Книга: Жизнь после Бога - Дуглас Коупленд

Стейси тянет исповедаться. Она говорит: «Видишь ли, старик, между такими, как ты и я, и остальным миром – огромная разница»,– и я спрашиваю Стейси, в чем же она. – Ну, ты ведь знаешь, что существует точка, которой достигаешь однажды… однажды, когда ты вдруг ломаешься и понимаешь, что остался совсем один и падаешь в пропасть. – Конечно… но разве не со всеми так? – спрашиваю я. И Стейси отвечает: – Видишь ли, когда это происходит, рядом с большинством людей кто-то есть, поэтому изгнание из Рая не так тяжело. Но ты и я, старик, мы – это совсем другое. Мы прошли через все это дело в одиночку. И теперь как острова. Я не знаю, воспринимать это как комплимент или нет.

Я человек тихий, я склонен додумывать свои мысли про себя и по возможности не говорить лишнего. Но сейчас, по-моему, я слишком разговорился. Думаю, дело в том, что внутри у меня скопилось слишком много чувств, которые так и просятся наружу. При мысли об этом мне становится легче, потому что едва ли не самой большой моей заботой в последние годы было то, что я теряю способность чувствовать остро и ярко – так, как это было, когда я был моложе. Это пугает – осознавать, как твои эмоции отдаляются от тебя, а тебе все равно.

Я не могу сказать, что это сплошное потрясение. Но это РЯД потрясений, маленьких и важных. Все не мог сообразить, что мне напоминает вот этот прием "обращение к сыну"(в паре рассказов он присутствует). А это же у Юрия Казакова было - "Во сне ты горько плакал", известный рассказ. Повод перечитать Казакова. Что же касается "Жизни после Бога" Дугласа Коупленда - это удивительный сборник. Вот:) ___ Т.е. все это уместилось в 4 дня, и я думаю, что потрясающие вещи находят нас не случайно:)

«Мое тело старится, кожа приобретает странные оттенки, члены выходят из повиновения, тело все меньше и меньше является частью меня, каким я помню себя когда-то. Перечитав написанное здесь, я понял, что я – несчастливый человек и вряд ли когда-либо буду счастлив»

В силу субъективности моего вкуса, эта книга мне не понравилась. Первые рассказы мне казались … своеобразными, но в них интересны были рассуждения о человеке и его значении в истории человечества, размышления о природе и живых существах… Потом все стало как-то грустнее и грустнее. Последний рассказ в сборнике, «Тысяча лет (Жизнь после Бога)» меня вообще утомили атмосферой потерянности, хотя все начинается с воспоминаний детства и своих друзей, о которых он рассказывает поочередно. Но все какие-то разочарованные, в чем-то циничные, какие-то сплошь «больные» люди. И сам герой тоже признается в этом:

«…я считаю себя человеком надломленным. Я серьезно задаюсь вопросом о том, в правильном ли направлении движется моя жизнь, и без конца перефразирую компромиссы, на которые мне приходилось идти. У меня ничем не гарантированная и не очень-то денежная работа в некоей аморальной корпорации, так что о деньгах я могу не волноваться. Я мирюсь с половинчатыми взаимоотношениями, так что об одиночестве я могу не волноваться тоже. Я утратил способность испытывать чистые чувства, как в юности, взамен приобретя обтекаемую ограниченность, которая, как я полагал, поднимет меня «на вершину». Смех да и только. Говорят, жизнь – сплошной компромисс, и все же мне неприятно думать, до чего меня довели эти компромиссы: желтые таблетки, бессонница. Но думаю, все это не ново»

Кроме атмосферы книги, на меня очень неприятное впечатление произвел язык повествования. Он очень примитивен, скуден… Отдает какой-то искусственностью, будто писал не живой, хоть и страдающий человек, а какой-то робот… Это язык «пластика», до такой степени он неживой и безэмоциональный… Книга не стала для меня собеседником, несмотря на философские вопросы поиска смысла своей жизни, жизни человечества и пр. Поэтому закрыла ее с облечением и четким пониманием того, что этого автора мне навряд ли захочется еще почитать.

Во всем доме не нашлось ни одной чистой ложки, так что я ел творог пластмассовым, под черепаху, рожком для обуви, который валялся рядом с кроватью,– таким образом, полагаю, я докатился до низшей точки своего падения.

Тут кризис, а нужно книгу выпускать. Особого сюжета в книге не намечалось, ибо она состояла из рассказов, чтобы как следует повозмущаться на разные темы. Читается легко, но так же запросто и забывается. Закончил ты один рассказ и сидишь в ступоре минут пять, ибо what the fuck is it? *звук ломающихся внутренних убеждений*

Почему так трудно быстро подвести черту под всем тем, что мы узнали, чему научились, живя на этой Земле? Почему я не могу просто сказать тебе: «Через десять минут тебя собьет автобус, так что давай-ка за эти десять минут подытожь побыстрее все, что узнала за свою жизнь». Вполне вероятно, что лист останется чистым. И даже если ты сосредоточишься изо всех сил, он все равно, скорее всего, останется чистым.

Мне уже встречался недавно книжный персонаж с большой тягой к великим выражениям. Идея! А давайте все выдадим по собственному роману с жизненными тленными цитатками. Рецензия-ответочка негодованием на негодование, жаль, что не в формате сборника рассказов.

Именно поэтому, наверное, полезно перечитывать подобные произведения, через пару-тройку лет. И связано это не только с тем, что с течением времени наши воспоминания утекают, а когда мы к ним возвращаемся, что-то внутри сжимает так, что некоторые доселе настолько приятные вещи просто невозможно вспоминать, а скорее даже с тем, что, чем старше мы [я конкретно] становимся, тем отчётливее и точнее наши ощущения и взгляды, мысли становятся более собранными, мелочи - более чёткими.

Перечитаю ли её снова - не знаю. Осмыслена ли эта книга мной - не уверен. Вот, собственно, так её, видимо, и охарактеризую - не знаю, что конкретно, не уверен, что именно...

Бесконечный кризис среднего возраста заставляет Коупленда бесконечно бухтеть и недоумевать — по-хорошему так бухтеть, без знака минус. Дескать души нет, кругом одни оттенки серого, ничего не греет, свежесть чувств и жизни утеряна, впереди нет просвета, а новости заставляют задуматься о суициде. При этом у лирического героя "Жизни после Бога" (который наверняка умер от скуки) создаётся впечатление, что вот другие люди вокруг него как-то умудряются шевелиться и двигаться вперёд, а он живёт не по-настоящему, только существует и застыл в янтаре прокрастинации и рефлексии. В его жизни не за что цепляться, все ценности человечества вокруг кажутся блестящими ненужными фантиками, поэтому он бродит среди этого внешне развесёлого мира угрюмый, потерянный и одинокий. Тесные рамки обыденности душат его, при этом он безумно сожалеет, что жизнь всего лишь одна, и она, кажется, безбожно просрана. Трупное окоченение при жизни, да.

И это хорошая часть. Серьёзно, это то хорошее, разумное, доброе и немного пресное, что всегда есть в Коупленде. Недоумевающая унылинка.

Плох сам формат. Он неплохо создаёт атмосферу, но в целом только утомляет. Мини-рассказы, зарисовки с каракулями, в итоге получается так, что пустого места на странице куда больше, чем собственно текста и рисунков. Чтобы увидеть такое, мне не надо читать очередную книгу Коупленда, достаточно заглянуть в окно холодной осенью и вспомнить, что творится вокруг.