Текст книги "Одна лишь ты"

Джастин Валенти
Одна лишь ты

Глава 1

Дженнифер открыла дверь кафе «Борджиа», и вслед за ней в помещение ворвался ледяной порыв ветра. Остановившись в нерешительности на пороге, она оглядела небольшой зал. Убедившись, что среди немногочисленных посетителей Патрика нет, Дженнифер облегченно вздохнула. Значит, у нее есть несколько минут для того, чтобы собраться с мыслями и приготовиться к встрече.

Дженнифер не заглядывала в «Борджиа» целых восемь лет, но за эти годы здесь, пожалуй, ничего не изменилось. Сменился лишь обслуживающий персонал. Те же обшитые деревянными панелями стены, старомодные вентиляторы, лениво жужжащие под потолком в летнее время. Сверкающая кофеварка на стойке бара, а рядом с ней – корзиночки с печеньем и пирожными.

Оставив пальто на вешалке, Дженнифер села за мраморный столик. Он располагался у окна, выходившего на Макдугал-стрит. Почувствовав, как холодные металлические прутья спинки стула уперлись ей в спину, Дженнифер улыбнулась. Нет, ничего здесь не изменилось, все осталось по-прежнему! Ее взгляд упал на разрисованное морозом стекло, и она увидела прохожих, спешащих по узкой улице. Их силуэты казались причудливыми и призрачными, наверное, оттого, что Дженнифер ощущала некую нереальность происходящего.

Дженнифер Райленд де Пальма уже два года снова жила в Нью-Йорке и изредка бывала вместе с мужем в районе Виллидж, однако никогда не заглядывала в «Борджиа»! Возможно, потому, что Тони, хоть и итальянец по происхождению, не любил маленькие кафе и предпочитал наслаждаться кофе в дорогих ресторанах.

Витавшие в «Борджиа» знакомые восхитительные ароматы шоколада и корицы пробудили в Дженнифер, казалось бы, навсегда забытые воспоминания о прошлых днях, и она вдруг отчетливо поняла, почему за два года ни разу не заглянула сюда: слишком многое здесь было связано с Патриком. Все напоминало о нем.

Дженнифер маленькими глотками пила кофе капуччино и думала о том, что последний раз она была в этом кафе тоже с Патриком. Тогда перед ними дымился в чашках крепкий кофе с корицей, а ажурная пенка горячего молока, похожая на тонкое кружево, плавала сверху. В тог последний раз Дженнифер сквозь слезы говорила Патрику о том, что вынуждена вернуться в Сан-Франциско.

Промокнув уголки губ бумажной салфеткой, она достала из сумочки губную помаду. Придирчиво разглядывая свое отражение в зеркальце, она размышляла о том, как они встретятся с Патриком, какой он найдет ее после стольких лет разлуки.

Оставило ли безжалостное время свой отпечаток на ее внешности или пощадило ее? Дженнифер хотелось надеяться, что она не разочарует Патрика. Она прекрасно выглядит! Изысканное, от Сони Ракель, цвета темной воды трикотажное платье с разрезами по бокам и черными вставками элегантно облегало стройную фигуру, прекрасно оттеняя золотисто-каштановые пышные волосы и придавая живость и яркость большим зеленым глазам.

Дженнифер вдруг вспомнила себя в юные годы, и ее сердце учащенно забилось. Вот если бы тогда она придавала больше значения и внимания своей внешности, то и с Патриком все могло бы получиться по-другому!

Дженнифер представила себя студенткой Йеля и печально усмехнулась. Потертые джинсы и спортивные свитера, длинные, распущенные по плечам или небрежно собранные в узел на затылке волосы. Полное отсутствие какой бы то ни было косметики. Да, в студенческие годы она абсолютно не заботилась о своей внешности, все ее помыслы, стремления и энергия были направлены на учебу и работу.

Прикрыв глаза, Дженнифер так отчетливо и ясно увидела картину далекого прошлого, словно все это происходило вчера. Незабываемые часы совместного творчества… Они с Патриком сидят рядом за старым пианино, он сочиняет мелодии, а она, Дженнифер, пишет к ним стихи.

В студенческие годы они даже совместно написали музыкальную комедию, которую поставили в Йеле. Потом переехали в Нью-Йорк и продолжали работать вплоть до внезапного вынужденного отъезда Дженнифер. Этот отъезд не только прервал их плодотворный союз, он разлучил Патрика и Дженнифер, разрушил тесную духовную связь.

В их отношениях возникла долгая, томительная пауза, неожиданно прервавшаяся вчера днем.

Вчера днем, когда раздался телефонный звонок, Дженнифер сняла трубку в полной уверенности, что звонит одна из ее приятельниц. Но, услышав хорошо знакомый мужской голос, она вздрогнула от неожиданности, и ее сердце сильно и часто забилось.

– Дженни Райленд! Как приятно впервые за много лет снова услышать твой голос! Надеюсь, ты не забыла меня? Это Патрик Латтимор!

Как будто Дженнифер могла забыть его голос или с кем-то спутать!

Прижав телефонную трубку к уху, она рухнула в кресло. Патрик… его голос, чуть торопливая манера произносить слова… Стараясь говорить ровным, спокойным голосом, Дженнифер задала Патрику несколько вопросов, и он охотно ответил на них.

В «Йестердей морнинг» Патрик увидел рекламу новой бродвейской постановки, либретто к которой написала Дженнифер. Он хочет встретиться с ней и поговорить. О чем? Да обо всем! Далее, едва скрывая волнение, Патрик сообщил, что собирается сочинять музыку к новому спектаклю, и… предложил возобновить былое плодотворное сотрудничество.

Растерявшись, Дженнифер даже не догадалась спросить, чем же Патрика не устраивает его нынешний поэт-либреттист и существует ли он вообще. А уж поинтересоваться, откуда Патрику известен ее номер телефона… это ей и вовсе не пришло в голову! Может быть, потому, что Патрик сказал, что звонит из телефонной будки, разговор вот-вот прервется, а сам он торопится?

– Дженни, давай встретимся завтра, часа в три? – предложил Патрик. – Выпьем кофе.

– Ладно, – неуверенно согласилась Дженнифер и повесила трубку.

Для Патрика и Дженнифер выражение «выпьем кофе» всегда имело один-единственный смысл. «Выпьем кофе» – значит, увидимся в кафе «Борджиа». Дженнифер вдруг на минуту показалось, что со дня их последней встречи прошло не восемь лет, а лишь несколько дней. Перебирая в уме подробности короткого телефонного разговора, Дженнифер пыталась убедить себя в том, что Патрик позвонил, поддавшись внезапному внутреннему порыву или просто случайно и ей не следует придавать этому звонку никакого значения. Но заставить себя считать именно так было выше ее сил. Мысли о Патрике не оставляли Дженнифер ни на минуту, воспоминания восьмилетней давности мелькали перед глазами, и она начала даже злиться на себя.

К чему ворошить прошлое? Патрик предложил ей возобновить сотрудничество? Но она вовсе не собирается писать стихи для его нового шоу! Зачем она с такой легкостью и беспечностью согласилась встретиться с ним? Его неожиданный звонок выбил Дженнифер из колеи. Патрик нарочно так быстро закончил разговор, не дав ей опомниться и отказаться? Возможно… но Дженнифер так захотелось встретиться с ним, поговорить, а главное, выслушать его предложение. Нет, все-таки самое важное – не перспектива возобновления творческого содружества, а совершенно иное: встреча с мужчиной, который когда-то так много значил для нее.

Дженнифер познакомила с Патриком студентка Мередит О'Нил, с которой они вместе жили в комнате, учась на последнем курсе в Йельском университете. В течение трех лет Дженнифер упорно изучала поэзию и музыкальную критику, но к концу обучения отчетливо поняла, что академическая жизнь и преподавательская деятельность ее абсолютно не привлекают. Более того, даже сама мысль о получении степени магистра и в перспективе бакалавра удручала Дженнифер. И когда на последнем курсе в скучные, однообразные будни ворвалась Мередит, принеся с собой многочисленные новые записи музыкальных комедий, жизнь и настроение Дженнифер в корне изменились. Она искренне обрадовалась Мередит, специализирующейся на музыкальной комедии и драме, и они сразу подружились.

Мередит была веселой, общительной девушкой, Дженнифер – более спокойной, уравновешенной, с мягкими интонациями и безупречным чувством юмора. Однако несхожесть характеров и темпераментов не только не оттолкнула их друг от друга, а, напротив, сблизила.

Дженнифер была убеждена, что для успешной карьеры в жанре музыкальной комедии необходима яркая, привлекательная внешность, и одобряла выбранную Мередит специальность. У Мередит были пышные рыжие волосы, кукольное личико, большие голубые глаза с длинными густыми ресницами, маленький, чуть вздернутый носик и красиво очерченные губы. Ее нежная белая кожа не нуждалась в косметике. Одевалась она броско, под стать своей внешности, предпочитала ярко-синие, зеленые и фиолетовые тона.

Дженнифер искренне восхищалась эффектностью новой подруги, но ничуть не завидовала ей, хотя свои внешние данные всегда оценивала как весьма скромные. Дженнифер казалось, что лицо у нее слишком продолговатое, почти узкое, разрез глаз как у кошки, только с насмешливым выражением, нос курносый, а рот чересчур крупный.

Дженнифер всегда считала, что внешность человека отражает его характер. Например, она не выносила формальностей и официоза, умела грамотно и правильно выражать свои мысли.

Знакомство с Патриком запомнилось ей до мельчайших подробностей. Они с Мередит заглянули на первый этаж студенческого зала, где Патрик, сидя за старым, обшарпанным пианино, наигрывал какие-то мелодии. Мередит представила Дженнифер и Патрика друг другу, он как-то неопределенно кивнул и пробурчал что-то себе под нос, продолжая играть.

Мередит объяснила Дженнифер, что Патрик – композитор, в данное время занят сочинением музыки к пьесе на антивоенную тему, которую в ближайшем будущем собираются ставить в их местном театре. Разумеется, никто из творческого коллектива не страдает излишней политизированностью, но война во Вьетнаме вызывает у всех справедливое негодование и протест.

– Проблема в том, что парень, который пишет текст для будущей постановки, слишком догматичен и либретто получается скучным и невыразительным, – шепотом продолжала Мередит. – Нам же хотелось бы поставить комедию, обличающую войну, но отнюдь не скучную агитку. Дженнифер, ты пишешь прекрасные стихи, и думаю, именно тебе удалось бы сочинить либретто к спектаклю – умный, ироничный текст. Соглашайся, у тебя все великолепно получится!

– Не знаю… – неуверенно протянула Дженнифер, вслушиваясь в звуки мелодии. – Приятная музыка! – наконец похвалила она, подошла к пианино и оглядела склонившегося над ним Патрика: длинные темно-песочные волосы закрывали лоб и падали на глаза, тонкие музыкальные пальцы уверенно пробегали по клавиатуре.

Внезапно Дженнифер негромким чистым голосом запела: «Давайте любить друг друга, а не воевать… Пусть это станет девизом нашей жизни…»

Оборвав себя на полуслове, она лукаво взглянула на молодого композитора. Патрик перестал играть, поднял голову, и его симпатичное лицо озарилось мягкой улыбкой.

– Неплохо, весьма неплохо, – рассмеялся он. – Какие еще шедевры припрятаны в твоем творческом багаже?

– Да никаких особенно. – Дженнифер пожала плечами. – Просто мне нравится писать стихи, вот я и сочиняю их постоянно. Как говорится, кто умеет писать стихи, тот пишет их, а кому это не дано от природы, предпочитает учить других. – Заметив насмешливый блеск в серых выразительных глазах Патрика, она пояснила: – Нет, я вовсе не считаю себя талантливой поэтессой, хотя преподаватели часто хвалят меня. Правда, добавляют при этом, что серьезные темы мне удаются хуже. Стало быть, мой удел – сочинять либретто для комедий и легких, малосодержательных пьес.

– А ты можешь продемонстрировать что-нибудь еще? – В голосе Патрика слышался вызов.

– Давай, Дженни, прочитай! – ободряюще воскликнула Мередит. – Прочитай свою пародию на Элизабет Барретт.

Дженнифер исполнила ее просьбу.

– Хорошо! Остроумно! – одобрительно отозвался Патрик. – Но после такого мне, очевидно, не следует предлагать тебе творческое сотрудничество?

– Почему же? Предложи! Только знай, если я откажусь, то вовсе не из каких-то там феминистских соображений. Просто я уже говорила, что серьезные темы не моя стихия. Они в основном скучны и назидательны и получаются у меня плохо.

Однако то, что Патрику явно понравилась пародия, вдохновило Дженнифер, и она прочитала еще два своих стихотворения: одно – подражание древнегреческой поэзии, о вспышках на солнце над Эгейским морем, а другое в стиле хайку[1]1
  Японское лирическое трехстишие. – Здесь и далее примеч. пер.


[Закрыть]:

 
Из горстки семян
Вырастут цветы? Нет, мой друг,
И они обратятся в прах. Какая нелепость.
 

– Дженни, ты великолепна! – Мередит захлопала в ладоши. – Патрик, либретто для новой постановки должна сочинять Дженнифер, а не твой скучный приятель Пит! Уговори Дженни стать твоим соавтором! Предложи ей сотрудничество!

– Я… в общем, уже предложил ей это, – Взгляд Патрика был устремлен на Дженнифер. – Слушай, а как твоя фамилия?

– Райленд. А что?

Патрик склонился над клавишами, взял несколько громких аккордов и торжественно объявил:

– Патрик Латтимор и Дженнифер Райленд представляют уважаемой публике новую музыкальную постановку под названием «Любите друг друга, а не воюйте!». В главной роли – восходящая звезда сцены певица Мередит О'Нил! – А потом уже серьезным тоном добавил: – Итак, будем считать, начало нашему творческому союзу положено.

Идея попробовать свои силы в музыкальной комедии так увлекла Дженнифер, что она приступила к работе немедленно. Захватывающая, волшебная атмосфера театра, актеры, разучивание ролей, музыка – все это живо и остро напомнило ей о детских годах и множестве часов, проведенных в театре. Отец Дженнифер был актером, а мать – костюмером-дизайнером.

Погрузившись в работу, она уже через несколько дней решила создать музыкальную постановку по мотивам комедии Аристофана «Лисистрата», перенеся действие из Древней Греции в Америку времен Гражданской войны. Охваченная вдохновением, возбужденная, Дженнифер делилась с Патриком и Мередит своими планами и соображениями насчет будущего сценария, пересказывала содержание комедии Аристофана.

Лисистрата, до смерти устав от постоянных отлучек мужа на войну, вместе с другими женами закрывается в Акрополе. Женщины выдвигают ультиматум: они не будут выполнять супружеские обязанности до тех пор, пока мужья твердо не пообещают им перестать воевать.

– Наша Лисистрата – назовем ее Лиззи – будет северянкой, а Сьюзи – молодая женщина, с которой она объединит свои усилия по обузданию военного пыла мужей, – жительницей Юга. Они спрячутся в каком-нибудь форте, расположенном в городе и постоянно переходящем то к южанам, то к северянам. Ты, Мередит, разумеется, будешь исполнять партию Лиззи, а на роль Сьюзи мы подыщем контральто. У вас получится блестящий дуэт, и мы как авторы спектакля выскажем свое принципиальное неприятие любой войны и насилия, но в сатирической, а не в декларативной форме. Например, ты, Мередит-Лиззи, будешь петь: «Все рабы должны стать свободными», – а Сьюзи возразит тебе: «Но мне необходимо оставить несколько рабов, иначе кто же будет подавать мне чай?» Затем вы обниметесь и дуэтом споете: «Как это прекрасно, что женщины всегда могут мирно договориться друг с другом!» Мысль проста и очевидна: женщины способны улаживать все споры мирным путем в отличие от мужчин, предпочитающих разрешать конфликты с помощью физической силы. И тогда…

– Дженни, ты просто гений! – Восхищенный, Патрик не мог сдержать эмоций.

И работа над новой антивоенной комедией закипела. Мередит не всегда поспевала за Патриком и Дженнифер, переполненными творческой энергией и энтузиазмом, но искренне старалась следить за ходом их мыслей, вникала в бесконечные споры и неожиданные предложения. Зачастую не понимая и не оценивая их постоянные шутки и остроты, она не отчаивалась. В ее задачу входила работа над ролью, и Мередит трудилась с истинным рвением и удовольствием. На процесс совместного творчества Мередит смотрела с точки зрения исполнителя, поэтому порой давала Патрику и Дженнифер весьма дельные подсказки. Они охотно принимали их во внимание, и все трое надеялись на успех у публики и взыскательных театральных критиков.

Дженнифер наслаждалась совместной работой над постановкой, и их творческий союз с Патриком креп день ото дня. В молодом композиторе ее привлекало многое: отменное, как и у нее самой, чувство юмора, верность суждений и взглядов, хороший вкус и безошибочное творческое чутье. Они с полуслова понимали друг друга, и ни одна мысль или высказывание не нуждались в толковании.

Но не только личность Патрика импонировала Дженнифер: тесное сотрудничество и множество часов, проведенных вместе, заставили ее увидеть в безусловно талантливом композиторе и приятном в общении человеке молодого интересного мужчину. Каждый день она подмечала в нем все новые и новые привлекательные черты и наконец пришла к твердому убеждению, что Патрик Латтимор необычайно обаятелен и очень ей нравится.

И однажды днем, случайно увидев на территории студенческого городка Патрика, прогуливающегося под руку с незнакомой хорошенькой студенткой, Дженнифер неожиданно для себя ощутила острый укол ревности. Поддавшись внезапному порыву, она некоторое время незаметно следила за парочкой, хотя чувствовала себя при этом полной идиоткой и искренне удивлялась своей реакции. Ревновать Патрика к этой студентке? Нелепо и смешно, однако… так оно и есть!

У Дженнифер были поклонники, она пережила несколько любовных приключений, но все эти романы, свидания и встречи не оставили в ее душе заметного следа. А вот Патрик… Он был особенный, не такой, как другие молодые мужчины, и Дженнифер уже казалось, что их связывают не только совместное творчество и общность взглядов, но и иные, более глубокие чувства.

Теперь во время работы она садилась так, чтобы непременно видеть лицо Патрика и следить за выражением его глаз: лицо было вдохновенным, а серые глаза лучились творческим азартом. Дженнифер считала Патрика необычайно обольстительным, соблазнительным и надеялась, что и он, в свою очередь, тоже находит ее привлекательной. Но почему в таком случае Патрик никогда не обнимет ее, не предложит погулять по студенческому городку или сходить в ресторан?

Эта мысль не давала Дженнифер покоя, и однажды, не выдержав, она рассказала Мередит о том, что недавно видела Патрика с девушкой.

– А что тебя удивляет? – рассмеялась Мередит. – Патрик – симпатичный парень и не может равнодушно пройти мимо хорошеньких студенток. Разумеется, кроме нас с тобой.

– И чем же мы хуже? – вырвалось у Дженнифер.

– Мы не хуже! Просто мы с тобой… как члены его семьи. Поэтому он и не видит в нас молодых привлекательных женщин!

Ответ был предельно ясен. Против этого нечего возразить. Действительно, они с Патриком были приятелями, много работали над пьесой, смеялись, веселились, огорчались, спорили и делились воспоминаниями о прошлой жизни.

Дженнифер с печалью рассказывала Патрику о ранней смерти родителей и о своей удивительной духовной близости с дедушкой. Патрик говорил о том, что провел детство на Среднем Западе и его отец мечтал видеть сына композитором, сочиняющим серьезную музыку. В свое время отец Патрика потерпел неудачу на музыкальном поприще и очень огорчился, узнав, что сын отдал предпочтение жанру музыкальной комедии.

Дженнифер часто и подолгу перебирала в памяти беседы с Патриком, анализируя его поведение и пытаясь уловить хоть малейший намек на влюбленность, но так ничего и не находила, к своему великому сожалению. Одно время она даже подозревала, что Патрик неравнодушен к Мередит, однако после недолгих раздумий отвергла это предположение.

Дженнифер знала, что красавица Мередит встречается только с профессорами и деловыми людьми Нью-Хейвена[2]2
  Город на северо-востоке США, где находится Йельский университет.


[Закрыть], не скрывая своего намерения выйти замуж за богатого человека. На это ее постоянно нацеливала и мать, которая сомневалась, что карьера дочери сложится успешно. Могла ли Мередит увлечься Патриком, сыном преподавателей музыки? Ведь он живет на одну стипендию, получаемую на музыкальном факультете. Вряд ли.

Но как все-таки узнать о чувствах Патрика, не выдавая при этом своих? Ответа на этот вопрос не было. Актерскими способностями Дженнифер не обладала и притворяться в присутствии Патрика не могла.

Незадолго до окончания учебного семестра она твердо решила, что степень ей не нужна. Преподавательская работа отталкивала Дженнифер, и свое предназначение она видела лишь в одном: сочинять либретто для музыкальных комедий и писать стихи. Иными словами, работать вместе с Патриком Латтимором.

Теперь она тайно мечтала об удачной постановке музыкального спектакля, который стал бы настоящим хитом. Тогда ее и Патрика пригласили бы показать его на Бродвее, и они в один день стали бы богатыми и знаменитыми.

Внезапно Патрик стал уделять Дженнифер больше внимания, часто повторяя фразу, что они не только коллеги, но и лучшие друзья. Они так много значат друг для друга… их союз крепок и прочен… Реакция Дженнифер на эти высказывания выразилась в поэтической форме: она сочинила лирическое стихотворение, основную мысль которого сформулировала в словах «…как мало о тебе я знал».

С этих пор Патрик всецело завладел помыслами и чувствами Дженнифер, и она перестала встречаться с другими молодыми людьми. Ей нравилось с головой уходить в творчество, находясь при этом рядом с Патриком. Она могла часами изучать либретто и анализировать их соответствие музыке в таких известных спектаклях, как «Мой забавный Валентин», «Это не любовь», и других. Дженнифер с увлечением учила наизусть музыкальные номера из своих любимых спектаклей – «Целуй меня, Кэт!», «Моя прекрасная леди», «Кандид», «Вестсайдская история» и «Парни и девушки». Она кропотливо собирала биографические сведения об известных женщинах-либреттистках Дороти Филдс и Бетти Комден, восхищавших ее. С упоением и затаенной надеждой Дженнифер читала подробности о знаменитых творческих союзах братьев Гершвин, Роджерса и Харта, Роджерса и Хаммерстайна, Лернера и Лоу, о недавно возникшем содружестве Эндрю Ллойда Уэббера и Тима Райза. Но не только примеры плодотворных творческих союзов интересовали Дженнифер. В равной мере она восторгалась и блестящими шоу, сочиненными одним автором, и среди них особенно выделяла Ноэля Коуарда, Коула Портера и Стивена Сондхайма.

Премьера музыкального спектакля «Любите друг друга, а не воюйте!» прошла очень успешно и получила лестные отзывы зрителей и местных театральных критиков. Либретто, написанное Дженнифер Райленд, все в один голос хвалили, называя его профессионально грамотным, тонким, изысканным, остроумным. Феминистки, довольные пьесой, считали, что она полностью отражает их взгляды. Мужчины утверждали, что старый, всем известный, немного банальный сюжет получил прекрасную современную трактовку и пьеса от этого сильно выиграла. Весьма актуальным показался и главный мотив спектакля: солдаты должны находиться дома, со своими семьями, а не в военных лагерях и казармах. Многие сходились во мнении, что антивоенная тема подана ненавязчиво, не декларативно, кто-то оценил тонкий юмор и хорошую музыку…

Дженнифер Райленд, автор либретто, в один день стала местной знаменитостью. Очень радуясь своей популярности в студенческой среде, она благодарила судьбу за подаренную ей встречу с Патриком и Мередит.

После премьеры, счастливые и полные надежд на будущий успех, трое друзей начали планировать на июнь, сразу после выпускных экзаменов, поездку в Нью-Йорк. Но перед ними возникла одна, весьма существенная проблема, разрешить которую оказалось не так просто: ни один из них не имел достаточной суммы для проживания в чужом, большом городе. Пожалуй, только мать Мередит могла бы помочь дочери осуществить задуманное. Дедушка Дженнифер с самого начала не одобрял увлечение внучки театром, даже осуждал ее и настоятельно просил вернуться в Сан-Франциско. Поэтому обратиться к нему с просьбой о финансовой помощи Дженнифер не могла и не хотела. У Патрика были аналогичные проблемы.

Неожиданно судьба сделала Патрику, Дженнифер и Мередит еще один замечательный подарок – такой, о каком они не могли даже мечтать. Молодая, но уже со связями женщина-продюсер Шерон Макьюэлл, посетив премьеру их спектакля, осталась очень довольна и предложила поставить его на сцене одного из многочисленных нью-йоркских театров.

Первый месяц в Нью-Йорке пролетел как один день, но оказался очень насыщенным разнообразными впечатлениями. Друзья сняли крошечную трехкомнатную квартирку в районе Виллидж. Оплачивать ее им было весьма затруднительно, но зато они побывали на всех шоу и спектаклях в городе, несмотря на высокие цены на театральные билеты.

Устроиться на работу даже на неполный день Дженнифер и Патрик не могли, ибо все свое время посвящали новому спектаклю. Приходилось что-то менять в тексте, вносить поправки, корректировать… Необходимо было сочинить блюз для рабыни, оплакивающей погибшего мужа, дописать сцену в военном лагере, придумать две новые арии.

Проведя месяц в Нью-Йорке и познакомившись с его театральным репертуаром, Патрик и Дженнифер остались без денег. Теперь Мередит оплачивала жилье и покупала продукты. Но она вовсе не ставила им это в упрек, напротив, всячески поддерживала и утешала их, убеждая, что они рассчитаются с ней, когда пьеса начнет приносить доход. Но пока, к сожалению, никто не спешил вкладывать деньги в постановку нового спектакля.

Вот тогда-то Патрик и Дженнифер обнаружили недорогое кафе «Борджиа», где, заказав по чашке кофе, можно было сидеть часами и беседовать. В теплую погоду они часто располагались за одним из столиков на открытой веранде, обнесенной кованой решеткой, и разговаривали на ломаном французском, воображая, будто находятся в Париже.

За два дня до премьеры молодые люди снова отправились в «Борджиа», чтобы за чашкой кофе обсудить итоги состоявшейся репетиции. Дженнифер так увлеклась беседой, что машинально сделала большой глоток горячего кофе и обожгла горло.

– Дженни, осторожно! – воскликнул Патрик с неподдельным испугом и сочувствием.

Он подал ей бокал с водой, и Дженнифер, заметив его участливый взгляд, немного смутилась.

– Какой горячий кофе! – Мередит сделала маленький глоток. – Надо быть осторожнее, а мне особенно. Не хватало еще накануне премьеры обжечь горло!

– Ты и без того вся пылаешь огнем! – шутливо воскликнул Патрик.

– Да, Мередит, уж пожалуйста, береги себя! Ты – наша главная надежда на успех! Кстати, когда выкроишь свободное время, обязательно сходи посмотреть на Стрейзанд.

– Да, на нее стоит взглянуть, а тем более послушать, – согласился Патрик.

Наступил долгожданный волнующий день премьеры. Патрик и Дженнифер заняли места в последнем ряду театра «Виллидж» и на протяжении всего спектакля сидели с бледными, напряженными лицами, судорожно сцепив пальцы. Они мысленно повторяли слова каждой арии, беспокоились за каждого исполнителя, тревожились, как бы чего не случилось с освещением, боялись, не обрушатся ли декорации, внимательно вслушивались в оркестр и следили за точностью хореографии.

Перед началом спектакля Мередит места себе не находила от страха и волнения. Но когда действие началось, она, собрав волю в кулак, спела свою роль блестяще. Зрители были в восторге; особенно очаровали их исполненная ею в первом акте прекрасная баллада «Позволь мне любить тебя» и проникновенно спетая во втором акте песня «Руки, ласкающие тебя».

После окончания спектакля продюсер Шерон Макьюэлл пригласила авторов и исполнителей в свою студию «Сохо». В ожидании первых откликов критиков и театральных рецензентов компания выпила много пунша и выкурила множество сигарет. Шерон, имеющая обширные связи в театральном мире, вскоре узнала по телефону первые отклики на спектакль. И они оказались восторженными и очень обнадеживающими.

Критики из «Дейли ньюс» не скупились на похвалы, и даже «Таймс», обычно весьма сдержанная в своих оценках, охарактеризовала Латтимора и Райленд как «безусловно талантливых людей, с хорошим вкусом», предрекая им большое будущее. Дебют исполнительницы главной роли Мередит О'Нил был назван восхитительным, а сама Мередит – «восходящей звездой, которая в скором времени займет лидирующее положение на театральных подмостках Нью-Йорка».

После таких откликов довольные и счастливые Патрик, Дженнифер и Мередит отделились от гостей, отошли в дальний угол студии и начали с жаром обсуждать все происходящее и только что услышанное.

– Вы должны сочинить новую пьесу, где я буду играть главную роль! – возбужденно сказала Мередит. – Мы закрепим наш успех и завоюем настоящую известность! О нас заговорят все!

– Только представьте, какой нас ожидает триумф, если по мотивам нашего спектакля кто-нибудь захочет снять фильм! – воскликнула Дженнифер. – А мы тем временем начнем работать над продолжением данной темы.

– Под названием «Дитя любви, а не войны»! – подхватил Патрик.

– Точно! – вставила Дженнифер, и ее с новой силой охватила любовь к Патрику.

– Потом последует продолжение…

– Что-то вроде «Лучше любить втроем, чем воевать!», – шутливо продолжила Дженнифер.

– А что? Это будет грандиозное шоу! – засмеялся Патрик.

Он быстро наклонился и поцеловал Дженнифер. Ощутив прикосновение его горячих губ, она вздрогнула. Этот поцелуй казался знаком дружеского расположения, однако Мередит такое проявление чувств слегка озадачило.

– Сомнительное название пьесы, – поджав губы, промолвила она.

– Что ж, если тебе оно не нравится, мы назовем пьесу «Любите друг друга, только не начинайте третью мировую войну!», – нашелся Патрик. – Это тебя устраивает?

– Вполне, вот только будет ли спектакль иметь успех…

И Мередит, усмехнувшись, отошла в сторону.

– Она права, – заметила Дженнифер. – Боюсь, она решила, что мы поддразниваем ее.

– А что в этом плохого? – бодро возразил Патрик, но его взгляд мгновенно потускнел, когда он заметил, что Мередит смеется и кокетничает с приземистым, коренастым пожилым господином с большой лысиной, обрамленной венчиком седых волос.

– Слушай, а это, случайно, не тот самый продюсер, что недавно представлял на Бродвее английскую постановку? – спросила Дженнифер. – Было бы замечательно, если бы Мередит познакомилась с ним поближе!

– Пусть делает что хочет, кого это волнует! – раздраженно бросил Патрик.

– Похоже, как раз тебя это и волнует. – Дженнифер удивленно рассматривала помрачневшего Патрика.

– Еще чего! Он годится Мередит в дедушки. Признаться, такие знакомства внушают мне отвращение! Ладно, черт с ним, с этим продюсером! Я проголодался.

– Я тоже. Может, заглянем в китайский квартал?

– Прекрасная идея! Давай незаметно исчезнем из этой скучной компании!

Предложение Патрика уйти вдвоем прозвучало в ушах Дженнифер прекрасной музыкой.

Стоял тихий октябрьский вечер, дул легкий прохладный ветерок, поэтому прогуляться по городу и подышать воздухом было очень приятно. Остановившись перед светофором и ожидая, когда зажжется зеленый свет и можно будет пересечь Восточный Бродвей, Патрик и Дженнифер вдруг начали петь отрывки из своего нового спектакля. Люди с любопытством наблюдали за странной парочкой и переглядывались. Патрик, заметив, что они привлекли к себе внимание, нарочито громко произнес: