Текст книги "Время перемен"

Дж. Т. Макинтош
Время перемен

ГЛАВА 1

Обедая в «Красном Льве» старым добрым английским бифштексом, я выглянул из окна верхнего этажа и на противоположной стороне улицы увидел девушку в розовом костюме.

В следующий миг я так подавился кусочком мяса, попавшим не в то горло, что несколько секунд, со слезами на глазах, мучительно пытался вздохнуть. Все это время я, естественно, ничего вокруг не видел.

Когда зрение вернулось ко мне, я снова увидел девушку в розовом костюме, которая не торопясь шла по узкой улице нашего тихого города, возможно самого тихого провинциального города во всей Англии. Я снова занялся своим бифштексом. Очевидно – то, что я увидел, было просто обманом зрения, игрой солнечных бликов.

Многие удивительные, а подчас и совсем невозможные вещи относились на счет игры светотени, за последние пару месяцев – с тех самых пор, как удивительно жаркое лето застало англичан врасплох. Жаркое лето всегда застает Англию врасплох. Когда Байрон писал об английской зиме, что испускает дух в июле и снова вступает в свои права в августе, он не пытался придумать забавную эпиграмму.

Байрон просто констатировал факт.

Но в этом году…

В Шатли мы не слишком беспокоимся о том, что происходит в Лондоне, Ливерпуле или Лидсе. В таких городах может случиться все, что угодно. Когда мы услышали, что трое социалистов, членов парламента, явились на заседание Палаты Общин, одетые в сандалии и шорты, мы только фыркнули и решили голосовать за тори (что, впрочем, делали всегда).

В Шатли, река так обмелела, что в четырех милях вниз по течению можно было перейти ее вброд, чего не случалось ни разу в истории Шатли, ведущей свое начало от самого Ноева ковчега.

Впервые, в центре города образовалась пробка из-за того, что чей-то маленький автомобиль напрочь прилип к расплавившемуся в лучах солнца асфальту.

После школьной забастовки, все занятия проводились на открытом воздухе, а школьная форма была отменена – что привело в ряде случаев к поразительным результатам.

Браконьер заявил в суде, что форель, которую он выловил в пруду, была не только мертвой, но и сваренной.

Хотя его заявление было признано рекордным даже для рыбацких россказней, он был полностью оправдан и его репутация не пострадала (впрочем, она вряд ли, вообще, могла пострадать).

* * *

Объявили, что повышение температуры было вызвано случайными причинами и что на следующий год погода, скорее всего, будет самой обычной. Комбинация множества самых разнообразных факторов, утверждали метеорологи (а они, если им дать хоть полшанса, начинали засыпать вас таким количеством деталей, что вы не знали куда потом от них спрятаться), приводила к тому, что температура поднималась все выше и выше, а дожди прекратились совсем. Подобных явлений не наблюдалось, по меньшей мере, двести лет.

Все годы, которые я в состоянии вспомнить, а я могу вспомнить около тридцати, плюс еще несколько – о них у меня сохранились совсем смутные детские воспоминания – люди жаловались на то, какое холодное у нас лето. Теперь же они беспрестанно жаловались на жару – может быть, даже больше, чем в других местах, потому что Шатли находился в центре большого сельскохозяйственного района. Такого рода погода хороша для тех, кто выращивает виноград, но фермеры здесь отродясь этим не занимались.

Я без всякого энтузиазма закончил свою трапезу. В такую жару никому не хочется есть. От старых привычек трудно оказываться – никто не хотел переходить на легкий обед, с тем, чтобы как следует поесть, когда наступит вечерняя прохлада. Поэтому, хотя «Красный Лев» и не блистал особым разнообразием, я все равно каждый день обедал здесь.

Всегда было несколько вполне объективных причин не ходить обедать домой – срочные дела к конторе, отсутствие постоянного времени, которое мне удавалось выкраивать на еду, все это заставляло меня избавлять Шейлу от необходимости готовить для меня обед, тем более, что летом ни она, ни Дина почти ничего не ели днем, если не считать салата и помидоров.

Главной причиной, по которой я не хотел ходить обедать домой, была царящая там атмосфера. Так что, если я и не мог получить в «Красном Льве» изощренных французских блюд, то вместе с добрым старым английским пирогом тут меня всегда ждал традиционный английский мир и покой.

Обеденный зал «Красного Льва», находящийся прямо над баром, был самым приятным местом в Шатли – видимо именно поэтому я постоянно обедал здесь, несмотря на однообразие кухни. В зале были три окна, выходящие на три разные стороны, высокий потолок, дубовые панели и мебель, обеспечивающие тишину, безупречно белые скатерти и официантки средних лет, обслуживающие клиентов быстро и эффективно. Такой ресторан вы можете найти в любом небольшом городке, не слишком современный и не слишком старый – этот зал переделывали столько раз, что, в конце концов, владельцам это надоело и, в последние тридцать лет, зал подвергался лишь косметическому ремонту.

А кроме того, здесь никогда не бывало жарко. Старые, капитально построенные здания имеют это преимущество – и жара и холод с трудом проникают в них. Я вздохнул и доел яблочный пирог. И мне захотелось…

Я не стар – мне тридцать три года. Моя хорошенькая жена моложе меня на девять лет. Являясь менеджером крупной страховой компании, я один из трех самых влиятельных людей в Шатли. У меня нет материальных проблем, не беспокоит здоровье, нет детей или родственников, которые могли бы доставлять неприятности, если не считать Дину и мать в психиатрической лечебнице – а когда люди слишком долго там находятся и впадают в такое состояние, что уже не в состоянии реально воспринимать окружающий мир, то врачи даже не советуют их навещать, и постепенно вы перестаете о них думать.

Вероятно, мне многие завидовали. Я не мог быть в этом до конца уверенным, но молодой босс должен сохранять осторожность. Он не должен слишком дружелюбно держаться – иначе многие этим могут воспользоваться.

Я был довольно таки одиноким, и у меня появились привычки преждевременно состарившегося человека.

И мне ужасно хотелось, чтобы что-нибудь произошло.

Как-то мне рассказали историю о двухлетнем сыне директора средней школы. Для ребенка устроили первое детское рождество, и ему это не понравилось. Его нашли рыдающим под рождественской елкой. И когда мальчишку спросили, почему он среди всеобщего веселья плачет, он ответил: «Мне ужасно, ужасно скучно».

Ну, в данном случае ребенок только повторил то, что слышал дома. Бедняга, он думал, что когда ты скучаешь, то сразу становишься взрослым.

По правде говоря, я не мог бы так прямо утверждать, что мне было скучно. Мне просто хотелось, чтобы что-то произошло, я был уверен в том, что после того, как все успокоится, обстоятельства вряд ли изменятся к худшему, а вот улучшиться запросто могут.

И что-то случилось.

* * *

Когда официантка сказала, что меня просят подойти к телефону, я не слишком этому удивился и не заинтересовался, даже тогда, когда она добавила, что звонок междугородний.

Когда я взял трубку и выяснилось, что звонок из Кельна, я несколько удивился. Ни один из членов руководства компании не мог звонить мне из Кельна, да еще в такой спешке, что стал бы перезванивать в «Красный Лев».

Когда же я услышал голос Джоты, на меня нахлынули самые разноречивые чувства.

Мы не виделись с ним уже два года – с момента нашей ссоры. Естественно, все это время мне совсем не хотелось с ним встречаться, и все же, я скучал по нему. Он мой кузен. И он был и, наверное, до сих пор остается моим лучшим другом. Не могу сказать, что бы мне он нравился, но это совсем не обязательно, когда речь идет о лучшем друге.

– Вэл, – заявил он, – я возвращаюсь.

– Насовсем? – спросил я без особого энтузиазма.

– Нет, черт подери. Но здесь возникли проблемы.

– Обычные проблемы, я полагаю.

– Ну, помимо всего прочего, ее муж мертв. Нет, ко мне это, конечно, не имеет никакого отношения. Но она думает… Так, или иначе, но я возвращаюсь домой. Могу я остановиться у тебя?

– Что до этого, – осторожно начал я, пытаясь выиграть время, – я не совсем… я имею в виду…

– Ну, с этим делом покончено, – беззаботно отозвался Джота. – Да оно никогда по-настоящему и не начиналось.

Может быть… в том что ты говоришь есть некоторый резон. Вместо этого я могу остановиться у Джила. Тут у меня не будет никаких неприятностей. – Он рассмеялся.

Потом Джота добавил:

– Судя по всему, в Шатли тоже жара?

– Как в преисподней.

– В любом случае, у вас не может быть так жарко, как здесь. Я вылетаю домой. Завтра буду у тебя.

И он повесил трубку.

Джота, Джил Карсвелл и я были Ужасной Троицей в третьем классе средней школы. В четвертом, пятом и шестом мы по-прежнему все свободное время проводили вместе, но только один из нас оставался Ужасным. Зрелость сделала Джила более замкнутым, а меня почти респектабельным – в результате чего Джота стал еще более Ужасным, в особенности после того, как он открыл секс.

Когда-то Джота был Кларенсом Муллинером, но это имя, без всяких сожалений, было отброшено прочь, не воспетым, после того, как один из наших учителей назвал его Д. Ж. О. Т. А. М. О. Н., что значило Джек Жестокий Обманщик

Теловредитель Абсолютно Махровый Отпетый Невежа. Примерно неделю он был Джотамоном, а потом сократился до Джоты.

Расплатившись по счету, я перешел через дорогу и вернулся в свой офис, где я нашел целую толпу, окружившую Томми Хардкастла, который отчаянно пытался им что-то объяснить, но у него ничего не получалось.

– Кончайте весь этот шум, – холодно сказал я.

Но никто и не подумал сдвинуться с места.

– Но мистер Матерс, – сказала Вильма Шелли, – он говорит, что видел…

– Я действительно ее видел, – нетерпеливо перебил ее Томми. – Точно так же, как сейчас вижу вас, мистер Матерс.

Она прошла по улице, мимо входной двери. Не больше, чем в шести футах от меня. И у нее был розовый костюм на…

– Да, у нее через плечо был перекинут розовый костюм, – вмешался Сейелл, который считал себя большим шутником, и до некоторой степени был прав. – Она шла по улице совершенно голой, перекинув костюм через плечо.

– Ну, почти так, – с облегчением вздохнул Томми, довольный тем, что его, наконец, хоть как-то поняли.

Высокий, худой парень из бухгалтеров, который всегда старался довести счет до сотых долей пенни, сказал:

– На ней было прозрачное платье, Томми? Может быть, что-нибудь кружевное?

– Нет, это был обычный розовый костюм, но временами он исчезал. Я имею в… – Он запнулся, а вся компания начала хихикать и перемигиваться. Некоторое время я не стал их останавливать.

Я тоже видел эту девушку. И я подумал, на один короткий миг, когда она повернулась и посмотрела через улицу, что поверх розовой юбки на ней ничего нет. Это произвело на меня такое впечатление, что я даже подавился.

Конечно, таким жарким летом мне не раз приходилось видеть удивительные образцы портновского искусства. Я и глазом бы не моргнул, если бы на девушке было бикини, потому что этим летом, даже в Шатли, многие условности по поводу того, куда можно было в нем прийти, практически исчезли. Даже полицейским разрешалось ходить в шортах, а иногда этим и исчерпывалась их форма.

Но еще задолго до этого примечательного лета мир решил, что он еще не готов принять платья без верха.

Дело было даже не в этом – если бы даже девушка просто прогуливалась по улице, обнаженная по пояс, я бы конечно поглазел на нее, но уж вряд ли бы подавился. Все дело было в том, что верх ее платья исчез у меня на глазах, как при комбинированных съемках в кино.

– Вот оно есть, а вот его нет, – заявил Сейелл, надеясь вызвать новый взрыв смеха.

Хотя мне и самому пришли в голову практически те же слова, я не стал больше их слушать и быстро разогнал по рабочим местам, оставив только Томми.

– Я ее и в самом деле видел, мистер Матерс, – настаивал на своем Томми.

– Конечно видел, Томми.

Я направился в свой кабинет, закрыл за собой дверь, немного подумал, а потом, пожав плечами, принялся за работу.

* * *

Отделение Пожарного и Общего Страхования в Шатли было, в своем роде, заведением уникальным. Шатли, находящийся в географическом центре Англии, был довольно таки древним городом с устоявшимися традициями – удивительным же было то, что наша Компания была единственной во всем городе. Остальные всерьез никто не принимал.

И случилось так только благодаря хитрости и коварству некого Амоса Харди, старого мошенника, который умер в 1913 году в возрасте 108 лет. Будучи еще совсем молодым человеком, он основал свою страховую компанию – тогда у него не было ни капитала, ни связей, и, как говорят, в те годы страховой бизнес куда более опасным делом, чем сейчас. После 1909 года каждая компания, занимающаяся страхованием от пожаров, должна была сделать взнос в банк в размере не ниже 20 000 фунтов – к этому времени старый пират уже диктовал городу свои законы – сам он при этом исполнял их ровно настолько, насколько это ему было в данный момент удобно.

Старина Амос так крепко взял дело в свои руки, что к тому времени, когда он умер, никто на долгие мили вокруг даже не знал, что существуют и другие страховые компании.

Конечно, со временем, его компанию поглотила большая национальная корпорация, но Амос сделал свое дело так здорово, что всякий страховой агент, представляющий другие компании в Шатли, попусту тратил время и силы, пытаясь заполучить здесь клиента.

Вот почему в этом провинциальном сонном городке, в котором осталось гораздо больше от доброй старой Англии, чем в большинстве других – у нас до сих пор сохранилась колонка для воды, окруженная деревянными домиками, в которых вполне могла бы останавливаться королева Елизавета, правда этого так и не произошло – страховая контора была размером с хорошую фабрику.

Одна из работающих у меня девушек должна была сходить в банк, и я передал ей записочку для Джила Карсвелла, который работал в местном отделении банка Мидленд. В записочке я только написал, что мистер Муллинер приедет в Шатли на следующий день.

Как только девушка вышла из комнаты, зазвонил телефон. Когда звонил этот телефон, только я мог поднимать трубку.

– Это Шейла, – раздался в трубке резкий голос.

– Да, дорогая?

– Дина заперлась в своей комнате.

Я не смог сразу понять в чем проблема, но то что назревал кризис не вызывало сомнения.

– А в чем, собственно, дело? – спросил я.

– Как ты мог забыть, Вэл? Пришел электрик. Мистер Джером. Он должен попасть в комнату Дины.

– Ну, тогда скажи, чтобы она вышла.

Шейла только вздохнула.

– Прием заявок на самое глупое заявление месяца прекращен. Ты вне конкуренции.

– Да, я понимаю, что ты уже ей говорила. Скажи еще раз. Заставь ее выйти.

– Сломать дверь?

Я тоже начинал терять терпение.

– Если другого выхода нет.

– Большую тяжелую тиковую дверь? Своими хрупкими руками? Вряд ли у меня это получится, Вэл. Видимо это придется делать мистеру Джерому. А потом…

– Да, да, я знаю. – А потом по всему городу начнутся пересуды о том, что с Диной Матерс не все в порядке, и что она запирается на ключ, и что приходится взламывать двери. – Что она говорит, когда ты просишь ее выйти? – со вздохом спросил я.

– Она говорит, – ровным голосом ответила Шейла, – что боится фей.

– Чего?

– Ты слышал. Вчера вечером она видела в нашем саду фей. Поэтому она и не выходит из комнаты. Может быть, это и добрые феи, но она не хочет рисковать.

Я не стал продлевать дискуссию дальше.

– Ладно, – сказал я, – сейчас приеду.

Отношения у нас с Шейлой были ничуть не хуже, чем у множества других не идеальных супружеских пар. Мы могли бы жить намного лучше – Шейла определенно так думала – если бы не Дина.

Дина была моя младшая сестренка, хрупкая, хорошенькая, как картинка, семнадцатилетняя девушка, веселая и доброжелательная со всеми, кроме Шейлы. Одна из причин, по которой я так жестко обрывал тех, кто подтрунивал над Томми Хардкастлом, заключалась в том, что Томми и Дина – притом, что они были совсем не похожи друг на друга – имели одну общую черту…

Я выскользнул из конторы, стараясь привлекать как можно меньше внимания – делу ужасно повредит, если подчиненные будут знать, что их босс отлучается посреди рабочего дня по личным делам. Я взял машину на стоянке возле конторы и поехал домой мимо школы…

… И остановился. Около сотни тринадцати или четырнадцатилетних мальчиков в голубых шортах заполонили дорогу.

Нашей средней школе около четырехсот лет. Школьный двор находился на противоположной стороне дороги.

Поэтому, дети переодевались в спортивную форму в школе, а потом, чтобы попасть на футбольное поле, им нужно было переходить через дорогу.

Порядок, вернее всякое отсутствие порядка, очень типичное для Шатли.

После того, как все мальчики перешли улицу, я поехал мимо замка по Старому мосту и свернул на дорогу, ведущую к нашему дому в стиле королевы Анны, который находится примерно в четверти мили за границами города. Дорога также вела дальше, в сторону нескольких ферм.

Шейла встретила меня в свитере, запачканном краской, и джинсах, измазанных известкой – видимо убирала после работы электрика. Шейла была стройной, двадцатичетырехлетней блондинкой, и женился я на ней совсем не потому, что не нашлось в Шатли девушки более уродливой.

– Ладно, – угрюмо, заявила она. – Теперь попробуй заставить ее выйти из комнаты.

– Ты не… говорила ей ничего, дорогая? – на всякий случай спросил я.

Шейла знала, что я имею в виду.

– Я сказала ей, что электрику нужно сделать в комнате работу, вот и все. А она говорит про фей.

Я вздохнул. Дина никак не могла понять, зачем мне вообще нужна Шейла. Она этого никогда не поймет. Зачем мне нужна еще одна девушка, когда у меня есть Дина? И Шейла, хотя она не страдала от недостатка понимания, постепенно приходила в отчаяние оттого, что стоило мне отвернуться, как Дина моментально превращалась во вредное, упрямое и непослушное существо, которое все делает на зло.

Я не заметил мистера Джерома, который, видимо, нашел себе другую работу в доме. Я направился в комнату Дины, а Шейла шла за мной попятам, и постучал в дверь.

– Дина, милая, – сказал я.

– Вэл? – послышался удивленный голос Дины. В нем прозвучало легкое опасение. – Что ты делаешь дома в такое время?

– Тебе нужно выйти, милая, – терпеливо попросил я.

– Нет. Я боюсь фей.

– Феи не причинят тебе никакого вреда.

– Откуда ты знаешь?

– Дина, ведь на самом деле, ты ничего такого не видела?

– Я видела кольцо фей. В лесу. Разве Шейла не говорила тебе? Я бы рассказала тебе сегодня утром, только ты ушел еще до того, как я встала. Я думала, что Шейла все рассказала тебе.

Никто не может так ловко прикидываться, как Дина, когда она пытается устроить неприятности для Шейлы.

– В любом случае, – продолжал настаивать я, – тебе придется выйти.

После короткой паузы Дина заявила:

– Я не одета.

– Ну так оденься.

– Шейла забрала мою одежду! – с триумфом заявила Дина.

Я встретился глазами с Шейлой. Ей не нужно было говорить мне, что одежду, которую она забрала, необходимо было выстирать.

– Выходи, Дина, – сказал я более строго.

Наступила тишина.

Шейла продолжала смотреть мне в глаза.

«Вот с этим я должна бороться каждый день», – говорили ее глаза, хотя вслух она не произнесла ни слова.

Я тоже ничего не стал говорить. Шейла хорошо знала, что я по этому поводу думаю. Да и что, вообще, тут может сделать мужчина? Куда я мог деть Дину? Наш отец умер, а наша мать… ну, тут надо отдать Шейле должное – даже во время самых наших горьких ссор она никогда не поднимала вопрос о Мэри, которая находилась в психиатрической клинике и из-за которой Дина была такой, какая она есть.

И именно по этой причине у нас с Шейлой не было и никогда не будет детей.

Наконец, дверь щелкнула и Дина вышла. Она была темноволосой, ростом ровно в пять футов и обладала той удивительной бесхитростной красотой, которую иногда имеют слабоумные. К тому же у нее была весьма изящная фигура – очень скоро у нас возникнут из-за этого новые проблемы, хотя пока, благодарение Богу, все было спокойно. Далеко не все мужчины будут в состоянии держаться подальше от этого привлекательного существа только потому, что в цепях ее головного мозга произошло короткое замыкание.

На ней было надето выцветшее полотняное платье, которое было ей уже совсем мало. Оно расходилось впереди, а пуговицы сзади были расстегнуты. Ноги были босыми.

– А теперь послушай меня, – сказал я более жестко, чем говорил с ней обычно, – мне нужно вернуться на работу. Дай мне честное слово, что сейчас ты пойдешь в летний домик и пробудешь там до тех пор, пока я не вернусь домой.

– Но летний домик совсем рядом с лесом.

– Феи появляются только ночью. Ты ведь никогда не видела фей днем?

Дина нахмурилась. Она и в самом деле никогда не видела фей днем.

Если она даст слово, то исполнит его. Сейчас она пыталась придумать способ сделать то, что ей хочется, не нарушая слова. Если Дина его придумает, то даст слово.

– Ну, даешь честное слово? – настаивал я.

– Ну, ладно, – сказала она со вздохом, – сейчас?

– Сейчас.

Она сбежала вниз по лестнице, вполне всем удовлетворенная. Теперь Дина может совершенно спокойно просидеть весь день в летнем домике, разговаривая сама с собой, или играя в свои куклы, не считая, что ее наказали и даже не подозревая, что она сделала что-то не то.

Я решил, что сейчас не самый подходящий момент говорить Шейле, что Джота возвращается.

– Ну, пока, милая. – Я наклонился к Шейле, чтобы поцеловать ее в щеку, но она отодвинулась в сторону.

– Милая, – сердито заявила она, – все «милые». Я «милая» и Дина «милая». Я что, похожа на нее? Ты что, думаешь про меня так же, как про нее?

Я не хотел устраивать очередную разборку, поэтому просто сказал:

– Пока, Шейла. – И пошел к машине.

Я как раз ехал по Старому мосту, когда двигатель чихнул и заглох. Я мрачно выругался. Поставив машину на стоянке, я прекрасно помнил, что перед тем, как отправляться домой, необходимо заехать на бензоколонку, что я обязательно бы и сделал, если бы звонок Шейлы не выбил бы меня из колеи.

До ближайшего гаража было достаточно далеко. Улица, на которой я находился, была такой узкой, что гаражи на ней было строить запрещено. Придется возвращаться в контору пешком, а потом звонить в гараж, чтобы они приехали сюда и забрали машину.

Я оставил ключ в зажигании и пошел пешком. В Шатли никто не тронет машину. Ребятишки, конечно, могут побезобразничать, но за машиной приедут раньше, чем кончатся занятия в школе.

На окраине Шатли днем почти не было пешеходов, да и машины проезжали довольно редко – здесь отсутствовали магазины, к тому же, через Шатли не проходили крупные магистрали. Короче, на дороге никого не было, кроме одной девушки, и поначалу мой взгляд чисто автоматически остановился на ней, но мои мысли были заняты Диной, Шейлой и мной самим, словно у меня была какая-то возможность решить извечную проблему двух женщин под одной крышей.

Я даже начал завидовать Джоте, у которого все отношения с женщинами были на сугубо временной основе (причем все его женщины были неизменно привлекательными и сговорчивыми). Мне кажется, что не было на карте страны, где бы у Джоты не было нескольких подружек.

В целом, я очень жалел себя. Не моя вина, что мой отец женился на женщине, склонной к безумию, которая с каждым днем становилась все безумнее. И то, что он умер, избежав ответственности, тоже не моя вина. Не был я виноват и в том, что Дина стала такой, и что мы с Шейлой боялись иметь детей.

Мне казалось, что мои проблемы – в отличие от проблем всех остальных людей, были созданы злой судьбой, а не являлись следствием моих ошибок.

Тут я заморгал и посмотрел более внимательно на девушку, идущую ко мне на встречу.

* * *

Нет, это не была девушка в розовом костюме. Хотя я видел ту девушку только на противоположной стороне улицы, да и то со второго этажа, мне было точно известно, что у нее были иссиня-черные волосы. А это была почти блондинкой, на вид – лет восемнадцати, в зеленом платье.

Но не ошибался ли я?

В какой-то момент, вне всякого сомнения, так оно и было. Девушка казалась слишком высокой и не очень привлекательной – обычная девушка, такие обычно не удостаиваются у мужчин повторного взгляда, разве что ее рост мог привлечь внимание.

Она поравнялась со мной, не обращая на меня ни малейшего внимания – и это несомненно было сделано нарочно, потому что когда девушка проходит мимо мужчины, выпялившегося на нее аж в три глаза, она не может этого не заметить.

И когда она проходила мимо меня, это произошло еще раз. На сей раз все было немного по-другому – каждой раз это происходило иначе. В данный момент перед моими широко раскрытыми глазами предстало загорелое тело от колен до подмышек.

Когда она прошла мимо, я естественно оглянулся. Но теперь все, что я мог видеть – самую обычную высокую девушку в обычном зеленом платье и туфлях. Я не сводил с нее взгляда, пока она не скрылась из виду. Единственное, что было немного странным – это отсутствие нейлоновых чулков.

И еще – я это заметил только теперь – была в ней какая-то неуловимая элегантность, или изящество, или аккуратность. Как я уже говорил, она не была особенно красивой, да и фигура ее, хотя и достаточно стройная, не была сногсшибательной. И все же, было в ней нечто, что напомнила мне о той смутной разнице, на которую мне как-то указала Шейла: женщина, одетая настоящими парижским модельером и женщина, только пытающаяся так выглядеть.

Как бы там ни было, но у этой девушки имелось то, к чему стремятся все женщины, когда выбирают себе наряды – хотя у нее были вполне рядовые внешние данные.

Я зашагал дальше, и на миг, темная тень, вечно преследующая меня, омрачила мое настроение. В умственном плане со мной все было в порядке, более того, я располагал способностями явно выше среднего. После тщательного обследования меня заверили, что со мной все в полном порядке, нет ни малейших отклонений от нормы, даже самых малых признаков психоза. Однако ни один человек с такой наследственностью, как моя, не может периодически не испытывать тяжелых сомнений и страхов.

Я постарался отбросить эти мрачные мысли, но они снова появились, когда я вспомнил, что единственным человеком, наблюдавшим аналогичное явление, был Томми.

Может быть, подобные штуки случаются только с такими людьми, как Томми, Дина и я.

Томми что-то видел – однажды. Я кое-что видел – дважды. И Дина что-то видела. Феи, сказала она. Или, точнее, «кольцо фей».

Больше никто, насколько это было мне известно, ничего такого не видел.

Я вернулся в свой кабинет, позвонил в центральный гараж и попросил, чтобы они привезли мою машину к зданию Страховой компании. Потом я целый час напряженно работал.

Когда зазвонил телефон, я совершенно механически поднял трубку, продолжая размышлять над проблемами страхования – последний раз за последующие несколько недель.

– Вэл, – сказала Шейла, – теперь электрику нужно в летний домик.

– Проклятье, – простонал я.

Мне нужно было это предвидеть. Вся электропроводка в нашем доме не менялась, как я подозревал, со времен королевы Анны. Я бы скорее всего не стал бы с ней ничего делать до тех пор, пока она работала, но недавно к нам зашел представитель нашей компании из Лондона, заметил проводку и довольно строго намекнул на то, что менеджер такой крупной страховой компании не имеет право жить в условиях такой высокой опасности возникновение пожара.

Так и появился в нашем доме мистер Джером.

Кабель, идущий в летний домик, был наверное самым опасным из всех, что были в нашем доме.

Очевидно Шейла уже попросила Дину освободить летний домик. Дина могла отпраздновать свой детский триумф – она обещала мне, что будет сидеть в летнем домике до моего возвращения домой. Теперь ничто не заставит ее нарушить данное мне обещание. Даже если сам дьявол заявится за ней, она забаррикадирует двери, но все равно никого не пустит.

– Я не могу сейчас вернуться домой, – сказал я. – А он не может зайти завтра?

– Он говорит, что если не закончит сегодня, то сможет снова вернуться к нам только через неделю.

– Ну так заставь ее выйти, – с неожиданным раздражением резко сказал я. – Перестань без конца звонить мне.

– Она твоя сестра.

– Верно, но я здесь, а ты там. Неужели ты не можешь перехитрить Дину?

– Значит заставить ее выйти, ты сказал? – жестким голосом ответила Шейла. – Ладно. Я заставлю ее выйти. Я старше, чем она, больше и сильнее. Я заставлю ее выйти.

Более того, я получу от этого настоящее удовольствие. У меня сегодня будет праздник души!

И она с громким стуком повесила трубку.

Мне было наплевать. Я был сыт по горло и Шейлой, и Диной. Почему ни одна из них не может хотя бы на время оставить меня в покое? И та, и другая постоянно преследовали меня. Я никогда не мог утром начать работать с уверенностью, что не позвонит Шейла и мне не придется решать какую-нибудь проблему с ней, или с Диной.

Мне даже пришла в голову совершенно безумная мысль: почему бы им не подраться друг с другом насмерть, так чтобы в результате в живых осталась бы только одна? Я смог бы разобраться с Шейлой, если бы не встревала Дина – и наоборот.

Но мог ли я сдать Дину в лечебницу? Нет. Кроме всего прочего, она вела себя, в основном, довольно разумно.

Даже если бы я этого и захотел, еще далеко не факт, что мне удалось бы получить соответствующие бумаги. Она ведь даже не была слабоумной в обычном смысле этого слова. Во многих случаях она соображала очень неплохо. И довольно быстро. Она была довольно таки умной для восьмилетнего ребенка – только вот тело у нее было на девять лет старше.

С тяжелым сердцем я снова принялся за работу.