Текст книги "Джан Яман. Автобиография"

Джан Яман
Джан Яман. Автобиография

SEMBRA STRANO ANCHE A ME

Can Yaman

Crediti fotografici

Le immagini alle pp. 10, 11, 14, 21, 24–25, 33, 39, 59, 67, 69, 71, 83 e 111

provengono dall’archivio privato dell’autore che ne ha autorizzato la pubblicazione.

Per le altre foto:

© Stephanie Gengotti (pp. 41, 63, 103, 105, 119, 128–129, 136–137, 142, 144–145, 147);

© Barbara Pichiecchio (pp. 54, 155);

© Claudio Porcarelli (retro di copertina e pp. 4–5, 7, 44–45, 79, 97, 106–107,

114-115, 123, 135, 152–153, 159, 162–163, 168–169, 170–171, 172–173);

© Pucci Scafidi (copertina).

© Никита Никонов, перевод на русский язык, 2023

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Пролог

Впервые я решил рассказать вам о себе – все как есть, без фильтров. Хочу рассказать многое, но начну не с того, что ожидает читатель. Чтобы объяснить мое решение писать автобиографию в тридцать два года, я предпочитаю начать с конца. Я хорошо знаю, что итоги подводятся немного позже и с опытом появляются рассказы и воспоминания, которыми можно поделиться. Сейчас я нахожусь на особом этапе своей жизни: за последние несколько лет со мной произошли необыкновенные вещи, о которых я никогда бы и не подумал, – это не перестает меня удивлять. Я часто останавливаюсь, смотрю на мое окружение, и мне кажется все это очень странным. Я, откровенно, не уверен, что заслуживаю столько внимания, почтения, писем и любви. Только не поймите меня превратно: я наслаждаюсь этим вниманием, но иногда мне кажется, что я не в состоянии равноценно ответить этому урагану любви, и поверьте, это и кажется мне странным. Именно чтобы вернуть вам часть вашей любви, я решил написать свою правду. Эти страницы родились из глубочайшего желания подарить вам хоть крохотную часть меня и рассказать, кто я есть на самом деле, откуда я, мои переживания, мои секреты, ценности и решения, правильные или ошибочные, которые сделали из меня того, кто я есть сейчас. Расскажу мою жизнь вам, как никто и никогда этого не делал.

Глава первая
Вот и я

Начало

Меня зовут Can, произносится Джан. Это очень распространенное имя для моего поколения: вы не найдете пожилого человека по имени Can. Это современное имя, как и моя семья; оно обозначает «жизнь, дух, душа»; я всегда думал, что в этих трех буквах кроется большой подарок и одновременно большая ответственность. Я родился в Стамбуле – по моему мнению, это самое великолепное место на свете. Стамбул – уникальный город, связывающий Азию и Европу, наверняка поэтому все всегда хотели им овладеть. Каждый квартал – это отдельная страна: это как жить в двадцати разных городах сразу. Родиться в таком городе – это удача, но и большой риск, потому что иногда действительно сложно понять, из какой ты культуры, и легко ощутить себя растерянным, не понимая, какому материку ты принадлежишь. С другой стороны, если у тебя есть сила и возможность как-то освоить и применить в свою пользу такое огромное количество и разнообразие этносов и культур, тогда каждый день ты будешь обучаться чему-то новому, и эти навыки точно пригодятся в жизни. Я никогда не чувствовал себя турецким гражданином, я был гражданином мира.

Я родился 8 ноября 1989 года. Ну, вообще-то нет, я родился в 23:55 7 ноября, но в свидетельстве время моего рождения записали на несколько минут позже. Мама Гюльдем и папа Гювен пережили мое рождение в совершенно разных душевных состояниях. При родах мамино сердце остановилось на шестьдесят секунд, и всем казалось, что оно больше не будет биться. Она постоянно рассказывает мне про тот момент как про некое видение, где она находилась в прекрасном саду с цветущими апельсинами, может, даже в раю. В родильной палате с мамой была только моя бабушка, единственный человек в семье, который мог находиться в помещении; мой отец в то время был дома и жарил яичницу на сковороде. Отец всегда был очень спокойным человеком. Когда я появился на свет, я весил 3 кг и 350 г, у меня были густые волосы и широкие плечи. По словам родителей, я был чуть ли не какой-то урод. Мой отец при нашей первой встрече пошутил: «Вы уверены, что в роддоме детей не перепутали?» Это был я, Джан Яман.

Радостное купанье

Первый подарок

На руках у папы

Мне два года

Семья прежде всего

Я родился не в богатой семье. То есть мои мама и папа не были богатыми. Мой дед был обеспечен, но мама не общалась с ним уже много лет. Когда бабушка и дедушка расстались, мама решила, что будет жить с бабушкой, а тетя – с дедушкой, и этот выбор создал неизбежный раскол всей семьи. Бабушка всегда имела достаточно суровый характер: может, офицерство и ветеранство ее отца после Второй мировой на это как-то повлияли. Например, моя мама мечтала стать балериной или теннисисткой, но эти виды деятельности бабушка видела просто как хобби. Хочу при этом отметить, что моя бабушка была певицей с великолепным голосом. Она получила диплом в академии, и в молодости она была достаточно известной, но после родов бабушка радикально изменила свою деятельность и зарабатывала, преподавая английский язык. Я не понимал, как и почему человек с таким творческим духом так беспрекословно запрещал художественные дисциплины. Когда мама мне рассказывала про это, я чувствовал глубинную боль женщины, брошенной отцом и подавленной матерью. Дедушку я совсем не знал. Все, что я знаю о нем, – это что он пережил четыре брака, знал шесть языков, руководил неким частным предприятием в Швейцарии, где он и жил. Был добрым, культурным, но обладал некоторым снобизмом. Когда моим родителям понадобилась его помощь, чтобы сыграть свадьбу, дед, видя, что мой отец был простым парнем, спросил высокомерным голосом: «Слушай, мальчишка, ты уверен, что справишься?» Мой папа, будучи вспыльчивым человеком (как и я), ответил ему: «Если бы у меня были деньги, мы бы уже поженились, а с тобой я бы даже знакомиться не стал». Это была последняя их встреча.

Мама и папа помолвлены

Моей маме было двадцать два года, когда она узнала, что ждет меня, а папе – двадцать семь. Меня совсем не желали – наоборот, меня можно назвать ошибкой. Так как денег было мало, родители волновались, что не смогут дать мне прочное и хорошее будущее. Они не знали, что делать, и однажды решили сходить к доктору, чтобы узнать все риски и противопоказания для аборта.

Я родился не в богатой семье. То есть мои мама и папа не были богатыми.

В назначенный день, завтракая, они увидели фотографию годовалой племянницы и разрыдались. Разговор за столом маленькой кухоньки был долгим, и в итоге они все-таки решили дать мне жизнь и светлое будущее. Так и вышло – фотография моей двоюродной сестры спасла мне жизнь. С этого момента родители взяли себя в руки, можно сказать, «повзрослели». Папа мне всегда повторяет, что мое рождение было для него благословением, потому что, если бы я не родился, он сидел бы в тюрьме или и того хуже. Пожалуй, нет более подходящей фразы, чем «рождение сына меняет тебя». Чтобы вы поняли глубину этих слов в данном контексте, я обязан рассказать кое-что про него. Мой отец всегда был очень важной для меня фигурой. Третий сын из пяти, славянин, наполовину албанец и наполовину македонец; благодаря этому у меня есть и сербское гражданство. Я понимаю, что это непросто для восприятия, но в те времена еще существовала Югославия и все было едино. Родители моего отца познакомились там, и родился мой первый дядя, после чего они переехали в Стамбул, где родились все остальные. Первое время по приезде в Стамбул они общались только на албанском, потому что их турецкий хромал до такой степени, что папа очень часто был вынужден работать переводчиком для моей мамы при общении с другими людьми. Со временем их турецкий выровнялся, и сейчас они прекрасно понимают друг друга.

Мой отец всегда был очень важной для меня фигурой. Третий сын из пяти, славянин, наполовину албанец и наполовину македонец; благодаря этому у меня есть и сербское гражданство.

Мой дед до смерти любил футбол, был суперфанатом команды «Бешикташ» и, так как он немного глуховат, всегда смотрел телевизор на высокой громкости. Когда его дети были маленькими, он переехал в Германию по работе. Его сверхфанатизм дал мечту всем мальчикам семьи – стать футболистами. Моя бабушка провела уйму времени на кухне; из всех пятерых она должна была особенно присматривать за дядей и тетей.

У моей тети были проблемы с дисциплиной, а дядя настолько мечтал стать футболистом, что все его существование было зациклено и строилось только вокруг этого. Он играл в футбол, а не просто болел, но после серьезной травмы ноги дядя был вынужден бросить спорт, и его жизнь, казалось, стала совсем бессмысленной. Все говорили, что он был красавчиком, в его жизни не было нехватки женщин; говорили, что он был похож на Тома Круза. Но после той травмы он больше не был прежним. Дяде, родившемуся в Югославии, повезло больше других: он стал футболистом, а потом даже тренером «Бешикташ», и купил себе роскошный дорогой дом.

Уже с молодости мой папа был прирожденным лидером: лучший футболист, самый смешной и надежный парень.

Взгляд на жизнь у моего отца был совершенно иной. Он родился в очень опасной части Стамбула под названием Мевлана капы, где уже много лет находится большое албанское сообщество. Местечко не слишком обнадеживающее – точка сбора людей под названием Меркез Эфенди находилась на улице между двумя кладбищами, где люди встречались и целыми днями разливали и пили черный чай. Узкий переулок, где на одной стороне проводили время пожилые, а на другой – молодые люди. Случайному прохожему там было, очевидно, не место. Уже с молодости мой папа был прирожденным лидером: лучший футболист, самый смешной и надежный парень. Он был всегда готов заступиться, если кто-то попадал в драку или в другие неприятности.

Помню, как в юности я слушал его рассказы и хотел быть похожим на него. Отец был моим кумиром: сильным, борцом по жизни.

Помню, как в юности я слушал его рассказы и хотел быть похожим на него. Отец был моим кумиром: сильным, борцом по жизни. По-английски такие люди называются street-smart, это выражение, которое характеризует людей, проживших не в тепличных домашних условиях наибольшую часть своей жизни, в двух словах – студенты так называемой «школы жизни». Эти ребята совершали поступки, которые сейчас могут нам показаться абсурдными, иногда они дрались с ребятами из других кварталов, начиная кидаться камнями, а потом ввязываясь в рукопашную. Они дрались не из-за злости, а чтобы провести время, как в тренировочном зале под открытым небом. Короче говоря, он повзрослел быстро, даже слишком быстро.

Здесь мне примерно 2 года

Дарю папе улыбку

Но в четырнадцать лет произошел прорыв: мой дед, вернувшись из Германии, нашел работу, и они переехали в более богатый азиатский квартал Суадие, на Багдад-авеню. Там у папы был прекрасный дом, с приятными и вежливыми соседями и шикарным видом на море. Поначалу он был в шоке: слишком много новой информации и лиц, но спустя некоторое время его очаровала красота, особенно женская, и конечно же, окружающего его пространства; он быстро вписался в общую картину и стал «самым клевым» среди всех своих сверстников. Рассказывая про те времена, отец всегда припоминает, что то место, где он вырос, сделало его таким, какой он есть, сильным. Все ребята с Багдад-авеню знали друг друга, и он однозначно нашел свое место в кругу ровесников: девочкам он был любопытен, а мальчики его боялись. Он продолжал жить свою жизнь постоянно на грани ареста. В один прекрасный день, то есть ночь, он вернулся домой в 04:00, спрятал две огромных пачки денег под матрасом матери и тут же лег спать. Утром его мама, моя прекрасная бабушка, разбудила его, кидая в лицо все купюры, грозным вопросом: «Откуда эти деньги?» – и отец в полудреме не смог ей соврать: «Покер». Моя бабушка, которая так старалась воспитать честных детей, просто не могла смириться с таким поступком. «Поклянись мне, что ты больше никогда так не поступишь», – сказала она ему. У отца всегда были особые отношения с бабушкой. И по сей день он говорит, что таких женщин, как она, больше нет и что она – единственный ангел, которого он когда-либо встречал. По этой причине и из глубокого уважения к ней он с того дня совсем перестал играть на деньги и старался быть послушным, но тут-то и начались проблемы. В сентябре 1980 года в результате военного переворота Турция погрузилась в полный хаос: на улицах вспыхнуло насилие, и полиция была вынуждена силой подавлять многочисленные беспорядки. Мой отец не принимал участия в беспорядках, ему не хотелось занимать чью-либо сторону, ни левую, ни правую. Он чувствовал себя свободным, несмотря ни на что, возможно, благодаря его лихому прошлому он спокойно гулял по городу и вел себя как обычно. Отец всегда напоминал мне Патрика Суэйзи в фильме «Дом у дороги».

Казалось, что неудачи никогда не закончатся. За время беспорядков моего деда обвинили и несправедливо приговорили к одиннадцати месяцам тюрьмы, по окончании которых он получил лишь нелепые извинения. Жизнь продолжала испытывать мою семью на прочность, но, когда мои дяди чувствовали себя все более и более подавленными, угадайте, кто всегда находил выход из разных положений. Мой отец решил бросить школу и футбольные тренировки, несмотря на то что он очень хорошо играл, – начал работать, чтобы прокормить себя и помочь семье.

По утрам он продавал металлы на рынке, а по вечерам запускал аттракцион в парке развлечений: заставлял людей пробивать пенальти в маленькие ворота в обмен на приз. Эту игру он опробовал в другом парке развлечений: забив три пенальти подряд, можно было выиграть пачку сигарет. В первый раз отцу удалось забить восемнадцать пенальти подряд, и хозяин, недоумевая, выгнал его. Я же говорил вам, что он крутой. Если я чему-то и научился, так это тому, что в любой жизненной ситуации мой отец всегда находил способ как-то поиграть или развлечься. Думаю, это спасало его больше, чем что-либо другое, и я благодаря ему открыл для себя собственный способ сохранять баланс: я научился веселиться, отключать свой мозг, отпускать мысли.

Жизнь продолжала испытывать мою семью на прочность, но, когда мои дяди чувствовали себя все более и более подавленными, угадайте, кто всегда находил выход из разных положений.

Родители учили меня концентрации и целеустремленности, и в нынешней жизни это, безусловно, не лишнее. Но больше всего я люблю своего отца за то, что он никогда не заставлял меня что-то делать. Он всегда старался подсказать, как правильно отвлечься, и по сей день его самая главная рекомендация: «Не переусердствуй, помни, что главное – это твое психическое здоровье. Нужно реагировать на трудности, но не позволять им себя сломать. И не вздумай работать на автомате, жизнь должна быть прочувствована, прожита». Он хотел получать удовольствие от работы и, как и в случае с ярмарочным бизнесом, зарабатывать деньги.

Мама и папа

Постоянная работа уводила отца с пути «плохого парня», хотя ему было немного жаль: в образе плохого парня есть свои прелести. Рядом с домом, где он работал, находилась школа для девочек, и девочки были от него без ума. Однако отец заметил одну, которая жила в его районе и вскружила голову всем его друзьям. Девушка невысокого роста, со вздернутым носом, двумя очень милыми ямочками и волосами до пят: моя мама. Когда он впервые подошел к ней, ему было восемнадцать, а матери – тринадцать. Единственное, что он смог ей сказать: «Вырасти поскорее, а потом приходи ко мне». Рассказывая эту историю, мама добавляет: «И я быстро выросла и пошла к нему». Их отношения всегда были несколько своеобразными, особенно вначале. Первым местом их встречи была автобусная остановка: они ехали в одном автобусе, мама возвращалась из школы, а отец – с работы. В шестнадцать лет она уже выглядела взрослой женщиной, и однажды отец подошел к ней и сказал: «Теперь мы можем быть друзьями». Она была ошарашена этим заявлением и спросила: «Что значит “дружить”? Мы что, будем просто здороваться друг с другом?» Я клянусь, что больше месяца мой отец не говорил ей ничего, кроме простого «здравствуйте». Они всегда нравились друг другу, но окончательно обручились, когда папе исполнилось двадцать четыре, а маме – девятнадцать; через некоторое время – свадьба, беременность и мое появление на свет.

Вот и я

Моя мама всегда была очень милой и романтичной женщиной. Подчеркиваю: очень романтичной. Она не могла смотреть сентиментальный фильм, не разрыдавшись. О днях, проведенных с мамой, я вспоминаю с самых ранних лет как о чем-то очень важном для меня. Именно она привила мне чувство уважения и сострадания ко всему. Как и все дети, я иногда срывал цветы, чтобы сохранить их или потому, что не понимал, что порчу их, а она с ранних лет учила меня относиться к природе и ко всем ее жителям как к маленьким друзьям. Мы сидели и разговаривали с растениями, акцентировали на них внимание; думаю, это был ее метод научить меня не портить то, что нас окружает, ведь каждый должен вносить свою лепту. Вы должны знать, что, если бы она просто сказала мне не рвать растения, я бы ее не послушал; но то, как она объясняла, заставило меня понять, что правильно, а что нет.

Моя мама всегда была очень милой и романтичной женщиной. Подчеркиваю: очень романтичной.

Скажем так, я никогда не любил навязывания: мне нужно объяснить, почему существует то или иное правило, чтобы понять, согласен я с ним или нет. Мама говорит, что я всегда был гиперактивным, переполненным энергией, иногда неугомонным, но все равно никогда сильно не капризничал. Ее отношение ко мне всегда было как ко взрослому, что помогло мне быстрее развиваться. Моя мама всегда была очень мягкой. Она обладала сверхчувствительностью и направляла всю свою энергию на то, чтобы воспитывать меня как живого, но в то же время дисциплинированного ребенка.

Первые три года своей жизни я провел в основном с бабушкой по материнской линии, тоже очень энергичной женщиной; после развода она жила одна, а мой дед, как я говорил, создал семью в Швейцарии. Мы жили в большом доме в районе проспекта Багдад. Прошлое бабушки сильно ожесточило ее, но она всем сердцем любила меня, хотя иногда мне казалось, что я живу в интернате. Она очень заботилась о питании: я ел очень полезную пищу, без сахара, жира, никакой газировки. Наверное, мое физическое развитие – все-таки ее заслуга. Если для меня в детстве было нормально, что она строгая, то для моего отца это было чересчур, и он впоследствии редко появлялся в ее доме. Когда мне исполнилось три года, бабушка решила переехать в Бодрум, на море. Это был настоящий рай на земле, и именно это место моего детства я храню в своем сердце с наибольшей любовью. С этим домом у меня связано бесчисленное множество воспоминаний: каждое лето, как только заканчивалась школа, я уезжал к ней на три месяца. Я любил купаться в этом кристально чистом море и заводить новых друзей, с которыми мы встречались каждый год. С друзьями мы ходили на рыбалку, ныряли с аквалангом, не отрываясь от волн. Это звучит абсурдно, но именно так я лучше узнал свою бабушку и открыл для себя много интересного. Быть в этом доме означало придерживаться ее строгих правил, например всегда просыпаться рано утром или отвечать на тысячи ее вопросов. С ней было трудновато общаться. Моя мама знала, какой занудой была бабушка, она испытала это на собственном опыте; когда я хотел ее расстроить, то говорил: «Смотри, ты становишься похожей на бабушку».

Первые три года своей жизни я провел в основном с бабушкой по материнской линии, тоже очень энергичной женщиной.

С годами я научился любить бабушку, ценить ее присутствие, любить так, как она любила меня. Помимо своеобразного характера, моя бабушка всегда была истинной женщиной: в молодости она была популярной певицей, затем уважаемой учительницей английского языка. Позже научилась шить красивые платья, с которыми устраивала показы мод. Сейчас бабушке за девяносто, и уже более пятнадцати лет она читает религиозные книги; она достигла необыкновенного уровня знаний, что преподаватели университетов обращаются к ней за советом. Ее врожденные таланты в сочетании с интеллектом могли создать впечатление о ней как о всезнайке, и, вероятно, поэтому мой дед отвернулся от нее. Как бы ни было трудно, все равно бабушка – замечательный человек, но только если не жить с ней все время.

Когда мне было четыре года, мои родители очень много работали. Особенно моя мать: она вела непростую жизнь, жертвуя собой и посвящая себя тяжелому труду – уходила на работу, а поскольку ее мать переехала в Бодрум, оставляла меня с другой бабушкой, которая присматривала за мной до ее возвращения. Бабушка по отцовской линии была полной противоположностью другой: она давала мне полную свободу, чтобы я играл в футбол сколько угодно, просыпался, когда хотел, проводил время с двоюродными братьями. Это был бесконечный праздник. А в это время моя мама много работала: была организатором или секретарем в крупных компаниях и транснациональных корпорациях, поэтому возвращалась домой только поздно вечером. Она всегда достигала успеха, чем бы ни занималась: у нее была необыкновенная способность к самоконтролю. Даже в старших классах, вместо того чтобы ехать на каникулы, она все лето работала. И сегодня, если мне нужно сходить в банк, заказать гостиницу, купить билет на самолет, она все берет на себя. У моего отца, напротив, не было такой дисциплины. Благодаря другу он начал работать таможенником, все больше и больше увлекался этим делом и работал по графику, который совсем не совпадал с графиком жены, так что они виделись все реже и реже. Он не зарабатывал невероятных денег, работа ему нравилась, но вот чего он терпеть не мог – и до сих пор не может, – так это работать на кого-то. Должен признаться, что эта черта передалась и мне. И действительно, за исключением того короткого промежутка времени, у моего отца никогда больше не было работодателя, в отличие от моей матери, которая имела одну и ту же зарплату и одну и ту же должность в течение тридцати с лишним лет. Я не знаю, было ли это связано с таким разным подходом к жизни или с тем, что они слишком рано встретились, но в то время мои родители все же решили разойтись. Это вовсе не значит, что я страдал от недостатка любви: они всегда были рядом. Одно из первых ясных воспоминаний – это день их развода: родители шли в суд рука об руку и плакали, когда ставили подписи. Они всегда оставались друзьями, никогда не ссорились, и даже после их развода мы продолжали ездить в отпуск вместе, втроем. В поездках было очень весело. С мамой я научился плавать, играть в настольный теннис, а с отцом мы играли в карты и футбол. Помню, он смешил нас с мамой до тошноты. Может быть, если у меня не так много друзей моего возраста, то это еще и потому, что родители – мой пример для подражания, они – мои лучшие друзья. В то время в Турции разведенные пары были редкостью, но я никогда не чувствовал себя не таким, как все, наоборот: у меня было два дома, две жизни. Я чувствовал себя почти счастливчиком. Я стал жить частично с матерью, частично с отцом, и если мать сделала меня дисциплинированным ребенком, то отец привнес в мою жизнь хаос, шум и гам.

На каникулах в Бодруме мне было восемь лет. Мама и папа уже развелись

Мама и папа на отдыхе

Когда я оставался с отцом, я всегда был окружен людьми, музыкой и смехом в любое время суток. С ним я проводил хаотичное и безумное время, о котором я даже не мог мечтать с мамой. Отец везде брал меня с собой, знакомил со своими друзьями и позволял мне жить взрослой жизнью, делясь со мной всем. Когда я был с отцом, я был неудержимым ребенком, он никогда меня не ругал и всегда оставлял свободу действий, возможность жить так, как я хотел. Так что могу сказать, что у меня было два детства: очень спокойное – с мамой, где я ходил в школу, занимался домашними делами, убирался в комнате и играл в баскетбол; и веселое – с папой. Я прекрасно помню этот период детства и юности: это были очень важные годы, которые помогли сформировать мой характер и научили меня тому, что можно растить ребенка по-разному и при этом дарить одинаковое количество любви. Возможно, я уже тогда понимал, что человек всегда живет, пытаясь сбалансировать две противоположные крайности: работу и обязательства с одной стороны, и веселье – с другой. Мама и папа идеально соответствовали этим двум чашам весов. Двум неотъемлемым частям меня.