Текст книги "Собаки с точки зрения суфиев"

Джавад Нурбахш
Собаки с точки зрения суфиев

Javad Nurbakhsh

Dogs from the sufi point of view

© Джавад Нурбахш, 1989

© ООО ИД «Ганга», 2018

Введение

Перед тем как начать обсуждение отношения суфиев к собакам, позвольте мне предварить этот текст цитатой из Али ибн Аби Талиба, одного из наиболее влиятельных суфийских наставников:

Счастлив тот, кто ведет жизнь собаки!

Ибо у собаки есть десять качеств, которыми надлежит обладать каждому верующему.

Первое: положение собаки низко среди других существ.

Второе: собака является нищей, не имея никаких материальных благ.

Третье: вся земля – место ее отдохновения.

Четвертое: большую часть времени собака проводит голодной.

Пятое: собака не покинет своего хозяина даже после того, как получит сотню ударов плетью.

Шестое: она оберегает своего хозяина и его друга, врага отгоняет, а друга пропускает.

Седьмое: ночью она никогда не спит, а охраняет своего хозяина.

Восьмое: она исполняет большую часть своих обязанностей молча.

Девятое: она довольствуется тем, что дает ей хозяин.

И десятое: когда она умирает, не оставляет наследства.

(РДж I 414)

В другом месте Али сказал: «Среди собак благое обнаруживается только в охотничьих и пастушьих собаках».

Из второй цитаты следует два вывода.

В исламе и суфизме знание и обучение столь важны, что даже обученная собака рассматривается как ценный пример, достойный подражания – в противоположность необученной и тем самым не представляющей ценности собаке.

Суфийский мастер, наставляя людей, использует аналогию с собакой, чтобы пояснить свою мысль о том, что в ответ на поддержку, исходящую от общества, люди должны служить данному обществу и способствовать его процветанию. Бездельник похож на бесполезного бездомного пса, в то время как деятельный человек, подобно псу, который приносит пользу, ценен для общества и заслуживает уважения.

Д-р Джавад Нурбахш

Часть первая
Суфийские мастера и собаки

Предисловие

На Среднем Востоке собака традиционно рассматривалась как дурное и ритуально нечистое существо, самая жалкая из тварей, изгоняемая прочь большинством людей. Собак не только не кормили, но зачастую били или забрасывали камнями.

Только охотничьи и пастушьи собаки вызывали приязнь у некоторых людей – да и то лишь как рабы или вьючные животные. Обученные собаки были редкостью – в сравнении с многочисленными стаями бродячих сородичей.

Неудивительно, что на жестокое обращение со стороны общества собаки отвечали агрессией. Большая часть бездомных собак ютилась в заброшенных кварталах на окраинах городов. Избегая людей, лишь ночью покидали они свои укрытия в поисках более чем скудного пропитания – объедков и костей, выброшенных городскими обитателями.

В восточной литературе собака является символом непотребства и свирепости, дикости и злобы, а в повседневной речи слово «собака» используется как худшее из ругательств.

Первыми, кто воспротивился несправедливости общества по отношению к собакам, были суфии, стремившиеся показать людям, что собака обладает добродетелями – качествами, которых лишены многие из людей, считающих себя благороднейшими творениями Господа.

Собаки – неимущие, неприкаянные, и суфии относились к этим собачьим качествам с особым уважением, уподобляя себя псам с улочки Возлюбленной, – и даже ставя себя ниже.

Чтобы привлечь внимание людей к положительным качествам собак, суфии иногда ссылаются на собаку из переулка Лейли, которую привечал и ласкал Маджнун. С их точки зрения весь мир – это улочка Господа, а собака является Божьим созданием, как и любая другая тварь, и поэтому даже собаке найдется место на Божьей улочке. Истинно любящий Господа не может не любить и собаку из Его переулка.

Иногда суфии называют собакой собственный нафс[1]1
  Там, где это особо не оговорено, термин нафс, используемый в этой книге, отсылает к эго, желаниям самости и желаниям эго.


[Закрыть], говоря:

«Если ты – человек, избавься от низменного нафса, подобного псу. Будь его недругом! Всякий может оскорбить обычную собаку, но усмирение собаки внутри себя (нафса) – вот задача для настоящего человека».

В этой работе мы стремились передать взгляд на собак, который представлен в суфийских текстах.

Ниже приводятся эпизоды из классической суфийской литературы, иллюстрирующие тему этой книги.

* * *

Рассказывают, что Баязид, прогуливаясь со своими спутниками, однажды встретился на узкой улочке с собакой, которая бежала навстречу.

Баязид отошел назад в такое место, где пёс мог разминуться с ним, и затем кивнул ему, пропуская.

Один из учеников мысленно осудил его: «Господь возвысил человека из всех тварей. Отчего же тогда Баязид, повелитель всех знающих, будучи столь достойным и имея столько искренних учеников, отдаёт предпочтение собаке?»

В ответ Баязид произнёс: «Дорогие мои, пес обратился ко мне на языке состояний, говоря: «Баязид, что же я совершил дурного в предсуществовании, а ты – хорошего, что мне суждена шкура пса, а тебе – одежды повелителя познавших?»

Этот вопрос глубоко проник в мое сознание, и потому я уступил ему дорогу». (ТА 122)

* * *

Передают, что однажды Баязид во время прогулки встретил собаку. Мастер приподнял полу своей одежды, чтобы не задеть ею пса.

Пес воскликнул: «Если я сухой и коснусь твоей одежды, у тебя не возникнет затруднений, если коснусь мокрый – ритуальное очищение[2]2
  Согласно исламскому обычаю, если мокрая собака касается одежды, одежду необходимо омыть семь раз в воде или пыли.


[Закрыть] очистит тебя. Если же ты обернешь свою одежду вокруг своего «я» (нафса) – даже омовение в семи морях не вернет тебе чистоту».

Баязид ответил собаке: «Ты нечист внешне, а я – внутренне. Давай же объединимся – с тем, чтобы очистить друг друга».

На это пес сказал: «Не спутники мы с тобой, ведь меня люди изгоняют, а тебя принимают. В меня бросают камни, а тебя величают Властителем познавших. Я не оставляю на завтра больше кости, у тебя же целый мешок пшеницы».

Баязид ответил: «Уж если я неподобающий спутник для собаки, могу ли сопутствовать Вечному? Слава Господу, Который наставляет наиболее прекрасное из творений с помощью наиболее низменного». (ТА 172; МН 314)

* * *

Говорят, что Ной, встретив однажды собаку, воскликнул: «Как омерзительна она! Как неприятно ее обличье!»

Бог тотчас укорил его: «О Ной, ты недоволен Нашим творением? Лучше ли ты его?»

Ной заплакал в ответ на этот упрек.

Он плакал так долго и так жалобно, что и был прозван «Оплакиванием» (по-арабски наух, то есть «Ной»). (КАМ IV 381)

* * *

Увидели однажды, что Зу-н-Нун Мисри делит свой хлеб с собакой, сидя рядом с ней в пыли. Один кусок он отщипывал себе, другой – собаке.

Люди сказали: «Отчего бы тебе не завести жену и детей – их бы и кормил».

Зу-н-Нун ответил: «Я кормлю собаку, а она охраняет меня, когда я сплю. Это лучше, чем кормить жену и детей, которые будут охранять меня от Бога». (МРМ 412)

* * *

Передают, что как-то ночью Джунайд шел вместе с учеником, когда внезапно залаяла собака.

Джунайд воскликнул: «Твой покорный слуга! Твой покорный слуга!»

Когда ученик попросил объяснить эти слова, Джунайд ответил: «Я воспринял мощь собачьего лая как гнев Божий и отражение Божественной силы, а саму собаку я и не заметил, потому и сказал: «Твой покорный слуга!» (ТА 427)

* * *

Шибли сказал: «Я учился суфизму у пса, дремавшего у дверей дома. Хозяин вышел и прогнал пса прочь, но тот вернулся обратно. Я сказал себе: «Вот горемычный! Его гонят прочь, а он всё равно возвращается».

Пес по велению Божьему ответил на это: «О шейх, куда же мне идти? Ведь он – мой хозяин». (КАМ I 447)

* * *

Когда Хасан Басри увидел как-то собаку, он воскликнул: «О Господи, прими меня псом, подобным этому!»

Кто-то спросил его: «Кто же лучше – ты или собака?»

Хасан ответил: «Если дано будет мне избавление от Божьих мук, то я; если нет, то, Божьей властью, он лучше сотни таких, как я». (ТА 41)

* * *

Рассказывают, что у Маруфа Кархи был дядя – градоуправитель. Как-то, проходя среди заброшенных домов, дядя заметил сидящего Маруфа – тот делился едой с собакой. Один кусок он клал себе в рот, другой же отдавал псу.

Дядя его сказал: «Стыда у тебя нет – есть вместе с собакой!»

Маруф ответил: «Именно мой стыд перед ней и понуждает меня делать это». (ТА 326)

* * *

Передают, что однажды Абу Абдулла Торугбоди сидел за трапезой со своими учениками. Как раз в это время из Кашмира возвратился Халладж.

Он был одет в черные одежды и вел с собой двух черных собак.

Торугбоди известил своих учеников о приближении Халладжа и сказал им: «Идите и пригласите его, ибо Халладж – достойный человек». Ученики сделали, как велел им учитель, и Халладж не замедлил явиться вместе со своими собаками. Он направился прямо к мастеру, который поднялся и предложил гостю занять свое место.

Халладж сел к трапезе в окружении своих псов. Ученики, увидев, как тепло их мастер привечает Халладжа и уступает ему свое место, промолчали, но внутренне были смущены. Мастер позаботился, чтобы гость поел сам и накормил своих псов.

Когда по завершении трапезы Халладж собрался уходить, Торугбоди тоже поднялся, чтобы проводить его.

Когда мастер вернулся, ученики спросили его: «О наставник, как вы допустили, чтобы ваше место заняла собака, и почему вы велели нам пригласить к трапезе человека, который лишил всех нас ритуальной чистоты?»

Мастер ответил: «На самом деле пес Халладжа – это слуга. Он бежит за ним и остается рядом, в то время как наша собака – в нас самих, и мы бежим за ней вослед. Целая бездна отделяет тех, кто следует за своим псом, от тех, чей пес следует за ними. Пес Халладжа сразу виден, а ваш – притаился у вас внутри. Это в тысячу раз хуже».

В завершение он добавил: «Халладж станет царем творения независимо от того, есть в нем пес или нет. Ему будет даровано преуспеяние». (ТА 556)

* * *

Абу Осман Хири сказал: «Сорок лет не проявлял я недовольства любым положением, в которое Бог ставил меня». Следующий случай – тому пример.

Некий недоброжелатель Абу Османа как-то пригласил его к себе. Когда Абу Осман подошел к двери его дома, он услышал: «Ступай прочь, ты, шейх-чревоугодник, здесь ничего для тебя нет!» Абу Осман повернулся, чтобы уйти, и сделал всего несколько шагов, когда человек вновь закричал: «О шейх, вернись!» Он возвратился, а человек сказал: «А ты настырен, когда дело касается лакомого кусочка! Проваливай! Здесь даже меньше, чем было до этого!» Опять Абу Осман пошел прочь, и снова его позвали обратно. На этот раз ему было сказано, что из еды здесь нет ничего, кроме камня, и, если он не желает его отведать – пусть лучше уходит». И опять он двинулся прочь.

Так повторялось раз тридцать: его звали, затем гнали прочь, но он и виду не подавал, что это задевает его.

В конце концов этот человек, сокрушенный, припал к ногам Абу Османа, плача и каясь, и стал его учеником, говоря: «Что за человек! Тридцать раз вы были унижены и изгнаны – и все так же невозмутимы!»

Абу Осман пояснил: «Это нетрудно. Таков путь собак. Ты гонишь их прочь – они убегают, зовешь обратно – возвращаются. Ничто в них не меняется. Все это не играет никакой роли, на такое способны и собаки. А вот усилия человека – нечто совсем иное». (ТА 478)

Рисунок 1. Поэт и собаки, питающиеся отбросами

Двое юношей встречают старика, сидящего посреди стаи собак, пожирающих падаль. Строфа наверху рисунка передает диалог между одним из молодых людей и стариком:

 
Узрев меня сидящим в кругу собак,
   Тот дерзкий юнец с ухмылкой молвил:
      «Как ловко ты умудрился наконец
         Найти себе местечко средь людей!»
 

Эта иллюстрация для газели Абдуллы Туси, уроженца Хорасана (1490 г.), появилась в антологии, выпущенной в Ширване (Шемаха). Она выполнена в северном тимуридском стиле и датируется 1468 г.

* * *

Рассказывают, что Абу-л-Касим Нашрабади сорок раз совершал паломничество, полностью положившись на Бога (таваккул).

Однажды в Мекке он увидел пса – изнуренного жаждой и истощенного. Поскольку ему нечем было поделиться с собакой, он спросил, не купит ли кто-нибудь заслугу его сорока паломничеств за ломоть хлеба. Один из присутствовавших принял это предложение, что было должным образом засвидетельствовано, и мастер отдал полученный хлеб псу.

Некий мистик, узнав об этом, явился, чтобы упрекнуть Абу-л-Касима: «Глупец, ты думаешь, что совершил нечто, продав сорок паломничеств за ломоть хлеба, когда мой наставник [Адам] продал небеса за два ячменных зерна? В твоем же ломте – тысяча зёрен!»

Когда мастер услышал это, он был готов провалиться сквозь землю от стыда. (ТА 778)

* * *

Абу Шуайб Моканна, известный своей праведностью, жил в Египте и был современником Абу Саида Харраза. Он совершил семьдесят пеших паломничеств, начиная каждое путешествие с надевания ихрама[3]3
  Ритуальное облачение, обычно надеваемое только в Мекке при совершении паломничества. См. «Sufi Symbolism» том III.


[Закрыть] в мечети Купол Скалы в Иерусалиме и заканчивая его в Табуке [на Аравийском полуострове], вверив себя Богу. Говорят, что во время последнего паломничества он повстречал в пустыне собаку, изнывавшую от жажды.

Он воззвал к любому, кто был бы готов купить заслуги семидесяти паломничеств за глоток воды. Найдя покупателя, он отдал воду собаке со словами: «Это лучше, чем все мои паломничества, ибо Пророк сказал: "За каждое теплокровное существо, которому вы послужите, вам воздастся"»[4]4
  Хадисы. Сахих, Муслим (Салам, 153). Каир: 1929.


[Закрыть]. (НфУ 77)

* * *

Абу Саид Аби-л-Хайр рассказывал о суфие из города Мерва, который никогда не покидал своего дома.

Однажды он все же отважился выйти и отправился в мечеть. Некий человек угостил его пищей. Суфий начал есть, а когда его трапеза подошла к концу, внезапно появилась собака и напала на него.

«Со мной-то сладить легко, – сказал суфий, – я ничего не имею против твоих действий, зная, кто послал тебя. А вот другие не знают этого, и я сомневаюсь, что они позволят тебе продолжать». Через некоторое время подошел муэдзин и стал лупить пса дубинкой. Пес взвыл от боли. Тогда познавший обратился к псу и сказал: «Вот видишь? Я же говорил тебе, что не против того, чтобы ты нападал на меня, но не знаю, допустят ли это другие. Друг же ни в чем не отказывает другу». (АТ 266)

* * *

Абу-л-Хасан Дайлами передает: «Лишь три раза довелось мне видеть моего наставника Абу Абдуллу ибн Хафифа разгневанным и говорящим резко».

В первый раз это случилось, когда шах приказал истребить всех бродячих собак в городе. Люди начали выслеживать собак, ловить их и убивать. Одна собака забежала в мечеть наставника, а за ней бежал человек, который пытался ее убить. Ибн Хафиф гневно вскричал: «Остановись! Иначе силой искренней молитвы я не позволю тебе уйти отсюда живым». Страх сжал сердце этого человека, и он пал к стопам наставника.

Этот человек был воином. Впоследствии он отказался от своего ремесла и стал суфием. (СКС 30)

* * *

Единственным имуществом Хакима Мухаммада Тирмизи в этом мире была жалкая лачуга, в которой отсутствовали даже двери. Как-то, возвратившись из странствия в Мекку, он обнаружил, что его жильё облюбовано собакой, выкармливающей четверых щенят. Не желая выгонять их, мудрец вышагивал взад и вперед перед лачугой, надеясь, что собака сама унесёт щенков. (ТА 527)

* * *

Шейх Нафис ад-Дин Сиваси поведал следующую историю: «Однажды Руми попросил меня купить для него изысканных яств на два дирхама, в то время как целый поднос подобной пищи стоил всего лишь один дирхам. Я незамедлительно это сделал. Тогда он взял еду, завернул её в кусок ткани и вышел. Я проследовал за ним до заброшенного пустыря, где увидел собаку, лежащую в окружении недавно родившихся щенков. Я наблюдал, поражённый его добротой и состраданием, как он скармливает всю еду собаке. Затем он сказал мне: «Это несчастное создание ничего не ело целую неделю. Она не может отправиться на поиски пропитания из-за своих щенков. Бог услышал её мольбу и велел мне позаботиться о ней». (МАр I 377)

* * *

Собаку с подозрением на проказу вышвырнули за пределы города. Ахмад Рифаи, увидев это, перенес несчастное животное в укромное место и устроил ему убежище. В течение сорока дней он ухаживал за собакой, а когда она поправилась – вернулся в город. Некоторые его ученики из несведущих сетовали: «Отчего столь много заботы и внимания вы уделили собаке?» Он ответил: «Я опасался, что в День Воскресения Господь призовет меня и спросит: «Почему ты не пожалел этого бедного, больного пса?» (Источник неизвестен)

* * *

Любовь, которую Маджнун выказывал собаке с улочки Лейли, предназначалась не собаке, а самой Лейли. Вы ведь слышали стихи:

 
Однажды на равнине Маджнун увидел собаку —
   и счастье переполнило его.
На вопрос, почему пес так обрадовал его,
   он ответил:
«Я видел однажды, как он пробегал
   по улочке Лейли».
 

(Т 139)

* * *

Говорили, что Баязид совершил семьдесят паломничеств, и все – пешком. Во время одного из них он набрел на группу томимых жаждой путников, собравшихся у колодца. Баязид заметил, что рядом с колодцем лежит собака, которой паломники отказывали в глотке воды. Пес поднял глаза на мастера, и тот внезапно ощутил побуждение напоить его.

Он обратился к паломникам: «Кто купит заслугу действительного и благословенного паломничества за несколько глотков воды?» Никто не отозвался. Тогда он добавил пять паломничеств и, постепенно повышая, дошел до семидесяти, пока кто-то наконец не откликнулся.

После сделки Баязид подумал: «Какое доброе дело я совершил, продав заслугу семидесяти паломничеств за воду, чтобы напоить пса». Он поставил воду перед собакой, но она отвернулась, отказываясь пить.

Тогда Баязид пал ниц и покаялся.

После этого он услышал голос: «Долго еще ты собираешься возглашать: "Я сделал то, я сделал это для Бога?" Или не видишь, что даже пес не принимает такого?» Восприняв упрек, Баязид воскликнул: «Каюсь! Никогда я больше не допущу такой мысли!»

И тогда пес принялся пить. (МАр II 670)

* * *

Добравшись до возделываемых земель, Абдулла ибн Джафар подошел к финиковому саду, в котором трудился раб. Когда тот прервал работу, чтобы поесть, к нему подошла собака, и раб скормил ей ломоть хлеба. Он дал ей еще три куска, и собака съела всё. Увидев это, Абдулла спросил раба, много ли еды получает тот ежедневно. Раб ответил: «Лишь то, что ты видел». Тогда Абдулла спросил, отчего он всё отдал собаке, и тот сказал: «Здесь поблизости нет собак. Эта же прибежала откуда-то издалека, значит, она сильно голодает. Было бы грешно не накормить ее». Абдулла спросил, что раб собирается есть? Раб ответил: «Сегодня я обойдусь».

«Меня самого осуждали за чрезмерную щедрость, – воскликнул Абдулла, – но этот раб великодушнее меня».

Он выкупил раба и землю, которую тот возделывал, освободил раба и отдал ему землю. (РК 408)

* * *

На призыв муэдзина к молитве Нури воскликнул: «Что за шум! Что за смертельный яд!»

А на лай собаки он откликнулся, сказав: «Твой покорный слуга! Да пребудет с тобой моя удача».

Окружающие восприняли это как кощунство – насмехаться над призывом муэдзина и в то же время так отзываться на собачий лай. Нури пояснил: «Человек, произносивший имя Божие, делал это в состоянии небрежения Богом, и потому я выказал протест. Когда же залаял пес, на самом деле он восклицал: «Аллах! Аллах!» (РК 425)

* * *

Рассказывают, что однажды некий суфий спросил у суфийского мастера Насих ад-Дина, отчего тот так привязан к своей любимой собаке Кетмиру, и принялся перечислять недостатки собак. Шейх ответил, что любит ее за способность к дружбе с Богом, за то, что она различает друга и недруга, а еще за то, что она способна отличить влюбленного в Бога от того, кто от Него отрекся.

Суфий молвил: «Не могу согласиться. Это невозможно».

Шейх ответил: «Это – качества, которые были присущи собаке Обитателей Пещеры[5]5
  Ссылка на Коран XVIII: 18–19.


[Закрыть]. Собаки всегда обладали ими. Сегодня они такие же, как и тогда».

Суфий спросил, как это можно проверить.

Шейх ответил: «Это просто. Если вы предложите Кетмиру самые лакомые кусочки, он откажется; если же я дам ему сухую корку, он примет ее из моих рук».

Выслушав это, суфий достал два дирхема, распорядился доставить лучшей еды и поставил ее перед Кетмиром. По воле Божьей пес лишь понюхал еду и отошел прочь, более не обращая на нее внимания. Тогда шейх взял черствую хлебную корку и протянул Кетмиру, который схватил ее с явным нетерпением и тотчас сгрыз.

После этого суфий оставил свою гордыню и недоброжелательство, исполнился преданности и обрел непривязанность к миру. Шейх Насих ад-Дин даровал ему свою мантию, а позднее этот человек стал учеником Хусама ад-Дина Челеби.

Перед тем как принять его учеником, Челеби сказал: «Наши собаки – тоже наставники. Представь же себе, каковы наши львы!» (МАр II 940)

Рисунок 2. Жаждущая собака получает питьё

Мужчина поит жаждущую собаку в пустыне. Иллюстрация к истории из «Бустана» Саади, входящей в его более обширную рукопись, «Куллийат», датирующуюся 1566 г. Миниатюры в этой рукописи выполнены в ширазском стиле эпохи Сефевидов.

* * *

Однажды к спокойно сидящему Аухад ад-Дину Кирмани подошли некие невежественные, оставленные Богом люди, и стали поносить его, говоря: «Ах ты пес! Осёл, недостойный называться человеком!»

Аухад ад-Дин сказал, что заплатит по золотому динару за каждое оскорбление. Его сподвижники возмутились: подобным людям нельзя давать спуску, их надо как следует проучить, а может быть даже убить! Однако Аухад ад-Дин стоял на своем, говоря: «Как вы не понимаете! Подобные люди восхваляют меня, рукоплещут и прославляют!»

«Как так?» – спросили его.

Шейх ответил: «Тот, кто зовет меня псом, говорит тем самым: «О верный!» и «О страж хозяйских ворот!» Тот же, кто называет меня ослом, говорит: «О претерпевающий тяготы!» и «О терпеливый!» А это – восхваление достоинств, а не хула. Людей, которые говорят такое, надлежит беречь и лелеять». (МАр 19)

* * *

Некий человек встретил в пустыне умиравшую от жажды собаку.

Неподалеку был колодец, и этот благочестивый человек использовал свою шапку в качестве черпака, а размотанный тюрбан – как веревку. Так он ухитрился добыть воды для беспомощного пса.

Впоследствии пришла весть от Пророка, что Бог простил его грехи.

Если ты доселе был небрежен, стань внимательным.

Храни преданность и будь великодушен.

Бог не оставляет того, кто делает благое для собаки; будет ли забыт тот, кто совершает добро для человека?

Будь щедр, насколько можешь.

Хранитель мира не затворяет двери Своей милости перед кем бы то ни было. (Б 606)

* * *

Однажды какой-то дерзкий человек, не смущаясь присутствием других людей, спросил Ходжу Джунди: «Кто лучше – ты или собака?» Ученики Джунди тотчас бросились к нему, готовые разорвать его на куски.

Мастер остановил их и сказал человеку: «Мне неведом промысел Божий, и мое собственное состояние неизвестно мне, сын мой. Какими словами могу я ответить тебе? Если я способен уберечь свою веру от искусителей на Пути, тогда можно сказать, что я лучше, чем пёс. Если же я не способен на это, мне остается стремиться к тому, чтобы быть достойным хотя бы единой шерстинки собаки. И поскольку промысел Божий не явлен, не считай себя чем-то большим, чем волосок с собачьей шкуры. Хотя собака обитает во прахе земном, ее происхождение – такое же, как и твое». (ИН 45)

* * *

Как-то Машук Туси, погруженный в свои мысли, бесцельно слонялся по дороге в самое жаркое время дня. Близ него пробегал пес, и Машук бездумно бросил в него камень.

Всадник с лучезарным ликом, облаченный в зеленые одежды, подскакал к нему. Он огрел Машука плетью и воскликнул: «Эй, неразумный! В кого ты бросаешь камни? Ты ведь ничем не отличаешься от этого пса. Вы оба слеплены из одного теста – как можешь ты считать его ниже себя? Вы оба равно подвластны Богу – нет причин возвеличивать себя. Суть собак скрыта за завесой, друг. Если твое восприятие чисто, смотри за пределы плоти – где, несмотря на непривлекательный внешний вид, собака возвышена в своих качествах. Хотя по виду и не скажешь, она причастна многим тайнам». (ИН 46)

* * *

Идущий по дороге суфий внезапно ударил своим посохом пса, сидящего на обочине, и поранил ему лапу, так что пес взвыл и бросился бежать. Скуля от боли, он приплелся к Абу Саиду и лег на землю, негодуя на бессердечное отношение к нему. Он показал ему свою лапу, и тогда Абу Саид поднялся и призвал провинившегося суфия.

Когда тот предстал перед ним, Абу Саид сказал: «О нечестивый, как можно быть столь бессердечным по отношению к такому беспомощному созданию? Ты покалечил собаку, и теперь она не может сама двигаться».

«О наставник, – сказал суфий, – виновата собака, а не я. Она сделала мою одежду ритуально нечистой, так что у меня была веская причина ударить ее посохом».

Услышав эти слова, собака возмущенно заскулила. Абу Саид сказал ей: «Душой клянусь, я дам тебе все что угодно, лишь бы возместить нанесенный ущерб. Скажи, что мне делать сейчас, не оставляй это до Судного Дня. Если же ты решишь преподать этому человеку урок, я накажу его за то, что он с тобой сделал. Я не хочу, чтобы ты гневалась, я желаю твоего довольства».

Тогда собака заговорила: «О несравненный! Увидев, что человек этот одет в суфийское одеяние, я понадеялась, что он не причинит мне вреда. Мало же я знала жизнь – моя лапа тому свидетельство! Если бы он был в обычной одежде, я держалась бы подальше. Одежда суфия придала мне уверенности. Я не оценила ситуацию в целом. Если ты собираешься наказать его, так сделай это сейчас же: сорви с него одеяние доброты и тем самым предостереги нас от его зла – ибо мне никогда не доводилось видеть столь пагубных действий со стороны суфия. Лиши его суфийской накидки. Это и будет для него достаточным наказанием до самого Судного Дня».

Поскольку собака достигает такой стадии Пути, проявлять свое превосходство над ней – святотатство. Если вы полагаете, что превосходите ее, то это говорит только о ваших «собачьих» качествах.

О человек! Столь презренным был низвергнут ты на землю, что удел твой – смирение и кротость. Когда же ты проявляешь надменность – несомненно мщение падет на тебя. Что делает эту пригоршню праха столь хвастливой? Ты рождаешься лишь для того, чтобы умереть и быть преданным земле. Будь уверен: чем ближе к земле – тем чище дух.

Принижая себя до земли, люди очищают тело и душу, обретая мужество.

Те стоят высоко на этом Пути, кто полностью избавился от высокомерия. (ИН 46)

* * *

Однажды вечером глубоко религиозный человек пришел в мечеть, намереваясь всю ночь провести в молитве.

Когда стемнело, он услышал шум: казалось, кто-то вошел в мечеть. Молящийся решил, что это, должно быть, совершенный человек, тот, кто способен разрешить все затруднения на Пути. В своем сердце он сказал себе: «Такой человек приходит в подобное место единственно для поклонения Богу. Он наверняка осведомлён обо мне. Он слышит мои молитвы, и мне следует молиться со всем рвением, чтобы человек этот увидел мою духовную устремленность».

И он отправлял обряды до рассвета, не прерываясь ни на мгновение. Он обливался слезами, взывая к Богу, и то каялся, то молил о прощении. Он исполнил все установленные молитвы и ритуалы, и, поистине, показал себя с лучшей стороны!

Когда первые проблески рассвета проникли в мечеть, человек открыл глаза – и увидел дремлющего пса. Он был так ошарашен, что кровь вскипела в его жилах, и слезы покатились по щекам, словно дождь. Его сердце было так пристыжено, что у него перехватило дух. Человек сказал себе: «Смотри, бесстыжий! Бог наказал тебя этой ночью с помощью пса. Всю ночь ты бодрствовал ради собаки. Было ли хоть раз, чтобы ты так же бодрствовал во имя Божие? Никогда ты не отдавался поклонению Богу столь истово и столь искренне! Многие псы будут получше тебя, лицемер! Вот разница между тобой и псом: без тени стыда ты погряз в своем ханжестве. Вот уж действительно нет у тебя стыда перед Богом! Ныне, когда покров сорван, что ты скажешь Господу своему? Теперь, когда я увидел, на чем стоит моя вера, я перестал уповать на свое усердие. На что я такой гожусь? – разве что на собачьи дела».

О человек! Отчего жаждешь ты сравняться с дьяволом, поглупев под воздействием своего нафса, подобного псу? Избегай гнета этого дьявольского логовища, беги из этой темницы, наполненной глупостью. Чего ты ждешь от самозванцев? Чего хочешь от тех, кто выступает здесь как проводники? Враждебность исходит от друзей твоих, но это – не более чем шип из розового сада.

Многие самозванцы, опьяненные иллюзией, представляются как проводники. Долго ли еще будешь следовать за их чарами? Или не пришло еще время воспринять наконец совет? Если до конца времён из-за ущербности своей сделаешь ты семь шагов вослед самозванцам – согласно Пророку, – то и на мгновение не сможешь освободиться от них. Такой человек будет приверженцем самозванца во всех своих состояниях и навсегда останется его последователем.

Поскольку ваши самозванцы – это лживый дьявол, все мирское и деспотичный нафс, как можно быть счастливым со всеми этими самозванцами хотя бы на мгновение?

Многие, обладающие открытым к наставлению сердцем и добродетельным поведением, спутались с этим мирским мошенником. Не один день, а тысячи лет проливает кровь этот самозванец! (ИН 72)

* * *

Пророк рассказывал о женщине, которую многие считали грешницей. Пересекая пустыню, она набрела на колодец, возле которого сидел пес, изнывающий от жажды. Движимая состраданием, она оставила свои дела; сделав веревку из головного платка и привязав к ней туфлю, она достала воды для пса. За это Бог благословил ее в обоих своих мирах. Пророк сказал, что во время своего мираджа [вознесения на небеса] он видел ее, сияющую, подобно луне, и весь сад Эдема был в ее распоряжении[6]6
  Бухари, Джами ас-сахих (Бад ал-халк. 17). Каир, 1956–1957.


[Закрыть].

Бог воздает сторицей за благие поступки. Если хотя бы на мгновение ты умиротворяешь чье-либо сердце – эта заслуга несравнима и с обоими мирами. Поскольку сердце не имеет самости, то воздаяние лежит превыше обоих миров. Самость – это потеря. Избавься от самости посредством устремленности (химмат), чтобы в самоотверженности ты мог достигнуть самозабвенного [экстатического] состояния. (ИН 294)

* * *

Однажды некто спросил Шибли, кто впервые подвигнул его на поиски Бога. Шибли ответил: «Я увидел у дороги пса, изнывающего от жажды. На дороге была лужа, но каждый раз, когда пес подходил к ней, он видел свое отражение и отбегал с испугом, думая, что это другая собака. Страх перед другим псом не позволял ему утолить жажду. В конце концов жажда его стала столь невыносимой, что он прыгнул в воду, и другой пес исчез. Когда это случилось, стало ясно, что он сам и был своим врагом. Это послужило мне указанием на то, что я сам был завесой самому себе. Я избавился от себя – и преуспел. Так что именно собака была моим первым наставником на пути».

Так и ты заслоняешь собою свои глаза, ты и есть завеса, убери же ее. Если самости осталось хоть на волосок, вместе с ней остается сильная привязанность. Если ты хочешь, чтобы присутствие Бога для тебя стало непреходящим, не привноси в него свое «я». Достаточно для тебя утраты самости, отделенности от себя до такой степени, что эта утрата самости становится «светом на свете» (Коран 24:35). (ИН 155)