Текст книги "Соперники"

2

Флейм незаметно наблюдала за тем, как Ченс Стюарт не спеша идет между гостями. Он оказался выше ростом, чем ей сначала показалось. Она поймала себя на мысли, что ей нравится, как он движется – пластично и мягко, как спортсмен. И телосложение у него в высшей степени спортивное – широкие плечи, узкие бедра и стройный мускулистый торс.

По мере его приближения Флейм могла отчетливо разглядеть его лицо и синие глаза. Именно эта голубая синева, решила она, и производит впечатление, подобное электрическому разряду.

Его лицо было словно отлито из бронзы, его не портили ни грубоватые очертания скул, ни тяжелая челюсть. Но было в нем и кое-что еще – некая скрытая опасность: этот человек мог играючи довести любую из присутствующих здесь женщин до сладострастного стона.

Вдруг она заметила, что он удаляется от нее. Оказывается, он направлялся вовсе не к ней. Только сейчас, испытав внезапное и горькое разочарование, она осознала, как сильно хотела с ним познакомиться. Она постаралась взять себя в руки – ее как будто в чем-то обманули: ну, можно ли быть такой самовлюбленной дурочкой, почему, собственно, Ченс Стюарт должен был непременно к ней устремиться? Очевидно, она придала слишком много значения этим взглядам. Ей просто показалось. Это было бы смешно, если бы она не чувствовала такой обиды.

Однако она не успела на этом сосредоточиться, так как поймала на себе суровый взгляд Дьедр Пауэлл. Подобные взгляды были ей не в новинку. Большинство жен боялись ее как огня, особенно те, что постарше, вроде Дьедр Пауэлл, и за чьими мужьями тянулся длинный шлейф амурных похождений.

Как это часто бывает, Дьедр сумела сохранить брак, расточая взгляды и улыбки отнюдь не своему мужу; но в один прекрасный день она взглянула на себя в зеркало – и ее охватил панический ужас…

Теперь-то кожа у нее на лице была туго натянута, второй подбородок исчез, спрятались ранее выпиравшие скулы, морщины на веках разгладились, ее голубое креповое платье от Шанель свободными складками ниспадало по фигуре, почти такой же стройной, как прежде. Каштановые волосы вновь обрели живой блеск, если не считать белой полоски у самого лба.

Внутренняя жизнь этой женщины была адом. Интересно, знает ли об этом Мальком, подумала Флейм, а если да, то понимает ли? Вряд ли.

Этот алчный властный взгляд явно свидетельствует о том, что он хочет Флейм, однако – она прекрасно отдавала себе в этом отчет – это вовсе не означает, что он готов на развод. Для него эти две вещи никогда не были взаимосвязаны.

– Вот ты где, Мальком, – Дьедр подплыла к ним, сияя дежурной улыбкой и фамильными сапфирами Пауэллов на шее и в ушах. – Тебя только что разыскивал Сид Рэйберн. Может, это насчет встречи в яхт-клубе в четверг?

– Да, мне надо бы с ним поговорить. Где он? – Вскинув голову, он поверх Дьедр обвел глазами комнату.

– В последний раз я видела его возле столовой. – Она махнула в ту сторону рукой, унизанной кольцами.

Мальком заспешил прочь, как бы мимоходом коснувшись плеча жены. Когда она повернулась к Флейм, в ее взгляде мерцал едва уловимый огонек торжества.

– Очень рада видеть вас вновь, Флейм. Как вы поживали все это время?

– Была занята… как всегда, – невозмутимо отозвалась Флейм, зная, что в течение предстоящей любезной беседы каждая из них должна будет вести свою игру притворства.

– Да, я наслышана. – Дьедр лишь на мгновение выпустила когти и, снова спрятав их, мило улыбнулась.

Несколько лет назад Флейм задело бы подобное отношение Дьедр, но не сейчас. Жизнь ее закалила. Если мужья начинали оказывать ей признаки внимания – неважно, поощряла ли их Флейм или нет, – жены неизменно обвиняли в этом ее. Видимо, обвинять соперницу всегда проще, чем собственного ищущего приключений мужа.

Это было несправедливо, но что в этой жизни справедливо?

Из зимнего сада, перекрывая гул голосов, донесся мелодичный смех. Он привлек внимание Дьедр Пауэлл.

– Кажется, это Марго разговаривает с мисс Колтон. Мы не можем найти друг друга весь вечер. – Она направилась было прочь, но остановилась и с притворной нежностью коснулась руки Флейм выше локтя, улыбнулась Эллери. – Вам следовало бы позаботиться о том, чтобы Флейм меньше уставала.

И она удалилась, оставив в воздухе густой аромат «Джорджио».

– Какая забота, какое участие! Просто удивительно, – насмешливо произнес Эллери. – Не знаю, как ты, а я обожаю бывать в таком вот тесном, интимном кругу. Настолько обожаю, что мне требуется что-нибудь покрепче, чем это вино. Что ты на это скажешь?

– Мне достаточно вина, спасибо. – Она улыбнулась, поднося к губам стакан шардонэ.

– Как знаешь. – Пожав плечами, он отправился на поиски бара.

Флейм проводила взглядом его изящную фигуру до середины комнаты, затем рассеянно посмотрела в сторону зимнего сада, отгороженного рядом стеклянных дверей. В одной из них появился Ченс Стюарт и стал не спеша осваиваться с обстановкой. На мгновение у нее внутри вдруг все замерло.

Флейм стояла слева от него и, пока он ее не замечал, разглядывала его сильное своенравное лицо и черный глянец волос, коротко подстриженных, словно в наказание за непокорство. В нем угадывалась некая вкрадчивость, лукавство, и Флейм подумала, что хорошо бы повесить на него табличку в предостережение простодушным: опасен, способен больно задеть ваше сердце.

Продолжая оглядывать гостей, он извлек из внутреннего кармана смокинга золотой портсигар. Портсигар со щелчком открылся, и Ченс медленно, словно в нерешительности, повернул голову, взглянув прямо на нее.

– Хотите сигарету? – Он протянул ей портсигар.

– Спасибо, я не курю, – отказалась она, слегка покачав головой.

В уголках его рта заиграла улыбка.

– Вы не против, если я закурю?

– Вовсе нет. – Быстрым движением Флейм указала на хрустальную пепельницу на низком столике возле себя.

Она наблюдала за тем, как его сильные смуглые пальцы извлекли из портсигара сигарету и поднесли ее к губам, линия которых была столь же мужественной и резко прочерченной, как и весь он.

Вспыхнувший огонек зажигалки исчез в его сложенной чашечкой ладони, когда он наклонил голову, чтобы прикурить. Взвилось тоненькое облачко дыма. Проследив за этим движением, Флейм вновь встретилась с лениво-внимательным взглядом его синих глаз – горячим, полным откровенного мужского восхищения.

– Нас, кажется, не представили друг другу. – Он приблизился к ней, в его худых щеках притаилась легкая улыбка. – Меня зовут Ченс Стюарт.

– Я знаю, – сказала она, улыбаясь в ответ и чувствуя, как по телу растекается тепло – ощущение, почти забытое. Она уже давно не испытывала ничего подобного.

Он вскинул бровь.

– В таком случае преимущество на вашей стороне. – Он произнес это чуть нараспев, понизив голос.

– Судя по тому, что я о вас слышала, мистер Стюарт, вы крайне редко уступаете кому-либо преимущество. – Она смягчила это замечание улыбкой и добавила: – Меня зовут Флейм Беннет.

– Флейм, – повторил он, как бы проверяя на слух звучание имени, при этом его взгляд скользнул по золотому пламени ее волос. – Гораздо оригинальнее, чем Ред [Красный, рыжий (англ.).].

– Возможно, мистер Стюарт, я такая же оригиналка, как и вы.

– Не стану спорить. Это было первое, что бросилось мне в глаза.

Ченс явственно чувствовал, что она взвешивает каждое его слово, каждый взгляд. Тем не менее, сколь бы заинтересованной она ему ни казалась, ее защитная броня, которую, очевидно, мало кому удавалось пробить, оставалась несокрушимой. Он вспомнил реплику Жаки Ван Клив относительно Флейм и Малькома Пауэлла.

Пауэлл был из тех мужчин, которые всегда добиваются своего, однако эта женщина, видимо, оказалась ему не по зубам.

– В самом деле? – Улыбка, игравшая в уголках ее рта, привлекла его внимание к ее губам – мягким, пухлым и в то же время упрямым. – А что же вам бросилось в глаза во вторую очередь? – В вопросе прозвучал скрытый вызов.

– То, что в меньшей степени доступно зрению – я понял, что хочу присмотреться к вам получше.

Она мягко засмеялась – ее взгляд одновременно и дразнил, и поощрял.

– Если не ошибаюсь, мистер Стюарт, вы пытаетесь за мной ухаживать.

– Вовсе нет, я лишь попытался выразить свои намерения. Кроме того, меня зовут Ченс.

Прежде чем она опустила длинные ресницы, он успел углядеть едва заметную перемену в выражении ее лица – в глазах мелькнуло истинное удовольствие, подогревшее его интерес.

– У вас вполне заслуженная репутация. Вы действуете без промедлений… Ченс. – Она намеренно промолчала перед тем, как произнести имя, выделив его и добавив тепла в голосе.

– По-вашему, я слишком решителен?

– Чрезвычайно прямолинейный вопрос, – ловко парировала она, фактически оставив его без ответа, однако в ее взгляде по-прежнему сквозил явный интерес.

– Потому-то я его и задал. – В его глазах плясали шаловливые, насмешливые огоньки.

– Вы надолго в Сан-Франциско?

– На этот раз нет. Я должен вылететь рано утром.

Ченс пожалел об этом, глядя на шикарные пышные медно-золотистые волосы, обрамлявшие ее лицо. Их цвет, необычный сам по себе, оттенялся мраморной матовостью лица.

Интересно, подумал он, окажется ли ее кожа такой же гладкой на ощупь, как и на вид. Он перевел взгляд на кружевной лиф ее платья, прихотливо расшитый мелким черным жемчугом. Кое-где сквозь неплотное кружево проступала живая плоть.

– Мне нравится ваше платье. – Почти машинально он провел кончиком пальца по длинному рукаву, ощутив тепло ее внезапно напрягшегося тела. Он посмотрел ей в глаза. Они светились живым блеском, в полной мере отвечая ему взаимностью. – Странно, почему черное кружево так будоражит мужчин.

– Полагаю, вам лучше знать, вы мужчина до мозга костей.

– Все-таки заметили!

Она коротко рассмеялась.

– Как и все прочие представительницы женского пола, присутствующие в этой комнате.

– Извините, сэр, – их перебил официант. – Мистер Стюарт, если не ошибаюсь?

– Да. – Он затушил сигарету в хрустальной пепельнице.

– Вас к телефону, сэр. Телефон в большом фойе. – Официант отступил на шаг, не поднимая глаз. – Если позволите, я провожу.

Ченс взглянул на Флейм.

– Вы меня извините?

– Разумеется, – ответила она; в ее улыбке сквозило чуть заметное сожаление.

Кивком головы он дал понять официанту, что готов идти. По пути Ченс пытался сообразить, кто ему мог звонить, да еще сюда. Уходя из отеля, он не оставил своих координат. Но Сэм мог достать его из-под земли.

Сэм Уэтер именовался всюду старшим вице-президентом «Стюарт корпорейшн», однако его роль выходила за рамки даже этого звания. Сэм Уэтер был его доверенным лицом, правой рукой, опорой – еще с тех пор, когда они вместе служили в Наме, затем в колледже и, наконец, в бизнесе.

Ченс обычно заключал сделки, а Сэм проводил их в жизнь.

Наверняка это Сэм. Значит, что-то не в порядке.

Официант остановился за пару шагов от арочного проема и указал на временно придвинутый к стене столик справа от входа.

– Телефон, сэр.

Ченс тут же увидел снятую с телефона коричневую трубку и коротко кивнул официанту.

Стараясь не зацепиться за острые, источавшие горько-сладкий аромат ветви цветка, стоявшего в нежно-зеленой фарфоровой вазе посреди комнаты, он подошел к столику и взял трубку.

– Алло…

Не успел он представиться, как голос на другом конце провода пролаял:

– Долго же ты добирался до телефона, Стюарт!

Ченс натянулся, мгновенно узнав характерный недовольный голос, крепкий, как виски, вечно осуждающий и недобрый.

– Привет, Хэтти, – пробормотал он сквозь зубы, чувствуя, как в нем поднимаются жгучий гнев и горькая обида. Он перестал называть ее тетушкой Хэтти почти тридцать лет тому назад.

– Как ни странно, все еще жива, – язвительно ответила она.

Он без труда представил себе ее: шишковатые пальцы сжимают трость с золотым набалдашником, черные глаза сверкают ненавистью, седые завитки обрамляют лицо, изрезанное морщинами от накопившихся за долгие годы огорчений. Он не помнил, чтобы Хэтти хоть раз ему улыбнулась или хотя бы взглянула с оттенком доброжелательности.

– Я в твоем отеле, – объявила она. – И жду тебя здесь ровно через тридцать минут.

Вслед за властным требованием раздался резкий щелчок – на другом конце повесили трубку. На мгновение Ченса парализовала ледяная ярость. Затем он быстро нажал на рычаг и, услышав гудок, набрал прямой номер Сэма.

Сэм ответил после первого же сигнала.

– Да, Сэм Уэтер слушает. Говорите.

– Сэм, это Ченс.

– Ченс?! – В голосе прозвучало искреннее удивление. – Я собирался связаться с тобой, как только узнал…

– Мне только что звонила Хэтти. Она в Сан-Франциско.

– Так вот, значит, куда она отправилась. – В трубке послышался знакомый громкий скрип его рабочего стула – Сэм откинулся на спинку.

– Что происходит? – требовательно спросил Ченс.

– Я как раз пытаюсь это выяснить. – Сэм тяжело вздохнул. – Я знаю, что сегодня утром она встречалась со старым Беном Кэноном. И просидела у него в кабинете больше двух часов. Когда ее водитель приехал, чтобы отвезти ее обратно в Морганс-Уок, ему ответили, что она отбыла в аэропорт на такси. Мы до сих пор проверяем списки пассажиров на все сегодняшние рейсы из Талсы. – Он помолчал. – Но, как видно, теперь это уже не имеет значения.

– Как она узнала, где я? – Нахмурившись, Ченс произносил вслух вопросы, теснившиеся у него в голове. – И… для чего хочет со мной встретиться?

– И есть ли связь между ее встречей с Кэноном и этой поездкой? – добавил Сэм. – Ченс, мне все это не нравится. Было бы приятно думать, что она наконец-то хочет мира, но что-то мне не верится.

– Мне тоже. – Он говорил резко. – Может статься, Кэнон обнаружил, что холдинговая компания, недавно купившая землю Тернера, принадлежит мне.

– Для того чтобы до этого докопаться, нужно быть гением от юриспруденции. Бен человек проницательный, но его представления о земельном праве такие же древние, как и он сам.

Ченс не мог этого отрицать.

– Не будем гадать. Я узнаю это из первых уст через двадцать пять минут, – сказал он, взглянув на часы.

– Позвони мне как только сможешь.

– Хорошо.

Услышав щелчок, означавший конец разговора, Сэм Уэтер медленно положил трубку на рычаг, откинулся на своем вращающемся стуле и, не обращая внимания на его ворчливый скрип, приложил руку ко рту в тревожной задумчивости.

– Так… где же она?

Словно очнувшись от собственного вопроса, он взглянул на женщину со щеками-яблочками, сидевшую напротив. На секунду он было забыл, что не один. Сэм улыбнулся при мысли о том, что на Молли Мэлон, личную секретаршу и беззаветно преданную помощницу Ченса, всегда можно положиться, не говоря уже обо всем остальном.

Сэм рывком подал стул вперед и убрал руку от рта.

– В Сан-Франциско.

– Как? Почему?

На вечно жизнерадостное лицо наползла несвойственная мрачность. Впрочем, Сэм никогда не обманывался насчет веселой внешности пухленькой Молли. За этими карими глазами спаниеля скрывался ум столь же острый, как только что заточенная бритва. Мало кому удавалось проникнуть Молли в душу. Если она к кому-то и была слепо привязана, так это к Ченсу. Она тряслась над ним, как над собственным ребенком, и часто, с гордостью указывая на седые прядки в своих темно-каштановых волосах, утверждала, что виной тому он.

– Что она там делает?

– Я бы и сам хотел это знать. – Сэм откинул со лба непокорный завиток. Но, как и все его вихры, тот не желал оставаться, где ему было велено, и упал обратно. – Она позвонила Ченсу и сказала, что хочет с ним встретиться. Как раз сейчас он к ней едет.

– Эта… у меня даже язык не поворачивается назвать эту противную старую курицу женщиной. Она оскорбляет мой пол, – с раздражением бросила Молли. – Но, помяни мое слово, она что-то замышляет.

– Согласен. – Отсутствующим взглядом он уставился на фотографии жены и детей, которыми был уставлен его стол. – Но что?

Вскоре после ухода Ченса вернулся Эллери.

– Я даже не спрашиваю, скучала ли ты без меня. Я заметил, что ты была не одна. Неужели причиной твоего румянца является неподражаемый Ченс Стюарт? – Он вскинул брови.

– Вечно ты преувеличиваешь, Эллери. – Она и вправду ощущала лихорадочное возбуждение, но не думала, что оно бросается в глаза.

– В самом деле? Ты хочешь сказать, что он не показался тебе привлекательным?

– Не вытягивай у меня признания, мой дорогой, невозможный Эллери! – ласково проговорила Флейм. – Я нашла его очень симпатичным, и только.

– Будь по-твоему.

– Вот и хорошо. – Флейм продолжала с улыбкой следить глазами за входом в гостиную в ожидании скорого появления Ченса.

Но дверной проем внезапно загородила Лючанна Колтон, вышедшая из зимнего сада в окружении поклонников. Она остановилась, озираясь по сторонам, словно ища кого-то.

– Ведь Ченс был здесь всего минуту назад, – проговорила она, не обращаясь ни к кому в отдельности, затем резко повернулась к Флейм. Несмотря на улыбку, ее глаза смотрели испытующе. – Разве он только что не беседовал с вами?

Но не успела Флейм объяснить, что его позвали к телефону, как Ченс появился в дверях.

– Вот он, Лючанна, – отвлекла внимание певицы от Флейм Памела Деборг.

Отыскав глазами Флейм, он ненадолго задержал на ней взгляд, затем перевел его на Лючанну, идущую ему навстречу. Флейм с раздражением наблюдала за тем, как Ченс заговорил. Она неотрывно следила за двумя темными склоненными друг к другу головами.

Улыбнувшись, Лючанна кивнула в знак согласия со словами Ченса, затем провела пальцами по его щеке – так, как будто имела на это право.

Когда они присоединились к остальным гостям, его рука скользнула по обнаженной спине Лючанны и привычным жестом приобняла талию.

Флейм усомнилась, что он вкладывал хоть долю искренности в обращенные к ней слова во время их недавнего разговора. Возможно, для него это была всего лишь игра, способ убить время. Ей не хотелось в это верить, но, похоже, так оно и было. Наверно, она получила по заслугам.

Однако в одном она была уверена: радость, которую она только что испытывала, исчезла.

Краем уха она слышала, что они прощаются с хозяевами. В ответ на чьи-то протесты по поводу слишком раннего ухода Ченс заметил:

– Для вас, может быть, это и рано, но вы не забывайте, что Лючанна еще не перестроилась с нью-йоркского времени. А завтра у нее репетиция. Я ее знаю, если она задержится надолго, то будет говорить, пока не охрипнет. Мы не можем этого допустить.

Взгляды Ченса и Флейм на мгновение встретились. Но на сей раз Флейм хватило ума не придать этому значения.

Она допила вино и поставила пустой бокал на поднос проходящего мимо официанта.

Поворачиваясь к Эллери, она заметила, что Дьедр Пауэлл смотрит в ее сторону. Несомненно, Мальком где-то поблизости, подумала она и неслышно вздохнула.

– Пойдем и мы. Сегодня был трудный день, я устала.

Как ни странно, это было действительно так. Она чувствовала себя сейчас разбитой, как физически, так и морально.

Эллери собрался было отпустить одно из своих колких замечаний, но передумал.

– Да, день и правда был трудный, – подтвердил он. – Пожалуй, тебе стоит извиниться перед Деборгами, пока я подгоню машину.

– Хорошо, – согласилась она с улыбкой, в которой проглядывало утомление.

– Я буду ждать тебя у входа, скажем, через… – он приподнял рукав пиджака, чтобы взглянуть на часы, но замешкался, так как заметил что-то под ногами. – Это не твой листок?

– Какой листок? – Она отступила назад, в то время как Эллери наклонился и поднял с пола аккуратно сложенный вдвое лист бумаги.

– Весьма загадочно, – пробормотал он и вскинул брови, развернув листок.

– Что это?

Слегка поколебавшись, он протянул ей записку:

– Видимо, это предназначалось все-таки тебе.

– Что еще за загадки? – пропела она, но, прочитав наспех нацарапанное послание, вздрогнула: «Держись от него подальше!»

– Коротко и мило, не правда ли? – отозвался Эллери.

– Предельно, – сухо откликнулась Флейм и метнула взгляд в сторону Дьедр Пауэлл.

Но выходка казалась чересчур ребяческой даже для нее. Однако если не Дьедр, то кто?

– Прости. – В потемневших глазах Эллери отразилось беспокойство. – Мне не следовало тебе это показывать.

– Ничего. – Она скомкала листок, зажав его в кулаке. – Злые, бесчувственные люди, Эллери, злые и бесчувственные.

Но оба понимали, что это детские проделки. Взрослый человек никогда бы так не поступил.

3

Когда лимузин выехал на дорогу, Ченс взглянул на моросивший за тонированными окнами дождь и вновь задумался о причинах неожиданного появления Хэтти.

Что могло побудить ее преодолеть полконтинента? Она явилась сюда явно не затем, чтобы поговорить с ним о погоде.

Он знал, что Хэтти Морган скорее предпочла бы увидеть его в аду.

Чуть слышно вздохнув, он почувствовал рядом с собой легкое движение – Лючанна откинулась на мягкую спинку велюрового сиденья.

– Как хорошо, Ченс, что нам удалось пораньше улизнуть. – Она тихонько вложила свою руку в его, их пальцы переплелись. – Эти приемы так утомительны.

– Особенно бесконечные комплименты. – Он поддразнивал ее взглядом.

– Как раз нет. – Она в шутку шлепнула его по руке. – Это то, что мне нравится.

– Так я и думал, моя примадонна.

Она улыбалась, оставив эту реплику без ответа, откинула назад голову, обнажив белоснежный изгиб длинной шеи, и ее лицо приобрело задумчивое выражение.

– Утомительна роль примадонны. Тут мало облачиться в костюм, эту роль надо еще и сыграть – быть всегда приветливой и улыбчивой, притворяться дружелюбной, но не слишком – иначе потеряешь загадочность. Но самое главное для примадонны – оставаться равнодушной к критике. Улыбаться и никогда не подавать вида, что тебе больно.

– У тебя это хорошо получается.

Ченс внимательно всмотрелся в маску самоуверенности, словно навсегда приросшую к ее лицу. В этой сидевшей рядом женщине не осталось почти ничего от той деревенской девчонки с арканзасских скал, которую он впервые увидел пятнадцать лет назад выступающей в прокуренном баре и о которой приходской священник говорил, что она поет в церковном хоре как настоящий ангел. Но все это, как и грубый деревенский акцент, и неблагозвучное имя Люси Ковальски, осталось далеко позади. Сегодня немногие догадались бы о ее прошлом. Как, впрочем, и о прошлом Ченса.

– По правде говоря, – она со вздохом сбросила с себя шелковые бальные туфельки, алые, под цвет платья, – я устала улыбаться. Я даже не знаю, что у меня болит сильнее – щеки или ноги. – Повернув к нему голову, она кокетливо потупилась. – Ты их мне не помассируешь?

– Щеки? – Ченс игриво улыбнулся.

– Какая восхитительная мысль, дорогой. – Она выпростала руку и нежно погладила его по лицу. – Но только начни с ног, а потом дойдешь до щек, – предложила Лючанна и, подобрав под себя ноги, встала перед ним на колени. – Как ты делал раньше, помнишь?

– Разве ты позволишь забыть. – Однако он не возражал, и она, вытянув ноги, положила ему ступню на колено. Привычным жестом он обхватил ее ступню ладонями и начал ласково массировать подошву большими пальцами.

Она издала грудной стон удовольствия.

– М-м-м, как хорошо, Ченс!

Он молча улыбнулся.

Затем Лючанна проговорила:

– Это было девять или десять лет назад, когда ты совершил первую по-настоящему важную сделку – ту, что принесла тебе несколько миллионов долларов?

– Около десяти.

Приподняв ее ногу, он опустил ее на сиденье. Она тут же положила ему на колено другую.

– Я изо всех сил старалась за тебя радоваться. По-своему я была рада. – Она как-то вяло пожала плечами. – Но одновременно я тебя ненавидела. Ты добился успеха, а я нет.

– Я знаю.

С тех пор их пути разошлись. Они перестали быть любовниками, и ревность больше не отравляла их дружбу.

– Теперь я тоже процветаю. – В ее голосе чувствовалось удовлетворение. – Лимузины с шоферами, шубы из соболей, платья от лучших модельеров, личный парикмахер, и все первоклассное – все признаки успеха. Мне тридцать пять лет. К счастью, для оперной певицы это не возраст. Голос будет в силе еще добрых пятнадцать лет, а если его беречь – то и дольше. Но знаешь, что самое забавное, Ченс? У меня есть все, чего я хотела, кроме одного – быть снова с тобой. Я только сейчас осознала, как одинока.

– Одинока? – Он бросил на нее скептический взгляд. – С твоей-то армией прислуги, парикмахеров и аккомпаниаторов? Это невозможно.

– Верно. Но они все чужие, не то что ты. Мы должны пожениться, Ченс.

Его большие пальцы замерли посередине ступни. Затем он возобновил массаж и дошел до пятки.

– И что же? Встречаться в аэропортах? Ты знаешь, сколько мне приходится разъезжать. Да и ты говорила, что занята в ста с лишним спектаклях в будущем году. По-моему, это будет не самый счастливый брак.

– Но, Ченс, неужели ты не понимаешь, как много для меня это значит?! Если я выйду замуж за кого-нибудь другого, он будет возражать против моих бесконечных гастролей. Может быть, не сразу, но со временем обязательно. Ситуация, типичная для певцов – и мужчин, и женщин. А ты будешь к этому относиться иначе. Согласись, Ченс, мы прекрасно ладим.

– На самом деле тебе незачем выходить за меня замуж, Лючанна.

Но он понимал, что она имеет в виду. За долгие годы они притерлись друг к другу, как притираются старые друзья. Они с легкостью возобновляли и прекращали любовные отношения. Он знал, что найдет покой и утешение в ее объятиях – без каких-либо требований, обещаний или ожиданий с ее стороны.

– Мы слишком хорошо знаем друг друга, – заключил он.

– Разве это плохо? – Она произнесла это без тени обиды, что доказывало его правоту. – Мы с тобой сделаны из одного теста.

– Посмотри правде в глаза, Лючанна. Действительно ли ты хочешь выйти замуж за человека, который знал тебя еще Люси Ковальски, когда ты была никем и ничем, лишь девчонкой, полной гордости и амбиций? Мы оба вышли из низов и вскарабкались на самый верх. Мы оба изменились. Я не хочу, чтобы мне напоминали об этом каждое утро. Думаю, ты тоже.

– Я этого не вынесу. – Ее голос дрогнул от избытка чувств, она отвернулась, и он увидел ее сильный профиль. – Хотя идея была неплохая, – добавила она с легкой грустью.

Глядя на нее и наслаждаясь непринужденностью этого дружеского общения, он вспомнил Флейм, ее манящие зеленые глаза, точеные черты лица и холодное спокойствие – признак умения владеть собой, – под которым, однако, таился кладезь глубочайших чувств. У этой женщины сильный характер, возможно, даже более сильный, чем у него. Одно это могло восприниматься как вызов, но все же не объясняло природу его влечения к ней, влечения, основанного на чем-то, что их объединяло.

Те несколько минут, что он провел с ней, зародили в нем не только желание.

Но зачем позвонила Хэтти? Какого черта ей надо? Он помрачнел.

Лимузин свернул на частную дорогу к отелю, прорезав фарами белые клочья тумана. Выйдя из задумчивости, Ченс напоследок ласково сжал обтянутую шелковым чулком ножку Лючанны и положил ее на сиденье.

– Давай-ка обувайся. Мы приехали.

– Ну и что? – В ее голосе опять послышались нотки раздражения, однако, когда она вышла из лимузина, на ногах у нее были красные туфельки.

Каждый из них занимал отдельный люкс в разных концах коридора на одном этаже. Когда они вышли из лифта, Лючанна задержалась и, склонившись к нему, медленно провела рукой снизу вверх по лацкану его смокинга, ее темные глаза откровенно зазывали.

– Эта твоя деловая встреча вряд ли займет больше часа. У меня в номере охлажденная бутылка «Тэтенже».

Ченс задержал взгляд на ее капризных полных губах. Лючанна была женщиной чувственной и привыкшей ему угождать. Пару часов назад, а может и того меньше, он, несомненно, согласился бы приятно провести время в ее постели. Но сейчас эта перспектива его совершенно не привлекала.

– В другой раз, – предложил он.

Она с сожалением улыбнулась, однако ее взгляд был задумчив.

– Всегда успеем, правда?

– Да, – согласился Ченс, зная, что при каждом расставании оба были уверены: где-нибудь, когда-нибудь они встретятся снова, случайно или намеренно.

– До следующего раза.

Приподнявшись на цыпочки, она поцеловала его, вложив в это нежное многозначительное прикосновение все то, что вкладывала всегда. Реакция Ченса была скорее автоматической – его голова была занята предстоящей встречей с Хэтти.

Не успел он отвернуться от Лючанны, чтобы пройти к своему номеру, как забыл о ней, предавшись мыслям о Хэтти Морган – она подчинила себе его сознание, как когда-то подчинила его самого. Когда-то, но не сейчас. Все давно кончилось.

Кончилось?

Его губы изогнулись в грустной улыбке – вот опять она велела ему явиться, и он не ослушался ее приказания. Однако на этот раз – по собственной воле. Он должен был выяснить, что привело ее в Сан-Франциско. Ченс был убежден, что только смерть могла вынудить ее покинуть Морганс-Уок.

Как видно, он ошибался.

Он повернул ключ в замке. Из глубины комнаты доносилась мягкая музыка – убаюкивающие звуки скрипок, а в гостиной горел свет – трогательная забота ночной горничной. Войдя в номер, Ченс закрыл за собой дверь, поднес ключ к карману и замер на месте.

В кресле с подголовником сидела Хэтти. Он оглядел ее отороченный норкой допотопный дорожный костюм и уличные туфли на низком каблуке. Голубоватая седина ее коротко остриженных волос мягкими волнами обрамляла лицо.

На первый взгляд она могла показаться добренькой тетушкой, однако при ближайшем рассмотрении ее гордая прямая осанка, негорбившиеся плечи и обтянутая перчаткой рука, сжимавшая набалдашник трости, как королевский скипетр, говорили о другом.

– Ты опоздал. – В ее хриплом голосе слышалось не просто неудовольствие, но и упрек.

– Ну и что?

У Ченса на щеке дернулся мускул – он вспомнил, как восьмилетним мальчиком содрогался от ее слов, подобных ударам кнута и всегда исполненных жуткой злобы, и от черной ненависти, горевшей в ее глазах. Он взглянул на второе кресло, повернутое к Хэтти, и отошел от него к небольшому бару.

– Мне, безусловно, придется выговорить портье за то, что он впустил в мой номер постороннюю женщину. – Он плеснул в стакан бренди. – Как тебе удалось сюда проникнуть, Хэтти? Неужели он поверил в то, что ты моя милая старая тетушка? – Ченс цинично ухмыльнулся, взяв стакан и обхватив рукой его округлое дно.

– Все гораздо проще, – бросила она. – Я просто-напросто подкупила горничную. Я никогда не прибегаю ко лжи, чтобы добиться своего. Я не из породы Стюартов.

Он улыбнулся этой колкости, которая на самом деле его не рассмешила – стоя в центре, он испытывал лишь холодный гнев.

Он с удовлетворением заметил, что ее губы сжались в еще более тонкую ниточку.

– Ты торжествуешь, не так ли? Поскольку думаешь, что у меня нет другого выбора, кроме как оставитъ тебе в наследство Морганс-Уок.

– А тебе ведь не дает покоя мысль, что Морганс-Уок достанется Стюарту. Однако ты связана условиями наследования поместья. После твоей смерти оно должно перейти к кровному родственнику. Если такого нет, оно становится собственностью штата Оклахома. Но этому не бывать, верно? – Ченс помолчал и отхлебнул бренди, почувствовав, как оно окутывает язык теплом. – Жаль, что у тебя нет детей, Хэтти. Тогда бы тебе не пришлось завещать поместье племяннику, которого ты презираешь.