Текст книги "Девять погребальных ударов"

Последняя фраза относилась к молодому человеку в униформе шофера, стоявшему рядом с миссис Венаблз, однако женщина не дала ему ответить:

– Мой дорогой Теодор… Ты не можешь уехать прямо сейчас. Тебе надо съесть хотя бы что-нибудь.

Мистер Венаблз решительно прервал жену и перевел взгляд на молодого человека.

– Агнес, дорогая, извини. Я нужен, Джонсон?

– Мистер Генри прислал меня сообщить, что даме утром стало гораздо хуже. Они опасаются, что до вечера она не доживет, сэр. Несчастной хочется исповедаться как можно скорее.

– Господь всемогущий! – воскликнул священник. – Неужели она настолько плоха? Печально слышать это. Разумеется, я приеду. Причем немедленно. Я и понятия не имел…

– Никто из нас тоже не ожидал подобного поворота, сэр. Все этот проклятый грипп. Еще вчера никому бы и в голову не пришло…

– Боже, боже! Я надеюсь, что все не так ужасно, как ты говоришь. Но медлить нельзя. По дороге расскажешь мне подробнее. Агнес, дорогая, проследи, чтобы наши звонари как следует позавтракали, и объясни им, почему я не смогу к ним присоединиться. Лорд Питер, прошу прощения. Увидимся с вами позднее. Господи, помилуй! Леди Торп… Что за напасть такая этот грипп!

И святой отец поспешил в церковь. Миссис Венаблз выглядела так, словно вот-вот расплачется от беспокойства и душевных страданий.

– Бедный Теодор! Всю ночь глаз не сомкнул. Конечно, он должен поехать. Нельзя думать только о себе. Бедный сэр Генри! Сам остался инвалидом! Такое печальное утро, и никто не приготовил ему завтрак. Джонсон, прошу вас, передайте мисс Хилари, как мне жаль слышать столь печальные новости, и спросите, не могу ли я чем-нибудь помочь миссис Гейтс. Это экономка, лорд Питер. Славная женщина. Их кухарка уехала на праздники, и ей одной будет непросто. Верно говорят: беда не приходит одна. Ох ты господи, вы, вероятно, умираете от голода. Идемте же со мной. А вы непременно дайте знать, если что-нибудь понадобится, Джонсон. Как думаете, сиделка сэра Генри справится? Это такое уединенное место. Теодор! Ты уверен, что оделся достаточно тепло?

Священник, вернувшийся из церкви с сосудами для причастия, заверил жену, что не замерзнет. Джонсон усадил его в свою машину и двинулся в сторону деревни.

Это неожиданное происшествие повергло в уныние всех присутствующих. Только Уимзи, желудок которого свело от голода, в полной мере наслаждался яичницей с беконом и горячим свежесваренным кофе. Восемь челюстей пережевывали пищу в полной тишине, в то время как миссис Венаблз молча подносила еду, не в силах справиться с беспокойством за собственного мужа и семейство Торп.

– Столько несчастий выпало на их долю, – вздыхала она. – То одно, то другое. Болезнь сэра Чарльза, исчезновение ожерелья, ужасная судьба этой девушки. Господь смилостивился над убийцей охранника, послав ему смерть. Хотя данный случай надолго лишил всю семью покоя. Эзекайя, как вы себя чувствуете? Еще бекона, мистер Доннингтон? Хинкинс, передайте мистеру Годфри холодной ветчины. Бедный сэр Генри так и не оправился после войны. Ты действительно наелся, Уолли? Надеюсь, мистер Венаблз долго не задержится. Он ведь даже не позавтракал. Еще кофе, лорд Питер?

Поблагодарив гостеприимную хозяйку, Уимзи поинтересовался, что это за история со старым сэром Чарльзом и пропажей ожерелья.

– Ах, ну конечно, вы же ничего не знаете. Какая я глупая! Мы живем столь уединенно, что нам кажется, будто местные происшествия становятся достоянием всего света. Это длинная история, и мне вообще не следовало о ней упоминать… – тут женщина понизила голос, – будь здесь Уильям Тодей. Расскажу вам после завтрака. Или попросите Хинкинса. Он лучше знает. Кстати, как чувствует себя Уильям Тодей? Никто не слышал?

– Ему очень плохо, мэм, – ответил мистер Доннингтон. – После службы я разговаривал со своей женой. Так вот, она слышала от Джо Муллинза, будто бы он бредил всю ночь. Его насилу удержали в постели. Норовил встать и отправиться на колокольню.

– Боже, боже! Мэри повезло, что Джеймс дома.

– Верно, – кивнул мистер Доннингтон. – Его помощь пришлась весьма кстати. Правда, он уезжает через день или два. Но они надеются, что к тому времени худшее будет позади.

Миссис Венаблз озабоченно зацокала языком.

– Да уж, – подхватил старик Эзекайя. – Коварная штука этот грипп. Косит молодых и сильных. А нас, стариков, не трогает. Видать, такие, как я, ему не по зубам.

– Похоже, ты прав, Эзекайя, – произнесла миссис Венаблз. – Ну вот. Уже десять часов, а святой отец все еще не вернулся. Хотя вряд ли следовало ожидать… Слышите? Машина едет. Уолли, позвони в колокольчик. Нужно подать мистеру Венаблзу свежие яйца и бекон, Эмили. И поставь кофейник на плиту.

Девушка взяла кофейник, но почти сразу вернулась.

– Святой отец просит у всех прощения. Хочет, чтобы ему принесли завтрак в кабинет. Мадам, несчастная леди Торп умерла, и если мистер Лавендер уже позавтракал, то мистер Венаблз просит его снова подняться на колокольню и прозвонить за упокой ее души.

– Умерла! – воскликнула миссис Велаблз. – Боже мой, какое горе!

– Да, мэм, мистер Джонсон сказал, что это случилось внезапно. Не успел святой отец выйти из комнаты, как все было кончено, и теперь никто не знает, как сообщить об этом мистеру Генри.

Мистер Лавендер отодвинул стул и, поднявшись из-за стола, вымолвил:

– В самом расцвете лет… Ужасно. Прошу прощения, мэм, но мне необходимо вас покинуть. Благодарю за завтрак. Доброго вам всем утра. Это был отличный перезвон. Но теперь нам со стариной Тейлором Полом снова пора приниматься за работу.

Старик решительно вышел за дверь, а через пять минут до слуха присутствующих донесся глубокий и печальный колокольный звон. Первые шесть ударов свидетельствовали о том, что умерла женщина, а последующие быстрые удары сообщали возраст усопшей. Уимзи насчитал тридцать семь. Колокол на мгновение замолчал, а затем зазвонил снова. Теперь он медленно отбивал единичные удары с интервалом в полминуты. Тишину в столовой нарушали лишь робкий шорох ложек тех, кто пытался незаметно доесть свой завтрак.

Вскоре присутствующие тихо разошлись. Мистер Уайлдерспин отозвал Уимзи в сторонку и сообщил, что послал к мистеру Эштону за парой лошадей и крепкой веревкой. Кузнец надеялся вытащить машину из канавы как можно скорее, чтобы оценить ее состояние. Если его светлость соизволит явиться в кузню примерно через час, то они смогут обсудить характер повреждений и последующий ремонт. Джордж, сын кузнеца, прекрасно разбирался в моторах, поскольку частенько чинил сельскохозяйственную технику, не говоря уже о собственном мотоцикле. Миссис Венаблз удалилась в кабинет, чтобы утешить мужа, на приход которого обрушились такие несчастья. Уимзи, зная, что его присутствие на Фрогс-Бридже не только не поможет, но и помешает, попросил хозяйку дома не беспокоиться о нем и вышел в сад. Позади дома он обнаружил Джо Хинкинса, начищавшего старенький автомобиль священника. Джо закурил протянутую ему сигарету, отпустил пару замечаний касательно недавнего перезвона, а затем начал рассказ о семействе Торп:

– Они живут в большом кирпичном доме на противоположном конце деревни. Когда-то были очень богаты. Они сами говорили, что заработали состояние, вложив деньги в осушение болот еще при графе Бедфорде. Вам наверняка это известно, милорд. Как бы то ни было, их семейство считается в наших краях одним из старейших. Сэр Чарльз был славным и щедрым человеком: сделал для нашей деревни много хорошего, – хотя в те времена его нельзя было назвать богачом. Поговаривали, будто его отец потерял много денег в Лондоне, но я не знаю, как именно. Но сэр Чарльз умело управлял землями, и его смерть вскоре после ограбления стала для нас настоящим потрясением.

– Что за ограбление? Как это случилось?

– Именно тогда украли ожерелье, о котором говорила супруга нашего священника. А произошло это вскоре после того, как молодой сэр Генри женился: весной, в апреле тысяча девятьсот четырнадцатого года. Я хорошо это помню. Был тогда совсем мальчишкой, и перезвон в честь их бракосочетания стал первым моим серьезным опытом общения с колоколами. Мы тогда звонили в семь колоколов и сделали пять тысяч сорок ударов. Это был перезвон Холта, состоящий из десяти частей. Запись об этом вы найдете в церкви. А затем состоялся грандиозный званый обед в Красном доме. На свадьбу съехалось множество гостей. Невеста была сиротой, хотя и имела какое-то отношение к семье жениха, а сэр Генри – наследник сэра Чарльза, поэтому свадьбу сыграли здесь. Среди гостей была одна дама – обладательница роскошного изумрудного ожерелья стоимостью несколько тысяч фунтов. И вот в ночь после торжества, когда сэр Генри с молодой женой уехали в свадебное путешествие, ожерелье украли.

– Святые небеса! – воскликнул лорд Уимзи, уселся на подножку автомобиля и внимательно посмотрел на своего собеседника.

– Да уж, ситуация, – кивнул довольный рассказчик. – В нашем приходе это стало настоящей сенсацией. Но хуже всего то, что в ограблении оказался замешан один из слуг сэра Чарльза. Несчастный… Ему было так стыдно. Когда выяснилось, что натворил Дикон…

– Кто это?

– Дворецкий. Служил семье шесть лет и был женат на Мэри Рассел, которая теперь замужем за Уильямом Тодеем. Это он управляет номером вторым, но слег с гриппом.

– Значит, Дикон умер.

– Совершенно верно, милорд. К этому я и веду. Вот как все случилось. Миссис Уилбрахам проснулась среди ночи и увидела мужчину, стоявшего у окна ее спальни. Когда она подняла крик, мужчина выпрыгнул в сад и скрылся в кустах. Она закричала снова и зазвонила в колокольчик. В общем, подняла такой шум, что сбежались все, кто находился в доме: сэр Чарльз и еще несколько джентльменов, у одного из которых оказался дробовик. Когда они спустились вниз, в дверь черного хода как раз вбегал Дикон в пальто и брюках, а также лакей в пижаме. Примчались даже шофер, который спал в гараже, и садовник. Ведь сэр Чарльз позвонил в колокольчик, созывая слуг. За садовником последовал и я, поскольку в то время служил его помощником. Я бы никогда не покинул сэра Чарльза, если бы он не уволил половину слуг из-за войны. К тому же моему хозяину пришлось заплатить миссис Уилбрахам за ожерелье, что существенно подорвало его финансовое положение.

– Он заплатил за ожерелье?

– Да, милорд. Драгоценность не была застрахована, и хотя никто не считал сэра Чарльза ответственным за случившееся в его доме, он решил возместить своей гостье стоимость украшения. Если честно, я не понимаю, как женщина, называющая себя леди, могла взять у него деньги. Когда мы все выбежали из дома, один из джентльменов заметил мужчину, улепетывавшего через лужайку. Мистер Стэнли выстрелил и, как мы узнали впоследствии, попал в него. Но, несмотря на ранение, ему все же удалось перемахнуть через стену. Там его уже ждал приятель в машине. А потом из дома выбежала миссис Уилбрахам со служанкой. Обе заламывали руки и кричали, что драгоценное ожерелье пропало.

– Злоумышленника так и не поймали?

– Нет, милорд. Наш шофер прыгнул в автомобиль и помчался за грабителями, но пока выезжал из гаража, они успели уехать на приличное расстояние. Они миновали церковь, однако никто не мог сказать, куда направились дальше – в сторону церкви Святого Петра или вдоль берега реки. Впрочем, они могли двинуться куда угодно – в Дикси, Уоли или Уолбич. А могли пересечь нашу Тридцатифутовую дамбу и поехать в Лимхолт или Холпорт. В общем, шофер отправился за полицией. Видите ли, если не считать живущего в соседней деревне констебля, ближайший полицейский участок находится в Лимхолте. Но тогда у тамошних полицейских не было автомобиля, и сэр Чарльз решил послать за ними свой, сообразив, что так будет быстрее.

– А! – воскликнула миссис Венаблз, просовывая голову в дверь гаража. – Все-таки решили расспросить Джо о краже в семье Торп. Да, он действительно знает об этом больше меня. Вы не замерзли здесь?

Уимзи поблагодарил женщину за заботу, заверив, что ему совершенно не холодно, и выразил надежду, что святой отец чувствует себя не слишком плохо после того, что выпало на его долю.

– Он в порядке, – ответила миссис Венаблз. – Только очень расстроился. Но вы оставайтесь на обед: у нас картофельная запеканка с мясом. Надеюсь, вам понравится. Сегодня мясник к нам не заглядывал, но у меня всегда имеется в запасе холодная ветчина.

Она поспешила прочь, а Джо Хинкинс принялся протирать фары мягкой тряпочкой.

– Продолжайте, – попросил Уимзи.

– Так вот. Вскоре приехали полицейские и начали обшаривать все вокруг. Нам оставалось лишь мысленно проклинать их, глядя на то, как они топчут тюльпаны на клумбах в поисках следов. Им удалось вычислить машину и разыскать раненного в ногу парня. Он оказался известным лондонским вором, специализировавшимся на краже драгоценностей. Только вот они сказали, что нужно искать среди слуг, потому что это не он выпрыгивал из окна спальни. Вскоре выяснилось, что тем человеком был Дикон. Судя по всему, тот вор из Лондона давно присматривался к ожерелью, поэтому и вступил в сговор с Диконом: уговорил его украсть драгоценность и выбросить ее из окна. Полицейские, абсолютно уверенные в своей правоте, арестовали Дикона. Думаю, они нашли отпечатки пальцев или нечто подобное. Я отчетливо помню, как это происходило. Его взяли рано утром в воскресенье на выходе из церкви. Однако далось это непросто. Дикон чуть не убил костебля. Кража случилась в четверг. Так что, как видите, полицейские вычислили нечистого на руку слугу довольно быстро.

– Да. А откуда Дикон узнал, где лежит украшение?

– Все очень просто. Выяснилось, что служанка леди Уилбрахам по глупости сболтнула что-то Мэри Рассел. А та без всяких задних мыслей рассказала все мужу, то есть Дикону. Полицейские допросили и женщин. Мы всей деревней переживали за Мэри. Ведь знали ее как честную и порядочную девушку из уважаемой семьи. Ее отец прислуживал в церкви. Ни в одной деревне нет более достойной семьи, чем Расселы. А вот Дикон не местный, он родом из Кента. Сэр Чарльз привез его из Лондона. Однако его оправдать не удалось. Вор из Лондона – он назвался Крэнтоном, хотя у него были и другие имена, – выдал Дикона с потрохами.

– Грязный пес!

– Только вот этот самый Крэнтон заявил полицейским, что Дикон его обманул. Сказал, что будто бы Дикон сбросил ему пустой футляр, а ожерелье оставил себе. Крэнтон потом едва не задушил своего сообщника, выпытывая, куда тот дел ожерелье. Но Дикон, конечно же, все отрицал. Утверждал, будто услышал какой-то шум и пошел посмотреть, в чем дело. А когда миссис Уилбрахам увидела его в своей спальне, он как раз собирался пуститься вдогонку за Крэнтоном. Дикон даже не отрицал, что бывал в спальне этой леди, поскольку полицейские обнаружили отпечатки его пальцев. Однако вначале он выдал совсем другую версию: сказал, что вышел из дома, услышав какой-то шум в саду. И это свидетельствовало не в его пользу. Мэри подтвердила его первоначальный рассказ. И действительно – задняя дверь была не заперта, когда из нее выходил один из лакеев. Однако прокурор объяснил данное обстоятельство тем, что Дикон заранее открыл дверь, чтобы, выпрыгнув через окно, иметь возможность вернуться в дом. Что же касается ожерелья, то его так и не нашли. То ли ожерелье забрал Крэнтон, а потом побоялся от него избавиться, то ли его спрятал Дикон. Никто не знает. Украшения больше никто не видел, как и денег, которые якобы Крэнтон передал Дикону. Правда, полиция перевернула все вокруг. В конце концов Мэри и служанку оправдали, поскольку те были виновны лишь в том, что мели языками, как это делают большинство женщин. А вот Крэнтона и Дикона посадили в тюрьму на длительный срок. После того случая старик Рассел не смог смотреть людям в глаза, продал дом и уехал из этих мест, забрав Мэри с собой. А когда умер Дикон…

– Как это случилось?

– Он сбежал из тюрьмы, убив при этом охранника. Скверный человек. Это случилось в тысяча девятьсот восемнадцатом году. Однако погулять на свободе ему не довелось. Он свалился в каменоломню неподалеку от Мейдстона, и его тело в тюремной робе нашли лишь через два года. Узнав об этом, Уильям Тодей, которому всегда нравилась Мэри, женился на ней и привез обратно. Никто в наших краях не верит, что девушка была каким-то образом замешана в краже. Поженились они десять лет назад. У них двое детей, и живут они очень дружно. Выйдя из тюрьмы, Крэнтон снова попал в какую-то историю и получил новый срок, однако, как я слышал, он снова на свободе. А Джек Прист – констебль из соседней деревни – говорит, что совсем не удивится, если опять услышит о пропавшем ожерелье. Ведь до сих пор неизвестно, у Крэнтона оно или нет.

– Запутанное дело. Так вы говорите, сэр Чарльз выплатил потерпевшей даме стоимость украшения?

– Не сэр Чарльз, милорд. Это сделал сэр Генри. Он, бедняга, тотчас же прервал свадебное путешествие и вернулся домой, где обнаружил, что сэр Чарльз серьезно болен. Когда взяли Дикона, у старика случился удар. Ведь он считал себя ответственным за то, что произошло. К тому же ему уже перевалило за семьдесят. После того как присяжные вынесли вердикт, сэр Генри пообещал отцу, что все уладит. А вскоре началась война, до конца которой сэр Чарльз, увы, не дожил. У него случился еще один удар, и он умер. Но сэр Генри не забыл о своем обещании. Как только полицейские признали, что оставили надежду отыскать пропажу, он выплатил леди Уилбрахам стоимость ожерелья. Однако это ударило по финансам семьи. К тому же сэр Генри получил серьезное ранение и вернулся домой инвалидом. С тех пор он уже не был прежним, да и сейчас выглядит не слишком хорошо. Думаю, смерть леди Торп доконает его. Эту славную женщину любили все.

– Есть ли у них дети?

– Да, милорд, дочь – мисс Хилари. В этом месяце ей исполнится пятнадцать лет. Она приехала навестить родителей. Печальные получатся каникулы.

– Вы правы, – кивнул лорд Питер. – Какую интересную историю вы мне рассказали, Хинкинс. Пожалуй, разузнаю все об изумрудах леди Уилбрахам. А вот и мой друг Уайлдерспин. Полагаю, он пришел сообщить, что мою машину вытащили из кювета.

Уимзи оказался прав. Его огромный «даймлер» стоял перед воротами дома священника. При этом он был привязан к телеге, которую тянула пара крепких лошадей, с превосходством поглядывавших на весьма жалко выглядевший автомобиль. Однако отец и сын Уайлдерспины были настроены оптимистично: собирались выправить переднюю ось, погнувшуюся в результате удара о дорожный указатель. Если же сделать своими силами не удастся, они пошлют за мистером Браунлоу из прихода Святого Петра, который отбуксирует автомобиль в свой гараж. Мистер Браунлоу слывет в здешних местах настоящим мастером. Хотя его вполне может не оказаться дома. В приходе Святого Стефана праздновали свадьбу, и мистер Браунлоу наверняка вызвался поработать на ней шофером. Однако всегда можно попросить начальницу почтового отделения позвонить и все разузнать. Ведь единственный в деревне телефон находится на почте, если не считать телефона в доме сэра Генри. Только вот обращаться к нему в сложившихся обстоятельствах не слишком удобно.

С сомнением оглядев ось своего автомобиля, Уимзи предположил, что будет разумнее сразу обратиться к мистеру Браунлоу, и вызвался самолично попросить начальницу почтового отделения об услуге, если мистер Уайлдерспин подкинет его до деревни. Его светлость уселся на телегу мистера Эштона, и процессия двинулась в деревню.

Приходская церковь Святого Павла, как и большинство других в этой части Англии, находилась на приличном расстоянии от деревни и соседствовала лишь с домом священника. Сама же деревня располагалась на перекрестке двух дорог, одна из которых вела на юг, в сторону прихода церкви Святого Стефана, и на север, в сторону прихода церкви Святого Петра, недалеко от Тридцатифутовой дамбы. Другая же тянулась вдоль деревни. Здесь она становилась все более ухабистой и грязной, но возле Фрогс-Бриджа снова выравнивалась, пересекая дамбу. Таким образом, три прихода образовывали своеобразный треугольник, в северной оконечности которого была церковь Святого Павла, в южной – церковь Святого Петра, и в западной – церковь Святого Стефана. Приходы Святого Петра и Святого Стефана соединяла железнодорожная ветка, уходившая дальше на север, в Лимхолт, и пересекавшая канал по виадуку Дикси.

Приход церкви Святого Петра самый большой и важный, поскольку только в нем есть железнодорожная станция и протекает река, берега которой соединяют два моста. Однако церковь тут ничем не примечательная. Строительство ее началось не в самые лучшие для страны времена, поэтому крышу покрыли обычным шифером, а о колоколах и вовсе забыли.

В приходе церкви Святого Стефана тоже имеется железнодорожная станция, но появилась она там лишь потому, что сам приход находится в непосредственной близости от железнодорожной ветки, соединяющей приход Святого Петра и Лимхолт. В деревне также есть церковь постройки XIV века с весьма примечательной крестной перегородкой, норманнской апсидой[9]9
  Полукруглая выступающая часть здания с перекрытием.


[Закрыть] и колокольней с восемью колоколами. Приход церкви Святого Павла – самый маленький из трех. Здесь нет ни реки, ни железнодорожной станции. И все же он самый старый и по праву гордится своей величественной церковью и обладающими безупречным звуком колоколами. Объясняется это тем, что церковь выросла на месте аббатства. Даже сейчас близ существующего храма можно увидеть руины норманнской церкви и монастыря. Нынешняя церковь расположена на небольшом холме и возвышается над деревней на десять–двенадцать футов. Здесь, на болотах, такое возвышение считается весьма значительным, а в древние времена выгодное положение позволяло защитить церковь и аббатство от паводков. А вот реку Вейл приход церкви Святого Петра не может считать своим достоянием, поскольку раньше она несла свои воды неподалеку от церкви Святого Павла. Только вот направление ее русла было изменено во времена короля Якова I. Забравшись на колокольню церкви Святого Павла, можно разглядеть старое пересохшее русло, огибающее широкие луга и плодородные земли. Издалека оно выглядит словно лук, тетивой которого является прямая, поросшая зеленью дамба Поттерс-Лоуд. Окружающие приходы земли давно уже осушили с помощью многочисленных дренажных рвов, напитав водой реку Вейл.

Проследив, как снимают с «даймлера» переднюю ось, и решив, что мистер Браунлоу и мистер Уайлдерспин разберутся без его помощи, лорд Питер Уимзи отправил телеграмму своим друзьям, ожидающим его в Уолбиче, и теперь размышлял, чем бы ему заняться. Деревня не представляла для него никакого интереса, поэтому он решил осмотреть церковь. Колокольный звон стих, и Эзекайя Лавендер отправился домой. Однако дверь южного входа была открытой, и, войдя внутрь, Уимзи увидел миссис Венаблз, наполнявшую свежей водой обрамлявшие алтарь вазы. Заметив, что гость рассматривает резные узоры на изящной дубовой крестной перегородке, женщина подошла его поприветствовать.

– Красиво, правда? Эта церковь – гордость моего Теодора. И он много делает для того, чтобы она оставалась столь же прекрасной. К счастью, до него здесь служил очень добросовестный человек, старавшийся вовремя делать необходимый ремонт. Однако из-за недостатка образования он допускал просто возмутительные вещи, которые повергли нас с Теодором в шок. Взять хотя бы нашу прекрасную часовню. Вы не поверите, но он позволил устроить в ней угольный склад. Разумеется, мы ее очистили. Теодор хотел устроить там придел Богоматери и поставить еще один алтарь, однако побоялся, что прихожане не поймут такого почитания Римско-католической церкви. Окно великолепное, правда? Оно относительно новое, но нам посчастливилось сохранить оригинальные стекла. Мы так за них боялись, когда налетели дирижабли и сбросили бомбу на Уолбич. А ведь это всего в двадцати милях отсюда. Так что они вполне могли добраться и до нас. Смотрите, какая чудесная решетка. Как кружево. В спрятанных за ней могилах покоятся члены семейства Гауди. Они жили тут во времена королевы Елизаветы. На самом маленьком колоколе вы можете обнаружить надпись на латыни: «Радуйтесь, Гауди, Господу во славу!» С северной стороны была когда-то построенная на пожертвования часовня аббата Томаса. Там же он и похоронен. Колокол Бетти Томас назвали в его честь. Искаженное от слова «аббат». Какой-то вандал разрушил перегородку за хорами, чтобы поставить туда орган. Ужасное варварство, верно? Несколько лет назад мы заменили трубы в этом органе. А теперь нужно заменить мехи. Они слишком маленькие и не успевают заполнять трубы. Бедному Дурачку приходится постоянно надувать мехи, и мисс Снут вынуждена играть в одиночку. Нашего органиста все называют Дурачком Пиком. Но он не такой уж и дурачок. Просто не слишком умный. Но самое примечательное в нашей церкви – расписанный ангелами купол. Такого нет даже в Марче и Нидеме. Ведь в нашей церкви сохранилась оригинальная роспись. Правда, лет двенадцать назад мы кое-где подкрасили купол, но ничего нового не добавляли. Целых десять лет убеждали церковного старосту, что немного свежей позолоты ангелам не повредит, хоть он и утверждал, что это будет выглядеть как дань католической церкви. Но наша взяла и мы этим гордимся. Мы с мужем не теряем надежды когда-нибудь переделать крышу. Балки необходимо покрасить, поскольку старая краска облупилась. Да и покрывающие их рельефные украшения не мешало бы позолотить. А вот восточное окно – это просто bete noir[10]10
  Предмет особой ненависти или отвращения (фр.).


[Закрыть] моего Теодора. Ему ужасно не нравится грубое толстое стекло. Насколько я помню, его вставили в тысяча восемьсот сороковом году – в самый плохой период в истории нашей церкви, как говорит мой Теодор. Окна нефа полностью лишились стекол. Люди Кромвеля похозяйничали. Слава богу, верхние окна сохранились хотя бы частично. Ведь на такую высоту взобраться непросто. Теодор полностью заменил скамьи десять лет назад. Он бы предпочел стулья, но пастве это не понравилось бы. Люди привыкли к скамьям. Теодор заказал почти такие же, как были. Вы бы ужаснулись, увидев старые. А еще по обе стороны церкви тянулись уродливые балконы. Они полностью закрывали окна приделов и портили вид наших прекрасных колонн. От них мы избавились примерно тогда же. Совершенно бесполезная деталь интерьера. К тому же школьники частенько роняли на головы сидящих внизу прихожан молитвенники и другие предметы. А вот хоры – совсем другое дело. Их возвели монахи аббатства, и они сохранились до наших дней. Правда, чудесная резьба? Чаша со святой водой самая простая. Ничего выдающегося.

Уимзи заметил, что никогда не питал особой страсти к изучению чаш.

– Решетка перед алтарем совсем обветшала. Самый настоящий викторианский ужас. Мечтаем заменить ее на что-нибудь более изящное, когда появятся деньги. Прошу прощения, но у меня нет ключей от колокольни. А вам, наверное, хотелось бы подняться наверх. Оттуда открывается великолепный вид, хотя над комнатой звонарей колокольня сплошь состоит из лестниц. У меня всегда начинает кружиться голова, особенно если подняться к колоколам. Меня они почему-то пугают. Ах да, я едва не забыла про купель! Вы непременно должны на нее взглянуть. Хотя я не помню, что в ней такого примечательного. Теодор мог бы рассказать, но его вызвали в срочном порядке, чтобы отвезти в больницу заболевшую женщину. Она живет за каналом у Торпс-Бриджа. Едва позавтракать успел.

«А еще говорят, – подумал Уимзи, – что приходские священники ничего не делают за свои деньги».

– Хотите остаться здесь и осмотреть все как следует? Потом запрете дверь и отнесете ключи мистеру Годфри. Это его связка. А куда Теодор подевал свою, ума не приложу. Вообще-то неправильно держать церковь запертой, но места здесь такие пустынные. А мы не можем присматривать за церковью из дома из-за кустов. Ведь сюда порой забредают всякие бродяги. Я сама видела, как на днях мимо прошел весьма неприятный человек. А недавно кто-то взломал ящик с пожертвованиями. Это, наверное, не так уж важно, поскольку денег там было совсем немного, но негодяи набедокурили в церкви. От досады. Нельзя позволять, чтобы подобное повторилось. Верно?

Уимзи согласился с тем, что позволять такое, конечно же, не следует, и выразил желание осмотреть церковь в одиночестве, пообещав не забыть о ключах. Сразу после того, как словоохотливая женщина вышла за дверь, он оставил в ящичке щедрое пожертвование, а затем изучил купель, лепные украшения на которой показались ему весьма любопытными и полными символизма, хотя и не слишком невинными. Чуть дальше Уимзи обнаружил тяжелый сундук, в котором не было ничего ценного – лишь потрепанные веревки для колоколов, – а потом прошел в северный придел. Здесь Уимзи заметил, что ступенчатые выступы колонн, поддерживающих расписанный ангелами купол, украшены лепными головами херувимов. Он постоял немного возле могилы аббата Томаса с возвышающейся на ней скульптурой в митре и парадном облачении. Судя по выражению лица скульптуры, этот родившийся в XIV веке церковник был суровым человеком. Для своих монахов и прихожан он был скорее правителем, чем пастырем. На плитах, обрамлявших могилу, были изображены сцены из жизни аббатства, в том числе и процесс изготовления колокола – Бетти Томаса. Было ясно, что аббат гордился своим колоколом, поскольку его ноги покоились именно на нем, а не на специальной подушечке. Колокол украшали выпуклые изречения. По его плечу тянулась надпись на латыни: «Noli esse incredulus sed fidelis»[11]11
  Не будь неверующим, но верующим (лат.).


[Закрыть], по утолщенному краю – на древнеанглийском языке: «Меня создал аббат Томас. Звон мой громок и чист. 1380», а по туловищу – «O sancte Thoma»[12]12
  О, святой Томас (лат.).


[Закрыть]. Эта последняя надпись, увенчанная митрой, оставляла посетителей в недоумении относительно того, о ком именно идет речь: апостоле или местном аббате. Хорошо, что аббат Томас умер задолго до того, как его хозяйство было разграблено королем Генрихом. Наверняка он стал бы защищать аббатство, и здание церкви непременно пострадало бы. Его преемник был слабохарактерным и смирился с действиями узурпаторов, отдав аббатство на разграбление. А вот церковь подверглась обряду очищения, совершенному реформаторами. Во всяком случае, именно такую историю поведал святой отец за картофельной запеканкой.

Супруги Венаблз расстались со своим гостем с большой неохотой. Однако мистер Браунлоу и мистер Уайлдерспин оказались настоящими мастерами своего дела, поэтому автомобиль Уимзи был готов уже к двум часам дня, и его светлость вознамерился попасть в Уолбич с наступлением темноты. Новые друзья сердечно пожали Уимзи руки, и тот пообещал приехать снова и в очередной раз исполнить роль звонаря. На прощание священник снабдил гостя одной из написанных им брошюр, а миссис Венаблз настояла на том, чтобы он выпил добрую порцию подогретого виски с содовой, который не даст ему замерзнуть в пути. Когда автомобиль свернул на берег Тридцатифутовой дамбы, Уимзи заметил, что ветер изменил направление и, несмотря на то что простиравшиеся вокруг болота по-прежнему ослепляли покрывавшим их снегом, воздух стал мягче.