Текст книги "Тёмный дар"

Книга вторая
Праздник Теней

Дитя, что коснулось магии, погублено навеки.

«Путь»

Лист 928, жилка 116

7

Несмотря на усталость, на следующее утро Кара поднялась пораньше, чтобы успеть зайти на ферму к Лэмбам и посмотреть, как там её пациентка.

Раны на копыте Тенепляски ещё не зарубцевались, но уже подживали. Кара сняла ножичком несколько кусков присохшего гноя и провела ладонью вдоль передней ноги кобылы.

Жара не было. Инфекция вся вышла.

Кара улыбнулась и потрепала лошадь по гриве.

– Тебе уже лучше, девочка! – шепнула она. – Но ты всё-таки постарайся не перегружать ногу в ближайшие несколько дней, пока мышцы снова не привыкнут бегать.

Будь это другая лошадь, не Тенепляска, Кара произнесла бы это нараспев, будто убаюкивая: животным, особенно бегунам, по душе такой ритм. Но Тенепляске не понравилось бы, что с ней разговаривают как с маленькой теперь, когда она пришла в себя, поэтому Кара говорила с ней напрямик, будто с человеком. Гордая лошадь заслуживала подобного уважения.

Выйдя из конюшни, Кара практически налетела на Констанс Лэмб.

– Тебе что тут надо? – осведомилась Констанс.

– Тенепляску проверяла.

– Тебя никто не просил это делать.

– Я знаю. Я просто хотела…

– А брат твой куда делся?

– Болеет, – сказала Кара.

Тафф проснулся с температурой и небольшой сыпью на груди. Кара умоляла папу позволить ей пропустить школу, чтобы ухаживать за Таффом, но папа не разрешил. Папа мог забыть убрать урожай, мог неделями не мыться, но во всём, что касалось школы, он был твёрд как скала.

– Мальчик много болеет, – сказала Констанс, и Кара с изумлением увидела, как она озабоченно хмурится. – Ты не думала…

И тут вдруг глаза фермерши расширились. Она всплеснула руками.

– Где ты это взяла?! – спросила она.

Кара проследила направление взгляда Констанс – она смотрела на мамин медальон, висящий в лучах утреннего солнца напоказ всему свету. Медальон каким-то образом выскользнул со своего обычного места под школьным платьем. Непонятно, как это вышло: Кара нарочно пропустила его под высоким воротничком платья, чтобы медальона было не видно.

– Я кого спрашиваю? – сказала Констанс.

– Я его всегда ношу! – Кара сжала медальон в кулаке. – Мне его мама оставила. Под подушкой, как будто заранее знала, что будет…

– Дай-ка посмотреть…

И прежде чем Кара успела возразить, Констанс подступила вплотную, взяла деревянный медальон и провела большим пальцем по простенькой ракушке, вырезанной снаружи. Кара опасливо наблюдала за ней. Если Констанс попытается отобрать медальон или открыть его, Кара стукнет её по руке и убежит, а там будь что будет!

«Я ходила в Чащобу, чтобы его вернуть! – подумала Кара. – Эту вещь я никому не отдам».

Констанс, однако, всего лишь несколько секунд подержала его в руках. Когда она подняла голову, глаза у неё были на мокром месте.

Она спрятала медальон Каре под рубашку.

– Там внутри песок из её родной деревни. Оттуда, где Хелена жила, прежде чем её привезли сюда.

Кара кивнула.

– Это было её самое ценное достояние, – сказала Констанс непривычно мягким голосом. – Никому его не показывай, Кара. Храни его ближе к сердцу.

И Констанс Лэмб, не говоря больше ни слова, повернулась и зашагала к своему дому.

Кара отправилась в школу одна, окольной дорогой, откуда было совсем не видно Чащобы. С тех пор, как она побывала в запретном лесу, при одном только взгляде на эти деревья в голове начинался басовитый раскатистый гул, как будто река шумит прямо между ушей. Кара не успела даже как следует заплести волосы, и они буйно трепались на осеннем ветру, застилая глаза. Кара слышала, что в Миру девочки часто носят волосы распущенными, и хотя Кара восхищалась такой свободой, ей казалось, что в ветреный день это должно быть ужасно непрактично.

Её мысли поневоле вернулись к Констанс Лэмб. То, как по-доброму отнеслась соседка к маминому медальону, сбило девочку с толку. Констанс, как и бедная тётя Эбби, была ближайшей подругой её матери, но после её смерти ни разу не вызвалась помочь и никак не проявляла сочувствия к оставшимся Вестфоллам. Хотя, конечно, она помогла появиться на свет Таффу, и за это Кара ей по гроб жизни благодарна. Но факт остаётся фактом: до сих пор она неизменно относилась к Каре не иначе, как с холодным безразличием.

«Так отчего же она вдруг расплакалась при виде маминого медальона?»

Может, Констанс стыдно, что она никак не защитила свою лучшую подругу от обвинений в колдовстве? Может, она сожалеет о том, что бросила Вестфоллов в беде?

Если так, может быть, Каре наконец-то пришло время с ней поговорить. Уж кому и знать, как не ей, что на самом деле произошло в ту ночь?

Быть может, это её, Карин шанс наконец-то узнать правду.

Твёрдо решив поговорить с Констанс при первой же возможности, Кара сосредоточилась на том, чтобы не опоздать в школу, – и с изумлением обнаружила, что сидит посреди поля, а на коленях у неё раскрытая чёрная книга.

Она совершенно не помнила, как очутилась тут. Разумеется, место это Каре было знакомо – она исходила весь Де-Норан до последнего дюйма, от Опушки до океана. Папа говорил, что когда он был мальчиком, тут жила молодая пара, но потом они оставили Лоно и вернулись в Мир. Их ферма осталась позорно догнивать. Каре она была видна с того места, где она сидела: просевший скелет, терзаемый стихиями. На том месте, где когда-то висели качели, упрямо цеплялся за сук обрывок верёвки, тщетно ожидающий возвращения хозяев.

Ферма – «ферма Томпсонов», вспомнила Кара, – была даже не по дороге в школу. Наоборот – она стояла в противоположном направлении, на севере, ближе к…

«Ближе к Чащобе. Я шла в сторону Чащобы».

Кару пробрала дрожь. Она повертела книгу в руках. Она даже не помнила, как вынула её из сумки (более того, она не помнила, как положила её в сумку). И однако, вот она, книга, лежит раскрытая у неё на коленях, как будто она читала уже несколько часов. Хотя это, разумеется, было невозможно.

Кара почувствовала, что на неё смотрят.

Вскочила на ноги, развернулась – и увидела Лукаса, стоящего у неё за спиной. Она почувствовала, что краснеет, как будто её застукали за чем-то нехорошим.

– А что ты делаешь? – спросил Лукас.

– Да я просто… – она замялась, подбирая нужное слово, – читаю.

– Это же вроде не «Путь», – сказал Лукас, с интересом разглядывая книгу. – А что это? Неужто тебя тайком притащили из Мира сказки?

Лукас подступил ближе, чтобы заглянуть в книгу, но Кара захлопнула её прежде, чем он успел что-нибудь увидеть.

– Это так, ничего особенного, – сказала она.

Спрятала книгу в сумку и застегнула её.

Лукас ничего не ответил. Кара поняла, что задела его. Они вместе пошли в сторону школы, храня неловкое молчание. Кара сама удивлялась, с чего она вдруг сделалась такой скрытной. Почему бы, собственно, не показать ему книгу? Что в этом плохого?

Она вздохнула с облегчением, когда Лукас наконец нарушил молчание.

– А я своих родных нашёл! – сказал он.

Кара тут же почувствовала себя виноватой. Он-то небось набирался мужества, чтобы поделиться с ней этой новостью, а она была так поглощена своими собственными заботами, что ничего не заметила.

– Уверен? – переспросила она.

Лукас улыбнулся.

– Ага! По-моему, на этот-то раз это точно они!

Лукас, как и все чистильщики, родился в Миру. Своих настоящих родителей он совершенно не помнил: ни малейших воспоминаний о материнском тепле, никаких ассоциаций с определённой колыбельной… Большиинство его товарищей не особо интересовались своими родителями, предпочитая вместо этого проклинать их издалека, – это и понятно, поскольку они продали своих детей в рабство. Лукас, однако, был одержим идеей отыскать своих кровных родственников: он вбил себе в голову, что у них были серьёзные причины поступить с ним так, как они поступили.

– Они живут в Данновой Пристани, прямо на берегу, – сказал он. – Промышляют рыбной ловлей. У женщины глаза карие, такие же, как у меня. И у них есть дочка, помоложе Таффа. Кара, у меня есть сестра!

Она кивнула, изо всех сил стараясь сохранять невозмутимое выражение лица.

– Они и сейчас небогаты, но когда они только поженились, положение было совсем отчаянное. У них не было денег на то, чтобы кормить своего новорождённого сына, ну, вот они и… продали его Детям Лона за две красненькие.

Лукас отвёл глаза.

– Но они меня любили, Кара. Им не хотелось меня отдавать. Просто пришлось, иначе бы они не выжили. Это ведь совсем другое дело, правда же?

– А кто тебе это сказал? – спросила Кара.

– Хэнсон Блер. Он один из гребцов на пароме, и он всегда расспрашивает обо мне, когда они причаливают.

Кара знала Блера. Он был враль и вор. Кара была уверена, что Лукас немало заплатил за эти «сведения». Её друг был одним из умнейших людей, кого она знала, но когда речь шла о семье, он становился безоглядно оптимистичным.

– Ну, а ты что думаешь? – спросил Лукас.

Кара замялась. «Ну почему именно я должна ему всё испортить? Имеет же он право порадоваться, пусть это всё и ложь…»

– Это замечательная новость, – сказала Кара. – Когда-нибудь, когда ты побываешь в Мире, ты их найдёшь, и вы снова будете вместе.

Лукас расплылся в широкой улыбке, глуповатой и обаятельной одновременно.

– Ну всё, мне пора! – сказал он и зашагал в сторону школы чистильщиков. Отойдя шагов на пятнадцать, он обернулся и крикнул через плечо: – А книжку я тебе потом верну!

Кара догнала его в десять шагов. Схватила его за руку и рывком развернула к себе. Книга и в самом деле была у него в руках. Раскрытая.

Чёрная книга. Её чёрная книга!

– А ну, отдай! – воскликнула она.

И выхватила книгу у него из рук, резче, чем то было необходимо. «Он взял меня за руку, вот тогда-то он её и украл! Не надо было ему доверяться! Доверяться нельзя никому!»

Лукас вскинул руки, переставая улыбаться.

– Кара, ты чего? Я же просто пошутил! Я вовсе не собирался…

– Это моя книга! – воскликнула она. – И ты не смеешь её касаться, грязный чистильщик! Она моя!

Кара прижала книгу к груди и стремительно зашагала в сторону школы. А ошарашенный Лукас так и остался стоять на вершине холма. Наконец он крикнул ей вслед:

– Ты чего так взбеленилась-то? Там же ничего нет, одни пустые страницы!

Кара не остановилась.

8

«Лукас прав. Никакого толку от этой книги!»

Кара с трудом удержалась, чтобы не швырнуть её в стенку. Глаза отчаянно слипались, и всё же она до сих пор не спала, листала страницы посреди ночи, искала… сама не зная чего. Подсказку?

Страницы оставались всё такими же пустыми.

Когда Кара ночью впервые открыла книгу матери, она испытала оглушительное разочарование. Она сама точно не знала, что рассчитывала найти, но уж точно не это: сплошные белые страницы, одна, другая, третья… Она, рискуя жизнью, проникла в Чащобу… впустую.

А хуже всего было то, что она ведь поверила! Взяв в руки книгу, Кара почувствовала, как её охватила непривычная надежда. «Это дневник моей матери! Ну конечно, что же ещё?» Вот наконец она получит ответы на все вопросы, что терзали её много лет…

Какой же дурой она себя почувствовала!

«А может быть, тут есть какая-то хитрость», – думала Кара, листая страницы. Ведь книгу извлекли из-под пола в сарае – отличный тайник, самый подходящий! – и спрятали в самой Чащобе. Значит, секреты, которые в ней таились, были чрезвычайно важны, иначе бы мама не стала так рисковать.

Исполнившись решимости, Кара перепробовала всё, что только пришло в голову, чтобы разгадать тайну книги. Она листала её страницу за страницей, водила пальцем по каждому дюйму чистых листов, нащупывала какой-нибудь бугорок или складочку… Но нет: каждая страница была безупречно гладкой. Кара знала, что кое-кто из её одноклассников обменивается записками, написанными тем, что они называли «невидимые чернила»: простенький состав, который на бумаге остаётся невидимым, зато легко читается на просвет, в пламени свечи. Кара и это испробовала. Ничего. Поскольку на чистых листах так и тянуло что-нибудь написать, Кара окунула перо в чернильницу и написала своё имя. Тут результат вышел хотя бы занятный: чернила собрались в капельки, поползли по бумаге, будто слёзы, и стекли на пол.

Книга была чиста – и намеревалась таковой оставаться.

Но, несмотря на это, Кара никак не могла выкинуть её из головы. Она целый день только и думала что о книге, отвлекаясь от уроков наставника Блэквуда и забывая о своих домашних обязанностях. Вот и сейчас она, несмотря на крайнюю усталость, вместо того, чтобы лечь спать, сидела и листала страницы.

«Мне нужен отдых. Свежая голова».

Кара спрятала книгу под тюфяк, задула свечу, стоявшую у кровати, и заставила себя закрыть глаза. Нет, бесполезно. Её тут же охватили бессвязные мысли о книге. «А может быть, там и было что-то написано, но земля Чащобы растворяет чернила, плоть от костей, мама просто не знала, иначе бы не стала её там прятать, а может, внутри обложки что-то спрятано, надо её разрезать, может, вся книга – это тайник…»

Кара повернулась на бок и попыталась подумать о чём-нибудь другом. На ум пришёл Лукас. Каре самой не верилось, как жестоко она обошлась с ним нынче утром. А ведь Лукас не сделал ничего плохого. Ему просто стало любопытно, что за книга такая…

«Завтра надо будет извиниться, – подумала Кара. – Покажу ему эту бесполезную штуковину, пусть смотрит, сколько хочет, а потом просто избавлюсь от неё навсегда».

Каре сделалось чуточку получше, и она закрыла глаза. Ночью её рука упала с кровати, проскользнула под тюфяк и одним пальцем дотянулась до книги.

Сны ей снились мрачные.

На следующий день после школы Кара пошла к Опушке.

Зловредные растения на этом участке были уже тщательно выкорчеваны, но сжечь ещё успели не всё. Проходя между грудами выдранной из земли растительности, Кара миновала двух чистильщиков, которые длинными вилами тыкали кипу пухлых стручков, стараясь выпустить из них все соки прежде, чем волочить растения на Сжигалище. Оба чистильщика были крепкие, лысые мужики в толстых рукавицах и намотанных по самые глаза косынках, защищающих рот и нос. У Кары косынки не было, так что она старалась рта не раскрывать. Воздух тут был такой едкий, что ничего не стоило обжечь язык.

Девочка направилась к густым клубам дыма, вздымающимся в отдалении. Несколько чистильщиков шли в ту же сторону с тачками, доверху набитыми растениями. Крепкая тётка кивнула Каре, Кара помахала в ответ. Она даже не знала, может ли она считать этих людей своими друзьями, но они точно относились к ней с большим уважением, чем все прочие жители острова. В некоторых отношениях Кара была такой же, как они. Её мать, чужеземная сирота, начала свою жизнь в Де-Норане как чистильщица. Так бы она и осталась чистильщицей, если бы папа не потребовал её руки. Он был один из самых уважаемых людей в деревне – его даже прочили в следующие фен-де, – поэтому его намерение вступить в такой неравный брак вызвало уйму вопросов. Однако папа и слышать ничего не желал. Любит он её, и всё тут. Потом, конечно, многие утверждали, будто она его околдовала. Но Кара-то день изо дня видела, как её родители любят друг друга, и хотя она, пожалуй, согласилась бы, что без магии тут не обошлось, однако это была не та магия, что думали деревенские.

Она подошла уже вплотную к Сжигалищу, и зеленоватый дым висел в воздухе вредоносным туманом. Кара изо всех сил сдерживала тошноту и щурилась, как могла, но знала, что потом несколько часов будет видеть мир как сквозь зеленоватую дымку. На счастье, Лукас встретился ей раньше, чем пришлось подойти ещё ближе. Он стоял на своем обычном месте, сгребая в кучу менее опасные растения с Опушки вместе с прочими младшими чистильщиками.

– Кара! – окликнул он. – Ты что тут делаешь?

Она начала было отвечать, но Лукас покачал головой и протянул ей косынку. Кара прикрыла рот.

– Можно с тобой поговорить? – спросила она.

– Не сейчас. Ночью растительность в рост попёрла – и обычные бурьяны, и ещё какая-то желтоватая трава, которой мы прежде не видели. Не смертельная, но от одного прикосновения становится очень хреново.

– Я хотела объяснить, насчёт вчерашнего…

Лукас утёр тыльной стороной рукавицы мокрый от пота лоб. И кивнул в сторону приземистой тётки, которая уже торопилась в их сторону с раздражённой миной.

– Слушай, можно не сейчас, а через пару часов, когда моя смена кончится? А то сегодня Фреймер дежурит. Ты же знаешь, как она относится, когда кто-то отлынивает.

Кара покачала головой.

– Насчёт этого не беспокойся.

Она расстегнула сумку и показала три пакетика мази, которую приготовила с утра. Серьёзные раны эта мазь не залечивала, зато прекрасно успокаивала мелкие ожоги, которых никак не избежать, когда работаешь с бурьянами с Опушки. Для любого чистильщика такая мазь была на вес золота.

Лукас присвистнул из-под косынки.

– Да, пожалуй, за это мне простят небольшой перерыв! Но всё равно, мне неловко бросать товарищей и сваливать на них всю работу. Может, я просто…

– Эта книга принадлежала моей матери.

Лукас воткнул лопату в землю и сказал:

– Пошли.

Он привел её на пустынный кусок Опушки, который полностью вычистили с утра. Однако из земли уже пробивались новые бурьяны. Через пару дней снова вычищать придётся.

– Ну что, можно мне теперь на книгу-то посмотреть? – улыбнулся Лукас с напускной осторожностью. – Или снова орать будешь?

– Прости, пожалуйста, – сказала Кара. Она попыталась улыбнуться в ответ, но у неё ничего не вышло. Она медленно вытащила книгу из сумки, но Лукасу пока не отдала. Книга так правильно ощущалась в руках…

– Ну, или я так, из рук поглядеть могу, – добавил Лукас. И странно посмотрел на неё. – Кара?

«Ну чего ты? Это же Лукас! Ему можно доверять».

– Вот, – сказала Кара. Она протянула ему книгу, но никак не могла заставить себя её отдать. – Бери, пожалуйста.

Лукас взял. Кара с трудом подавила порыв вырвать книгу обратно.

«Да что ж со мной такое-то?»

– Только никому не рассказывай, ладно? – предупредила она.

– А о чём рассказывать-то? Тут же одни чистые страницы.

– Ну, знаешь же, как люди нервно относятся ко всему, что связано с моей матерью? Они могут подумать, что это книга заклинаний или что-нибудь такое.

Кара увидела, как Лукас напрягся.

– Да нет, – сказала она. – Это не книга заклинаний.

– Да, разумеется, – ответил он, слишком поспешно. – Если бы это была книга заклинаний, там внутри были бы заклинания. На то она и книга заклинаний. А эта книга нет.

Лукас принялся нервно листать страницы. Нет, он не винил в любых несчастьях колдовство, как многие жители деревни. Но всё-таки нельзя вырасти в Де-Норане и совсем не бояться магии.

– Я-то думала, – сказала Кара, – что там, может, внутри какое-нибудь тайное послание. Может быть, что-то, что моя мать хотела мне сообщить…

– А лимонным соком пробовала?

– Пробовала.

– Тут ничего не написано. Ни слова.

– Да, я знаю.

– И бумага на ощупь… бумага как бумага.

– Ух ты! – сказала Кара. – Кажется, мы близки к разгадке!

Лукас, не отрываясь от книги, шутливо ткнул её в плечо.

– Хорошая бумага! – уточнил он. – Возможно, это важно.

– Почему?

Лукас закрыл книгу и провёл рукой по переплёту.

– Кожа какая странная, – сказал он. – Будто влажная на ощупь. Она должна быть влажная…

– Но она сухая, – сказала Кара.

– Мне неприятно к ней прикасаться, – сказал Лукас и вернул ей книгу. Кара буквально вцепилась в неё.

– Интересно, какого животного это кожа, – сказал Лукас. – Может быть, надо у кожевника спросить…

– Нет! – воскликнула Кара. – О ней никто знать не должен!

– Но это как раз важно. Смотря какое это животное – возможно, она дорогая.

– Но почему? Это же просто книга. В ней нет ничего такого.

– Ну да, верно: если отнести её в магазин, вряд ли за неё дадут больше двух беленьких. Но это тут, в Де-Норане. А у меня есть друг, который ходит в учениках у торговца. Они каждый месяц гоняют паром через океан, до берегов Мира.

Он негодующе тряхнул головой.

– И даже на берег не сходят, представляешь? Им запрещено. Ну вот как можно переплыть океан и даже не сойти на берег?

– Лукас! Ты к чему клонишь-то?

– Их там встречают всякие торговцы из Мира, и мой друг, он говорит, у них там какие-то странные представления о том, сколько чего стоит. Например, на отличную удочку они и не взглянут, а зато покажи им блестящий камушек, какого они никогда прежде не видели, так они прямо с ума сходят. В общем, дело не в том, от чего больше проку, а в том, насколько оно редкое.

– Ерунда какая-то, – заметила Кара.

– Но, может быть, твоя мать на это и рассчитывала, – сказал Лукас, размышляя вслух. – Может быть, она знала, что её… что она не всегда будет рядом, а тебе потом придётся тяжело. Может, она тебе нарочно оставила эту книгу, чтобы ты могла её продать и получить достаточно денег, чтобы начать жизнь заново.

– Ты хочешь сказать, в Миру? Вот ещё глупости!

Взгляд Лукаса устремился к океану.

– Неужели это так странно, – сказал он, – хотеть его хотя бы повидать?

В школе их учили, что Мир есть средоточие алчности и насилия, населённое глупцами, которые презрели опасности магии. Эти люди позабыли о том, как две тысячи лет назад ведьмы чуть было не уничтожили всё на свете и как Тимоф Клэн всех спас. «Люди Мира живут лишь в своём времени, – говорил им наставник Блэквуд. – Они никогда не видели магии, оттого многие из них полагают, будто магии не существует». Зато, как узнала Кара, что они умеют, так это воевать. Царство на царство, город на город, без конца и без начала. Потому-то Детям и не дозволяется сходить с корабля на берег: всех чужеземцев тут же убивают.

Историй о Мире было достаточно, чтобы отбить желание покидать Де-Норан у кого угодно.

Но не у Лукаса.

– Что может быть хуже, чем то, как нам живётся тут? – спросил он, глядя на свои пальцы с въевшейся зеленью. – Нам обоим. Может быть, твоей маме хотелось, чтобы ты уехала.

– Может быть, – сказала Кара. – Но она не хотела, чтобы я продавала эту книгу. Всё это не так просто.

– Почему?

«Потому что она зарыла её в Чащобе. Потому что от неё мне снятся странные сны, в которых из моих пальцев выползают змеи и жуткие звери преклоняют предо мной колени…»

Книга была волшебная. Кара это знала. Она просто не знала, как к ней подступиться.

Кара как раз пыталась решить, что из этого стоит говорить Лукасу, а что нет, как вдруг Чащоба расступилась и живое воплощение ночного кошмара вырвалось оттуда и помчалось прямо на них.