Текст книги "Беги, Четверг, беги, или Жесткий переплет"

Глава 10
Отсутствие различий

Устранение Лондэна Парк-Лейна явилось лучшей на моей памяти операцией после устранения Вероники Голайтли. Они выдернули из потока времени только его и оставили все прочее как есть. Никакой топорной работы, как с Черчиллем или Виктором Борге[17]17
  Виктор Борге (1909-2000) – всемирно известный датский комик и пианист. (прим. ред.)


[Закрыть] – их мы в конечном счете вернули на место. Но вот чего я не понимаю: как они умудрились его изъять и при этом оставить ее воспоминания о нем совершенно нетронутыми? Согласен, не было смысла устранять его, если она не будет помнить, кого потеряла, но данный парадокс занимает меня уже не одну сотню лет. Устранение ведь не точная наука.

Полковник Нонетот, кавалер ордена Времени, присуждаемого за выдающуюся отвагу (несуществующего). Вверх по течению – вниз по течению (неопубл.)

Я смотрела вслед их машине, пытаясь решить, что мне теперь делать. В первую очередь надо отыскать способ извлечь Джека Дэррмо из «Ворона». Это не просто сложно – это невозможно. Но меня это не остановит. В прошлом мне уже несколько раз удавалось невозможное, и перспектива столкнуться с подобными трудностями пугала меньше, чем прежде. Я думала о Лондэне, о том, каким видела его в последний раз, когда он, хромая, шел к кафе напротив здания ТИПА. Через две недели у него день рождения, и мы хотели полететь на дирижабле в Испанию или еще в какие-нибудь теплые края, отдохнуть. Мы понимали, что после рождения ребенка нам не так-то просто будет выбраться куда-нибудь на выходные…

Ребенок. После всего случившегося даже непонятно, существует ли он. Я прыгнула в машину и рванула в город, спугнув по дороге несколько рывшихся в мусорном контейнере гагар.

Мне срочно требовалось попасть к врачу на Шелли-стрит. Казалось, все магазины, мимо которых я проезжала, забиты колясками или детскими высокими стульчиками, игрушками и товарами для детей, а все маленькие детишки, только-только начавшие ходить, младенцы и беременные мамаши Суиндона стоят вдоль дороги и пялятся на меня. Я затормозила у клиники, пересекла двойную желтую линию, и женщина-автоинспектор плотоядно воззрилась на меня.

– Эй! – рявкнула я, тыча в нее пальцем. – Я жду ребенка. И думать не смей!

Затем бросилась в здание и наткнулась на вчерашнюю медсестру.

– Я была у вас вчера, – выпалила я. – Я была беременна?

Она посмотрела на меня без тени удивления. Похоже, ей и не таких сумасшедших видеть приходилось.

– Конечно, – ответила она. – Подтверждение получите по почте. Вы хорошо себя чувствуете?

Я тяжело опустилась на стул и зарыдала, испытывая просто невыносимое чувство облегчения. Мне удалось сохранить не только воспоминания о Лондэне, но и его ребенка. Я потерла лицо руками. Четверг Нонетот перенесла множество трудностей и даже смотрела в лицо смерти на войне и на службе в полиции, но никогда не переживала такой эмоциональной встряски. Лучше снова встретиться с Аидом, чем еще раз пройти через такое.

– Да-да, – радостно заверила я сестру. – Лучше не бывает!

– Хорошо, – просияла она. – Чем-нибудь еще я могу вам помочь?

– Да, конечно. Скажите, где я живу?

Обшарпанные многоквартирные дома в старом городе мне не понравились, но кто знает, куда меня могло занести без Лондэна. Я быстренько взбежала по лестнице на верхний этаж к шестой квартире. Глубоко вздохнула и отперла дверь. Из кухни послышалось царапанье, и навстречу мне, как всегда, выскочила Пиквик, и, как всегда, с подарком в клюве – на сей раз с обрывком ежемесячника ТИПА-27. Я захлопнула дверь ногой, пощекотала дронтихе горлышко и внимательно осмотрелась. С облегчением убедилась, что, хотя дом мне попался ветхий, окна квартирки выходили на юг, в ней было тепло и вполне уютно. Конечно, я ничего не могла в ней припомнить, но порадовалась, что яйцо Пиквик по-прежнему на месте. Я тихо обошла квартиру, осматривая свое новое жилище. Похоже, без Лондэна я гораздо больше рисовала – все стены были увешаны незаконченными холстами, в том числе несколькими портретами Пиквик и членов моей семьи. Я точно помнила, как писала некоторые из них, другие словно всплыли из пустоты, не оставив по себе никаких воспоминаний. К сожалению, ни одного портрета Лондэна не обнаружилось. Я посмотрела на другие холсты и удивилась, почему на нескольких изображен десантный самолет. Села на диван; Пиквик подошла и ткнулась в меня клювом. Я положила руку ей на голову.

– Ох, Пики, что же нам теперь делать?

Вздохнув, я попыталась научить Пиквик стоять на одной ноге, приманивая ее зефиринкой, но ничего не вышло. Потом заварила чай, приготовила ужин и принялась тщательно обыскивать остальную часть квартиры. Большинство вещей удивления не вызывали. Платьев в шкафу висело больше, чем обычно, а под диваном даже валялись несколько экземпляров «КРОТкой мисс». Холодильник был забит едой, и, похоже, в этом безлондэновском мире я оказалась вегетарианкой. Но попадалось много вещей, которых я, по-моему, никогда не покупала: например настольная лампа в виде ананаса, большая эмалированная рекламная вывеска средств для ухода за ногами доктора Пемзса. А еще в корзине с бельем обнаружилась пара носков большого размера и мужские трусы на резинке, и это меня уже насторожило. Я порылась еще и нашла в ванной две зубные щетки, обнаружила на крючке большую куртку с эмблемой «Суиндонских молотков» и несколько футболок размера XXL с надписью «ТИПА-14 Суиндон». Я тут же позвонила Безотказэну.

– Привет, Четверг, – сказал он. – Ты слышала? Профессор Спун на сто процентов уверен, что «Карденио» подлинный. Я никогда не видел, чтобы он смеялся!

– Это все хорошо, – рассеянно отозвалась я. – Слушай, мой вопрос может показаться тебе странным, но… у меня есть парень?

– Кто?

– Парень. Ну, сам понимаешь. Мужчина, с которым я регулярно встречаюсь, обедаю, езжу на пикники и… и все такое, понимаешь?

– Четверг, с тобой все в порядке?

Я глубоко вздохнула и потерла шею.

– Нет, – пробормотала я. – Понимаешь, моего мужа сегодня днем устранили. Я отправилась в ТИПА-1 и не успела войти, как стены изменили цвет и Брекекекс нес какую-то чушь, а Скользом не знал, что я замужем – полагаю, уже не замужем, – затем Хоусон не узнала меня, и оказалось, что вместо Биллдэна на кладбище похоронен Лондэн, и «Голиаф» говорит, что вернет его, если я вытащу Джека Дэррмо из «Ворона», и я подумала, что потеряла ребенка Лондэна, но, к счастью, нет, и все было прекрасно, но уже не прекрасно, потому что я нашла лишнюю зубную щетку и мужскую одежду у себя в квартире!

– Тише, тише, – остановил меня Безотказэн. – Не тараторь так и дай мне немного подумать.

Повисла пауза, пока напарник переваривал все, что я на него вывалила. Когда он ответил, в его голосе слышалось беспокойство – и сочувствие. Я знала, что он настоящий друг, но в полной мере смогла оценить его только сейчас.

– Четверг, успокойся и выслушай меня. Во-первых, это должно остаться между нами. Устранения мы никогда не сможем доказать – только проговорись об этом кому-нибудь в ТИПА, и врачи отправят тебя в отставку как полного психа. Нам это ни к чему. Я попытаюсь вернуть тебе все утраченные воспоминания, которые могут оставаться у меня. Как, говоришь, звали твоего мужа?

– Лондэн.

Его подход к делу придал мне сил. Всегда можно положиться на человека, который склонен анализировать проблему, какой бы странной она ни казалась. Безотказэн заставил меня рассказать о событиях этого дня как можно детальнее, и это меня успокоило. Я снова спросила его, нет ли у меня парня.

– Не уверен, – ответил Прост. – Ты довольно замкнутый человек.

– Ну должно же быть хоть что-нибудь? ТИПА-слухи, шепотки в нашем отделе…

– Разговоры ходили, но я не особенно прислушивался, я же твой напарник. А твои романы – предмет тихих догадок. Тебя ведь называют…

Прост замолчал.

– Так как меня называют, Безотказэн?

– Тебе не понравится.

– Говори.

– Ладно, – вздохнул мой напарник. – Тебя зовут Снежной Королевой.

– Снежной Королевой?

– Прозвище как прозвище, не хуже других, – продолжал Безотказэн. – Меня, например, за глаза зовут Дохлым Псом.

– Дохлым Псом? – повторила я, пытаясь сделать вид, что никогда прежде такого прозвища не слышала. – Значит, Снежная Королева? Что ж, звучит немного банально. А получше ничего придумать не могли? Короче, есть у меня парень или нет?

– Ходили слухи о ком-то из ТИПА-14…

Я взяла куртку с эмблемой крокетного клуба, пытаясь понять, высок ли этот безвестный красавчик.

– А имя-фамилия у него есть?

– По-моему, это просто слухи, Четверг.

– Говори, Безотказэн!

– Майлз, – выдал он наконец. – Майлз Хок[18]18
  Имя этого персонажа – не что иное, как название легкого двухместного самолета «Miles Hawk» 1930 года выпуска. (прим. перев.)


[Закрыть].

– Это серьезно?

– Понятия не имею. Со мной ты об этом не говорила.

Я поблагодарила его и дрожащей рукой положила трубку. Меня мутило от страха. Ребенок по-прежнему при мне, но теперь возник вопрос: кто его отец? У меня был случайный знакомый по имени Майлз, так что отцом в конечном счете мог оказаться вовсе не Лондэн! Звонок маме ничего не дал, ее сейчас куда больше занимала духовка, чем разговор с дочерью. Я спросила, когда в последний раз я приводила домой парней, и она ответила, что если память ей не изменяет, то за шесть лет у меня не было ни одного и, если я не потороплюсь выйти замуж, ей придется взять приемных внуков или украсть ребенка возле универмага «Теско», а это гораздо легче. Пообещав ей срочно найти кого-нибудь, я повесила трубку и принялась нервно расхаживать взад-вперед по комнате. Если я не представила этого Майлза моей мамочке, то, вполне возможно, все несерьезно. Но если он оставил у меня свое снаряжение, то, несомненно, у нас с ним не просто интрижка. Мне пришла в голову одна мысль, и я принялась рыться в тумбочке возле постели. Там обнаружилась упаковка неиспользованных презервативов трехлетней давности. У меня вырвался вздох облегчения. Это уже похоже на меня, разве что этот самый Майлз не приносил свои, – но если я беременна, то наличие резинок дела не меняет, потому что мы ими явно не пользовались. Или, может быть, эта одежда вовсе не принадлежат Майлзу? А что тогда с моими воспоминаниями? Если они сохранились, тогда Лондэн-младший непременно будет похож на Лондэна-старшего. Я села на кровать и сняла с волос резинку. Провела пальцами по волосам, упала навзничь на кровать, закрыла лицо руками и заплакала – громко, навзрыд.

Глава 11
Бабушка Нонетот

В то утро, как я и предполагала, пришла малышка Четверг. Она только что потеряла Лондэна, точно так же как много лет назад я – своего мужа. Правда, она молода, не утратила надежды, и, хотя она сама этого не осознает, в ней много того, что мы называем «инакостью». Я надеялась, что она мудро распорядится своими необыкновенными способностями. В ту пору даже ее собственный отец не знал, насколько она необычна. От нее зависела не только жизнь Лондэна. От нее зависела вся жизнь вообще – от простейших организмов до сложнейших форм.

Из бумаг, найденных в ходе следствия по делу бывшего ТИПА-агента Нонетот

Утром я первым делом отвела Пиквик в парк. Может быть, уместнее сказать, что это она отвела меня, ведь ей не терпелось порезвиться на свободе. Я сидела на скамеечке, а она жеманно заигрывала с другими дронтами. Рядом со мной села сердитая старушка, которая оказалась миссис Хворостайн, моей соседкой снизу. Она сказала, чтобы я больше так не шумела, и тут же, не переводя дыхания, дала мне несколько советов о том, как незаметно выводить и вводить домашних животных в дом. По дороге домой я взяла номер «Совы» и только-только стала переходить дорогу перед домом, как возле меня остановилась патрульная машина и водитель опустил стекло. Это был агент Кол Стокер из ТИПА-17 – отдела истребления вампиров и оборотней, или сосунков и кусак, как они сами предпочитали себя называть. Я однажды помогла ему в переделке с вампиром. Разбираться с нежитью не особо забавно, но Кол мне нравился.

– Привет, Четверг, говорят, ты натянула нос Скользому?

– Добрые вести не лежат на месте, не так ли? Но последнее слово осталось за ним: меня временно отстранили от работы.

Он заглушил мотор и немного подумал.

– Если тебя вышвырнут окончательно и бесповоротно, могу предложить договорную работу за наличные в «Сосунках и кусаках». Минимальные требования к поступающим: «любой псих, готовый со мной работать».

Я вздохнула.

– Прости, Кол. Не могу я. Не сейчас. У меня с мужем беда.

– Так ты замужем? Когда это ты успела?

– То-то и оно, – сказала я, показав ему безымянный палец без кольца. – Кто-то устранил моего мужа.

Кол шлепнул ладонью по рулю.

– Ублюдки. Мне очень жаль, но, знаешь, это еще не конец света. Несколько лет назад устранили моего дядю Барта. Правда, устранители напортачили и оставили моей тете кое-какие воспоминания о нем. Она подала апелляцию, и через год его снова восстановили. Понимаешь, после того как его убрали, я ведь и забыл, что у меня есть дядя, а когда он вернулся, забыл, что его некоторое время не существовало! Могу только на тетины слова полагаться. Это тебе что-нибудь говорит?

– Двадцать четыре часа назад я бы сказала, что это чушь собачья. Теперь же – Пиквик, прекрати! – для меня все ясно как день.

– Хм-м, – протянул Кол. – Ты вернешь его, не волнуйся. Слушай, вот если бы они загнали в какое-нибудь отклонение времени всех этих вампиров и оборотней! Тогда бы я пошел работать в Соммаленд[19]19
  Аналог Диснейленда. В нашем мире окрестности Соммы – район самых тяжелых боев Первой мировой. (прим. перев.)


[Закрыть] или еще куда-нибудь…

Я облокотилась на его машину. ТИПА-сплетни – хорошее средство отвлечься.

– У тебя еще нет нового напарника? – спросила я.

– Чтоб кто пошел в этом дерьме рыться? Шутишь! Но все же хорошие новости есть. Посмотри-ка.

Он достал фото из нагрудного кармана. Фотография запечатлела его самого рядом с хрупкой блондиночкой, едва достававшей ему до локтя.

– Ее зовут Синди, – любовно протянул он. – Красотка! И умница.

– Ну, всех благ. А как она относится к вампирам там, к оборотням всяким?

– О, тут все в порядке! Ну, или будет, когда я ей расскажу. – Он помрачнел. – Ой, мать… Как же я ей расскажу, что загоняю заостренные колья в нежить и охочусь за оборотнями, точно пес какой? – Он замолчал и вздохнул, а затем с надеждой в голосе спросил: – Ты ведь женщина, да?

– Вроде бы.

– Ага, может, ты придумаешь мне… ну, не знаю… какую-нибудь стратегию? Мне очень не хочется терять и ее тоже.

– А сколько держались твои девушки, когда ты им признавался?

– О, они обычно замечательно реагировали, – рассмеялся Кол. – Держались этак четыре-шесть… а то и больше…

– Недель? – спросила я.

– Секунд, – печально ответил Кол, – и это еще те, которым я по-настоящему нравился.

Он тяжело вздохнул.

– Мне кажется, ты должен сказать ей правду. Девушки не любят, когда им лгут, если только это не касается неожиданных вечеринок, колечек и всего прочего.

– Я так и знал, что ты скажешь что-то вроде этого, – задумчиво поскреб подбородок Кол. – Но потрясение будет!..

– Так ты не говори ей напрямую. Разбросай заранее по дому несколько номеров газеты «Ван Хельсинг».

– О, я понял! – после долгого раздумья ответил Кол. – Вроде как постепенно приучить – к кольям, к крестам в гараже…

– И можешь иногда упоминать в разговоре об оборотнях.

– Отличный план, Чет! – радостно воскликнул Кол. – Минутку!

Рация затараторила о каком-то мерзком происшествии близ Бэнбери. Он завел мотор.

– Надо ехать. Если тебе понадобится работа, то у меня всегда найдется!

И его автомобиль, взвизгнув покрышками, укатил.

Я осторожно пронесла Пиквик в квартиру и села читать газету. Новости о «Карденио» еще не просочились в печать, и это меня порадовало, но успокоиться никак не удавалось. Немного посмотрела в окно, пытаясь придумать, как вернуть Лондэна. Покопаться в книгах? Непонятно даже, с чего начинать. По здравом размышлении я решила, что это подождет. Пора отправиться к тому, кто являлся для меня почти что дельфийским оракулом, – к бабуле Нонетот.

Я разыскала бабушку в ТИПА-доме престарелых «Сумерки». Бабушка играла в пинг-понг. Она просто рвала в клочья свою противницу, которая была как минимум лет на двадцать моложе, но тоже преодолела девяностолетний рубеж. Сиделки нервничали, готовые остановить ее, пока она не упала и не сломала руку или ногу. Бабушка Нонетот была стара. По-настоящему стара. Ее розовая кожа казалась морщинистее сушеной черносливины, а лицо и руки покрывала россыпь старческих пигментных пятнышек. Она была в своем всегдашнем синем бумазейном платье. Когда я вошла, она помахала мне рукой с дальнего конца комнаты.

– Ау! – крикнула она. – Четверг! Хочешь, сыграем?

– Тебе не кажется, что на сегодня ты уже достаточно размялась?

– Чушь! Бери ракетку, и сразимся до первого проигрыша!

Только я успела взять ракетку, как мимо просвистел шарик.

– Я еще не подготовилась!

В ответ на мое возмущение через сетку перелетел второй шарик. По нему я тоже не попала.

– Готовиться надо как следует, Четверг. Я-то думала, ты это понимаешь лучше других.

Я что-то проворчала и отбила очередной шарик, который тут же снова отлетел ко мне.

– Как ты себя чувствуешь, бабуля?

– Как положено старухе, – ответила она, совершенно не по-старчески ныряя в сторону и яростно обрушивая на меня крученую подачу. – Я старая, усталая, за мной нужно присматривать. Костлявая с косой где-то рядом, я почти чую ее запах!

– Ба!

Она пропустила мой удар и заявила: «Не считается!» – а потом решила минутку передохнуть.

– Хочешь узнать секрет, малышка Четверг? – сказала она, опираясь на стол.

– Давай, – ответила я, воспользовавшись передышкой, чтобы подобрать шарики.

– Я обречена жить вечно!

– Может, это тебе просто кажется, ба?

– Нахалка! – ответила она, отбивая мою подачу. – Я не дотянула бы до ста восьми лет на одной физической силе или капризе статистики. Твоя подача.

Я снова подала и не успела отбить ее шарик. Она на мгновение остановилась.

– В юности я попала в странный переплет и в результате не могу вырваться из этой спирали земного бытия, пока не прочту десять самых занудных произведений классики.

Я посмотрела в ее ясные глаза. Она не шутила.

– И как успехи? – поинтересовалась я, неудачно отбивая очередной шарик – он перелетел через стол.

– Так себе, вот в чем беда, – ответила она, снова посылая мне шарик. – Я думала, что прочла самые скучные книги на свете. Закрывала последнюю страницу, засыпала с улыбкой на лице и просыпалась утром, чувствуя себя лучше, чем прежде!

– А ты не пробовала прочесть «Королеву фей» Эдмунда Спенсера? – спросила я. – Шесть томов зануднейших спенсеровских строф, единственное достоинство которых в том, что автор не настрогал двенадцати таких томов, как задумывал.

– Все прочла, – ответила бабушка. – И остальные его поэмы тоже, так, на всякий случай.

Я отложила ракетку. Шарик проскакал мимо.

– Ты победила, бабуль. Мне надо поговорить с тобой.

Она неохотно согласилась, и мы отправились к ней в спальню – маленькую комнатку, обитую мебельным ситцем, которую она мрачно именовала своим «залом ожидания». Мебель в комнате почти отсутствовала, а на стенах красовались фотографии – моя, Антона, Джоффи и мамы – рядом с несколькими пустыми рамками.

Как только мы сели, я сказала:

– Они… они устранили моего мужа, ба.

– Когда они его убрали? – спросила она, глядя на меня поверх очков, как обычно смотрят бабушки.

Она ни на секунду не усомнилась в моих словах, и я как можно быстрее изложила ей все, что знала. Не рассказала только о ребенке.

– Хм-м, – протянула бабушка Нонетот, когда я закончила. – Моего мужа они тоже убрали. Я тебя понимаю.

– Но почему?

– По той же причине, что и твоего. Любовь – чудесная вещь, дорогая моя, но она делает тебя уязвимой, любящего легко шантажировать. Только дай волю тиранам, и все будут страдать так же, как ты, если не хуже.

– Значит, мне не вернуть Лондэна? И пытаться не стоит?

– Вовсе нет! Просто хорошенько подумай, прежде чем помогать им. Им наплевать на тебя и на Лондэна, они хотят одного – получить назад Джека Дэррмо. Антон все еще мертв?

– Боюсь, что да.

– Как жаль. Я-то надеялась увидеть твоего брата раньше, чем сама откину копыта. Знаешь, что хуже всего в смерти?

– Что, ба?

– Так и не узнаешь, как все обернется.

– А тебе удалось вернуть мужа, ба?

Вместо ответа она вдруг положила руку мне на живот и улыбнулась всезнающей полуулыбочкой, которую, похоже, изучают все бабушки в школе бабушек вместе с вязанием крючком, тактикой боя на январских распродажах и удивленным возгласом «а что это ты там делаешь»?

– В июне? – спросила она.

С бабушкой Нонетот никогда не надо спорить и выяснять, откуда она все знает.

– В июле. Но, ба, я не знаю, от Лондэна он, или от Майлза Хока, или от кого еще!

– А ты спроси у этого самого Майлза.

– Не могу!

– Тогда трясись дальше, – ответила она. – Черт возьми, бьюсь об заклад, что отец – Лондэн! Ты же сказала, что воспоминания твои устранить не удалось, так почему бы и ребенку не остаться? Поверь мне, все будет хорошо. Может быть, не так, как ты думаешь, но все обязательно кончится хорошо.

Хотелось бы мне разделять ее оптимизм! Она убрала руку с моего живота и легла на кровать – игра в пинг-понг взяла свое.

– Мне надо как-то попасть в книги без Прозопортала, ба.

Бабушка открыла глаза и посмотрела на меня очень проницательно, что было странно для человека ее лет.

– Ха! Я прослужила в ТИПА семьдесят семь лет. В разных отделах. Я прыгала во времени взад и вперед, а порой и в сторону. Я выслеживала преступников, по сравнению с которыми Аид – святой Звлкикс, и восемь раз спасала мир от уничтожения. Я повидала много такого, чего ты даже и представить себе не можешь, но все равно не имею ни малейшего понятия, как Майкрофт умудрился забросить тебя в «Джен Эйр».

– А…

– Прости, Четверг, ничем помочь не могу. Будь я на твоем месте, я подошла бы к решению проблемы с тыла. Кого из книгопрыгунов ты видела последним?

– Миссис Накадзима.

– И как ей это удавалось?

– Она просто вчитывалась в книгу, и все.

– А ты не пыталась?

Я покачала головой.

– Может, стоит попробовать, – посоветовала бабушка с убийственной серьезностью. – Когда ты в первый раз попала в «Джен Эйр», разве это был не книгопрыжок?

– Думаю, да.

– Возможно, – сказала она, наугад взяв книгу с полки над головой и бросая ее мне, – тебе стоит попробовать.

– «Сказки крольчихи Флопси»?

– Ну так надо же с чего-то начинать! – хихикнув, ответила бабушка.

Я помогла ей снять синие бумазейные тапочки и уложила поудобнее.

– Сто восемь! – пробормотала она. – Я чувствую себя как розовый кролик в этой самой рекламе батареек «фьюжнселл», помнишь, тот, что рекламирует марку «икс».

– Ты для меня моя «фьюжнселл», ба.

Она слабо улыбнулась и снова откинулась на подушки.

– Почитай мне книжку, дорогая.

Я села и открыла маленький томик Беатрис Поттер. Посмотрела на бабушку – она лежала, закрыв глаза.

– Читай!

И я прочитала, от корки до корки.

– И что?

– Ничего, – печально ответила я.

– Даже запаха от кучи компоста не почувствовала и далекого жужжания газонокосилки не услышала?

– Нет, ничего.

– Ха! – сказала бабушка. – Прочти еще раз.

Я прочитала еще и еще раз.

– По-прежнему ничего?

– Нет, ба.

Я начала уставать.

– А как тебе миссис Крошка Мышь?

– Находчивая и умная, – ответила я. – Возможно, любит посплетничать и похвастаться знакомством с важными особами. Куда умнее кролика Бенджамина.

– А откуда ты это знаешь? – спросила бабушка.

– Ну, Бенджамин разрешает своим детям, таким хрупким и уязвимым, спать на открытом воздухе, значит, родительского опыта у него совсем мало, хотя себя-то он бережет, можешь не сомневаться. Именно Крольчихе Флопси приходится его разыскивать, и, похоже, такое и прежде случалось. Понятно, что Бенджамину нельзя доверять детей. А мать должна проявлять сдержанность и мудрость.

– Может, и так, – ответила бабушка, – но что за мудрость торчать в окне, когда миссис и мистер Макгрегор обнаруживают, что им подсунули гнилые овощи?

В чем-то она была права.

– Этого требовала логика повествования, – заявила я. – По-моему, тут больше высокой драмы, если проследить, к чему привели кроличьи уловки. Не так ли? Мне кажется, если бы все решения принимала Флопси, она сразу вернулась бы в норку, но в этом случае вынуждена была подчиниться воле Беатрис Поттер.

– Интересная теория, – отметила бабушка, вытягивая ноги на покрывале и шевеля затекшими пальцами. – А мистер Макгрегор какой мерзавец, правда? Прямо-таки Дарт Вейдер из детской книжки.

– Ошибаешься, – сказала я. – Классической злодейкой мне кажется миссис Макгрегор. Вроде леди Макбет. То, что Макгрегор с трудом считает и по-дурацки хихикает, может свидетельствовать о некоторой степени слабоумия, а значит, он легко поддается влиянию более агрессивной миссис Макгрегор. Мне кажется, их брак тоже под угрозой. Она называет его старым дураком и старой развалиной и заявляет, что гнилые овощи в мешке – его тупая выходка, что он просто хотел так ее разозлить.

– Еще что-нибудь?

– Да ничего. Думаю, это все. Хорошая сказочка. Да?

Но бабушка не отвечала – она просто тихонько хихикала себе под нос.

– Значит, ты все еще здесь, – спросила она, – а не попала в домик мистера и миссис Макгрегор?

– Нет.

– В таком случае, – ехидно начала бабушка, – откуда ты знаешь, что она называет его старой развалиной?

– Так это в тексте есть.

– А ты проверь, Четверг, малютка моя.

Я нашла нужную страницу и действительно обнаружила, что миссис Макгрегор ничего такого не говорила!

– Странно, – сказала я. – Наверное, я это просто придумала.

– Может быть, – ответила бабушка. – Или подслушала. Закрой-ка глаза и опиши кухню Макгрегоров.

– Стенки сиреневого цвета, – пробормотала я, – большая плита, чайник весело свистит на огне. У стены шкаф с глиняными кувшинами в цветочек, на выскобленном кухонном столе стоит ваза, и в ней букет…

Я осеклась.

– И откуда тебе об этом знать, – торжествующе спросила бабушка, – если ты действительно там не побывала?

Я быстро пролистала книжку, пораженная и восхищенная дразнящим отблеском иного мира, который проступал сквозь яркие акварели и незамысловатую прозу. Я сосредоточилась изо всех сил, но ничего не вышло. Может, я хотела слишком многого, не знаю. После десятого прочтения перед глазами остались просто слова, напечатанные типографской краской, и больше ничего.

– Это только начало, – подбодрила меня бабушка. – Вернешься домой – попробуй почитать другую книгу, но не жди результата слишком скоро. И я очень рекомендую тебе найти миссис Накадзима. Где она живет?

– Она поселилась в «Джен Эйр».

– А до того где жила?

– В Осаке.

– Так, может, тебе поискать ее там? И ради бога, отдохни!

Я пообещала, что так и сделаю, поцеловала ее в лоб и вышла из комнаты.