Текст книги "Убийца Бога"

8

Ван Хаттен сидел на одиноком стуле, закрыв глаза, и ждал… он сам не знал, чего. Возможно, капсула просто содержит плацебо, но он подозревал, что на самом деле там сильный галлюциноген или что-нибудь похуже. Вполне возможно, она окажется смертельной.

В любом случае, каким бы ни был ее эффект, он ничего не может с этим поделать. Содержимое капсулы несется по его кровеносной системе, и от него не избавиться ни усилием воли, ни ловкостью рук.

Физик задумался о людях, с которыми только что разговаривал. Они казались искренними и неравнодушными. Хотя психопат, который убивает свою жену ради блага человечества, потому что так ему сказала колибри, тоже может быть искренним и неравнодушным.

Правда, в одном физик не сомневался: Кира Миллер была стихией. Ван Хаттен еще ни разу не встречал человека, обладающего настолько мощным сочетанием физической и интеллектуальной привлекательности. Зашкаливающее обаяние, убедительность и притягательность. Будь он помоложе, он бы немедля влюбился в нее.

Его разум взорвался.

Сто миллиардов нейронов переподключались в практически мгновенной цепной реакции.

Он задохнулся.

Только что его мысли двигались со скоростью пешехода, и вот они уже мчатся, как космолет с гиперпространственным двигателем… и даже еще быстрее. Казалось, навстречу его разуму несется звездное поле. Потом оно вытянулось, размылось, и разум совершил невозможный прыжок в гиперпространство.

Всё, что они ему рассказывали, правда! Всё.

Он отделил небольшую часть разума и занял ее обдумыванием последствий, а остальное обратил на исследование новообретенной мощи.

Откуда-то он знал, что с момента наступления эффекта прошло 1,37 секунды – ровно 1,37. Он не понимал, как это происходит, но сейчас его разум отсчитывал время с точностью секундомера.

Час – период, который раньше казался ему скупым, – внезапно стал невероятно щедрым.

Он задумался над проблемами теоретической физики, которые считались непреодолимыми. Озарение возникало едва ли не в тот же момент, когда он сосредотачивался на очередной проблеме.

Пальцы начали порхать над клавиатурой. Он даже не думал, что они способны двигаться с такой скоростью.

Всего минуту назад он не хотел, чтобы таинственная капсула подействовала. Сейчас он желал, чтобы ее действие длилось вечно.

* * *

Стэнфордский физик затолкал в рот очередной шоколадный пончик и запил его второй бутылочкой яблочного сока.

– Это было невероятно! Потрясающе! – уже в третий раз объявил он Кире и Гриффину, не замечая, что его реплики ходят по кругу. – Даже если бы я сразу вам поверил, никакие слова не могут подготовить к такому переживанию! Я даже близко не представлял, на что это похоже.

– Мне жаль, что пришлось вас заставить, – с хитрой улыбкой сказал Дэш, входя в комнату вместе с Коннелли.

– Нет, вам не жаль, – радостно ответил ван Хаттен, пока Дэш усаживался на стул. – И мне тоже. Спасибо. Я безмерно вам признателен. Возможно, аналогия с пенициллином не так уж и плоха. Хотя по сравнению с вашими капсулами, Кира, пенициллин больше похож на махинации шарлатана.

– Сделали несколько удивительных открытий, верно? – спросил Гриффин.

– Именно, – ответил ван Хаттен, вновь переживая эту часть своего опыта. – Я прекрасно помнил все, что когда-либо видел, слышал или читал; и даже все, о чем когда-либо думал. И все это доступно разом, в одно мгновение. Невероятно. Я обдумывал проблемы, с которыми пытался справиться всю свою научную карьеру. Стоило лишь сосредоточиться на любой из них на пару секунд, и ответ начинал разоблачаться передо мной, как…

Он сделал паузу, подыскивая подходящую метафору.

– Как эксгибиционист, участвующий в стрип-шоу.

– Ого, – отозвался Гриффин. – Хорошо сказано. Связать мощь усиленного интеллекта с живой порнографией – вдохновенная идея.

– Полагаю, вы не позволите мне переформулировать?

– А с какой стати? – поинтересовался Гриффин.

Ван Хаттен улыбнулся и обернулся к Кире.

– Ну и ладно. Считайте меня истинно верующим. Можете ли вы быстро ввести меня в курс дела?

Она восторженно улыбнулась.

– Я уже думала, вы так и не спросите.

– Вы с Дэвидом любите друг друга, верно? – неожиданно спросил физик.

– Одна из тех новостей, которые вы узнали за этот час? – весело поинтересовалась Кира.

Ван Хаттен кивнул.

– До этого вы казались просто близкими коллегами по работе. Но мой улучшенный разум прочел все признаки, как объявления с рекламных щитов.

– Непредвиденный бонус повышенного интеллекта, – пояснила Кира. – Вы с невероятной ясностью воспринимаете язык тела и прочие мелкие подсказки. Кажется, будто в этом состоянии можно читать мысли.

– Полагаю, вы обнаружили и возможность управлять каждой клеткой и ферментом своего тела? – заметил Мэтт Гриффин. – А заодно произвольно менять показатели жизнедеятельности?

Физик усмехнулся.

– О да, – легкомысленно ответил он. – И это тоже. В общем, потрясающий опыт.

Группа провела еще несколько часов, делясь с ван Хаттеном своей историей. Они рассказали о том времени, когда Кира Миллер осталась одна. Об украденных капсулах. О ложном обвинении в биотерроризме и правительственной охоте. О том, как Дэвида Дэша завербовали найти Киру. И о том, как ее брат Алан, которого она считала мертвым, скрывался в тенях и дирижировал всей интригой.

Они пояснили, каким опасным образом эта терапия изменяет личность, – провоцируя в лучшем случае манию величия, а в худшем – социопатию.

– Вы не отметили в себе подобных изменений? – спросил Дэш.

– Вообще-то нет. Я был слишком занят – развлекался, решая задачи.

Дэш кивнул.

– В большинстве случаев поначалу эффект слабый, но потом он усиливается, – пояснил Дэш.

– И вы прошли очень серьезную проверку, о которой даже не подозреваете, – заметил Гриффин. – Или, как сказал бы Дэвид на прямолинейном диалекте военных, мы просветили все ваше дерьмо, – с улыбкой добавил он.

– Вам будет приятно узнать, что в отношении этики вы на самом верху шкалы, – сказала Кира. – То же самое касается природной твердости разума и характера.

– А как вам удалось проверить такие качества?

– Мы пользуемся способами, изобретенными под действием препарата Киры, – ответил Дэш, явно не желая углубляться в подробности. – У вас твердый характер; вдобавок, как выразилась однажды Кира, первый раз похож на путешествие Алисы в Стране чудес, поэтому неудивительно, что этот эффект пока не чувствуется.

– Просто для протокола, – встрял Гриффин. – Я проскочил стадию Алисы. Похоже, препарат подействовал на меня сильнее, чем на остальных. Помимо прочих качеств, я превратился в исключительно заносчивого типа.

– Команде пришлось придумать для старины Мэтта под усилением специальный технический термин, – широко улыбнулся Дэш. – Он превращается в редкостного мудака.

Ван Хаттен рассмеялся, явно чувствуя себя непринужденно.

– Ладно, ладно, – отозвался Гриффин. – Признаю. Я превращаюсь в мудака.

– Но феноменально продуктивного, – гордо добавил он; слово «феноменальный» давно стало их местной шуточкой.

– Это единственный род мудаков, который мы приемлем, – заметил Дэш.

Кире не хотелось портить настрой, но им предстояло еще много работы.

– Полковник, не разъясните ли Антону логистику операции? – предложила она.

– Полковник? – переспросил ван Хаттен.

– В прошлой жизни, – кивнул Коннелли.

– И почему я не удивлен?

– Буду считать ваши слова комплиментом, – сказал Джим, забирая у Киры пульт.

– Учитывая нашу историю и некоторые неприятности, произошедшие в начале года – о них мы расскажем вам попозже, – начал он, – сейчас наш уровень секретности и безопасности выше, чем когда-либо раньше. Здание, в котором мы находимся, можно назвать нашей штаб-квартирой. Мы вчетвером стоим во главе всего. Дело не в том, что мы – не считая Киры, конечно, – умнее или способнее прочих рекрутов; просто мы являемся основателями проекта. Учредителями.

В течение многих месяцев Кира сопротивлялась постоянному потоку восхвалений со стороны остальных членов основной группы, считая эти похвалы сильно преувеличенными, но потом смирилась. Дэш убедил ее в том, что автор инструмента, позволяющего совершать одно открытие за другим и меняющего ход истории человечества в той же степени, что огонь или колесо, заслуживает возведения на пьедестал.

– Разумеется, научно-исследовательский центр и это здание – всего лишь прикрытие, – продолжал Коннелли. – Это не рабочее помещение, а по большей части наш дом. Здесь есть спальни, кухни и все прочее. Возможно, правильнее будет назвать его жилым комплексом.

– Мы не зонируем его, но опять же, – пожал плечами Коннелли, – это меньшая из наших забот.

Он нажал кнопку на пульте, и на мониторе появилось изображение длинного коридора шириною с двухполосное шоссе, с бетонным полом и выкрашенными белым стенами.

– В южном конце здания есть коридор – бетонный туннель. Около восьмидесяти ярдов длины и на двадцать футов ниже уровня земли. Он ведет в складское здание площадью сто двадцать тысяч квадратных футов.

На экране появилось новое изображение. Вид с воздуха демонстрировал угрюмое, на вид заброшенное, здание без окон. Коннелли пояснил, что здание запечатано и единственный вход – коридор, связывающий склад со штаб-квартирой. Группа сначала приобрела склад, а потом выстроила штаб-квартиру и туннель. Для всех видов работ использовались разные подрядчики, а связанные с работами документы тщательно маскировали, уничтожали или перепутывали.

Потом Коннелли показал шеренгу стоящих в туннеле мототележек для гольфа, на которых люди перемещались из одного здания в другое.

За ними последовали изображения внутренних помещений склада. На каждой фотографии были все новые и новые виды лабораторий, оснащенных первоклассным оборудованием. В первую очередь продемонстрировали биотехнологическую, в которой Кира занималась производством капсул и работами над терапией долгожительства. Потом на экране замелькали другие лаборатории: физика высоких энергий, химия, электроника, оптика и так далее. Все они выглядели безупречно, а их создатели явно не скупились при закупках.

– Надеюсь, мы успеем провести вас по ним до вашего отъезда, – сказала Кира. – Показывать фотографии несколько… убого, но у нас еще много дел. Кроме того, состояние усиления серьезно выматывает организм, поэтому вам лучше подольше отдохнуть и съесть пару лишних пончиков.

– Очень мило с вашей стороны, – отозвался ван Хаттен, который обнаружил оставшийся несъеденным последний, десятый пончик и жадно схватил его. – Впечатляющий комплекс, – добавил он.

Только основная группа знала о существовании второго, практически идентичного здания в Кентукки. Оно точно так же соединялось туннелем со складом, заполненным лабораториями, и имело такую же защищенную комнату для использования терапии Киры.

Группа набирала людей по всей стране и всему миру, хотя в основном, из-за логистических соображений, фокусировалась на Соединенных Штатах. Всех новых членов оформляли как консультантов, что давало им основания часто посещать соответствующие объекты, хотя они старались держаться как можно незаметнее.

Оба комплекса размещались в тридцати минутах езды от крупного аэропорта, а их расположение было выбрано таким образом, чтобы на перелет сюда из любого соседнего штата требовалось не более двух-трех часов. Группа взяла карту Соединенных Штатов, поделила ее на две половины, западную и восточную, а потом постаралась отыскать примерно посредине каждой половины международные аэропорты, связанные прямыми рейсами со всеми прилегающими штатами. Международный аэропорт Денвера стал победителем в западной части, а Международный аэропорт Цинциннати/Кентукки выиграл состязание в восточной. Основная группа делила свое время между двумя комплексами примерно поровну, но считала основной штаб-квартирой денверскую.

– Спасибо, – сказал Дэш. – Мы вложили в него много сил. Не говоря уже о куче денег. Очень удачно, что Мэтт в усиленном состоянии способен по своему желанию творить деньги.

– Правда? – заинтересовался ван Хаттен, поднимая бровь.

Хакер пожал плечами.

– Поменяйте несколько пикселей и байтов в компьютерных системах мира, и ваш банковский счет никогда не иссякнет. Есть разного рода проверки и меры безопасности, которые препятствуют такой деятельности, но если изымать относительно скромные суммы у крупнейших банков и бизнесов мира и при этом обходить проверки, то все получится. Вдобавок я вычищаю любой след того, что эти пиксели и байты вообще когда-либо существовали. Так что деньги не пропадают.

– Ловко, – сказал ван Хаттен.

– Мы стараемся не злоупотреблять, но тратим… эээ, – заметила Кира и лукаво покосилась на Гриффина, – феноменальное количество денег. У нас много контрактов с производителями и других работ. Все это стоит дорого, особенно если учесть, что мы не относимся к терпеливым заказчикам. А заниматься этим, поддерживая максимальный уровень безопасности и стараясь заметать следы, стоит еще дороже.

– С другой стороны, – вступил Дэш, – приятно, что если вам что-то нужно или вы считаете какой-то предмет полезным, хотя бы чуть-чуть, вам достаточно просто попросить.

Он достал мобильный телефон.

– Мы с Джимом, к примеру, хотели телефоны, которые переживут войну, но при этом будут выглядеть как самые обычные. Этот телефон стоит десять тысяч долларов, зато прочнее не бывает: военного класса, полностью водонепроницаемый. Им можно забить в бетон стальной костыль, а потом спокойно проверять эсэмэски… – Он сделал паузу. – Так что не стесняйтесь. Если вам что-то нужно, мы это добудем.

Ван Хаттен медленно кивнул.

– Буду иметь в виду, – задумчиво произнес он.

– Но вернемся к инструктажу, – сказал Коннелли. – Новые члены организованы в группы по шесть человек.

Распределение людей по группам велось в зависимости от их близости к одному из двух комплексов, но поскольку каждый знал только о существовании одного, этот принцип оставался им неизвестен.

– Эти группы можно воспринимать как ячейки. Но поскольку этот термин чаще всего используется в мире применительно к террористам, мы решили от него отказаться. Мы называем группы гексадами.

– Понимаю, – произнес ван Хаттен. – Как триады. Только для шести человек.

– Именно, – сказала Кира. – В назначенные дни члены соответствующей гексады собираются здесь и по очереди проходят усиление. Мы ведем строгий учет капсул, и я сама распределяю их. Есть график встреч, спланированных таким образом, чтобы разные гексады никогда не встречались.

– Мы немного параноики, – добавил Гриффин.

– Да, совсем немного, – улыбнулся ван Хаттен. – Значит, сколько бы рекрутов у вас ни было – уверен, вы не откроете их число, – они знают только вас четверых и пятерых остальных членов своей гексады?

– Совершенно верно, – ответил Джим Коннелли. – Мы просим рекрутов не пользоваться настоящими именами и не пытаться идентифицировать друг друга.

– Кроме того, мы стараемся подбирать одиноких людей вроде вас, у которых немного родственников, – сказал Дэш. – На всякий случай. Если человек состоит в браке, мы предпочитаем пары без детей. Или с взрослыми детьми, которые уже живут своей жизнью. В основном мы придерживаемся этих правил, хотя и сделали пару исключений. Если гексада оказывается под угрозой, такая политика облегчает ей возможность скрыться. Случись такое, человеку с женой и детьми будет нелегко. Они включаются в наш эквивалент программы защиты свидетелей. А для остальных в худшем случае достаточно симулировать смерть и исчезнуть.

– Симулировать смерть, на мой взгляд, не самое простое дело, – заметил ван Хаттен.

Дэш улыбнулся.

– Ну, у нас это здорово получается, – ответил он. – Наша лучшая уловка.

Все замолчали. Группа давала ван Хаттену время переварить все сказанное. Джим Коннелли воспользовался возможностью и, вежливо извинившись, вновь вышел.

Кира подумала, что немолодой физик держится на удивление хорошо. Несколько раз они провожали его в ванную комнату, несколько раз отлучались сами, но в остальном марафон продолжался без задержек.

– Как вы себя чувствуете? – спросила Кира у порозовевшего ученого. – Если хотите, можем сделать перерыв минут на двадцать. Мы слишком много на вас вывалили. Все равно что напиться из пожарного шланга.

Ван Хаттен добродушно рассмеялся.

– Я в полном порядке, – заверил он. – Такое откровение случается один раз в жизни, так что я вполне способен поработать головой еще несколько часов. Вы заняты поистине замечательными делами. И работаете, как хорошо смазанная машина. Располагая такими комплексами, фондами и доступом к гениальности, раскрываемой вашей терапией, можно превратить утопию из несбыточной мечты в реальность.

Кира нахмурилась. Ван Хаттен попал в больное место. Утопия как концепт была намного сложнее, чем ей удавалось осознать. Даже если бы у Киры была волшебная палочка, выполняющая любые желания, проблемы становились бы все острее и острее.

Предположим, вы способны по волшебству изобретать пути полного освобождения человечества, механизации всего труда; пути, которые сделают мир настолько изобильным, что ни от кого не потребуется работать ради выживания. Будет ли это утопией? Кира изучала науки о счастье, и это изучение подсказывало, скорее всего, человечество ждет не утопия, а катастрофа.

Люди от природы беспокойны. Стоит человеческому разуму хотя бы частично освободиться от насущных забот, и он тут же находит бесконечные поводы для переживаний. Эта черта позволяла первым людям предвидеть невидимые и далекие опасности и помогла физически слабым гоминидам выжить и стать доминирующим видом на планете. И потому, хотя в умеренных количествах отдых и удовольствия – штука хорошая, людям требуется занятость, сложная деятельность, которая настолько поглощает внимание, что не оставляет места страхам, тревогам или рефлексии.

Как прекрасно знала Кира, вопреки распространенному мнению, люди счастливее всего не во время длительного отдыха, а в тот период, когда они растут как личности. Когда движутся к цели. Когда пытаются справиться со сложными и серьезными проблемами, а потом справляются с ними. Когда их усилия питают чувство выполненного долга и самоуважение. Даже черная работа приносит человеку большее самоудовлетворение, чем считают многие.

Сделайте вашу утопию слишком утопичной, и настанет скука. И беспокойство. Некоторые люди продолжат работать и испытывать себя на каждом шагу – даже если кто-то позаботился обо всех их физических и финансовых потребностях. Но большинство попадет в ловушку, их усыпит низкоэнергетическое состояние бесконечного досуга, в котором слишком мало подлинного счастья. Состояние иждивения, зависимости без малейшего ощущения прогресса, роста или достижений. Медленное отравление сущности вида.

Кира пришла к убеждению, что истинная утопия невозможна для людей в их нынешнем состоянии, независимо от условий.

Дэш бросил на нее взгляд, который говорил: муж точно знает, о чем она сейчас думает, и собирается на минуту перехватить инициативу в разговоре. Они много раз обсуждали состояние человечества и утопические мечтания, но всякий раз оказывались на том же месте, хотя Кира не думала, что Дэвид станет посвящать в эти подробности ван Хаттена. Так и вышло. Он воспользовался возможностью вернуть физика, пребывающего во вполне понятном состоянии эйфории, на землю. Туда, где ему требуется быть для продолжения дискуссии.

– Мне не хочется лопать ваш воздушный шарик, – произнес Дэш, – но хотя у нас есть грандиозные цели, дела идут совсем не так хорошо, как мы надеялись… На многих фронтах, – мрачно закончил он.

9

До приземления Джейку оставалось несколько минут, но он не собирался откладывать операцию до момента, когда сможет занять кресло в первом ряду. Сейчас дорога каждая минута. В любую секунду он может потерять элемент неожиданности. Миллер и Дэш могут решить уйти. Может случиться что угодно.

А провалиться на этом этапе просто немыслимо. После стольких поисков найти их, загнать в угол, а потом упустить – тут впору будет сойти с ума. Это гораздо хуже, чем так и не отыскать их.

Исходя из данных, предоставленных Розенблаттом, их организация была организована гениально, меньшего Джейк и не ожидал. Ячейки из шести человек, где каждому члену советуют не интересоваться личностями остальных. Правда, располагая полученными от Розенблатта описаниями и подсказками, Джейк был уверен, что они смогут вычислить остальных членов ячейки физика. Рано или поздно.

У структуры группы Миллер было очевидное преимущество – ни одна ячейка не располагает какой-либо информацией об остальных. Но здесь кроется и серьезный недостаток. Ячейки не имеют связи друг с другом, но все они связаны с центром. А значит, каждый член группы знает людей из ядра организации. Удивительно, как они такое допустили. С другой стороны, официально они мертвы, и если считают, что об их существовании никому не известно, этой системы должно быть вполне достаточно.

И они продолжали придерживаться режима максимальной осторожности. Они заботились о том, чтобы никто из новых членов группы не узнал адрес комплекса. Судя по описанию Розенблатта, всех привозили туда в закрытом салоне микроавтобуса, не позволяя смотреть по сторонам. Это вежливее, чем завязывать гостям глаза, но результат ничуть не хуже.

Но Розенблатт все равно знал достаточно, чтобы привести к нужному месту. Миллер допустила одну ошибку. Во время одного из многочисленных докладов, которые она делала перед ячейкой – они называли это гексадой – Розенблатта, она вывела на экран не тот слайд. Слайд пробыл на экране всего пару секунд, потом Миллер заметила свою ошибку и исправилась, но было уже поздно. У слайда был заголовок: «Здание штаб-квартиры. Архитектурная подача». Внизу виднелась иконка Денверского международного, а на северо-востоке от нее – штаб-квартира. Наружные стены здания покрывали большие зеркальные панели, в которых отражались окрестности. Безупречный прямоугольник в два этажа и, судя по отражениям соседних деревьев, не слишком большой; вероятно, пятнадцать-двадцать тысяч квадратных футов.

Им повезло. Не увидев этого слайда, Розенблатт никогда бы не смог ни указать размеры здания, ни описать его окрестности. Равно как и определить его расположение относительно аэропорта.

Как только Джейк узнал о размерах и стиле здания, расположенного к северо-востоку от аэропорта и в восьмидесяти ярдах от большого склада, ничего другого уже не требовалось. Располагая огромными ресурсами, компьютерами, спутниками и всем прочим, группа спецопераций практически сразу обнаружила здание, а потом подтвердила присутствие в нем Дэша и Миллер.

И сейчас, всего через несколько минут, он поставит крест на угрозе, равной которой не было за всю историю человечества.

Джейк набрал номер своего заместителя.

– Удар по Миллер готов. Майор, в каком состоянии ваши поиски?

– Компьютерные парни работают на всю катушку, – ответил Колк. – Мы уверены, что определили личности двух членов ячейки Розенблатта: тех, у которых наиболее выдающаяся внешность.

– Насколько вы уверены?

– Вполне. Оба – известные ученые. Не самые сливки в своей области, но крепкая четверка. Один работает в университете, второй – в частной компании. Примерно полгода назад оба начали регулярно летать в Денвер, чего никогда раньше не делали. Судя по выпискам с банковских счетов, перед первой поездкой оба обналичивали чеки на пять тысяч долларов. Это соответствует тому, что Розенблатт рассказывал об образе действий группы.

Майор сделал паузу.

– Пока вы летели в Петерсон, я поднял ближайшие к ним команды и приказал быть наготове и ждать указаний.

– Отлично, майор. Пусть проведут облавы на дома и рабочие кабинеты этой пары, с надбавкой за скрытность и осторожность. Сразу, как только мы разберемся с Миллер. К этому времени уже наступит ночь, и ваши команды должны проникнуть в помещения незаметно, не привлекая внимания. И предупредите всех – я хочу, чтобы с этими учеными обращались настолько бережно, насколько это в человеческих силах. Ни при каких обстоятельствах не применять смертельного оружия. Заберите их для допроса и захватите все, что удастся собрать, в первую очередь – их компьютеры.

– Принято, – ответил Колк.