одну секундочку.

Бен наблюдал, как я извлекаю на свет божий огромную связку ключей, упаковку салфеток, письмо свекрови…

– Элли, – насмешливо протянул он, – ты таскаешь с собой столько барахла, полезного как рыбе зонтик.

Я откинула локон со лба.

– Вот так удача! Я нашла свою расческу! Правда, она разломилась на две части, но две даже лучше, чем одна!

– Эта забегаловка с минуты на минуту закроется.

– Глупенький, – успокоила его я, – еще только шесть часов, а в этой стране удобств и комфорта ничто никогда не закрывается. – Я высыпала на колени содержимое своей косметички. – Может, положила их в боковой карман? – Мои руки перестали суетливо шарить и затряслись.

Свет любви поблек в его глазах.

– Только не вздумай сказать, что ты их потеряла.

Я никогда не могла понять жен Генриха VIII, которые добровольно клали голову на плаху и безропотно ждали, когда обрушится удар. Теперь же, борясь за собственную жизнь, я вдруг осознала, что Бен гораздо крупнее, чем мне казалось.

– Да здесь твои чеки, здесь! Дай мне только время их отыскать.

Бен медленно свирепел, что придавало ему необычайно мужественный вид. Рык вырвался из его глотки, заставив меня вжаться в дверцу.

– Ну же, давай! – перешла я в контратаку. – Скажи, что тебе вообще не следовало на меня полагаться. Скажи, что я испортила тебе праздник! Скажи, что я спустила в трубу твои шансы стать Кулинаром!

Его ответная речь потонула во внезапно раздавшемся оглушительном раскате грома. Через несколько секунд небо потемнело, я почувствовала на лице капли дождя и вспомнила о Черном Облаке. В главе третьей "Выращивания детей из семян" подчеркивалось, что причудливые фантазии – обычное дело для беременных.

Заталкивая все причиндалы обратно в сумку, я вспылила:

– Будь любезен, дорогой, вспомни, кто именно довел меня до такого состояния и вообще притащил сюда!

Бен симулировал ангельское терпение.

– Что толку перекладывать друг на друга вину? Вспомни, ты не могла положить их в какую-нибудь другую сумку или в карман?

– Нет!

– Когда ты видела их в последний раз?

– Не разговаривай со мной в таком тоне! Я не подозреваемая в деле об ограблении.

– Я отдал их тебе в аэропорту.

– Отдал!

Дождь уже лил как из ведра, заволакивая пеленой лицо Бена и всю эту поганую историю, пока вдруг… Воспоминание ударило меня, словно нож между ребер. Вот я читаю Бену в самолете письмо свекрови, со всеми его зловещими предостережениями. И очаровательный восточный джентльмен говорит: "В этом мире очень много дурных людей". Но не мог же он оказаться злорадным вором-карманником! Хотя… стоит только вспомнить тетушку Лулу! С виду – прямо-таки Ванесса Редгрейв средних лет, а на деле сопрет золотые коронки у трупа и не поперхнется.

– О черт! – Бен плюхнулся обратно на сиденье. – Что толку рассуждать! Они исчезли. Полагаю, излишне надеяться, что ты купила "Американ экспр…"

– Банк рекламировал какой-то другой вид вклада, с премиальными в виде серебряной ложки за каждые пятьсот фунтов.

– Жаль, – вздохнул он. – Но, слава богу, у нас есть квитанции. Ведь у нас есть квитанции, правда, Элли?

Я затеребила веревочку, невесть как очутившуюся у меня в сумке.

– Ты положила их в одну папку с чеками?! – Бен вдруг увеличился в размерах, совсем как дрожжевое тесто, которое он так любит замешивать.

Из "Бревенчатой хижины" выходили люди, сытые и счастливые. Страшно подумать, что между нами и голодом стояли всего два доллара. Может, поесть, а потом сделать вид, будто мы потеряли кошелек?

Стыдись, Элли! Какое значение имеет пища, когда жизнь любимого разлетается в пух и прах. Бену незачем было мне объяснять – хоть он и объяснил, причем не раз, – что в штаб-квартире Кулинаров в Грязном Ручье ему необходимо быть в половине восьмого вечера. А значит, у нас не было времени отправиться в ближайший полицейский участок и сдаться на милость властей.

Когда было сказано все, что только можно сказать, дабы усугубить и без того поганую ситуацию, Бен вставил ключ в замок зажигания и вырулил обратно на шоссе. Воцарившееся молчание никак нельзя было назвать уютным. Бен поступил достойно – купил мне маленький пакет молока. Пока я потягивала молоко, он демонстративно затянул потуже ремень безопасности.

Дорога петляла, словно туалетная бумага, размотавшаяся на ветру. Деревья стремительно проносились мимо, а волосы мои змеями елозили по лицу, застилая глаза… Как вдруг я с удивлением обнаружила, что Бен съехал на обочину и заглушил мотор.

– Перерыв? – загрязнила я атмосферу едким сарказмом. – И это после всех твоих сетований, что времени у нас меньше, чем порядочных женщин в Америке?

Бен распластался ничком на руле. Что такое, сердечный приступ?… Он мертв! Как он мог так со мной поступить! Оставить вдовой вот здесь, посреди дикой страны, с пятью каплями молока на дне пакета! Я с силой дернула его за волосы, поднимая голову.

– Элли, у нас кончился бензин, – выдохнул Бен.

Это, пожалуй, похуже смерти. Не потеряй я дорожные чеки, он смог бы заправиться на бензоколонке возле "Бревенчатой хижины". Теперь же, если даже нам удастся пробиться сквозь эти кукурузные джунгли и добраться до живительного топлива, каковы шансы, что нам позволят расплатиться долговой распиской? Я попыталась утешить Бена, что Кулинары непременно все поймут; что, вызвав его на эту встречу, они не повернутся к нему задом и не разбегутся по домам только потому, что он опоздает на пять минут – или на пять часов. Но мои голос уносило ветром, и я совсем не была уверена, дождь или слезы струятся по моему лицу, когда ладонь Бена легла на мою.

– Дорогая, ты не должна себя винить. – В голосе его смешались усталость и героизм. – Я уже начинаю верить в Черное Облако этой самой Шанталь.

Промокнуть насквозь и перенервничать – уже достаточно противно, но чтоб еще и быть обреченными на погибель? Я просто физически не была к этому готова. Открыв сумку, я принялась рыться в поисках салфетки и нечаянно вытянула конверт с письмом свекрови. Странно, но на ощупь он вроде бы толще, чем мне запомнилось. И немудрено! В конверте мирно покоились наши дорожные чеки.

– Бен! Наверное, я запихнула их в конверт вместе с письмом, когда уронила сумочку в самолетном сортире и запаниковала. Подумать только, а я-то грешила на того безвинного восточного джентльмена…

Любимый не слушал. Вскочив на сиденье, он неистово размахивал руками, дрыгал ногами и вопил: "Спасены! Спасены!" Ветер, как по волшебству, стих, дождь прекратился, и солнце, во всем своем сияющем великолепии, прорвалось сквозь облака. А позади нас замедлял ход какой-то автомобиль. Супружеской чете почтенного вида, вероятно, почудилось, что Бен зовет на помощь. Милые ангелы-хранители! Доктор Берии Уэчлер и его жена Джори из Пеории. Вручили нам канистру бензина и, отмахнувшись от наших благодарностей, отчалили по своим делам.

– Как любезно с их стороны было прийти нам на помощь! Должна сказать, милый, моя вера в благородство человеческой натуры восстанавливается на глазах. Отныне плевать я хотела на всякие дурацкие предрассудки. Что такое, тебе что-то в глаз попало?

– Нет, родная. – На лице Бена расцвела ухмылка. – Не хочу портить тебе удовольствие, но они остановились потому, что жена читала вслух и наткнулась на чересчур волнующую сцену.

– Только не говори… только не "Мамочка-монстр"! Бен, эта жуткая книга прямо-таки преследует нас!

Он привлек меня к себе.

– Тихо, тихо! Совсем недавно это были стервятники. Ты просто очень устала, а я безмозглый идиот – втянул тебя в такое путешествие, в твоем-то положении. Давай-ка отряхнем прах этого места с наших ног. Клянусь, за всю поездку больше не позволю себе ни одного грубого слова!

Мой ненаглядный был прав. Нам следовало сосредоточиться на дороге. Если Бен как следует поднажмет, то может успеть на собрание Кулинаров вовремя.

* * *

Грязный Ручей с населением четыреста тридцать шесть человек. Его очарование – в факторе удобства. Заблудиться здесь трудновато. С одной стороны главная и единственная улица упирается в бескрайние поля, с другой – в грязную реку Иллинойс. Проезжая мимо модного магазинчика "Нелга" с выставленным на витрине пестрым платьем Один-Размер-Подходит-Всем, я подумала, что Грязный Ручей – идеальное убежище для людей с синдромом навязчивого шоппинга. Мы миновали парикмахерскую, кегельбан "Везунчик" и угловое кафе с картонным меню в окошке. Добравшись до светофора, покачивавшегося на провисшем проводе, мы поравнялись с баром "У Джимми", невзрачным кирпичным строением с дверьми в точности как в салунах Дикого Запада. Неужто сейчас ее пинком распахнет мужественный сапог со шпорами и парочка трупов шлепнется на пыльный тротуар, выписав сальто мортале? И Плохой Парень, пожевывая табак и лениво поигрывая пистолетом, велит нам убираться ко всем чертям?

– Бен, ты так и не сказал, почему Кулинары избрали Грязный Ручей.

– А кто заподозрит, что они тут проводят встречи?

– Разумно.

Пора начать волноваться по поводу впечатления, которое я вот-вот произведу. Глянув в зеркальце пудреницы, я обнаружила, что солнце как следует потрудилось над моим носом, но роптать было некогда. Череда резких встрясок – и Бен вписался в поворот. Мы уже приехали? Именно здесь то самое искомое место? Нет, если только место встречи Кулинаров не заправочная станция с доисторическими насосами. Припарковавшись рядом с ржавым газировочным автоматом, Бен объявил, что должен получить инструкции и, в случае необходимости, попросить о помощи.