Текст книги "Я так не хотела. Они доверились кому-то одному, но об этом узнал весь интернет. Истории борьбы с шеймингом и преследованием"

После того как Prodigy официально извинилась, Stratton Oakmont отказался от своего иска на 200 миллионов долларов. Но в постановлении суда было ясно сказано, что до тех пор, пока интерактивные компьютерные сервисы, такие как Prodigy, считаются издателями, они несут ответственность за каждый комментарий пользователей, размещенный на их сайтах. Единственный способ избежать юридической опасности, по-видимому, состоял в том, чтобы прекратить управлять пользовательским контентом. Вместо того чтобы отслеживать и удалять оскорбительные комментарии, интернет-компании могли бы отказаться от своих издательских обязанностей и умыть руки. Они могли бы просто распространять пользовательский контент на своих платформах без какой-либо проверки вообще.

Законодатели сразу же поняли, что у них возникла проблема. Они не спешили вводить правила, регулирующие контент в интернете. Вместо этого в течение многих лет они полагались на операторов веб-сайтов, которые действовали как добрые самаритяне и сами контролировали пользовательский контент. Но если бы интернет-компании отказались проверять контент, то чиновникам пришлось бы вмешаться. Для законодателей это было гораздо серьезнее, чем защита финансовых фирм от пренебрежительных комментариев или технологических компаний от исков о клевете. Проблема, которая их беспокоила и которую должен был решить закон – все более активное распространение интернет-порно.

Сегодня порнография настолько распространена в интернете, что трудно поверить, что законодатели когда-то пытались контролировать ее. Но рассмотрим политический ландшафт того времени: в середине 1990-х годов страна переживала разгар культурной революции. Республиканцы, включая группу крайне правых религиозных кандидатов, одержали победу на промежуточных выборах 1994 года. Почти за одну ночь страна сделала гигантский поворот вправо. Эти вновь избранные должностные лица пришли к власти с явным намерением реформировать налоговую систему и систему социального обеспечения. Но они также сосредоточились на социальных вопросах, или на том, что они называли «семейными ценностями», например запрет абортов и сексуального воспитания в школах. Неудивительно, что многие консерваторы также хотели взять под контроль интернет. Они были обеспокоены перспективой того, что дети будут иметь доступ к порнографии.

В то время порнография не была так доступна для массового потребления, как сегодня. Желающие понаблюдать за плотскими радостями покупали журнал для взрослых, завернутый в коричневую бумагу и лежащий на верхней полке газетного киоска, или брали напрокат фильм с рейтингом XXX в подсобке видеомагазина. И самое главное, все это было невозможно без удостоверения личности, подтверждающего, что любителю порно больше восемнадцати. Порнография была строго запрещена для детей, за исключением потрепанного экземпляра порножурнала Juggs, который рассматривали тайком в школьном автобусе. Но интернет изменил все.

В 1994-м, в том же году, когда Prodigy предстала перед судом за клевету, Christianity Today, влиятельный журнал среди ультраправых консерваторов, опубликовал шокирующую статью под названием «жесткие порнотехнологии проникают в дом», забив тревогу о надвигающейся порнокатастрофе. Если интернет останется нерегулируемым, предупреждает издание, ничто не помешает пользователям загружать, публиковать и делиться тоннами порно.

На Капитолийском холме это заметил даже капеллан Сената. В 1995 году капеллан написал молитву, которую прочел в Сенате сенатор от штата Небраска Джеймс Экзон: «Господи, веди сенаторов, когда они обсуждают, как бороться с загрязнением компьютерных коммуникаций и как сохранить один из наших величайших ресурсов: умы наших детей и будущую моральную силу нашей нации». Сенатор Экзон также представил возможное решение проблемы. Закон о приличии в сфере коммуникаций, первый в истории федеральный законопроект, направленный на цензуру контента в интернете, предусматривал штрафы и тюремное заключение для всех, кто отправлял или предоставлял несовершеннолетним «непристойные» или «оскорбительные» материалы. Чтобы не быть голословным, Экзон попросил друга загрузить коллекцию порнографических изображений из интернета – настоящий образец непристойности – которую он хранил в синей папке на своем столе, приглашая скептически настроенных сенаторов убедиться в наличии проблемы.

Синяя книга Экзона, как ее стали называть, была смелым шагом. Но что действительно убедило законодателей, так это выход в следующем месяце журнала Time с непристойной обложкой. «Киберпорно», – было на обложке июльского выпуска 1995 года, вместе с вопросом «Можем ли мы защитить наших детей?». Статья в журнале не жалела подробностей, описывая интернет как «сборную солянку» девиантного материала, в том числе изображений рабства, садомазохизма, мочеиспускания, дефекации и половых актов с разными домашними животными. Не важно, что исследование, на котором основывалась статья в Time, было быстро дискредитировано; ущерб был нанесен. Страна погрузилась в полномасштабную киберсексуальную панику. Эта тема бесконечно обсуждалась в дневных ток-шоу, когда обеспокоенные родители по всей стране рассказывали о своих переживаниях. Надо было что-то делать. Семь месяцев спустя был подписан Закон о приличии в сфере коммуникации, направленный на защиту детей от порнографии. Законодательство запрещало передавать в интернете «непристойные» или «откровенно оскорбительные» материалы, которые могли быть доступны детям. Это преступление каралось лишением свободы на срок до двух лет и штрафом в размере до 250 000 долларов.

Но вот что самое безумное: после всего этого Верховный суд признал CDA неконституционным уже в следующем году. Суд постановил, что многие положения CDA нарушают Первую поправку. Однако раздел 230 – положение из двадцати шести слов, включенное в первоначальный законопроект, – остался в силе. Раздел 230, написанный непосредственно в ответ на постановление по делу Prodigy, установил, что «ни один поставщик интерактивных компьютерных услуг не должен рассматриваться в качестве издателя». И если компания не является издателем, она не несет ответственности за контент, размещенный пользователями на ее сайте. Некоторые законодатели полагали, что особый иммунитет от судебных разбирательств фактически побудит интернет-компании продолжать отслеживать свои платформы на предмет оскорбительного контента и удалять его из сети. С призраком киберпорно-апокалипсиса, все еще маячащим в головах законодателей, все, что могло бы побудить технологические компании к самоконтролю, казалось довольно хорошей идеей. Чего законодатели не ожидали, так это того, что раздел 230 фактически породит ту самую проблему, которую он должен был предотвратить.

Изначально раздел 230 был задуман для защиты интернет-компаний, которые управляли сетевыми досками объявлений – именно так основная часть контента, созданного пользователями, появлялась в Интернете – от судебных исков, традиционно предъявляемых к издателям, то есть исков о клевете и непристойности. Но за два десятилетия, прошедшие с момента принятия закона, интернет превратился в монстра с щупальцами, проникшего во все уголки нашей жизни. Мы ищем в интернете абсолютно все: что покупать, за кого голосовать. Технологические компании сегодня обладают невообразимой властью и влиянием. Они создают и контролируют алгоритмы, которые определяют наш рейтинг, когда мы вводим в Google свое имя, и влияют на наши покупки, когда мы покупаем что-то на Amazon. Они отслеживают, какие посты мы читаем в Facebook и Twitter, с кем связываемся на Tinder и Bumble. Они также предлагают услуги, которые даже не существовали на момент принятия CDA, например прямой обмен сообщениями и геолокацию.

Можно было бы предположить, что закон будет изменен, чтобы учесть эту новую реальность. Но закон действует не так. Вместо этого суды широко применяют защиту этого прискорбно устаревшего законодательства практически ко всем компаниям, которые сегодня существуют в интернете: от Facebook и Reddit до сайтов, размещающих порноместь, неонацистскую пропаганду или объявления о торговле детьми.

Сегодня интернет-компании не только используют раздел 230, чтобы оградить себя от ответственности за все, что размещают пользователи; они также считают, что иммунитет распространяется на любые решения, которые они принимают в отношении своих продуктов, даже если эти решения причиняют пользователям вред. Например, если компания получает несколько сообщений пользователей о том, что преследователи используют ее платформу для поиска жертв, компания может проигнорировать эти сообщения, поскольку она считает, что она защищена от судебных разбирательств разделом 23 °CDA. Другими словами, интернет-компании юридически не обязаны защищать своих пользователей, поэтому многие из них этого не делают. Twitter, Facebook и Reddit имеют условия предоставления услуг, которые запрещают различные оскорбительные действия, но эти правила не всегда соблюдаются. Технические компании поддерживают раздел 23 °CDA, защищающий их от необходимости выполнять обещания, которые они дают своим пользователям в своих собственных условиях обслуживания. Еще хуже то, что интернет-компании, единственная цель которых – распространение материалов, нарушающих частную жизнь людей, наносящих ущерб их репутации и подвергающих риску их жизни, считают, что они тоже защищены разделом 230.

Ни одно другое СМИ – ни Fox News, ни New York Times, ни даже National Enquirer – не имеет права выступать в качестве средства диффамации, угроз или пропаганды преступлений на почве ненависти, равно как и не может легально способствовать распространению порнографии без согласия изображенного лица. Но благодаря разделу 23 °CDA интернет-компании получают такую возможность.

Десятилетия назад законодатели вообразили, что интернет-компании будут следить за контентом, загружаемым их пользователями, чтобы защитить нас. Но это утопия. Что стало болезненно очевидным, так это то, что без угрозы юридической ответственности, нависшей над их головами, такие компании, как Grindr, вовсе не желают защищать жертв преследования. Вот с чем столкнулся Мэттью.

Я знала, что прокуратуре понадобятся месяцы, чтобы собрать доказательства, необходимые для предъявления бывшему парню Мэттью серьезных обвинений. Я подозревала, что, как и Хуан Томпсон, Гутьеррес, вероятно, использовал несколько одноразовых телефонов, IP-адресов и специальное программное обеспечение, чтобы скрыть свою личность. Но Мэттью нужно было срочно спасать. Пока его бывший мог использовать Grindr, чтобы выдавать себя за него, Мэттью был в опасности. Мы должны были заставить Grindr удалить фальшивые профили, чтобы защитить его.

– Я думаю, что знаю, как заставить Grindr проснуться и услышать нас, – сказала я Мэттью в тот день в конференц-зале. Он выжидающе посмотрел на меня. Впервые с тех пор, как он появился в моем офисе, я увидела проблеск надежды в его глазах. – Мы пошлем им сообщение на языке, который, я уверена, они поймут, – сказала я. – Давайте подадим в суд на этих ублюдков.

Борьба против Grindr, глобальной компании, которая, как сообщается, оценивалась более чем в 245 миллионов долларов в 2018 году, был просто битвой Давида и Голиафа. Сначала только я и мой коллега Адам выступали против хорошо обеспеченных юристов Grindr из их солидных офисов на Манхэттене. Я знала, что они, вероятно, решили запугать меня своими дипломами Лиги Плюща[11]11
  Лига Плюща (англ. The Ivy League) – ассоциация восьми частных американских университетов, расположенных в семи штатах на северо-востоке США и считающихся элитными.


[Закрыть] и костюмами от Армани за 2000 долларов. Но это было не первое мое родео. Мне и раньше приходилось иметь дело с влиятельными обвиняемыми. Мое тайное преимущество в подобных случаях заключается в том, что я каждый день имею дело с жертвами, страдающими от преследования и сексуального насилия. А адвокаты противоположной стороны почти всегда лучше справляются с коммерческими контрактами и спорами об интеллектуальной собственности. Они краснеют от таких слов, как «пенис», «фистинг» и «групповуха». Я не беспокоилась об адвокатах Grindr. Мысли о разделе 230 – вот что не давало мне спать по ночам.

Для интернет-компаний, сталкивающихся с судебными разбирательствами, раздел 230 подобен непробиваемой броне. В течение последнего десятилетия Facebook, Craigslist, Uber, Airbnb, Amazon, eBay и OkCupid ссылались на законодательство, когда боролись с судебными исками, поданными пользователями, страдавшими от ужасных издевательств, иногда опасных для жизни. В 2013 году Мэри Кей Бекман подала в суд на сайт знакомств Match.com за халатность и другие претензии после того, как на нее напал с мясницким ножом мужчина, с которым она познакомилась на этом сайте. О нападениях со стороны Бекмана ранее сообщали Match.com и другие женщины. Но компания не удалила его профиль и не предупредила пользователей об опасности. Это дело и несколько других подобных ему были прекращены на основании иммунитета CDA.

На самом деле до 2018 года применение судами статьи 23 °CDA было настолько широким, что даже веб-сайты, облегчающие онлайн-торговлю детьми и сексуальную эксплуатацию, могли вести свой бизнес безнаказанно. Только после нескольких судебных исков, поданных жертвами торговли людьми против Backpage.com из-за CDA Конгресс принял Закон о прекращении торговли людьми в марте 2018 года. Законопроект предполагает исключение из мер защиты, предусмотренных разделом 230, и позволяет пострадавшим подавать в суд на сайты, которые сознательно или непреднамеренно способствуют торговле детьми в целях сексуальной эксплуатации. Но это лишь весьма ограниченная мера, большинство компаний по-прежнему заявляют об иммунитете в соответствии с CDA.

Я ожидала, что Grindr тоже будет утверждать, что CDA защищает его от ответственности. Мне нужно было начать решительную атаку. В январе 2017 года я подала нашу первую жалобу в Верховный суд штата Нью-Йорк, утверждая, что Grindr способствовал «попытке изнасилования и убийства» Мэттью. В жалобе подробно описывалась кампания Гутьерреса по выслеживанию и запугиванию Мэттью и уничтожению его репутации. Я привела в качестве примера несколько фальшивых профилей Гутьерреса, например тот, в котором мнимый Мэттью писал, что «моя смазанная задница уже ждет тебя».

Я также придумала необычную юридическую стратегию, чтобы помочь обезопасить Мэттью, пока суд рассматривает наш иск. Поскольку Grindr неоднократно игнорировал просьбы Мэттью удалить учетные записи Гутьерреса, я поступила так же, как и в случаях домашнего насилия: я запросила временный запретительный приказ. Конечно, это приказ касался не агрессивного экса – у Мэттью уже было охранное предписание для защиты от Гутьерреса. Новый приказ касался самого Grindr. К моему восхищению, судья Кэтрин Фрид выпустила временный запретительный приказ, обязав компанию запретить Гутьерресу использовать их продукт, чтобы преследовать Мэттью.

Это было незадолго до того, как история Мэттью появилась в прессе. В журнале Wired вышла полнометражная статья «Ложные учетные записи Grindr превратили жизнь одного человека в «жизнь в аду»; далее новость подхватили CNN, New York Post и множество национальных журналов. История была опубликована и в Канаде, и в Великобритании. По крайней мере, один корреспондент обратился к Гутьерресу за комментариями. Тот отрицал, что сделал что-то не так. По правде говоря, он наращивал свои атаки с помощью Grindr. Компания игнорировала временный приказ и позволяла Гутьерресу продолжать пользоваться фейковыми аккаунтами, несмотря на опасность, которая угрожала Мэттью.

Мэттью выходил из своей квартиры в шесть утра, чтобы погулять с собакой, и обнаруживал, что на крыльце его поджидают незнакомые мужчины. Они преследовали его на работе и будили посреди ночи, выкрикивая его имя с тротуара.    

Однажды вечером четверо парней пришли к его двери, настаивая на том, что Мэттью пообещал им оргию с кристаллическим метамфетамином. Он вывесил на входной двери табличку: «ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ ПОЛЬЗОВАТЕЛЯМ GRINDR. НЕ звоните, не входите в квартиру. ФАЛЬШИВЫЙ ПРОФИЛЬ. СООБЩИТЕ GRINDR». Но это не помогало.

Гутьеррес атаковал Мэттью и другими способами. Он звонил в его банк и блокировал карты. Он переводил деньги с одного его счета на другой, заставляя Мэттью выписывать чеки за аренду из-за отсутствии достаточных средств на счете (перемещение денег, в отличие от воровства, означало, что Гутьеррес избежит любых возможных уголовных обвинений в краже). Он также ложно подал заявление о защите от Мэттью, а затем ложно обвинил его в нарушении защитного приказа, в результате чего парень был арестован. В феврале наше дело было передано в федеральный суд. Я боролась за продление временного запретительного судебного приказа и угрожала привлечь компанию к ответственности за неуважение к суду и невыполнение судебного приказа судьи Фри. Федеральный судья отклонил ходатайство, ссылаясь на CDA, защищающий Grindr.

Я была в ярости. Невозможно было поверить, что мощная и прибыльная интернет-компания стоит выше закона. Во время жарких споров в суде адвокат противоположной стороны настаивал на том, что Grindr не имеет юридической обязанности удалять фейковые профили. Он также утверждал, что компания не может защитить Мэттью. Можно было предвидеть, даже предсказать, что продукт Grindr, благодаря которому возникают миллионы сексуальных контактов, вероятно, привлечет неадекватных пользователей. Однако Grindr не встроил в свою платформу способы идентификации и блокировки пользователей, которые неоднократно злоупотребляли этим продуктом.

Несмотря на свою изощренность, компания, казалось, больше заинтересована в создании смайликов для секс-меньшинств, чем в использовании общих протоколов безопасности,    

таких как верификация пользователей, блокировка IP-адресов, хеширование фотографий или распознавание слов и местоположения. У Grindr не было функциональной системы, позволяющей пользователям предупреждать компанию о сексуальном преследовании или домогательстве. Как продукт, Grindr явно имел множество недостатков. Он был неправильно спроектирован и выпущен на рынок. В любой другой отрасли компании могут быть предъявлены иски за такого рода халатность. Не было никаких причин, по которым Grindr должен был быть освобожден от ответственности.

К этому времени я уже обратилась к грозе преступников – судебному адвокату Тору Экленду – с просьбой присоединиться к нашей борьбе. Тор стал бесценным партнером в этом деле. Вместе мы сочинили сорокадвухстраничное дополнение к жалобе, петицию, полную крови, пота и слез. В нем мы утверждали, что Grindr несет ответственность по четырнадцати отдельным претензиям, включая недобросовестную деловую практику, небрежное производство и дизайн, ложную рекламу и отсутствие предупреждения. Это был радикальный иск, с возможностью полностью изменить прецедентное право в отношении чрезмерно широкого толкования судом CDA. Но даже когда битва в зале суда продолжилась, Гутьеррес по-прежнему продолжал атаковать.

К тому времени, когда мы подали нашу скорректированную жалобу 31 марта 2017 года, Гутьеррес направил более тысячи ста человек к дому Мэттью. Мы с Тором сказали Мэттью, что самое важное для него, помимо безопасности, – это записывать каждый инцидент в журнал преследования. Как и в случае с Франческой, я знала, что эта информация будет иметь крайне важное значение для уголовного дела против Гутьерреса и гражданского дела против Grindr.

Каждый раз, когда появлялся новый парень, которому лже-Мэттью предложил секс, настоящий Мэттью делал подробные записи в своем телефоне, а затем переносил информацию в электронные таблицы на своем компьютере. Он составил список телефонных номеров, по которым Гутьеррес связывался с ним, а также схемы и графики времени. Однажды в воскресенье днем, когда я была в Денвере на конференции, посвященной работе юридических фирм, Гутьеррес направил больше дюжины парней в квартиру Мэттью. Тот в ужасе позвонил мне. Один из парней стоял возле его квартиры, отказываясь уходить. Я написала адвокатам Grindr по электронной почте и умоляла их сделать что-нибудь: «Иначе наш клиент будет убит». Адвокаты не отвечали мне в течение нескольких дней. А затем они ответили, что ничего не могут сделать.

К сентябрю 2017 года прокуроры наконец почувствовали, что у них есть доказательства, необходимые для обвинения Гутьерреса в тяжких преступлениях. Они представили в суд записи из Scruff, Grindr, AT&T и банка Мэттью и собрали большое жюри, чтобы рассмотреть дело. Как жалующийся свидетель, Мэттью был вызван для дачи показаний. К тому времени он сделал более семисот записей в своем журнале слежки.

Слушания большого жюри совсем не похожи на судебные процессы, которые вы видите по телевизору. Здесь нет судьи, только жюри из двадцати трех человек, выбранных наугад. Прежде чем обвинители смогут арестовать или предъявить обвинение человеку за федеральное преступление, они должны представить свое дело большому жюри. Присяжные рассматривают доказательства и опрашивают свидетелей, чтобы определить, существуют ли достаточные основания для предъявления обвинения. Цель состоит в том, чтобы помешать прокурорам злоупотреблять своей властью и арестовывать кого-либо по своему желанию. Присяжным разрешается задавать свидетелям любые вопросы, касающиеся данного дела. Они могут допрашивать жертв о самых интимных деталях нападений на них. То, что происходит перед Большим жюри, остается в полной тайне. Единственный человек, который может говорить о том, что происходит во время дачи показаний – это свидетель.

Мэттью говорит, что во время своих показаний под присягой ему пришлось выдержать более двух часов допроса. Наконец один из присяжных спросил: «Как это повлияло на вас?» Мэттью вдруг поймал себя на мысли, что пытается выразить словами страх и гнев, которые он чувствовал каждую минуту каждого дня в течение последних одиннадцати месяцев его жизни. Его глаза наполнились слезами, и он едва смог выдавить из себя ответ.

Как описать комнате, полной совершенно незнакомых людей, каково это – чувствовать себя утонувшим?    

В конце октября 2017-го, через год после того, как Гутьеррес начал свою атаку, его арестовали. Следователи конфисковали компьютер, мобильный телефон и несколько одноразовых телефонов, которые он спрятал в ящике за своим столом. Ему было предъявлено семь обвинений в тяжких преступлениях и девяти правонарушениях, включая преследование, незаконную выдачу себя за другое лицо и кражу личных данных. Его перевели в Манхэттенский следственный изолятор, где он содержался под залог в 250 000 долларов.

Через несколько месяцев после ареста Гутьерреса и через год после того, как мы впервые подали иск против Grindr, 25 января 2018 года, окружной судья США Валери Капрони нанесла сокрушительный удар. Капрони, назначенная Обамой, отклонила все наши требования, кроме одного. Она сравнила ад Мэттью с простым случаем «создания фейковых аккаунтов». В своем решении Капрони признала, что Мэттью пережил отрицательные эмоции из-за фальшивых профилей, размещенных на Grindr, но пришла к выводу: «хотя создание фальшивых профилей может быть достаточно экстремальным и возмутительным, Grindr не создавал профили». Она согласилась с Grindr, что раздел 23 °CDA «защищает компанию в отношении контента, созданного другими пользователями». Проще говоря, Grindr способствовал преследованию Мэттью. Они знали, что это происходит.

Они могли бы остановить незнакомцев, появляющихся перед дверью Мэттью. Но с юридической точки зрения они не обязаны ничего делать, чтобы защитить Мэттью.    

Мы с Тором решили сразу же подать апелляцию. Но это было дело Мэттью и его решение. Теперь, когда Гутьеррес сидел за решеткой, Мэттью был вне опасности и мог спокойно жить дальше. Обжаловать решение по делу Grindr означало бы вести борьбу, которая может длиться годами. Его можно было бы понять, если бы он не захотел дальше сражаться.

Через несколько дней после того, как Капрони вынесла решение, я сняла трубку и набрала номер Мэттью.

– Это еще не конец, – начала я. – Мы можем подать апелляцию.

– Я не смирился с тем, что произошло, – сказал он. – У меня есть вся моя жизнь, чтобы бороться с этим. Я не собираюсь сейчас сдаваться.

На другом конце провода я пустилась в счастливый танец. Мэттью, человек, который год назад был настолько подавлен, что едва мог смотреть мне в глаза, был сосредоточен и полон решимости. Он преобразился. Это то, ради чего я работаю.

Когда люди обсуждают человеческие жертвы насильственных преступлений, они часто ссылаются на «жертв» и «выживших», как в «до» и «после». Но, мне кажется, они описывают пассивные состояния бытия. Мне нравится сосредотачиваться на борьбе. Когда я сражаюсь бок о бок с клиентом, мы находимся в окопах, разрабатываем стратегию, ведем наблюдение и планируем следующую атаку. Именно тогда я часто вижу, как происходят перемены. Мои клиенты становятся воинами. Я наблюдала за тем, как это происходило с Мэттью, когда он начал рисовать графики и делать записи в своем журнале преследования. Он сказал мне, что чувствует себя так, как будто пытается навести порядок в хаосе, как будто возвращает себе контроль над жизнью.

24 мая 2018 года мы подали апелляцию в Апелляционный суд США второго округа. Более двадцати организаций, включая аналитические центры по вопросам конфиденциальности, группы защиты прав потребителей, провайдеров услуг по борьбе с бытовым насилием и экспертов подписали консультативные заключения в поддержку нашей апелляции. Некоторые из самых мощных лоббистов крупных технологических компаний представили консультативные заключения в поддержку Grindr.

К октябрю 2018 года, почти через два года после того, как Мэттью впервые пришел ко мне, наше дело стало одним из самых известных в стране по разделу 230. В юридических вузах приводили наше дело в пример. Оно заинтересовало не только юристов. Однажды в аэропорту я взяла экземпляр Harper’s, чтобы почитать в самолете. Я пролистала его и обнаружила, что журнал опубликовал часть моего иска.

У нас были устные прения во втором округе 7 января 2019 года. Зал суда был битком набит зрителями – журналистами, будущими юристами, адвокатами по борьбе с домашним насилием, – собравшимися в соседней комнате и наблюдавшими за происходящим на мониторе. Мы с Тором готовились к этому слушанию месяцами, надеясь, что Апелляционный суд, рассматривающий сложные вопросы безопасности «белых воротничков», признает ошибочность решения Капрони. Она не только проигнорировала прецедент, но и явно неправильно поняла некоторые ключевые факты, лежащие в основе этого дела.

Почти три месяца спустя, 27 марта 2019 года, мы испытали еще один удар. Апелляционный суд подтвердил решение Капрони. Мэттью не увидит справедливость и Grindr не грозит никакая ответственность.

Решение Апелляционного суда – это не поражение. Мы попросим суд пересмотреть это решение. Если суд все же поставит на первое место интересы жадной компании, а не безопасность уязвимых лиц, Конгресс должен действовать.

Это дело касается не только справедливости для Мэттью. Мы боремся за право будущих жертв подать в суд на любую технологическую компанию, которая сознательно или по небрежности помогает обидчикам и наносит тем самым ущерб жертвам. Мы предупреждаем технологические компании. Слишком долго приложения для знакомств и другие цифровые продукты позволяли сталкерам, психам, ублюдкам и извращенцам совершать ужасные преступления, которые подвергали нас всех риску. Пришло время привлечь к ответственности эти компании. Им нужно задуматься об ответственности, которую они несут перед всеми нами. Grindr и им подобные могут попытаться защититься от меня своим батальоном модных адвокатов. Но у меня тоже есть армия воинов. И у нас есть явное преимущество. Мы сражаемся на стороне правых.