Текст книги "Маскарад"

10

Солнце медленно поднималось над горизонтом, и его лучи мало-помалу изгоняли утренний туман, но пока еще было холодновато. Реми поглубже засунула руки в карманы черной шерстяной куртки. Как хорошо, что она додумалась надеть свитер и теплые брюки!

Она проснулась на рассвете. Ее снова охватило странное беспокойство. Сидеть в комнате, дожидаясь, пока все проснутся, Реми не могла. Сперва она решила побродить по дому. Вдруг в привычной обстановке ее память, как и надеялся доктор Жерве, постепенно начнет проясняться? Реми заглянула в гостиную, выдержанную в лиловых тонах, потом вышла в солярий, где на плетеных креслах лежали разноцветные подушки и стояло множество растений в кадках. Однако тревога не проходила. Одиночество и гулкое эхо, раздававшееся в пустых комнатах, действовали Реми на нервы.

Поэтому она вышла во двор. Утренний туман был во дворе гуще, чем на улице, поскольку над бассейном с подогретой водой стояло облако пара. Реми неудержимо тянуло уйти из дома. Ей вдруг опять показалось, что она где-то очень нужна.

Наконец Реми не выдержала, оставила в своей комнате записку и пошла куда глаза глядят. По Сент-Чарлз-авеню проезжал автобус. Реми села в него и доехала до канала, а там пересекла улицу и очутилась во Французском квартале.

Бродя по Вье-Карре, она наслаждалась тишиной и покоем. Город еще не проснулся. Не слышалось дробного стука лошадиных копыт и дребезжанья старинных экипажей, уличные музыканты, мимы и танцовщицы так рано не просыпались, художники тоже любили поспать, и потому чугунная ограда на площади Джексона, где они обычно вешали свои картины, пока не пестрела яркими красками. Любители повеселиться тоже отсыпались после бурно проведенной ночи. Город был в единоличном распоряжении Реми.

Хотя нет… Едва подумав об этом, Реми заметила, что на втором этаже дома мужчина в шортах и футболке отодвинул занавеску и сонно выглянул в окно. Сзади к нему подошла женщина и обняла его. Мужчина лениво усмехнулся, отвернулся от окна и отпустил занавеску. Реми тоже усмехнулась, только немного печально. Ее беспокойство усиливалось, сердце защемило от мрачных предчувствий. Почему-то сейчас, когда она бродила по сонным улицам города, ощущение нависшей угрозы стало еще сильнее.

Реми рассеянно глядела на роскошные оштукатуренные фасады старинных зданий, на ажурные чугунные решетки балконов. Человеку, не посвященному в тонкости местной архитектуры, никогда бы не пришло в голову, что в этих домах есть внутренние дворики. Неужели видимость всегда так обманчива? Взять хотя бы этот район. Называется Французский квартал, а архитектура испанская…

Тишину нарушили нежные, мелодичные звуки кларнета. Реми остановилась, пытаясь определить, откуда они доносятся, и заметила на балконе негра. Он, должно быть, недавно вернулся домой и еще не успел снять черный костюм и белую рубашку. Негр сидел на стуле, положив ноги на перила балкона и подставив лицо первым лучам утреннего солнца. Мелодия, которую он наигрывал, не была типично джазовой. Музыка была нежной, проникновенной и грустной.

Реми подумала, что таков и Новый Орлеан. С виду бурное веселье, суета, сплошные праздники, а копни чуть поглубже – и почувствуешь меланхолию. Недаром здесь родились и джаз, и блюзы. «Эти грустные тропики»… Так, кажется, называли Новый Орлеан французы?

Реми ускорила шаг, ей захотелось убежать от задумчивого кларнета. Как тягостно в тихом, пустынном Французском квартале! Но куда податься?

Неожиданно она вспомнила, в каком уголке города днем и ночью царит оживление, и свернула в переулок между мэрией и собором святого Луки, фасад которого выходил на площадь Джексона. Три его стройных шпиля тянулись к небу. Двери собора были еще закрыты. Когда Реми проходила по площади, с мощеной мостовой вспорхнула стая серебристых голубей.

До девушки донесся запах молотого кофе. Она зашла в кафе «Дю Монд», заплатила за кофе с цикорием и уселась на парапете набережной лицом к величественной Миссисипи. Колокола собора зазвонили, указывая время. По мостовой прогрохотал грузовик. Посмотрев на излучину реки, напоминавшую серп луны, Реми вспомнила, что в старину Новый Орлеан называли Городом Полумесяца.

На реке всегда бурлила жизнь. Тут все было в движении: туда и сюда сновали баржи, торговые корабли, танкеры, прогулочные катера, водные велосипеды. Груженые суда медленно двигались вдоль восточного берега в сторону океана, а порожние баржи вереницей тянулись на запад.

Реми отпила глоток кофе и погрела озябшие руки о пластиковый стаканчик. Ей все тут нравилось: и запахи, и звуки, и пейзаж. Она проводила взглядом танкер. Сильно погрузившись в воду, он плыл вниз по реке. Из машинного отделения доносилось громкое тарахтение. Издалека долетел басистый гудок.

В памяти Реми вдруг пронеслась какая-то картина. Вспыхнула и тут же погасла. Девушка даже не сразу сообразила, что она увидела другой танкер, очертания которого смутно вырисовывались в густом тумане. Реми впилась взглядом в танкер, проплывавший сейчас перед ней, однако видение не повторялось.

Нетерпеливо тряхнув головой, Реми вскочила и пошла по набережной. Вот и причал. Она двинулась дальше, но неожиданно остановилась, увидев на одном из зданий большие буквы К и Л – точно такие, какие были на визитной карточке Коула. Реми ошеломленно застыла. Значит, подсознательно ее все время тянуло к «Кресент Лайн»? Но почему?

Реми внимательно посмотрела на облупленное и грязноватое здание. Но так и не смогла ничего припомнить. Может, ее занесло сюда случайно? Нет, вряд ли. Реми покачала головой и пошла по направлению к доку.

Из трюмов торгового судна большим подъемным краном выгружали какие-то ящики. Реми снова остановилась. Господи, да тут целая симфония звуков и запахов! Лебедка громко визжала, грузоподъемник грохотал, грузчики кричали, резко пахло дизельным топливом, речной водой и еще много чем… Большинство запахов Реми просто не сумела определить.

Раздался зазывный свист, и грубоватый голос игриво запел известную песню «Скоротаем вечерок, моя крошка».

Реми заметила краем глаза мускулистого парня, который нахально разглядывал ее с ног до головы. Парень подмигнул приятелю, явно намереваясь пристать к Реми, но тут откуда-то появился невысокий худощавый мужчина. Он держал в руках папку с бумагами, из нагрудного кармана его белой рубашки торчало несколько ручек и карандашей. Мужчина обратился к парню, пытавшемуся заигрывать с Реми. Она не расслышала слов, но по тону поняла, что мужчина сердится.

Внезапно в мозгу промелькнул новый образ. Реми сосредоточенно нахмурилась: вот еще чуть-чуть – и она вспомнит… Но что? Реми снова перевела взгляд на судно, стоявшее в доке. Чутье подсказывало ей, что воспоминание связано именно с кораблем.

Задумавшись, Реми не заметила, как мужчина в белой рубашке подошел к ней.

– Пожалуйста, извините этого болвана Боско, мисс Жардин. Ослиная башка, он просто не сообразил, кто перед ним. Боско не хотел вас обидеть, мисс Жардин.

– Я не обижаюсь.

– Какая вы сегодня ранняя пташка, мисс Жардин. Что вас сюда привело в такую рань?

– Ничего. Я просто гуляла, – ответила Реми и поинтересовалась: – А как называется это судно?

– «Новоорлеанская Дева», оно только что вернулось из плавания.

И снова перед внутренним взором Реми пронеслась и молниеносно исчезла какая-то картина. Она нахмурилась. Без сомнения, это воспоминание было очень важным. Но увы, оно от нее ускользало.

Реми напрочь позабыла о мужчине, который беспокойно переминался с ноги на ногу, не решаясь уйти.

Наконец он не выдержал:

– Извините, мисс Жардин, но мне нужно бежать. Если вам что-нибудь понадобится, вы попросите ребят позвать Генри, и я тут же приду.

– Спасибо, – машинально ответила Реми, толком не расслышав его слов.

Теперь воспоминания проносились одно за другим. Молниеносная вспышка – и мрак. Раз, второй, третий… Реми застыла как изваяние, стараясь ни о чем не думать, чтобы не отвлекаться. Мужчина ушел, но она этого даже не заметила. Так же, как не замечала, что грузчики, работавшие неподалеку, посматривают на нее с любопытством, перешептываются и смущенно покашливают, остерегаясь, видно, употреблять в ее присутствии крепкие выражения.

Так прошло минут пять, а может, и больше. Реми понятия не имела, сколько времени она простояла, уставившись на корабль. Потом кто-то схватил ее за руку и грубо повернул лицом к себе.

– Какого черта ты здесь делаешь?

Коул был вне себя от ярости. Когда Генри сказал ему, что Реми появилась в доке, он даже не поверил. Но теперь сам в этом убедился.

– Неужели ты не нашла другого занятия, кроме как прогуливаться тут в эдакую рань?

Коул, выросший в новоорлеанских трущобах, знал, что ночью и ранним утром девушкам небезопасно появляться в порту. А Реми, разумеется, об этом и не подозревала.

– Но я уже была здесь однажды! – отрешенно произнесла она, устремив невидящий взор на Коула. – Помнишь, ты привез меня, чтобы показать новый корабль – «Новоорлеанскую Деву»?

Коул потрясенно замер. Он отчетливо помнил тот день, помнил все, вплоть до того, как солнце припекало его спину, а шаловливый ветерок играл в прятки, норовя юркнуть под подол шерстяной юбки Реми…

– Послушай! А где же бутылка шампанского? – лукаво спросила Реми Коула. – Я думала, мы приехали отпраздновать крещение нового корабля. А ты меня так разочаровал!

– Такая церемония устраивается, когда корабль впервые спускают на воду. А «Дева» отправилась в свое первое плавание еще год назад.

Коул, шедший по трапу вслед за Реми, уже в который раз невольно залюбовался ее грациозной манерой слегка покачивать бедрами. От девушки словно исходили токи страсти.

– Жаль… – с притворной досадой вздохнула Реми. – А я-то мечтала разбить бутылку о борт!

– Придется подождать, пока компания разживется еще одним кораблем.

– Но разве мы можем себе это позволить? Ты же говоришь, дела компании пошатнулись?

Коул притворился, будто не замечает вызова, сквозившего в вопросе девушки.

– Гибель «Дракона», как ни странно, пошла нам во благо, – спокойно ответил он. – Когда мы получили страховку, я купил на нее этот корабль.

Реми метнула на Коула быстрый взгляд.

– Так вот на что ты потратил такие деньжищи!

– Не все, а лишь часть.

– Да-да, я помню, папа был очень расстроен, – растерянно пробормотала Реми. – По его мнению, мы должны были получить дивиденды.

– Деньги принадлежат компании, а не твоей семье.

Реми рассмеялась.

– А тебе нравится распоряжаться нашим кошельком, да?

Капитан корабля ринулся им навстречу, и это избавило Коула от необходимости отвечать на скользкий вопрос. Ведь отчасти Реми была права – ощущение власти доставляло Коулу удовольствие. Хотя, с другой стороны, он все больше завязал в силках, которые Реми расставила три месяца назад, и Коула это страшно угнетало. Порой он бы с радостью покончил с… этой историей, да не находил в себе сил.

Они встречались регулярно два-три раза в неделю, обычно у него дома. Иногда ходили в рестораны, на концерты и выставки. А вот с друзьями Реми Коул знакомиться не желал. Когда она пыталась зазвать его к кому-нибудь в гости, он отказывался наотрез.

Постепенно они все больше времени стали проводить в его квартире. Коул надеялся таким образом избавиться от гнетущей зависимости, взять ситуацию в свои руки. Он для Реми просто забава, а значит, ему нельзя относиться к ней серьезно. Но отогнать мысли об этой девушке не удавалось. Не удавалось, хоть тресни! Сколько раз он сидел за письменным столом, уставившись в деловые бумаги, и видел лишь ее гибкое белое тело, раскинувшееся в постели, и большие лучистые глаза, со страстью обращенные к нему.

Однако это не могло продолжаться вечно. Коул прекрасно осознавал, что скоро все кончится. И, как ни удивительно, сознание быстротечности их романа служило ему психологической защитой.

Коул представил Реми капитана корабля Питера ван дер Хорна, краснощекого светловолосого скандинава. Устроив девушке небольшую экскурсию – ей показали в основном кубрик, камбуз и мостик, потому что палуба была завалена грузом, который матросы перетаскивали в трюм, – капитан ненадолго оставил Реми с Коулом на мостике, чтобы она могла получше рассмотреть вблизи подъемные краны, неторопливо переносившие на палубу контейнеры.

Коул не сразу заметил, что девушка странно притихла, поскольку шум вокруг стоял адский: тросы скрипели, рабочие громко кричали. Коул подошел к поручню и, притворившись, будто его внимание приковано к суматохе на палубе, принялся деловито объяснять:

– Эксплуатация «Девы» обходится нам дешевле, чем содержание «Дракона». Во-первых, здесь не нужна такая большая команда, а это уменьшает расходы на заработную плату. И, во-вторых, груз доставляется в контейнерах, поэтому вероятность, что его украдут, сильно снижается. В результате наши страховые выплаты стали существенно меньше. Вдобавок контейнеры легко грузить, и мы тратим теперь на погрузку всего несколько часов. А ведь долгие простои в порту тоже ведут к лишним расходам. Соответственно, теперь у нас высвобождаются средства, которые можно пустить в оборот. Больше рейсов – больше прибылей, – говорил Коул, стремясь заполнить тягостную паузу. – Недаром капитан Хорн считает «Деву»…

– Все, все, хватит! – Реми засмеялась и замахала на него руками. – Ты же знаешь, мне бесполезно объяснять такие вещи, Коул. Я все равно не способна отличить контейнер от танкера.

– Нашла чем хвастаться! – хмыкнул Коул.

– А я не хвастаюсь. Просто так оно и есть. – Реми повернулась спиной к перилам. Ветерок ласково трепал ее волосы. – Другое дело, если бы ты заговорил со мной о фарфоре…

Это она ввернула, чтобы лишний раз напомнить ему о той пропасти, которая их разделяет, решил Коул. Еще бы! Ведь она аристократка, а он грубый плебей…

Впрочем, Коул и без напоминаний не забывал об этом ни на секунду. Его взгляд упал на паром, направлявшийся к противоположному берегу.

– Погляди туда! – Коул указал рукой на район, называемый в народе «Алжиром». – Вон там я родился. В ветхом домишке возле площади Сократа.

Изначально это место называлось Алжирским мысом. Во времена французского и испанского владычества туда привозили рабов из Вест-Индии и Африки, но с тех пор прошло много лет и люди позабыли, с чем связано такое странное название.

– Говорят, «Алжир» – родина блюзов, – задумчиво откликнулась Реми и, повернувшись к Коулу лицом, спросила, как всегда, напрямик: – А ты давно там не был? Между прочим, в «Алжире» теперь ведутся реставрационные работы. Скоро он станет модным районом.

Коул моментально почуял в словах Реми какой-то подтекст.

– Ты хочешь сказать, я тоже войду в моду? – внешне шутливо, а на самом деле настороженно спросила он.

– Не знаю, – беспечно ответила Реми, и уголки ее рта весело приподнялись. – Разве тебя можно реставрировать, дорогой?

– Нет.

Она рассмеялась.

– Я так и думала. И, честно говоря, не представляю тебя другим. Как говорится, «принимай меня таким, какой я есть». Это ведь твое кредо, Коул? – Руки Реми скользнули вверх к его плечам. – Если б ты знал, как я рада, что ты – такой, какой ты есть – теперь мой!

Она хотела было обнять Коула за шею, но он ее остановил:

– А ты подумала, куда это нас заведет, Реми? Твои родные не одобряют нашу… связь. На губах Реми по-прежнему играла еле заметная улыбка, но она поспешила убрать руки и отступила на шаг назад.

– Они что, предъявляли тебе претензии?

Коул покачал головой.

– Пока нет, хотя, честно говоря, и такое возможно. Твой отец в замешательстве, Реми. Как управляющий вашей фирмой я его вполне устраиваю, но фирма – это одно, а дочь – совсем другое. Кровь у меня не та, понимаешь? Красная, а не голубая.

– Ты с ума сошел? Что за чепуха?

В глазах Реми загорелись гневные огоньки, однако Коул сделал вид, будто не замечает их.

– Это правда. Хочешь – признавай ее, хочешь – нет, но дело обстоит именно так.

– А по-моему, правда совсем не в этом, Коул Бьюкенен! – Реми обожгла Коула яростным взглядом. – Да, ты вырос в «Алжире», а я – в Гардене. Ты был беден, а я богата. В то время, как я каталась на яхтах, танцевала и веселилась на карнавалах, ты отчаянно боролся за существование. Ты потом и кровью зарабатывал себе на учебу в колледже, а я без труда поступила в самое престижное и дорогое заведение Нового Орлеана. Ты упорно пробивался наверх, а я пальцем о палец не ударила, на меня всегда все сваливалось с неба. Ну и что? Господи, неужели ты думаешь, что я стану судить о человеке по его происхождению или по его счету в банке?

И вот теперь она повторила то же самое – с прежним пылом и яростью. Надо же! Оказывается, она прекрасно помнит и свои слова, и чувства, которые тогда владели ею!

Коул напряженно замер, понимая: еще чуть-чуть – и Реми прорвет его оборону.

В тот раз Реми возмущенно отвернулась, но он не дал ей убежать, а поймал за руку и повернул лицом к себе – ему хотелось убедиться, что она говорит правду. А потом… потом Коул поцеловал ее на глазах у всего дока. Поцеловал под одобрительные крики и свист грузчиков. И Реми тут же сменила гнев на милость.

Сейчас Коул с радостью повторил бы эту сцену. Тем более что в глазах Реми и теперь полыхала страсть. Но он больше не доверял ей. Нет! Одного раза хватит с лихвой. Он дорого заплатил за свое заблуждение и не собирается повторять ошибок. Да и она кое-чему научилась на горьком опыте.

Огонь желания постепенно померк, поскольку Коул предпочел не распалять его. Глаза девушки мрачно потускнели. Может быть, зря он так боится? Она, наверное, все позабыла… Хотя… родные постараются ей напомнить. Да-да, в этом можно не сомневаться!

Реми первая отвела взгляд.

– Я помню, что было потом, – тихо сказала она. – Потом ты меня поцеловал, да?

– Да, – отрывисто бросил Коул и посмотрел на часы. – Через десять минут я должен быть в офисе. Поедем со мной, а потом я вызову тебе такси.

Реми покачала головой.

– Я лучше пройдусь пешком.

– Нет, здесь не место для прогулок. – Коул взял ее за руку и потянул за собой.

Реми немного поупиралась, но все же пошла.

Они сели в машину, и Коул выехал из порта. Реми сидела молча. Уходя утром из дома, она надеялась что-нибудь вспомнить. И надежды оправдались. В памяти воскресли прекрасные, счастливые минуты ее жизни. Однако… вслед за этим появилось чувство утраты. Почему? Откуда оно взялось?

Реми искоса посмотрела на Коула. Обращенное к ней в профиль, его лицо казалось холодным и грозным. Как он обрушился на нее в порту! Словно терпеть ее не может. Даже не верится, что этот человек еще вчера расточал ей такие бурные ласки. Почему он переменился? В чем она виновата? Или… или дело не в ней, а в нем самом?

Реми наморщила лоб, пытаясь вспомнить, что же все-таки произошло между ними, но в следующую минуту мысленно приказала себе расслабиться. Иначе снова начнутся головные боли. Ведь доктор предупредил, что память будет возвращаться непроизвольно, независимо от ее усилий.

Стараясь отвлечься, Реми повернулась к окну и принялась разглядывать деловой район Нового Орлеана, по которому они сейчас проезжали. Улицы пролегали между высоченными небоскребами и потому были похожи на горные каньоны. В архитектуре царил разнобой: особняки девятнадцатого века соседствовали с современными башнями из стекла и бетона. Реми ожидала, что Коул выедет на Пойдрас-стрит, но он вместо этого остановился перед входом в здание «Интернэшнл Трейд Март».

– Зачем мы сюда приехали? – изумленно спросила Реми, когда Коул открыл дверцу автомобиля и галантно протянул ей руку. – Ты же говорил, тебе надо в офис.

– Правильно. Он здесь и находится. – Коул указал кивком на сооружение в тридцать три этажа.

Реми предпочла выйти из машины без его помощи.

– И давно у нас тут офис? – Она была весьма озадачена.

– С шестидесятых годов. Насколько я понимаю, решение перевести сюда администрацию «Кресент Лайн» принял еще твой дед. – Коул повел Реми к подъезду. – Что ж, в уме ему не откажешь. Ведь в «Марте» окопались двадцать восемь иностранных консульств, здесь куча экспортно-импортных фирм и несколько пароходств.

В другое время Реми не оставила бы без комментариев то, что Коул чуть ли не впервые в жизни одобрительно отозвался о ком-то из ее родных, но сейчас ей было не до этого. Она никак не могла переварить это известие: неужели офис «Кресент Лайн» находится в «Марте»? Спорить с Коулом Реми, естественно, не стала, однако у нее возникло смутное подозрение, что он чего-то не договаривает. Ну и ладно! Еще немного – и она сама догадается, в чем дело.

– А вот и такси, – неожиданно сказал Коул.

Реми попятилась.

– Нет! Я не хочу домой. Покажи мне офис.

Коул раскрыл было рот, собираясь возразить, но передумал и размашистым шагом направился к зданию.

Поднявшись в лифте на пятнадцатый этаж, Реми увидела на двери эмблему компании – две золотые буквы на черном фоне. Приемная была оформлена стандартно: громадная, во всю стену, карта мира – непременное украшение помещений любой судовладельческой компании, модели быстроходных клиперов и изящных современных кораблей.

Реми машинально ответила на приветствие секретарши, но не остановилась вместе с Коулом у ее стола, а взволнованно зашагала по комнате, ища хоть какие-нибудь знакомые приметы.

– Еще не приехали? – спросил Коул, искоса поглядывая на Реми, которая провела рукой по кожаной подушке дивана, стараясь вспомнить, не к ней ли Коул когда-то прислонил гравюру.

Однако туман, окутывавший этот эпизод ее прошлого, упорно не желал рассеиваться.

– Пока нет, мистер Бьюкенен, – ответила худощавая секретарша и добавила: – Я принесла вам на подпись бумаги, они на столе.

Реми рассеянно слушала их разговор, думая о своем. Когда она подошла к кабинету Коула, до нее словно издалека донесся его голос:

– Мисс Жардин скоро уедет. Пожалуйста, позаботьтесь, чтобы внизу ее ждало такси.

– Хорошо, мистер Бьюкенен.

Реми неудержимо захотелось заглянуть в кабинет Коула. Она повернула медную ручку, и дверь услужливо распахнулась. Секунду поколебавшись, Реми вошла внутрь. Ее каблуки гулко стучали по паркету, пока она не ступила на пушистый ковер.

Солнечные лучи, проникавшие в большие окна, золотили стены, придавая особый колорит мебели из красного дерева. Она была словно покрыта легкой паутиной – верный признак того, что мебель старинная, ибо такой эффект достигается по меньшей мере лет через сто. Кожа на диване и стульях тоже повытерлась, а массивный двухтумбовый стол был настоящим произведением искусства. Внимательно осмотрев его, Реми узнала подлинный «шератон».

Не переставая изумляться, Реми оглянулась и увидела Коула. Он наблюдал за ней с порога.

– Я не понимаю, почему тут все такое старое?

– Твой дедушка приказал перевезти сюда всю обстановку, вплоть до паркета, обшивки стен и потолка. – Коул кивнул на подвесной потолок из красного дерева. – Конечно, потребовалась определенная подгонка. Говорят, босс был страшно недоволен, что здесь окна гораздо больше, чем были в старом здании.

– Мне кажется, я подсознательно помню все эти вещи. – Реми покрутила антикварный глобус, пытаясь представить себе, играла ли она с ним в детстве, приходя к отцу в контору. – Но у меня напрочь выветрился из памяти наш переезд сюда.

– Ладно, если ты удовлетворила свое любопытство, то отправляйся домой. У меня много работы, – резко сказал Коул и подошел к столу.

Коулу явно не терпелось от нее избавиться. Только ли из-за обилия дел? Она склонялась к мысли, что не только.

– У меня есть еще один вопрос, – заявила Реми.

– Какой?

Коул посуровел. У Реми сложилось впечатление, что он готов на нее накричать. Как час назад в порту.

– Почему ты вчера ушел не попрощавшись?

– А почему ты не остановила меня?

– Я не знаю, что тебе ответить.

– Что ж, это тоже ответ.

– Возможно.

Внезапно солнечный луч заплясал на чьем-то застекленном портрете. Реми заинтересовалась, присмотрелась внимательней… Перед ее мысленным взором промелькнул образ седовласого человека в пиджаке с широкими лацканами.

– Дедушка! – Она вспомнила его моментально. – Это его портрет, да?

Не дожидаясь ответа Коула, она подошла поближе и… удивленно замерла. Портрет изображал какого-то незнакомца в черном фраке и серебристом атласном жилете. Темно-рыжие волосы, еще не убеленные сединами, коротко подстрижены и расчесаны на косой пробор. В глазах искрится смех, уголки рта, прикрытого густыми усами, тронуты улыбкой. Облик этого человека дышал силой и отвагой. Наверняка он любил рисковать, любил бросать вызов судьбе.

– Кто это? Ты повесил здесь картину из своей коллекции? – выпалила Реми и, побледнев, пробормотала: – По-моему, я тебя уже об этом спрашивала…

Коул кивнул. Он ждал, не вспомнит ли Реми какие-нибудь подробности, но она лишь испуганно прошептала:

– И что ты мне ответил?

– Что это портрет основателя компании. Бог знает, сколько десятилетий картина пылилась на складе, а я нашел ее и принес сюда.

Реми озадаченно посмотрела на портрет.

– Странно! Этот человек совсем не похож на Жардинов.

– А он и не Жардин, – заявил Коул.

– Но это невозможно! Компанией «Кресент Лайн» всегда владели Жардины.

– Не всегда. Вначале она принадлежала другому человеку. Ее основал этот мужчина – Броуди Донован.

– Донован?

Господи, что он несет?! Этого не может быть! Коул ошибается. Но… она ведь ничего не помнит. А вдруг он все-таки прав? Боже милосердный, какие еще семейные тайны скрываются за непроницаемой стеной забвения?

– Если бы справедливость в свое время восторжествовала, Реми, – продолжал Коул, – ты носила бы сейчас фамилию Донован, а не Жардин.

– Не понимаю, о чем ты говоришь? – растерянно пролепетала девушка.

Коул хотел ответить, но осекся, покосившись на дверь, и после короткой паузы сказал с невеселой усмешкой:

– А ты лучше спроси у своего дяди.

Реми обернулась. На пороге стоял Марк Жардин. Взгляд его темных глаз был устремлен на портрет, губы недовольно поджаты. Впрочем, через мгновение лицо разгладилось, вновь стало веселым и добродушным.

– Какой приятный сюрприз! Рад тебя видеть, Реми!

– Доброе утро, дядя Марк!

Реми не сомневалась, что дядя слышал последние слова Коула и нарочито их проигнорировал. Но почему? Потому что Коул сказал правду? Или дядя просто не хочет говорить про Броуди Донована в присутствии чужого человека?

Внутренний голос предупреждал: «Не надо разглашать семейные тайны». Реми вняла его совету и не стала затрагивать скользкую тему.

– Что это вы сегодня так рано пожаловали? – небрежно поинтересовался Коул. – По утрам вы обычно пьете кофе с друзьями в отеле «Поншартрен».

– О да, – согласился дядя. – Но ведь сегодня собрание…

– А какое отношение к нему имеете вы? – От Коула веяло убийственным холодом, Реми даже показалось, будто температура в комнате упала на несколько градусов.

– Ну… я решил, мне необходимо присутствовать, – натянуто улыбнулся Марк Жардин.

– Зря вы так решили, – отрезал Коул.

Дядя покраснел, лицо его подергивалось.

– Зря? Но я же один из директоров компании! Мне принадлежит крупный пакет акций.

– Верно, – кивнул Коул, – но вы, вероятно, позабыли: теперь я веду собрания. Поэтому ваше присутствие необязательно.

– Понятно, – напряженно произнес дядя.

Видя, что ему никак не удается с честью выйти из положения, Реми торопливо попросила:

– Дядя Марк, если вы здесь не особенно нужны, пожалуйста, отвезите меня домой.

Он с благодарностью посмотрел на племянницу.

– С удовольствием, Реми.

И шутливо отвесил ей церемонный поклон. Реми оперлась на его руку, и они направились к выходу.