Текст книги "Каньон Тираннозавра"

Дуглас Престон
Каньон Тираннозавра

Посвящается моему сыну Исааку

Douglas Preston

TYRANNOSAUR CANYON

Copyright © 2005 by Splendide Mendax, Inc.

Published by arrangement with Tom Doherty Associates

© К. С. Киктева, перевод, 2006

© Издание на русском языке. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2019

Издательство АЗБУКА®

Пролог

Декабрь 1972 года

Луна. Море Спокойствия

Район Таурус-Литтроу

11 декабря 1972 года космический корабль «Аполлон» доставил на Луну последнюю экспедицию, совершив посадку в Таурус-Литтроу – живописной, окаймленной горами долине на краю Моря Спокойствия. Эта территория сулила геологические чудеса в виде возвышенностей, нагорий, воронок, обломков пород и оползневых отложений. Особый интерес представляли несколько необычных ударных кратеров. Метеориты, которые когда-то проделали глубокие выбоины в основании долины, вдобавок засыпали ее брекчией и стеклянной крошкой. Участники экспедиции твердо рассчитывали вернуться с драгоценными находками – образцами лунного грунта.

Юджин Сернан был командиром корабля, Харрисон Шмитт по прозвищу Весельчак – пилотом лунного модуля. Оба идеально подходили для полета «Аполлона-17»: Сернан – закаленный ветеран экспедиций на «Джемини-9» и «Аполлоне-10», Шмитт – блестящий геолог, получивший докторскую степень в Гарварде и участвовавший в разработке программы исследований, которые ранее проводились в рамках проекта «Аполлон». В течение трех дней Сернан и Шмитт на лунном вездеходе изучали район Таурус-Литтроу. Первая же их вылазка на поверхность Луны продемонстрировала, что в геологическом плане там будет чем поживиться. Одно из наиболее волнующих открытий, косвенно приведшее к таинственной находке близ кратера Ван Серга, было совершено на второй день, близ небольшого глубокого кратера под названием Шорти. Шмитт, сошедший с лунного вездехода для обследования внешнего края Шорти, с изумлением заметил, как в отпечатках его ботинок сквозь серую лунную пыль проступает слой ярко-оранжевого грунта. Пораженный Сернан поднял козырек светофильтра на своем скафандре: а вдруг увиденное – всего лишь оптическая иллюзия? Сделав небольшое углубление, Шмитт обнаружил, что дальше оранжевая порода переходит в ослепительно-красную.

Падкие на тайны специалисты из Хьюстонского центра пилотируемых полетов живо обсудили, откуда бы мог взяться необычно окрашенный грунт и как вообще все это объяснить, после чего астронавтам поручили доставить на Землю пробу найденной породы. Шмитт захватил контрольный образец, а затем вместе с Сернаном пешком обогнул внешний край Шорти. Там астронавты увидели тот же оранжевый пласт, обнажившийся на склонах кратера в результате удара метеорита.

Представители Хьюстонского центра не желали довольствоваться образцами оранжевого грунта, найденными лишь на одном участке. Поэтому астронавты включили в свой маршрут маленький безымянный кратер неподалеку от Шорти, намереваясь исследовать его на третий день и рассчитывая обнаружить там аналогичную оранжевую породу, вышедшую на поверхность. Шмитт окрестил неизвестный кратер кратером Ван Серга, в честь своего гарвардского приятеля, профессора геологии Ван Серга, сочинявшего юмористические рассказы, под которыми так и подписывался: «Профессор Ван Серг».

Третий день экспедиции оказался долгим и изнурительным. Пыль забивалась в приборы и мешала работать. Утром Сернан и Шмитт подвели лунный вездеход к подножию гор, окружающих долину Таурус-Литтроу, дабы изучить гигантскую глыбу под названием Скала Трейси, которая, очевидно, откололась от основного горного массива много геологических эпох назад и сместилась в сторону, оставив за собой борозду. После Скалы Трейси астронавты исследовали территорию, известную как Рельефные Холмы, и не обнаружили там ничего интересного. С огромным трудом Сернан и Шмитт взобрались, не доходя до вершины, на один из холмов, чтобы осмотреть странной формы валун. На поверку камень оказался всего-навсего «обломком древних поверхностных отложений Луны», который на склон холма забросило взрывом от давнишнего падения метеорита. Астронавты спускались по крутому, крошащемуся под ногами склону, прыгая, как настоящие кенгуру. Шмитт пыхтел, косыми скачками продвигаясь вниз, и делал вид, будто съезжает по неровной лыжне. Он шутил: «Меня заносит. Ох, как пыль-то хрустит! Трудновато переставлять ноги!»[1]1
  Все цитируемые здесь беседы взяты из подлинных источников, документально фиксирующих ход экспедиции «Аполлона-17» и приведенных в «Журнале лунных экспедиций» под редакцией Эрика М. Джонса. – Примеч. автора.


[Закрыть] Из-за низкой гравитации Сернан живописно слетел с порядочной высоты и упал, целым и невредимым, в глубокий рыхлый грунт.

Когда астронавты достигли кратера Ван Серга, оба были вымотаны. На подходе к нему им пришлось вести лунный вездеход по площадке, усыпанной осколками размером с футбольный мяч, вылетевшими когда-то из кратера. Геологу Шмитту они показались странными.

– Не могу сказать с уверенностью, что именно здесь произошло, – проговорил он.

Все вокруг покрывал толстый слой пыли. Искомой оранжевой породы нигде не было видно.

Астронавты остановили луноход и стали пробираться к внешнему краю кратера по участку, засыпанному осколками пород. Шмитт преодолел расстояние первым. Вот как геолог описал кратер сотрудникам Хьюстонского центра: «После беглого осмотра стало ясно следующее: кратер обширный, края значительно изрезаны и сплошь усыпаны обломками породы. Пыль повсюду, даже по краям. Она частично покрывает осколки. Насколько я могу судить, пыль лежит и на дне кратера, и на его склонах. В самом кратере – насыпь диаметром, наверное, метров в пятьдесят… нет, это, пожалуй, чересчур… диаметром в тридцать метров».

Подошел Сернан.

– Святые угодники! – воскликнул он, окинув взглядом величественный кратер.

– Камни здесь очень повреждены, как и те, что на склонах, – продолжал Шмитт.

Он огляделся, ища глазами оранжевый грунт, и не увидел ничего, кроме сплошной серой лунной породы, растрескавшейся во многих местах в результате падения метеорита. Самый обычный кратер, и возраст его не превышает 60–70 миллионов лет. В Хьюстонском центре были разочарованы. Тем не менее Шмитт и Сернан принялись собирать образцы и раскладывать их по специальным нумерованным пакетикам.

– Так, эти камни очень сильно потрескались, – сказал Шмитт, повертев в руках один из экземпляров. – От них отслаиваются небольшие пластинки. Давай возьмем вот этот, он лучше всего подойдет для коллекции. И почему бы не захватить также вон тот, который лежит в углублении?

Сернан извлек камень, а Шмитт с помощью своего черпака подобрал еще один.

– Пакет есть?

– Да, номер пятьсот шестьдесят восемь.

– Думаю, это осколок крупного валуна, зарегистрированного здесь Джином.

Шмитт достал очередной пустой пакет:

– А мы прихватим и другой образец – из недр валуна.

– Я могу легко достать его щипцами, – ответил Сернан.

Шмитт огляделся и увидел еще один нужный образец, причудливый камень, напоминающий пилюлю около двух с половиной метров длиной.

– Его ломать нельзя, берем как есть, – предупредил он Сернана, хотя камень нипочем не поместился бы ни в один пакет для образцов.

Они взяли находку щипцами.

– Дай-ка мне один конец, – сказал Сернан, когда астронавты принялись паковать образец. – Я подержу, а ты натягивай пакет. – Он умолк, поднеся камень к глазам. – Ага, видишь? Видишь белые вкрапления? – Сернан показал на белые точки, уходящие вглубь камня.

– Да, – ответил Шмитт, пристально разглядывая вкрапления. – Знаешь, может статься, это мельчайшие частички метеорита, хотя вряд ли. В принципе не похоже… Это же не осадочная порода. Ладно. Пакуй.

Когда камень благополучно уложили, Шмитт спросил:

– А номер какой?

– Четыреста восемьдесят, – прочитал Сернан цифры на пакете.

Тем временем хьюстонцы стали досадовать на то, что астронавты зря теряют время в кратере Ван Серга, раз уж никакой оранжевой породы там нет. Сернана попросили покинуть кратер и сделать несколько фотографий Северного массива, пока его коллега будет производить «радиальную съемку» окружающих вулканических пород. Вылазка Шмитта и Сернана длилась уже почти пять часов. Шмитт работал медленно, а в процессе съемки у него вышел из строя черпак – все из-за пыли. Из Хьюстона поступило распоряжение прекратить радиальную съемку и приготовиться к завершению работы. Уже находясь в лунном вездеходе, астронавты проделали итоговый гравиметрический замер и взяли последнюю пробу грунта, покончив с данным участком. Затем они вернулись к кораблю. На следующий день Сернан и Шмитт вылетели из долины Таурус-Литтроу, став последними представителями рода человеческого (на настоящий момент по крайней мере), побывавшими на Луне. «Аполлон-17» вернулся на Землю, приводнившись 19 декабря 1972 года.

Образец лунного грунта № 480 вместе с 842 фунтами прочих лунных пород, доставленных другими «Аполлонами», поступил в лабораторию по приему лунных образцов, которая находится в Центре пилотируемых полетов имени Джонсона в Хьюстоне, штат Техас. Восемь месяцев спустя, по завершении программы «Аполлон», лабораторию закрыли, а ее содержимое перевезли в заново отстроенное помещение со сверхвысокотехнологичным оборудованием там же, в Центре полетов. Помещение называлось Хранилищем-лабораторией по переработке образцов, сокращенно – ХЛПО.

В течение тех восьми месяцев, когда пробы лунного грунта еще не успели перевезти в новоиспеченное хранилище, камень, известный как «образец № 480», в определенный момент буквально испарился. Примерно тогда же все имеющие к нему отношение записи исчезли из компьютерного каталога; не стало даже машинописных листов, содержавших упоминания о находке и хранившихся в картонных папках.

Сейчас, если заглянуть на электронную страницу ХЛПО и подать запрос по номеру 480 в базу данных, где зарегистрированы образцы лунного грунта, появляется следующее сообщение об ошибке:

ЗАПРОС: ЛО-480

НОМЕР ЯВЛЯЕТСЯ ЗАПРЕЩЕННЫМ ИЛИ НЕ СУЩЕСТВУЕТ

ПРОСЬБА ПРОВЕРИТЬ НОМЕР ОБРАЗЦА И ПОВТОРИТЬ ПОПЫТКУ

Часть первая
Лабиринт

1

Стем Уэзерс с трудом вскарабкался на вершину столовой горы Меса-де-лос-Вьехос, привязал осла к засохшему кусту можжевельника и опустился на пыльный валун. Тяжело дыша, отер цветным платком пот с шеи. Здесь, наверху, все время дул ветер; он трепал Стему бороду и освежал его после пути по раскаленным каньонам с их неподвижным воздухом.

Уэзерс высморкался, сунул платок в карман. Осматривая знакомые ориентиры, Стем мысленно произносил названия: каньон Даггетта, Закатные скалы, Навахское Кольцо, столовая гора Сирот, столовая гора Дель-Йесо, каньон Мертвого Глаза, Голубая Земля, Ла-Кучилья, Эхо-Бэдлендс, Белая площадка, Красная площадка и каньон Тираннозавра. Таившийся в Уэзерсе художник-абстракционист видел фантастическое царство розового, золотого, пурпурного. Взору же Стема-геолога представал комплекс позднемеловых плато, ограниченных нагромождениями валунов, голых, неровных, размытых от времени и изрезанных трещинами, словно сама вечность опустошила эти земли, оставив руины – кричаще-яркие камни.

Из засаленного нагрудного кармана Уэзерс вытащил пачку сигарет «Булл Дарем», достал одну мозолистыми, почерневшими от грязи пальцами с желтыми растрескавшимися ногтями. Чиркнул деревянной спичкой о штанину, прикурил, глубоко затянулся. В последние две недели он расходовал табак экономно, но теперь можно не жаться.

Вся жизнь Уэзерса служила прологом к этой волнующей неделе.

Его судьба должна измениться в мгновение ока. Он помирится с дочкой, с Робби, привезет ее сюда и покажет свою находку. Дочь простит ему завиральные идеи, неустроенную жизнь, бесконечные отлучки. Находка искупит все. Стему никогда не удавалось дать Робби то, чем другие отцы балуют дочерей: он не в состоянии оплатить девочке учебу в колледже, купить машину, помочь снять квартиру. Теперь Робби не придется торчать среди ожидающих заказа в «Ред лобстер». И художественную студию с галереей, о которой дочка мечтает, Стем сможет ей подарить.

Уэзерс прищурился на солнце. Через два часа закат. Нужно отправляться в путь, иначе к реке Чама до темноты не успеть. Осел по кличке Солт с утра не поен, а с издохшим животным Стему возиться не хотелось. Уэзерс посмотрел, как ишак дремлет в тени: уши прижаты, губы мелко дрожат – ему снилось что-то жуткое. Стем ощутил чуть ли не симпатию к старой упрямой скотине.

Он затушил сигарету и спрятал окурок в карман. Глотнул из фляги, намочил платок, отер шею и лицо для прохлады. Потом закинул флягу за плечо, отвязал осла и по бесплодному песчанику столовой горы поехал на восток. Через четверть мили открылся каньон Хоакина: головокружительная расселина, живописным ущельем перерезавшая столовую гору Меса-де-лос-Вьехос, или столовую гору Древних. Каньон Хоакина разветвлялся и вился до самой Чамы, образуя запутанную сеть мелких ущелий, которая носила название Лабиринт.

Уэзерс внимательно посмотрел вниз. Дно каньона тонуло в синей дымке, словно находилось под водой. В том месте, где каньон сворачивал и дальше уходил на запад, протянувшись между столовой горой Сирот и Собачьей столовой горой, Стем разглядел милях в пяти от себя широкий проход в Лабиринт. Солнце как раз ярко освещало косые спиралевидные камни и пальцевидные останки древних скал – худуз, будто указывающих на вход.

Уэзерс обследовал край каньона, пока не нашел едва заметную тропу, сбегавшую на дно. Она представляла собой коварный спуск, поскольку во многих местах порода осела и приходилось преодолевать впадины не менее тысячи футов глубиной. Эта единственная дорога от Чамы на восток, где было много столовых гор, отпугивала всех, кроме самых отчаянных смельчаков.

«Вот и отлично», – подумал Уэзерс.

Он осторожно пробирался вниз, берегся сам и берег осла. Стем почувствовал облегчение, лишь завидев на дне каньона высохшее русло реки. Двигаясь вдоль русла Хоакина, Уэзерс минует вход в Лабиринт и оттуда дойдет до Чамы. В ее излучине есть самой природой устроенное место стоянки: там река резко меняет направление течения и близ песчаной отмели можно выкупаться… Поплавать… У Стема возникла одна мысль. Завтра после полудня он будет в Абикью. Первым делом надо позвонить Гарри Дирборну (аккумулятор на мобильнике Уэзерса сел несколько дней назад) и просто рассказать… Стем задрожал, представив, как сообщает сногсшибательную новость.

Вот наконец и дно каньона. Уэзерс посмотрел наверх. В самом ущелье было темно, однако на его верхнем крае пылало заходящее солнце. Стем замер. Там, на расстоянии всего в тысячу футов, стоял человек, силуэт которого четко вырисовывался на фоне неба, и смотрел вниз, прямо на Уэзерса.

Стем тихонько выругался. Это тот, кто две недели назад шел за ним по пятам от Санта-Фе до диких земель в районе Чамы. Люди такого сорта знали об исключительном мастерстве Уэзерса, а сами были чересчур ленивы или слишком тупы, чтобы производить самостоятельную разведку, и надеялись незаконно воспользоваться плодами его труда. Стем помнил своего преследователя: тощий тип на «харлее», косящий под байкера. Он не отставал от Уэзерса на протяжении всего пути через Эспаньолу, мимо Абикью и Ранчо Привидений, держась позади на расстоянии двухсот ярдов и даже не пытаясь маскироваться. Стем заметил этого прохвоста, когда только начал свой путь к пустынным землям. Не снимая байкерской банданы, тот тип пешком шел за Уэзерсом от Чамы вверх по руслу Хоакина. Стем оторвался от преследователя в Лабиринте и взобрался на вершину столовой горы Древних до того, как «байкер» нашел выход.

И вот, две недели спустя, он снова здесь, упрямый паршивец.

Уэзерс пристально рассмотрел ленивые изгибы русла Хоакина, затем – каменные спирали, указывающие на вход в Лабиринт. От назойливого типа надо оторваться, причем опять в Лабиринте. Может, на сей раз сукин сын там и останется.

Уэзерс продолжал спускаться в каньон, время от времени оглядываясь на преследователя, который, однако, не пошел следом, а куда-то скрылся. Наверное, возомнил, что найдет более короткий путь вниз.

Уэзерс усмехнулся, поскольку никакой другой дороги не существовало.

Через час пути вниз по руслу Хоакина тревога и гнев Стема улеглись. Тот тип – дилетант. Глупцы вроде него не раз ходили за Уэзерсом по пустыне и в конце концов просто пропадали. Хотели быть как Уэзерс, но где уж им! Он всю жизнь посвятил своему делу, у него есть непостижимое шестое чувство. Не то чтобы Стем начитался каких-то неведомых учебников или ему помогла аспирантура. Не помогут ни книжки, ни занятия и этим докторишкам наук с их геологическими картами и комплексной широкополосной радарной съемкой. Стему удавалось то, на чем они терпели неудачу, хоть у него и не было ничего, кроме ишака да самодельного радара, излучение которого могло проникать в земную толщу. Радар этот Стем смастерил из деталей старого «двести восемьдесят шестого» компьютера. Еще бы тем умникам не презирать Уэзерса…

Стем опять разнервничался. Болвану-преследователю не испортить эти величайшие в жизни Уэзерса дни. Осел заартачился, и Стем, налив воды в свою шляпу, дал ему попить, затем с руганью погнал дальше. Лабиринт как раз впереди, туда-то он и пойдет. В глубине Лабиринта есть источник – настоящая редкость в этих местах: заросший папоротником-адиантумом выступ скалы, с которого вода ручейками стекает в углубление, выдолбленное в песчанике древними индейцами, – они жили тут в доисторические времена. Уэзерс решил устроить стоянку там, а не в излучине Чамы, где он станет легкой мишенью. Лучше уж перестраховаться.

Стем обогнул огромную каменную колонну у входа в Лабиринт. С обеих сторон вздымался каньон, его гигантские склоны состояли из эолового песчаника – это пески Энтрада, спрессованные останки величественной юрской пустыни. В каньоне, точно в готическом соборе, царила безмолвная прохлада. Уэзерс вдохнул воздух, наполненный ароматом кедра. Солнечный свет в щелях между пальцевидными скалами становился мягче, золотистее, по мере того как солнце спускалось к горизонту.

Стем двинулся дальше, туда, где ущелья переплетались между собой, и приблизился к месту слияния Висячего каньона с Мексиканским. Вот первое из многочисленных ветвлений, образуемых сразу несколькими каньонами. В Лабиринте нельзя рассчитывать ни на какую карту. Вдобавок из-за значительной глубины от спутниковых навигационных систем и мобильных телефонов мало проку.

Первая пуля угодила Стему в плечо. Было больше похоже на сильный удар, чем на выстрел. Уэзерс упал на четвереньки, от неожиданности ничего не соображая. Только когда вокруг зазвенело, отдаваясь во всех ущельях, эхо, Стем осознал, что ранен. Боль пока не чувствовалась, онемевшее плечо просто гудело, но Уэзерс увидел раздробленную кость, торчащую из разорванного рукава, и кровь, толчками вытекающую из раны и брызжущую на песок.

«Господь мой Иисус!»

Стем, шатаясь, приподнялся, и тут совсем близко прогремел второй выстрел. Палили справа, сверху. Надо отойти на двести ярдов, вернуться в каньон и спрятаться под каменной колонной. Другого укрытия нет. Уэзерс бросился бежать изо всех сил.

Третий выстрел взметнул песок прямо перед Стемом. Он бежал, понимая, что шанс еще есть. Нападавший устроил засаду на краю каньона, наверху, и возвращение к тропе, а затем спуск займут у него несколько часов. Если Уэзерс доберется до каменной колонны, то, вероятно, ему удастся спастись бегством. Возможность выжить есть. Он петлял, его легкие пронзала боль. Пятьдесят ярдов, сорок, тридцать…

Звук выстрела дошел до Стема только после того, как пуля угодила ему в поясницу, и он увидел собственные внутренности, вываливающиеся на песок. Уэзерс, пробежав по инерции еще немного, рухнул лицом вниз. Он пытался подняться, всхлипывая и царапая песок, в ярости от того, что кто-то может завладеть его находкой. Стем корчился, громко стонал и стискивал у себя в кармане записную книжку, желая выбросить ее, потерять, уничтожить, спрятать от убийцы, но было негде. А потом, словно во сне, Уэзерс уже не мог больше думать, не мог шевелиться…

2

Том Бродбент осадил коня. Звук четырех выстрелов докатился до русла Хоакина от глубоких каньонов, расположенных к востоку от реки. Тому захотелось узнать, в чем дело. Сезон охоты еще не наступил, и ни одному человеку в здравом уме не придет в голову отправиться в каньоны пострелять.

Том посмотрел на часы. Восемь. Солнце только опустилось за горизонт. Эхо, по-видимому, донеслось от пальцевидных скал у входа в Лабиринт. Верхом туда ехать минут пятнадцать, не больше. Можно пуститься и в объезд, время есть. Скоро взойдет полная луна, а жена, Салли, все равно ждет Тома не раньше полуночи.

Он развернул своего коня Тука и поехал вверх по руслу, к устью каньона, по следам человека и осла. За поворотом Бродбент увидел перед собой темный силуэт – мужчину, распростертого на песке лицом вниз.

Том подъехал ближе, соскочил с коня и опустился на колени. Сердце его колотилось. Пули поразили беднягу в спину и плечо, и кровь из ран все еще сочилась на песок. Бродбент нащупал сонную артерию – пульсации не чувствовалось. Он перевернул человека, остатки внутренностей которого тут же оказались на земле.

Том поспешно смахнул песок с губ пострадавшего и стал делать ему искусственное дыхание. Склонившись над раненым, попробовал непрямой массаж сердца, с силой надавливая на грудную клетку и чуть ли не ломая ребра, раз, другой, затем – опять искусственное дыхание. Воздух толчками выходил из раны. Еще несколько вдохов, и Том снова пощупал пульс раненого.

Невероятно – сердце начало биться.

Вдруг веки незнакомца дрогнули, и с запыленного загорелого лица на Бродбента взглянули ярко-синие глаза. Раненый еле слышно вздохнул, из его горла вырвался хрип, а губы приоткрылись.

– Нет… Ты, ублюдок… – Глаза несчастного чуть не выкатились из орбит, на губах выступила кровь.

– Подождите, – сказал Том, – это не я стрелял в вас.

Раненый пристально всмотрелся в Бродбента, и ужас его сменился чем-то иным. Надеждой. Человек посмотрел на свою руку, как бы куда-то указывая.

Том проследил за взглядом и увидел, что раненый сжимает маленький блокнот в кожаном переплете.

– Возьми… – прохрипел несчастный.

– Не разговаривайте, не надо.

– Возьми его…

Том взял блокнот. Обложка была липкой от крови.

– Это для Робби… – выдохнул раненый, и его рот от неимоверного усилия исказился судорогой. – Для дочки моей… Обещай, что отдашь… Она узнает, как найти…

– Что найти?

– Клад…

– Не надо сейчас об этом. Мы скоро выберемся отсюда. Просто потерпите…

Дрожащей рукой человек с силой ухватил Тома за рубашку.

– Это для нее… для Робби… больше ни для кого… Бога ради, только не в полицию… Ты должен мне обещать… – Он отчаянно рванул рубашку Тома, это было последнее судорожное усилие умирающего.

– Я обещаю.

– Скажи Робби… что я… люблю…

Взгляд раненого блуждал. Рука ослабела и соскользнула вниз. А еще – Том сразу почувствовал – человек перестал дышать.

Снова искусственное дыхание. Безрезультатно. Через десять минут бесплодных попыток Том снял с шеи незнакомца платок и закрыл ему лицо.

И тут Бродбента осенило: убийца наверняка где-то поблизости. Том осмотрел верхний край каньона и груды щебня вокруг. Стояла глубокая тишина, будто насторожились сами скалы. Где же убийца? Кругом никаких следов, кроме тех, что оставили кладоискатель и его ишак. Животное, все еще навьюченное, стояло ярдах в ста от места гибели хозяина. Преступник наверху, он вооружен. Может, и Том сейчас в поле зрения негодяя, а у него из оружия только нож.

Надо выбираться. Том поднялся, оседлал коня и пришпорил его. Тук галопом понесся вниз по каньону, миновал вход в Лабиринт. Только когда они доскакали до середины русла Хоакина, Том пустил коня рысью. На востоке, озаряя песчаное дно ущелья, поднималась огромная масляно-желтая луна.

Если гнать Тука во весь опор, можно добраться до Абикью за два часа.