Текст книги "Дама червей"

7

Мэтью смотрел на закрывшуюся дверь каюты, тщетно стараясь восстановить свою обычную невозмутимость. В обществе этой женщины он чувствовал себя не в своей тарелке. Она совершенно сбивала его с толку, но при этом невероятно возбуждала его, несмотря на свой колкий язычок. А может быть, и благодаря ему.

Но особенно его удивили ее признания. Она целую ночь не спала из-за королевского попугая, и все лишь ради больной старухи служанки? Никто при дворе не пошел бы на это. Еще больше поразило Мэтью, что она воспитывала незаконных детей своего мужа и говорила о них как о родных. Если старшему сейчас одиннадцать, то она сама была ребенком, когда взяла на себя заботу о них. Мэтью очень редко встречал столь благородных людей. И тем более при дворе.

Он взъерошил волосы рукой, стараясь припомнить, что именно она сказала о деньгах Кэрью. Если она говорит правду, мальчик не проиграл эти деньги в карты. Его сын по доброте душевной дал их ей в долг. Но почему же Кэрью позволил ему думать о себе хуже, чем заслуживал? Чтобы сильнее его разозлить?

Расстроенный тем, что сын не доверял ему, в то время как доверял этой женщине, Мэтью подошел к окну. Внизу у причала он видел, как Титания забралась в седло с помощью слуги в ливрее и как они вместе поскакали в сторону Лондона. Надо прекратить думать о ней как о королеве фей. Но буря чувств, вызванная ее присутствием, никак не желала улечься. Чем он лучше Эссекса, презрительно подумал Мэтью, если неудержимая похоть охватывает его каждый раз, как он ее видит.

И хуже того, в ее присутствии он совершенно не контролировал направление их разговора. Никогда еще за последние десять лет он не чувствовал себя таким уязвимым.

Она любит Эссекса, напомнил себе Мэтью. Тот поцелуй, невольным свидетелем которого он стал, предполагал глубокую страсть. Женщина столь искренняя, как Титания, действительно будет вести себя так только по зову своего сердца.

За этим соображением последовало и другое. Если она действительно влюблена в Эссекса, кто-то должен ее предупредить. Граф слишком самовлюблен, слишком эгоистичен. Он не преминет забраться в постель вдовы, чтобы затем, овладев ею, отправиться на поиски другой жертвы. А она будет страдать, в этом он нисколько не сомневался.

«Тебе поручили расследовать покушение на ее жизнь, а не разрушать ее романы, – твердил голос разума. – Она не скажет тебе спасибо, а Эссекс пуще прежнего будет жаждать дуэли».

Но Мэтью чувствовал, что не сможет удержаться от вмешательства. Он всегда говорил то, что думал. Сегодня ему не дали такой возможности. Острый язычок виконтессы уберег ее от его обычно резких высказываний. Странно, что при виде ее он вспоминал Джоанну. Виконтесса совершенно не походила на его ласковую, кроткую жену.

Тем не менее вчера на один краткий миг они с Титанией остро ощутили внутреннюю связь, и Мэтью надеялся сохранить этот чудный миг в памяти так же, как и самые нежные воспоминания о жене. К сожалению, придуманная им Титания в действительности не существовала. Виконтесса нарушила установленные им границы, вмешавшись в его семейные проблемы. Она осмелилась учить его, как обращаться с собственным сыном, а затем и вовсе объявила, что он ничего не понимает. Она даже обозвала его противным старым сухарем!

Расстроенный и мрачный, Мэтью подошел к столу и сел. Схватив перо, он приписал еще два пункта к списку необходимого снаряжения, надеясь найти спасение в работе. Но он с такой силой надавил на перо, что оно сломалось, Мэтью отшвырнул его в сторону. Проклятие, эта женщина была слишком откровенна и прямолинейна, она не признавала приличий, но при этом вызывала в нем такую вспышку страсти, что он не переставал себе удивляться. Почему это произошло? Только ли потому, что он видел ее тогда полуобнаженной, и теперь, стоит лишь ее увидеть, как в его памяти возникает ее столь соблазнительный, чарующий облик? Если так, ему лучше никогда больше ее не видеть.

К несчастью, у Мэтью не было выбора. Королева поручила ему найти негодяя, который стрелял в нее. А это означало, что ему снова придется выслушивать ее поучения.

И все же он не мог не признать, что почерпнул нечто очень важное из ее сегодняшней нотации. Пусть виконтесса развлекалась фокусами с картами, она не играла с Кэрью на деньги. Услышав ее объяснения, Мэтью сразу же поверил ей. Она была слишком прямой, слишком искренней, чтобы лгать.

После минутного размышления Мэтью признал еще одно ее качество: проницательность. Эта женщина слишком хорошо понимала его внутреннюю боль. Она играючи сокрушила барьеры, которыми Мэтью давно и надежно окружил себя, и пробудила в нем уснувшие было чувства, сводившие его с ума, когда он потерял Джоанну.

Но он не готов был снова пережить этот кошмар. Ни за какие сокровища.

В будущем ему следует избегать долгих разговоров с виконтессой. Но в одном Мэтью не мог с ней не согласиться. Он должен попытаться поговорить начистоту со своим сыном, как только вернется в Хэмптон-Корт.

* * *

Через час Мэтью закончил подсчеты провизии, требуемой для следующего плавания. Хью постучал и получил разрешение войти.

– Письмо, милорд. – Хью протянул ему листок веленевой бумаги, запечатанной красным воском.

Мэтью сломал печать, прочитал несколько строк и в раздражении швырнул письмо обратно боцману.

– Что такое, милорд? – спросил тот, с любопытством разглядывая печать.

– Прочти сам. Граф Эссекс отменяет дуэль. – Мэтью сердито фыркнул. – Ее величество требует его присутствия сегодня вечером. Он пишет, что прощает меня на этот раз, но я не должен больше попадаться ему на пути.

– Может, мне стоит сообщить это вашим секундантам? – На лице Хью ясно читалось облегчение.

– Да, спасибо, Хью. Я совсем о них забыл. – Он жестом пригласил боцмана садиться. Как жаль, что он не может жить на корабле, чтобы не сталкиваться впредь с идиотами, подобными Эссексу.

– Прошу прощения, что затрагиваю эту тему, милорд, – осторожно проговорил Хью, располагаясь на стуле и кладя свою деревянную ногу на табурет. – Но виконтесса Вентворт кажется мне на редкость доброй леди. И она искренне переживает за мастера Кэрью.

Мэтью демонстративно уперся взглядом в потолок своей каюты, понимая, что Хью услышал часть их разговора.

– Ты, Хью, можешь вмешиваться в мои дела. Она – нет.

– Но, по-моему, она не относится к тем женщинам, которые лезут в чужие дела. Ее поведение больше похоже на материнское беспокойство, – размышлял Хью, делая вид, что не замечает реакции капитана. – Мастеру Кэрью нужен кто-то, кто бы заботился о нем.

– У него есть Фрэнсис, моя невестка. Он очень привязан к ней, – проворчал Мэтью, возмущенный словами боцмана. Как только тому в голову пришло предложить, чтобы виконтесса принимала участие в его делах?

– Покорнейше прошу простить меня, милорд, – как можно мягче проговорил Хью, – но мастеру Кэрью нужны вы, как бы он ни любил вашего брата и вашу невестку.

– Тогда какого дьявола ты говоришь, что ему нужна виконтесса Вентворт? И прекрати наконец каждый раз просить у меня прощения! Пусть у меня скверный характер, но я ведь не кусаюсь! Во всяком случае, тебе это не грозит. – Мэтью уперся локтями в стол и обхватил руками разболевшуюся голову. Пытаясь таким образом извиниться перед Хью, которому он был обязан тем, что стал настоящим морским волком. Благодаря настойчивости Хью они догнали тогда Дрейка и его команду в Панаме. Имея письмо к Дрейку от зятя Мэтью, графа Уинфорда, они были приняты на корабль все трое: Мэтью, его младший брат Чарльз и Хью.

Путешествие вдоль западного берега Америки, затем через Тихий океан до Дальнего Востока было незабываемым. Более двух лет он провел бок о бок с Дрейком. В Японии они сражались с пиратами, а после победы пировали, как короли, захватив богатые трофеи. На экзотическом Востоке они любовались роскошной природой тропиков, но там же их подстерегали болезни и бедствия, унесшие жизни половины их команды. Несмотря на все тяготы странствий, Мэтью считал их замечательным опытом для мужчины.

В свою очередь, он заботился о Хью, когда тот потерял ногу, чтобы помочь ему вновь обрести смысл жизни. Они слишком многое пережили вместе, поэтому теперь вполне могли говорить друг с другом начистоту.

Хью наклонился, чтобы поставить табурет поудобнее.

– Мне кажется, вам нужно жениться еще раз, сэр. Виконтесса Вентворт будет для Кэрью прекрасной матерью.

– Ты спятил! – Мэтью смотрел на него в изумлении. – Вот уж не ожидал услышать от тебя такое!

– Я беспокоюсь о мастере Кэрью. Я слышал кое-что при дворе.

К черту придворные сплетни!

– Так, значит, я должен жениться ради сына! – прорычал Мэтью. Он бросил Хью подушку, которую тот подложил под деревяшку. – А потом я могу спокойно отправиться в следующее путешествие, оставляя на берегу уже не одного человека, а двоих.

Хью бросил на него задумчивый взгляд:

– Или вы вообще не отплывете.

Мэтью нахмурился:

– Ты же ненавидишь английскую зиму не меньше, чем я. У тебя разболится нога.

– Это уж точно, – признал Хью. – И все же, если вы попросите, виконтесса, пожалуй, может согласиться. Насколько я понял, ее свекор держит ее на голодном пайке, не позволяя распоряжаться даже своими собственными средствами. Вы могли бы ей помочь, а она помогла бы Кэрью.

Мэтью просто поверить не мог, что слышит подобное от Хью, который должен был лучше всех понимать, что никто не может занять в его сердце и жизни место Джоанны.

– И что я получу? Женщину, которая любит Эссекса и, наверное, пускает его в свою постель?

– Я думал, что она вдова, которая никогда не была по-настоящему женой, – с удивлением сказал Хью.

Мэтью вспомнил разговор с фрейлиной.

– Откуда ты это взял? – спросил он.

– Я же говорю, что слышал кое-что, – воинственно подбоченясь, сказал Хью. – Я, может быть, и одноногий, но отнюдь не глухой.

– Ты успеваешь больше, чем многие двуногие. Тебе удалось увидеться с твоей возлюбленной? – поддразнил его Мэтью, желая сменить тему.

– Да. Я навестил Сюзанну, и она хорошо меня встретила, – произнес Хью с большим достоинством. Речь шла о служанке, с которой он познакомился при дворе два года назад. – Но я хочу сказать о другом. Эссекс, возможно, и не был близок с виконтессой. Она ведь хоть и вдова, но девственница.

– Интересно, как же ей удалось остаться девственницей при таком-то муже? – резко спросил Мэтью. – Он и в самые юные годы имел репутацию ловеласа. У него есть даже внебрачные дети. Любой, кто хоть раз бывал при дворе, слышал об этом от его отца, который, кажется, страшно гордился похождениями своего сыночка. Кроме того, я видел сегодня утром, как Эссекс целовал виконтессу.

– Да Эссекс и фонарный столб поцелует, если примет его за женщину. – Хью презрительно фыркнул. – Причем, как я слышал, ему совершенно наплевать, хочет ли этого столб.

Но Мэтью лишь покачал головой и отвернулся к окну. Довольно о виконтессе. Он лучше будет думать о белых песках южного острова, который он открыл у побережья Америки.

Он постарался вызвать в памяти образ своего вновь обретенного рая. Когда в Англии царила холодная, сырая зима, эта благословенная земля оставалась плодородной, обласканная золотыми лучами солнца. Леса были полны дичи. Тропические деревья, влекущие своей прохладой, высились до небес, в их ветвях сверкали яркие цветы и порхали разноцветные птицы. Как ему хотелось построить там дом и жить в окружении нескольких верных друзей, таких, как Хью. И дьявол забери Англию с ее холодными зимами и политическими интригами!

* * *

К наступлению темноты Мэтью вернулся во дворец. Сидя с Кэрью за ужином в его маленькой комнатке, он пытался разговорить сына, но тот дулся и отказывался поддерживать беседу. Мэтью хотелось совсем иных отношений с сыном, но любой их разговор неизменно превращался в спор.

Услышав детские голоса и смех, Мэтью выглянул из окна. Во дворе, озаренном светом факелов, резвилась стайка детей.

– Это виконтесса Вентворт, – сказал Кэрью, проследив за взглядом отца. – Она звала и меня играть в жмурки, но я знал, что ты меня не отпустишь.

Обвинение было несправедливым, но Мэтью сдержался. Он поискал глазами Титанию и нашел – веселую, раскрасневшуюся, с блестящей черной косой.

При взгляде на ее изящную фигурку его охватила жгучая ревность к Эссексу. А сразу же за ревностью пришла злость. Если она – возлюбленная Эссекса, пора перестать о ней думать. Даже лучше, что она уже занята. Значит, она не будет тревожить его покой, как и многие другие женщины.

Но Мэтью ничего не мог с собой поделать. Эта женщина зажигала огонь в его крови. Так вспыхивает сухое дерево корабля от пламени факела. Когда Мэтью смотрел на нее, он терял способность рассуждать здраво.

– Почему она это делает? – спросил он Кэрью.

– Что делает? Играет с нами? Она говорит, что для нас лучше развлекаться так, чем устраивать всевозможные каверзы. Королева тоже так считает. Но я знаю, что ты мне не разрешишь. – В голосе мальчика прозвучала обида. – Это та самая женщина, которую ты запретил мне видеть. Это она учила нас карточным фокусам.

Итак, Титания была ко всему еще и заводилой детских игр? Конечно, ее логика казалась вполне разумной. Это и вправду удерживало их от серьезных проказ, давая выход неуемной энергии.

– Во-первых, теперь я знаю, кто она, а во-вторых, ты не спрашивал моего разрешения, – сказал Мэтью сыну, не удержавшись от упрека. – Я не имею ничего против подобных игр. – Это был удобный момент, чтобы перевести разговор на отданные Кэрью деньги, но, видя, что сын и так не в настроении, Мэтью решил подождать с выяснением этого вопроса. Иначе они опять поссорятся.

Они оба продолжали наблюдать за игрой. Вот Титания пригнулась, чтобы ребенок с завязанными глазами не задел ее рукой, и со смехом перебежала на другое место. Увлеченная игрой не меньше детей, она казалась очаровательной и полной жизни. В вечернем воздухе разносились их счастливые голоса. Мерцание факелов, которые держали слуги, придавало всей сцене налет сказочного волшебства. Мэтью невольно позавидовал ей, он и сам хотел бы почувствовать себя таким же веселым и беззаботным.

– Ты что, заболел, Грейсток? Надеюсь, у тебя не приступ лихорадки, которую ты подхватил в Карибском море? – Кэрью, казалось, всегда легко улавливал перемены его настроения и тут же комментировал их. Называя отца по фамилии, он дерзко демонстрировал, что намеренно хочет его разозлить.

– Нет, Кэрью, у меня не лихорадка. Она уже несколько лет меня не беспокоит, – ответил он как можно спокойнее. И, словно в насмешку над его словами, на лбу у него выступил пот, а Кэрью еще пристальнее посмотрел на него.

К счастью, внимание мальчика вскоре переключилось на играющих внизу друзей. С грустным и потерянным видом он смотрел на их веселье.

Вздохнув, Мэтью вернулся мыслями к предстоящему разговору. Он поклялся себе достучаться до души сына, пусть виконтесса сколько угодно обвиняет его в равнодушии. Надо только попробовать как-то по-другому. Не зная, с чего начать, он ухватился за первое, что пришло на ум.

– Кажется, леди Вентворт твой друг.

– Уверен, что ты против этого, – ответил Кэрью тоном, пропитанным сарказмом.

– Она приходила на «Мститель», чтобы поговорить о тебе.

– Она предупредила меня, что собирается поговорить с тобой. Я сказал ей, что это все равно что пытаться пробить лбом стену.

– Как ты можешь говорить так с леди? – воскликнул Мэтью.

– Успокойся, Грейсток. Я ей сказал не так. Я сказал, что ты не поймешь. Так и вышло, – мрачно закончил Кэрью.

Внутри у Мэтью все сжалось, когда он осознал, как глубока пропасть, разделяющая их с сыном. Неужели ему так и не удастся преодолеть ее? Он должен попытаться еще раз.

– Наоборот, я согласился с ее предложением. Ты должен извиниться перед леди Лестер и объяснить ей, почему ты испортил ее платье. А затем ты предложишь оказать ей какую-нибудь услугу.

– Я уже извинился, – с горячностью заговорил Кэрью. – Я обещал почистить ее уличные туфли завтра вечером. Я могу все делать сам, без того, чтобы ты командовал мной!

Мэтью боялся, что сын откажется извиняться, теперь же одна тревога сменилась другой. Ему неизбежно придется затронуть тему денег.

– Рад слышать это, но у меня есть еще вопрос. Почему ты не сказал мне, что одолжил виконтессе пять фунтов? Ты заставил меня думать о тебе хуже, чем заслуживаешь.

Кэрью отвернулся.

– Ты бы и это не одобрил! Ты не одобряешь ничего, что я делаю.

Мэтью видел, что Кэрью искренне страдает, но не знал, как помочь ему.

– Я не всегда осуждаю тебя, – возразил он, с трудом подбирая слова, которые помогли бы установить понимание между ними. – Но ты одолжил деньги человеку, которого знаешь всего две недели, а это неразумно.

– Она отдаст мне, вот увидишь, – запальчиво ответил Кэрью, вскакивая. – Ты просто ей не доверяешь. Ты никому не доверяешь.

– Дело не в том, что я ей не доверяю. Но это неразумно – одалживать большие суммы денег людям малознакомым. Кроме того, эти деньги предназначались на твой новый костюм. Я доверил их тебе. Я надеялся, что ты сбережешь их и с большим удовольствием сам заплатишь дворцовому портному.

– Могу обойтись и без его услуг.

– У тебя уже руки торчат из рукавов. Я не хочу, чтобы все говорили, что я не одеваю моего сына как подобает.

– Ну так выпори меня, как тебя порол твой отец!

Мэтью сморщился от этого воспоминания. Когда ему исполнилось тринадцать лет, отец посчитал его достаточно взрослым, чтобы пороть за серьезные провинности. Уже после первого раза Мэтью поклялся себе никогда не совершать серьезных проступков. Однако несколько раз он не смог удержаться и получил свое. Если следовать семейной традиции, то надо высечь сына за испорченное платье леди Лестер, хотя Кэрью и сделал это из благих побуждений.

– За это нет, но, Кэрью… – начал было он

– За это – нет! – возмущенно выкрикнул Кэрью. – Но в следующий раз – да, если ты будешь в настроении? Ты меня выпорешь и спокойно отправишься в следующее плавание, как всегда?

– Я не собираюсь тебя пороть. Ни за что. И почему ты вообще говоришь об этом? Я ни разу не притронулся к тебе, хотя ты много раз этого заслуживал. – Мэтью в гневе вскочил на ноги. – Почему ты все время со мной воюешь? Я ведь хочу тебе только добра!

– Тогда разреши мне поехать к дяде Чарльзу и тете Фрэнсис. Я был счастлив, пока ты не вернулся. Я буду еще счастливее, если никогда тебя не увижу! – Кэрью выбежал из комнаты, громко хлопнув дверью.

Мэтью опустился на стул, чувствуя, как сжимается горло. Ну почему у них всегда вот так? Почему так изменился его сын? В детстве Кэрью обожал его, не отходил от него ни на шаг все то время, что он был дома, расставаясь с ним, плакал так, что у него сердце сжималось. Но два года назад Кэрью впервые повел себя по-другому. Он был зол и непокорен, особенно перед его отъездом. А теперь, когда Мэтью вернулся, стало еще хуже, и он просто не знал, что делать.

8

– Ой, печеные яблоки! Мои любимые. – Бесс Хоули, помощница королевской прачки, захлопала в ладоши, присоединяясь к вечернему собранию в комнате Джордано.

Кори, сидящая у камина, подняла глаза и похлопала рукой по ковру рядом с собой, приглашая подругу поближе к огню.

– Давай, садись, Бесс. Джейн печет яблоки, они вот-вот будут готовы. Спасибо нашему Джордано, он поделился с нами огнем.

Как будто поняв, что речь идет о нем, попугай встрепенулся и заходил взад-вперед по жердочке. Старая Томазина, присматривающая за ним, ворча, встала и насыпала ему немного зерна, тогда он угомонился.

– Самое время для музыки. – Кори вынула из футляра виолу, и все притихли в ожидании. Девушка обвела взглядом их маленькую компанию. Раз от раза ее состав менялся, в зависимости от обязанностей, которые были у ее членов. Но сейчас присутствовали почти все ее друзья. После долгого дня, проведенного в услужении, всем хотелось хоть немного расслабиться и отдохнуть. Кори чуть поклонилась зрителям и тронула первую струну.

– Музыка – это то, что нужно, – произнес Микс, пожилой джентльмен, сидящий на груде подушек.

Пока Кори настраивала вторую струну, Кэрью открыл сумку у пояса и достал оттуда флейту. Девушка улыбнулась ему, затем Томазине, которая сидела рядом с Сэмюэлем. Парнишка крепко спал, положив голову ей на колени.

– Кэрью, какое задание дала тебе леди Лестер? – спросила Кори, подкручивая колок.

– Почистить уличные башмаки, в которых она пойдет утром в театр, – пожаловался он. – Она все еще думает, что я нарочно хотел поставить ее в глупое положение, но это не так. Я и представить себе не мог, что эти глупые птицы налетят на нее.

– Мы знаем, что ты не хотел. Так что будем играть? – Она кивнула на флейту.

Кэрью торжественно поднес инструмент к губам. Одухотворенная мелодия «Цыганской песни» наполнила комнату. Кори стала вторить на виоле, остальные запели.

Несмотря на бодрую музыку, в сердце Кори закралась тоска. Почему она не чувствует себя счастливой? Ведь сегодня ей есть за что благодарить судьбу. За дружбу окружающих ее людей. За музыку. За пекущиеся яблоки, посыпанные сахаром. За похвалу королевы, которая была очень довольна, что Кори предотвратила дуэль.

– Как тебе это удалось? – спросила Елизавета, узнав, что граф отменил свой вызов.

Удовольствие Кори от похвалы королевы слегка уменьшилось при воспоминании о настойчивом поцелуе Эссекса.

– Ну, я старалась быть как можно убедительней, как ваше величество и говорили, – уклончиво ответила она. – Но не могу сказать, что мне это легко далось. Он слишком нетерпелив, ваше величество. – Кори знала, что королева, неравнодушная к графу, никогда не отошлет его от двора. Ей будет не хватать его ухаживаний и изысканных комплиментов

Именно эти комплименты, уже в ее собственный адрес, больше всего не нравились Кори. После поцелуя они вылетали из уст Эссекса слишком уж часто. Если они находились в одной комнате, то ее постоянно преследовал похотливый взгляд графа. Но гораздо хуже было то, что после нападения в лесу Кори подозревала каждого из тех, кто был ей несимпатичен. Она не знала, с какой стороны ожидать удара, но прекрасно понимала, что преступник обязательно повторит попытку.

Играя на своем инструменте, Кори попыталась отвлечься от тревог. Музыка обволакивала ее, сливаясь с голосами друзей. Эти люди ее любят. Она должна быть счастлива, что поднимает им настроение. Но все же как ей не хватает Летти, Маркуса и бабушки!

Когда песня кончилась, молоденький паж вытащил откуда-то колоду карт.

– Пожалуйста, покажите нам фокус, Кори.

– Хорошо, Ральф. – Она уложила виолу и смычок в футляр и присела на ковер перед Ральфом. – Какой показать? Тот, где я угадываю, какую карту ты загадал?

– Да, вот-вот. Вы никогда не угадаете, какую карту я загадаю. – Он протянул ей разноцветную колоду.

Кори перемешала их привычной рукой. Стоило ей взять в руки карты, глаза зрителей загорались интересом, и она любила удивлять их, одновременно давая надежду, что волшебство и вправду существует на земле.

Раскрыв карты веером, Кори предложила их Ральфу на выбор. Он вытащил одну из середины, следя, чтобы она ее не увидела. Отвлекая зрителей разговорами, Кори перевернула колоду, затем мальчик засунул выбранную карту в середину. Поднявшись, она закружилась вокруг, распевая песенку, придуманную ею вдвоем с Летти несколько лет назад.

 
О голос волшебный,
Как сделаю круг,
Открой ты мне тайну:
Что выбрал мой друг?
 

Пока она кружилась, она перебрала колоду. Увидев загаданную карту, которая лежала лицом вверх среди карт, повернутых вниз рубашкой, Кори вытащила ее и остановилась.

– Ты загадал даму червей!

– Кори и вправду волшебница, – заявил остальным Ральф, показывая карту.

– А кроме того, она – дама наших сердец, – сказала Сара Вэйсэвор, сидящая рядом с Кэрью.

– Нет-нет, наша дама сердец – Елизавета Тюдор. Мне вполне достаточно титула принцессы сердец, если уж вам так угодно, – засмеялась Кори, возвращая Ральфу колоду и ласково растрепав его волосы. Взяв большую ложку, она потрогала яблоки в сковороде. – Готово! – торжественно объявила она.

– Ура! – хором закричали присутствующие. Когда все занялись сочными яблоками, приправленными корицей, растопленным сахаром и маслом, в комнату вошла еще одна служанка.

– Здравствуй, Герт. – Кори отложила свою ложку и обняла женщину. – А я гадала, сможешь ли ты присоединиться к нам. Ее величество заснула?

– Она легла, но жалуется, что не может заснуть. – Герт села и взяла яблоко. – Но я все приготовила на ночь, так что смогла выбраться к вам. – Она сняла башмаки и размяла уставшие ноги.

– Ты не слышала, удалось ли капитану Уэллсу узнать что-нибудь про Молл? – спросила Кори. Будучи близкой подругой капитана, Герт узнала бы все первая.

– Нет, ничего не слышала. И я очень беспокоюсь за нее, миледи, – проговорила Герт, жуя.

Кори нахмурилась:

– Едва ли она могла просто уйти, не сказав ни слова ни нам, ни своей семье.

Все присутствующие согласно закивали головами.

– Я видел ее несколько дней назад в зеленой гостиной, когда ходил за веером для моей госпожи, – с трудом произнес Сэмюэль с набитым ртом. – Граф Эссекс пытался поцеловать ее, а она отказывалась. Они меня не видели, а я все видел. Ей пришлось его ударить, чтобы вырваться.

– Да уж, граф на редкость смел с нами, служанками, – согласилась Бесс, отставляя пустую тарелку. – А на самом деле ему нравится леди Сидней. Но он боится признаться ее величеству, что хочет жениться на богатой вдове.

Еще больше обеспокоенная, Кори задалась вопросом, не мог ли Эссекс иметь отношение к исчезновению Молл. Многие говорили, что граф частенько проводил время с хорошенькими горничными, и она могла лишь надеяться, что это не относилось к Молл.

Раздался легкий стук в дверь, и в комнату заглянул лорд Бэрли.

– О, здесь пахнет экзотическими пряностями, словно на Азорских островах.

Кори потянулась к миске, чтобы положить ему яблоко, но он остановил ее.

– Я бы с удовольствием остался, но уже поздно, а я должен еще вернуться в Лондон к жене. Я зашел просто, чтобы сказать, что ее величество, похоже, не может заснуть. Насколько я знаю, этот французский посланник, месье Ла Файе, чем-то рассердил ее. Он постоянно просит денежной помощи. Я понимаю, что сегодня не ваша очередь быть при ней, но вы так хорошо умеете ее успокаивать… – Он умолк и с надеждой поглядел на Кори, вопросительно подняв густые брови. Его волнение было понятно. Спокойно жить при дворе можно было только тогда, когда королева пребывала в добром расположении духа.

– Вы так преданы ее величеству, милорд, – почтительно сказала Кори. – Ведь вы служите ей верой и правдой уже более тридцати лет. Вы просто находка для нее.

Он смущенно улыбнулся и покраснел. Кори даже усомнилась, правильно ли она сделала, что сказала ему комплимент при других. Но чистосердечная похвала была редким удовольствием при дворе, где люди, как правило, жестоко соперничали друг с другом, и она подумала, что ее комплимент не будет лишним. Поднявшись, она подошла к двери, чтобы поговорить с лордом Бэрли наедине.

– Я с удовольствием пойду к ней, но разве Эссекс сейчас не у нее? Когда я уходила, они играли в карты.

– Нет, они поссорились, и ее величество отослала его, – ответил Бэрли, и на лице его отразилось явное недовольство графом. – Иногда я не могу поверить, что сам воспитал его, Корделия. Он постоянно что-то требует от королевы, а если она отказывает, он выходит из себя и оскорбляет ее.

Кори с сочувствием посмотрела на него.

– Он все еще хочет поехать во Францию?

– Ну да, чтобы поиграть в солдатики, поддержав Генриха Наваррского в борьбе за трон, – сказал Бэрли. – Думаю, из-за этого они и поссорились. Наваррец ведет осаду Парижа, и мы, конечно, не можем оставаться в стороне.

– Хорошо, я пойду к ее величеству, – заверила его Кори, – и сделаю все, что в моих силах, чтобы не позволить Ла Файе беспокоить ее. Без сомнения, он переживает из-за того, что происходит на его родине. – Она не сказала, что он может также скучать без Молл. Кори мало знала француза, но Молл как-то намекнула, что Ла Файе особенно добр к ней. Кори догадывалась, что речь шла о нежных чувствах между ними.

Бэрли благодарно поклонился ей, и она решилась доверить ему причину своего беспокойства.

– Милорд, я волнуюсь за Молл Дейкинс. Вы, наверное, слышали, что она пропала. Теперь ее величество говорит, что семья Молл тоже не имеет от нее никаких известий. Можем ли мы хоть как-то посодействовать капитану Уэллсу в расследовании этого дела?

Бэрли задумался.

– Лучшее, что мы можем сделать, это дать ему вести дело так, как он считает нужным. Он очень опытный человек. Но ваша забота тоже важна, Кори. Мы все очень рады, что вы появились при дворе.

Кори с чувством поклонилась, и лорд вышел, закрыв за собой дверь. Конечно, она рада помочь королеве, но ей хотелось жить со своей семьей, а не при дворе. Как она по ним скучала!

Нет. Нельзя думать о грустном, если она хочет здесь выжить. Вернувшись к своим друзьям, Кори протянула им руки. – Идите сюда. Сейчас время молитвы. – Они сошлись в кружок и присоединились к ее молитве, хотя на губах блуждали улыбки. Все они любили этот момент.

– Спасибо, господи, за твои милости, – начала Кори их круг благодарностей. – Я благодарна Джейн, которая приготовила нам такие чудесные яблоки, и это после того, как она весь день усердно работала. – Лицо Джейн расплылось в улыбке при этих словах. – Кэрью, а ты за что благодарен?

Кэрью улыбнулся Саре, но на этот раз не стал повторять, что больше всего благодарен ей за дружбу. Кори настояла, чтобы его благодарность была сегодня посвящена любому другому человеку. Она же проследила, чтобы у него не было возможности обнимать втихомолку хорошенькую Сару.

– Я благодарен Кори, что она поговорила сегодня с моим отцом. Он не выпорол меня за то, что я испортил платье леди Лестер. – Он коротко, но с силой обнял Кори.

– Я благодарна Сэмюэлю за то, что он нашел мой кошелек, – сказала Сара. – Отец больше не дал бы мне ни шиллинга, если бы узнал про потерю. – Она наклонилась поцеловать паренька, который доел яблоко и теперь клевал носом, сидя около Кори.

Следующим был Микс.

– Я благодарен за то… – начал было он.

Дверь широко распахнулась, открывая взору одетую в белое фигуру королевы. Видно было, что она в ярости – кулаки сжаты, ненакрашенное лицо белое, как у призрака.

– Чем это ты занята, Корделия? – спросила она ледяным тоном. – Собираешь свой двор за моей спиной? Мне говорили, что ты делаешь это, как будто это ты королева, но я не верила. А теперь я в этом убедилась сама.

– Ваша милость, я рада, что вы пришли. – Кори вскочила, надеясь, что она сможет выразить те искренние чувства, которые испытывает на самом деле. Эта женщина, должно быть, страдает от одиночества не меньше, чем сама Кори, ведь у нее тоже нет ни семьи, ни близких друзей. – У нас иногда бывает так весело! Я все думала, соблаговолите ли вы хоть раз к нам присоединиться. – Она обвела рукой присутствующих. – Но наша компания так скромна, что я стеснялась вас пригласить.