Текст книги "Неотразимый бродяга"

4

Когда Холт и Гай вошли в дом, Диана помогала Софи накрывать стол к ленчу. Холт коротко кивнул в сторону женщин и подошел к Майору. Диана еле сдерживалась, понимая, что приветствие предназначалось не ей. Она решила платить этому невеже той же монетой.

– Помочь? – спросил Гай.

По удивленному взгляду Софи Диана поняла, что в ее отсутствие молодой человек не предлагал свои услуги.

– Спасибо, Гай. Мы уже закончили. – Она поставила последний стакан на стол. – Осталось только разложить еду по тарелкам и принести сюда.

Диана пошла вслед за Софи на кухню и вернулась, неся миску с дымящейся подливкой. Дверь резко распахнулась, и в столовую вошел Руби Спенсер. Он отыскал взглядом Майора и снял пыльную, пропитавшуюся потом шляпу, держа ее обеими руками прямо перед собой. Его жесткие, темные с сединой волосы торчали в разные стороны, как будто несколько недель не видели не только расчески, но и мыла.

Наконец Руби заговорил, обращаясь при этом к Холту:

– Я обыскал все закоулки, но не нашел и следа этой гнедой кобылы. Говорил я вам, что ее нигде нет, но вы не слушали. Я потратил целое утро на поиски этой проклятой лошади, прекрасно зная, что это бесполезно. Как будто мне больше нечего делать.

– Что за кобыла? – заинтересованно спросила Диана.

– Нашира, – ответил Гай, увидев, что Холт молчит. – Вы должны ее помнить. У нее еще звездочка на лбу и белые чулки на всех четырех ногах. Жеребята всегда как две капли воды похожи на нее.

– Конечно, помню, – кивнула Диана. – Она жеребилась той весной, когда приехали вы с отцом.

– В этом году она осталась яловой, и Холт выпустил ее вместе с однолетками, – объяснил Гай.

– Ты нашел, где она могла выбраться? – повернулся Холт к Руби.

– Да, в одном месте оборвана верхняя проволока изгороди. На той стороне вполне четкие следы, – сообщил Спенсер. – Я узнал их и пытался проследить, но потом они смешались с отпечатками копыт диких лошадей.

Холт вскинул брови, что-то прикидывая про себя.

– Так она ушла с табуном?

– Что я вам, индеец? – запротестовал Руби. – На этих камнях разве отличишь один отпечаток от другого. Единственное, что я точно могу сказать, – там было не больше четырех лошадей. Непохоже на жеребца со своим гаремом, если, конечно, хотите знать мое мнение. Скорее всего это несколько отбившихся от табуна однолеток. Я не слыхал, чтобыв окрестностях ранчо были теперь дикие лошади. Обычно они стараются держаться подальше от человека, если только нет засухи. А недавно как раз прошли дожди. Не то что два года назад, когда…

– Мы помним ту засуху, Руби, – остановил Майор не в миру разболтавшегося Руби.

– Да, конечно, – уважительно кивнул тот. – Вы, наверное, опять пошлете меня на поиски кобылы. Но если ее одолела тяга к странствиям, то один Бог знает, как далеко она могла уйти. Ну, например…

– Думаю, в этом нет необходимости, – поспешно заявил Холт. – Через день-другой она сама вернется. Должна по крайней мере хотя бы в поисках воды.

– А может, и нет, – резонно возразил Руби. – Дожди-то были. Ей и ни к чему возвращаться на ранчо. Найдет воду и на воле, особенно если ходит с диким табуном.

– Это ее территория. Обычно кобыла не уходит далеко от дома. По крайней мере раньше за ней этого не водилось, – заметил Холт.

– Это ничего не значит. – Руби собрался было пустить струю коричневой от жевательного табака слюны, но вовремя вспомнил, что находится у Майора в доме. – Не может быть ничего более дикого, чем домашняя лошадь, впервые глотнувшая свободы. Все здешние дикие лошади ведут происхождение от домашних. До появления испанцев здесь вообще их не было. Несколько верховых лошадей потерялись и…

– Ленч готов. – Голос Софи прозвучал как нельзя кстати, избавив присутствующих от экскурса в историю появления лошадей в Америке.

– Ну, если вы считаете, что мне уже не нужно идти искать эту кобылу, то я, пожалуй, вернусь к своей работе. Не буду вам мешать, – сказал Руби и с наслаждением потянул носом воздух. – Пахнет здорово! Уж и не помню, когда в последний раз ел пищу не из консервной банки.

– Почему бы тебе не присоединиться к нам, Руби? – откликнулась на его намек Диана. – Здесь хватит на всех.

– Я не хотел навязываться. – И он уже обрадованно пошел к столу. – Но, если у вас и правда достаточно еды, это будет для меня настоящим пиром.

– Конечно, – успокоила его Диана и кротко улыбнулась в ответ на раздраженный взгляд Майора. – Садись где хочешь, Руби. Я сейчас принесу еще прибор.

Когда все устроились, Диана оказалась на противоположном от отца конце стола. Справа от нее сидел Гай, слева – Руби Спенсер. Майор произнес молитву, и все склонились над тарелками.

Внимание присутствующих было полностью поглощено едой.

– Руби, тебе в молодости приходилось ловить диких лошадей? – наконец прервал затянувшееся молчание Гай.

– Конечно, – ответил тот с полным ртом. – Но это было очень давно. Черт…

Руби бросил короткий взгляд на Майора и сменил тон.

– …Ну, я был тогда совсем мальчишкой, помоложе тебя. Здорово было нестись сломя голову за потревоженным табуном, зная, что, если лошадь под тобой сделает неверный шаг, вы оба свернете себе шею. – Его глаза загорелись от всколыхнувшихся вдруг воспоминаний. Казалось, он заново переживает опасности погони. Затем он вздохнул и вернулся к действительности. – Конечно, это было еще до того, как приняли закон об их защите, – произнес он, не скрывая недовольства.

– Но если бы не этот закон, не осталось бы и мустангов, – заметил Гай.

– Ну да, конечно. Зато теперь их развелось слишком много, – не сдавался Руби. – У диких лошадей сейчас и врагов-то нет, кроме человека. Пум в горах почти не осталось. Ну, койот иногда настигнет хромое или совсем уж старое животное. А остальные…

Он пожал плечами, давая понять, что этим животным некого опасаться.

– Нет ничего прекраснее несущейся во весь опор дикой лошади. – Диана не приняла во внимание его практические доводы. – Однажды я поднималась по склону каньона и за поворотом наткнулась на мустанга. Никогда не забуду, как он поднял голову, испуганно фыркнул, а затем стремглав умчался к холмам.

– Конечно, красиво, кто спорит, – кивнул Руби. – Но если охотники не будут контролировать их численность, то они превратятся в настоящую напасть для фермеров и владельцев ранчо. Я не хочу сказать, что нужно избавиться от всех мустангов. Распоряжаетесь здесь вы! – Он ткнул вилкой в сторону хозяина. – Но ведь нельзя же делить пастбища с дикими лошадьми, особенно когда наступают трудные времена. Мустанг, как и любое другое животное, нуждается в жизненном пространстве. А когда это пространство перенаселено и наступает засуха, на них просто больно смотреть. Мешки с костями, кашляющие от полыни. – Руби пожал плечами. – Я видел это. По мне, лучше застрелить лошадь, чем обрекать ее на такую смерть.

– Происходит естественная выбраковка, – вставил Холт. – Слабые погибают, а сильные остаются.

– Возможно, – согласился Руби.

– А разве в засушливые годы нельзя их подкармливать? – предложила Диана.

– Тогда это уже не будут дикие животные. Они станут похожи на тех медведей, которые выпрашивают угощение у дороги. Дикие и гордые существа, которыми вы так восхищаетесь, исчезнут, и очень быстро. Нет, – покачал головой Руби, – если мы хотим сохранить действительно диких мустангов, лучше всего оставить их в покое. Или уж выловить всех, и тогда останутся только одомашненные лошади.

– Мне бы этого не хотелось, – вздохнула Диана.

– Мне тоже, – немедленно поддержал ее Гай. – Помните, когда пересохли все источники у Алана, – он имел в виду владельца соседнего ранчо, – и ребята из Бюро отловили всех пасшихся на его территории лошадей? Майор тогда повез нас посмотреть на них, потому что я раньше никогда не видел дикую лошадь. Выглядели они неважно, стояли в загоне как неживые, с опущенными головами, не двигаясь.

– Да, помню, ты еще умолял меня открыть ворота и выпустить их, – усмехнулся Майор. – Мне пришлось потратить много времени, чтобы убедить тебя, да и тебя, Диана, тоже, что отлов диких лошадей в такое время – гуманный акт.

– Я тоже помню, – кивнул Гай с мальчишеской улыбкой.

– Пойманная дикая лошадь выглядит некрасиво, – заявил Руби. – Если бы эти чертовы крикуны с Восточного побережья, которые сидят в Вашингтоне и требуют спасти мустангов, увидели бы хоть одного своими глазами, то лопнули бы от смеха. Пожалуй, решили бы, что им это подсунули специально. Мустанг показался бы им низкорослой, тощей и некрасивой клячей. Большинство горожан считают, что дикая лошадь должна выглядеть примерно как арабские скакуны Майора. Следовало бы привезти сюда этих парней с востока, посадить в седло и заставить проскакать несколько часов по пустынным горам, чтобы они смогли собственными глазами увидеть табун диких лошадей. Но им неинтересно посмотреть на мустанга. Им всего лишь нужно знать, что они здесь есть. Наши проблемы их не интересуют. Конечно, мустанги есть, черт бы их побрал! – чертыхнулся он, забыв об укоризненном взгляде Майора. – И, на мой взгляд, их даже слишком много. Интересно, почему из всех диких лошадей в этой стране половина обитает в Неваде? Говорят, больше пятидесяти тысяч.

– Не все дикие лошади, которых я видела, были доходягами, как ты их описываешь. – Диана передала Руби блюдо с мясом, и он охотно положил себе добавки. – У некоторых отличное сложение.

– Значит, это потомки заблудившихся домашних лошадей с ранчо. Они вносят свежую кровь в табун, который с течением времени вырождается.

– Кроме того, когда в армии расформировывали кавалерию, то просто потеряли несколько лошадей, – поддержал Руби Майор. – Это, правда, было довольно давно.

– Не важно, как они выглядят. Все равно это волнующее зрелище. – Диана подняла взгляд от тарелки и заметила мелькнувшую в глазах Холта циничную усмешку.

– Что же вы не принимаете участия в разговоре, Холт? Каково ваше мнение по поводу диких лошадей? – спросила она с саркастической вежливостью.

– Насколько я понимаю, – он обвел спокойным взглядом сидящих за столом людей, – вы с Гаем на стороне мустангов. Руби защищает хозяев ранчо, а Майор решил дипломатично соблюдать нейтралитет. Счет два – в пользу дикарей при одном воздержавшемся.

Холт не брал в расчет мнение Софи, но экономка, похоже, считала это в порядке вещей.

– Представьте, я присоединяю свой голос к Руби. Я против закона о защите мустангов, – он насмешливо взглянул на Диану. – Теперь вы с Гаем непременно обвините меня, что я проголосовал бы и за то, чтобы застрелить Бэмби.

– А разве нет? – спросила Диана, ощетиниваясь под его насмешливым взглядом.

– Да, – просто ответил он.

– Вы когда-нибудь бываете согласны друг с другом? – улыбнулся Майор.

Никогда, – ответила Диана, яростно втыкая вилку в последний оставшийся на тарелке кусочек мяса.

– Принести десерт? – спросила Софи.

– Да, пожалуйста, – кивнул Майор.

– Я помогу. – Диана отодвинула стул и поднялась, испытывая потребность хотя бы ненадолго избавиться от ненавистного общества Холта.

На третий день после приезда домой Диана решила, что пора нанести визит Пегги Торнтон. Слова Холта о том, что грязная ложь об обстоятельствах ее развода достигла родных мест, сначала вызвали желание отгородиться от всех и не покидать ранчо, но затем она поняла, что это неправильно. Такое поведение только придаст сплетням большую правдоподобность.

Майор по-прежнему не задавал никаких вопросов о причинах ее развода. Диана не была уверена, дошли ли до него слухи, и не собиралась заводить разговор на эту тему. Ведь все же был шанс, что отец ничего не знает. Но такая неопределенность в отношениях с отцом держала ее в постоянном напряжении и подтолкнула к решению провести хотя бы несколько часов вне дома.

После ленча Диана взяла один из джипов и проехала несколько миль до соседского дома. Она не была на ранчо Торнтонов с того самого лета, когда они с Рэндом поженились. Непохоже, чтобы за это время хозяева сильно преуспели.

Сломанные столбы ограды были укреплены подпорками, а не заменены новыми. Белая краска на доме изрядно облезла, придавая маленькому строению вид изъеденного молью. На крыльце и по всему двору были разбросаны игрушки. Под деревом стояла та же машина, что была у Алана, когда они с Пегги поженились.

С тяжелым чувством Диана вышла из автомобиля и направилась к крыльцу. Ее встретила какофония звуков, вырывавшихся из-за раздвижной двери: завывание радио, детские крики, звяканье кастрюль и сковородок, плач младенца. Диана громко постучала, не уверенная, что ее услышат.

За проволочной противомоскитной сеткой возник чей-то силуэт.

– Да? – спросила Пегги и тут же радостно вскрикнула, узнав в неожиданной гостье давнюю подругу. – Диана! Входи!

Дверь открылась.

– Привет, – улыбнулась Диана, но глаза ее остались серьезными.

Пегги сильно похудела и выглядела усталой: вероятно, из-за плачущего младенца, которого она качала на руках. Ее каштановые волосы потеряли былой блеск, но карие глаза по-прежнему сияли и искрились.

– Я слышала, что ты вернулась, – сказала Пегги и остановилась, чтобы отчитать трехлетнюю девочку, сидевшую на полу кухни среди разбросанных кастрюль и сковородок: – Сара, я же просила тебя не подходить к буфету. Иди поиграй со своими куклами.

Недовольно выпятив нижнюю губку, девочка вышла.

– Дети! – засмеялась Пегги и в притворном отчаянии покачала головой. – Ты тратишь кучу денег на игрушки, а они предпочитают твои алюминиевые кастрюли.

– Наверное, я не вовремя? – извиняющимся тоном пробормотала Диана. Младенец на руках Пегги продолжал плакать и пытался засунуть свой маленький кулачок в рот. – Нужно было сначала позвонить.

– Ты можешь мне не поверить, но время вполне подходящее, – рассмеялась Пегги и подошла к старой кухонной плите, где в кастрюльке с водой подогревалась бутылочка. – Здесь у нас всегда такой беспорядок. Тебе еще повезло – один спит.

Она проверила температуру молока, капнув несколько капель на внутреннюю сторону запястья и умудрившись при этом не уронить извивающегося малыша, а затем ловко сунула соску в его ищущий ротик.

– И маленький Брайан скоро заснет, – промурлыкала она жадно сосавшему молоко младенцу. – Саре тоже пора немного вздремнуть. Это настоящее искусство – уложить всех троих одновременно.

– У тебя трое детей?! – Диана совершенно не представляла, как протекала жизнь Пегги все это время, а уж таких изменений, безусловно, не предполагала.

– Саре три года. Эмми в июле исполнится два. А Брайану – любимцу отца – четыре месяца. И все еще в подгузниках. – Пегги вздохнула. – Сару я тоже считаю, потому что ей приходится надевать их на ночь. Зато Алан получил наконец своего обожаемого маленького мальчика. Хотя в последнее время мужу приходится так много работать, что у него совсем не остается времени радоваться сыну. Брайан всегда спит, когда Алан дома. Девочек он, конечно, тоже любит, но сын для мужчины – это нечто особенное.

– Да, знаю, – пробормотала Диана не совсем уверенно.

– Боже мой! Я так заболталась, что не предложила тебе сесть, ничем не угостила. Садись, садись. – Руки ее были заняты ребенком, поэтому она просто кивнула на расставленные вокруг кухонного стола стулья. – Кофе еще остался. Подогреть, или ты предпочитаешь холодный?

– Спасибо, Пегги, ничего не нужно. – Диана поспешно села на один из стульев, а ее подруга устроилась на другом.

– Я так рада, что ты приехала. Когда я узнала о твоем возвращении, то непременно хотела заглянуть к тебе и пригласить в гости, но детей не с кем было оставить. Твой отец болен, и мне не хотелось тащить к вам мою слишком шумную троицу. Алан работает допоздна, так что, когда я накормлю его ужином и вымою посуду, уже пора ложиться спать.

– Понимаю.

– Ну, рассказывай, как поживает счастливая разведенная жена?

Диана несколько побледнела, и задорное выражение на лице Пегги уступило место гримасе сочувствия.

– Извини. Я неудачно выразилась. Я знаю, что развод дался тебе нелегко, и вовсе не хочу бередить твои раны. Но ведь теперь все позади.

– Ты слышала, да? – спросила Диана тихим, спокойным голосом.

Пегги не стала делать вид, что не понимает вопроса.

– Сплетни о твоих внебрачных связях, – она брезгливо сморщила нос. – Я считаю это полной ерундой, если только ты за это время не стала совсем другим человеком, в чем я сильно сомневаюсь.

– В этих россказнях нет ни слова правды. Рэнд обвинял меня в любовных интригах…

– Почему? Я хочу сказать… – Пегги замялась, пытаясь как можно тактичнее сформулировать свой вопрос, но Диана поняла все и так.

– Это просто безумное недоразумение. Рэнд был знаком со многими важными людьми: управляющими горнорудных компаний, чиновниками. После свадьбы он не уставал напоминать мне, чтобы я была приветлива с ними. Если они приглашали меня сыграть в теннис, в гольф или потанцевать, то мне следовало обязательно соглашаться. Я должна была держаться непринужденно, мило улыбаться и немного поддразнивать их. Это было важно для Рэнда и его работы. – Диана была рада, что может с кем-нибудь откровенно поговорить. – Я так и поступала, чтобы доставить ему удовольствие. А затем Рэнд вдруг стал одержим мыслями, что я не просто мила с ними. Он стал так ревновать, что я вообще перестала принимать какие-либо приглашения. Это не помогло. Рэнд стал постоянно обвинять меня в том, что я обманываю его и тайно встречаюсь чуть ли не с кем попало. Дальше – больше. В конце концов мы оба уже были не в силах выносить такую жизнь. Слишком много было сказано в порыве гнева, чтобы можно было забыть или простить.

– Это, должно быть, очень неприятно, – посочувствовала Пегги. – Но, в конечном счете, я уверена, все к лучшему.

Пегги вопросительно посмотрела на подругу.

– Ты все еще любишь его?

– Я до конца не могу разобраться в своих чувствах. – Диана в смущении провела рукой по черным шелковистым волосам. – Перед свадьбой я так старалась убедить себя, что выбор правильный. А теперь все это обернулось вот чем…

– Откровенно говоря, я не удивилась, когда услышала, что ты разводишься. Во время вашей свадьбы я все не могла отделаться от ощущения, что беды не миновать, но надеялась, что ошибаюсь.

– Почему ты так считала? – нахмурилась Диана.

– Думаю, по двум причинам. – Пегги отвлеклась, чтобы поставить пустую бутылочку на стол, положила голову ребенка поудобнее себе на плечо и принялась укачивать малыша. – У вас с Рэндом были такие разные взгляды на жизнь. Ты выросла под влиянием отца, а в округе не найти более принципиального человека, чем Майор. Я не говорю, что он святой, но у него есть своя система ценностей, и ты восприняла ее как часть своей жизни. А Рэнд жил в крайне политизированном обществе, где цель оправдывает средства. Думаю, он обвинял тебя в том, что сам бы делал на твоем месте. Его воспитание слишком отличается от твоего. Ты понимаешь, что я имею в виду?

– Кажется, да, – вздохнула Диана. – Тебе нужно было бы сказать мне об этом раньше.

– Вряд ли это принесло бы пользу. – Пегги погладила младенца по спине и печально посмотрела на свою более молодую подругу. – Для тебя основную роль играло одобрение отца, а не мнение других людей о Рэнде. Ты всегда больше всего беспокоилась о реакции Майора на то, что ты делала… или чего не сделала. Думаю, это естественно. Ведь он стал для тебя главным человеком в жизни. Твоя мать умерла, когда ты была совсем маленькой. Но иногда мне кажется, что ты слишком полагаешься на его мнение. Надеюсь, мои слова не обидели тебя.

– Нет, и, вероятно, ты права.

Диана вспомнила, что ее брак с Рэндом окончательно распался еще год назад. Она просто отказывалась мириться с этим, поскольку боялась признаться в своей неудаче отцу. Возможно, если бы не ее упрямство, процедура развода не была бы такой тяжелой и болезненной.

Пегги перевела взгляд за спину Дианы.

– Алан возвращается, – сообщила она и встре-воженно нахмурилась. – Что-то случилось.

Пегги посмотрела на сына, который мирно спал, положив голову ей на плечо.

– Ну что ты будешь делать! Брайан опять спит. Алан уже начинает думать, что он никогда и не просыпается!

На крыльце послышались шаги.

– Привет, милый, – улыбнулась Пегги, когда дверь открылась.

– Привет, – губы мужчины тоже растянулись в усталой улыбке. Он вошел в дом. Вокруг него уже вилась рыжеволосая дочь.

– Здравствуй, Диана, – кивнул он гостье. – Я увидел пикап и удивился, кто это к нам пожаловал от Майора.

– Здравствуй, Алан. Как дела?

– Все хорошо, – ответил он, не вдаваясь в подробности, и взглянул на Пегги. – В холодильнике есть пиво?

– Должно быть, – отозвалась она.

Алан сел за стол. Пегги уже поднялась, чтобы пойти за пивом, но, немного подумав, сказала:

– Не думай, я рада, что ты подъехал. Но, кажется, ты собирался сегодня работать весь день.

Алан сдвинул соломенную ковбойскую шляпу на затылок и вздохнул.

– В тракторе вышел из строя генератор.

Диана ясно видела избороздившие его лицо морщины – свидетельство огромной ответственности и небольших доходов.

– О нет! – сочувственно произнесла Пегги и протянула ему банку пива.

– Да, – досадливо поморщился Алан и открыл крышку. Он сделал глоток и нахмурился. – Оно что-то не особенно холодное.

– Похоже, в холодильнике что-то случилось с термостатом или с компрессором, – ответила Пегги.

– Только этого нам не хватало, – проворчал он. Малышка Сара вскарабкалась ему на колени и пыталась попробовать пиво. – Разве тебе не пора спать, Сара? Почему она еще не в постели?

Второй вопрос был адресован Пегги.

– Я собиралась уложить ее чуть позже, после того как накормлю Брайана, – объяснила она извиняющимся тоном, покоробившим Диану. – Пойдем, Сара. Вам с Брайаном давно пора бай-бай.

Девочка принялась хныкать, и ее пришлось за руку вытащить из кухни. Диана решила подождать, пока вернется Пегги, а затем, извинившись, уйти. Невнимательное отношение Алана к жене сильно озадачило Диану и внесло скованность в разговор.

– Побудь еще немного, – попыталась уговорить ее Пегги.

– Нет, правда, я никак не могу. Я просто выкроила несколько минут, пока Майор отдыхает, – настаивала Диана. – Мне, ей-Богу, пора возвращаться.

– Может, в следующий раз у нас будет спокойнее.

Они оба вышли проводить Диану и помахали ей на прощание. Всю дорогу домой Диана размышляла, недоумевая, почему Пегги такая сияющая и счастливая. У нее нет ни приличного дома, ни сколько-нибудь красивых платьев. А главное – нет надежды, что все это когда-нибудь появится. У нее трое детей, мал мала меньше, которые изматывают ее до полусмерти. А в довершение всего Алан, похоже, не слишком ее ценит.

Но Диана-то, напротив, весьма оценила помощь подруги. Несколько минут откровенного разговора позволили ей пусть ненадолго, но освободиться от гнетущего чувства вины, которое она неизменно испытывала при мысли о своем неудавшемся браке.