Текст книги "Женщины-суфии"

Люди спросили Рабию: «Почему бы тебе не выйти замуж?»

Она ответила: «Меня смущает то, что я вынуждена печься о трех вещах. Если вы снимете с меня это бремя, я выйду замуж.

Прежде всего, достанет ли моей веры в момент смерти, чтобы спастись?

Второе: скрижаль моих деяний будет вложена мне в левую или в правую руку?[23]23
  Скрижаль деяний, согласно Корану, в Судный День вкладывается в правую руку праведникам, в левую – неправедным.


[Закрыть]

Третье: в тот час, когда людей левой руки призовут к геенне, а других – правой руки – к небесам, где окажусь я?»

– Об этом нам неведомо, – сказали ей.

– С таким бременем, как мое, помышлять ли мне о замужестве?

Шейх Шуайб ибн Абдул-Азиз аль-Хурейфиш в книге аль-Рауз аль-Фаик добавляет четвертый довод к переложению этой истории, приведенному у Аттара: «Когда ангелы смерти Мункар и Накир сойдут ко мне в могилу, сумею ли я ответить на их вопросы?».

Как-то Рабия увидела человека с повязкой на голове.

– Что это за повязка у тебя? – спросила она.

– Голова болит, – ответил тот.

– А сколько тебе лет? – спросила Рабия.

– Тридцать.

– А до этого ты был здоров – или болезнен и немощен?

– Здоров и крепок.

– И тебе никогда не приходило в голову сделать повязку, чтобы поблагодарить Бога за свое великолепное здоровье! Ныне же из-за ничтожной головной боли ты накрутил на голову повязку недовольства!

Как-то Рабия вручила одному человеку четыре дирхема, попросив его купить шерстяное одеяло.

«Ты предпочитаешь черное или белое?» – спросил тот.

Забрав обратно деньги и швырнув их в воды Тигра, Рабия сказала: «Одеяло еще и не куплено, а уже стало причиной разногласий».

Как-то в один из весенних дней Рабия затворилась в своей келье, решив уединиться и никуда не выходить. Девушка-служанка позвала ее:

– Ах, госпожа, выходите посмотреть на труды Создателя.

– Лучше заходи-ка сюда, – ответила Рабия, – взглянуть на Самого Создателя. Созерцание Его удерживает меня от созерцания Его творения[24]24
  Переложение стихами этой истории Аттар включил в «Книгу явлений». – Англ. ред.


[Закрыть].

Однажды люди, пришедшие к Рабие, увидели, что она разрывает мясо зубами.

– У тебя нет ножа? – спросили ее.

– Я так страшусь разделенности, что никогда и не держала ножа, – ответила она.

Как-то Рабия неделю постилась. На восьмой вечер ее низшая душа (нафс), терзаемая муками голода, взмолилась: «Сколько еще ты будешь мучить меня?».

В этот момент раздался стук в дверь. Рабия открыла и увидела почтенную женщину с котелком еды. Рабия приняла подношение и пошла за свечой. Вернувшись, она увидела, что кошка опрокинула котелок.

– Тогда я нарушу свой пост, попив воды, – пробормотала она и повернулась, чтобы взять кувшин. В этот момент свеча погасла. Она хотела напиться из кувшина в темноте, но тут ручка у кувшина треснула и отвалилась. Рабия вздохнула с таким пламенным волнением, что казалось, будто дом вот-вот охватит огонь.

– О Господи, – воскликнула она смятенно, – отчего творишь Ты всё это, делая меня совершенно беспомощной?

– Если бы ты пожелала, – раздался незримый голос, – всё мирское стало бы подвластным тебе, но Мы отняли бы у твоего сердца любовную муку, которую ты испытываешь к Нам. Милая Рабия, любовная мука и мирские удобства не могут соседствовать в одно и то же время в одном сердце. У тебя – свой промысел, у Нас – свой. Наше намерение и твое не могут объединиться в одном сердце.

Услышав это, Рабия воскликнула: «Мое сердце не взирает на этот мир, я отвернулась от своих желаний. Вот уже тридцать лет как я молюсь так, словно это моя последняя молитва. Я бесповоротно пресекла все привязанности к людям. Начиная каждый новый день, я страшусь, что люди отвлекут меня и займут мое сердце, и потому молюсь: „Господи, преисполни меня единственно Собою, чтобы никто не отвлек меня от Тебя“».

Поэтическое переложение этой истории приводится в Илахи намэ («Книга Божественного») Аттара[25]25
  Цит. по другому источнику. – Прим. ред. рус. изд.


[Закрыть]:

 
Будь как Рабия, истинная владычица духа,
Оставившая позади множество стоянок
нашего мистического Пути.
Ее единственным тружением была неустанная
     молитва,
пост, долгие ночные бдения.
Никогда она не отчаивалась,
всегда на ногах, от рассвета до сумерек,
пока утомление и усталость не подкосят ее.
От голода слабость охватывала ее члены,
так что она с трудом переставляла ноги.
 
 
Именно в таком положении,
когда она едва не теряла сознание,
появилась женщина с котелком:
вот и еда для прекращения поста.
Ослабевшая, скорбная, сидящая во тьме,
Рабия встала, чтобы принести лампу
и поесть при свете.
 
 
Вернувшись, она увидела, что кошка
опрокинула котелок.
Тогда она потянулась к кувшину —
глотком воды прервать свой пост,
но тут фитиль погас,
оставив Рабию во тьме отчаяния.
Изможденная, затерянная во мраке,
мучимая жаждой, она поднесла
кувшин к губам —
но он треснул и разбился о землю.
Все ее намерения пошли прахом.
 
 
Ошеломленная, она вздохнула,
сердце ее воспламенилось,
подвигая запылать и вселенную.
Она взывала вновь и вновь: «Господи,
чего Ты хочешь от меня, ничтожнейшей?
Ты уничтожил меня, уличил меня, отвлекшуюся,
расточившую душу свою в небрежении.
Через какую кровь еще надлежит пройти мне?»
 
 
«Всё, что ты ни пожелаешь, Мы даруем тебе,
в небесах и на земле, от Рыб и до Луны», —
пришел ответ Возлюбленного, —
но при этом любовная мука
навсегда оставит твое сердце.
Поразмысли об этом, Рабия.
В одном сердце не уживутся
Тоска о Боге и уловки мира —
даже и на мгновение за сотню лет.
Любовная мука по Божественному никому
     не даётся без платы,
И если ты желаешь томиться любовным недугом
     к Богу —
сделай своим занятием
неустанное самоустранение от этого мира.
И пока это самоустранение не достигнуто,
ты занавешена
от созерцания Запредельного.
 

Передают, что Рабия проводила время, непрестанно плача и стеная.

Ей сказали: «Такой плач кажется лишенным смысла: что заставляет тебя рыдать?»

Она ответила:

– Причина моей обездоленности и боли скрыта глубоко в моей груди. Эту болезнь не излечит ни один лекарь. Единственное средство от этой боли – единение с Другом, и, горюя, я уповаю на то, что, может быть, в будущей жизни достигну желаемого.

Хотя изначально я не была подвержена этой Божественной тоске, я пытаюсь подражать состоянию тех, кто действительно был поражен Божественной любовью – чтобы меня считали такой же, как они.

Однажды Рабию навестили именитые люди. Она спросила у них: «Вы поклоняетесь Богу – почему?»

Один сказал: «Есть семь кругов геенны, через которые каждый должен спускаться в страхе и ужасе».

Другой сказал: «В раю есть возвышенные обители красоты, где царит мир и покой».

Рабия в ответ промолвила:

– Лишь негодный раб сохраняет преданность своему хозяину из страха перед наказанием или из желания награды.

– А ты по какой причине поклоняешься Богу? – спросили они. – Или у тебя нет никаких побуждений?

– Сначала сосед, потом его дом, – ответила Рабия арабской поговоркой. – Или недостаточно того, что нам указано поклоняться Ему? Перестали бы мы поклоняться Ему, решив, что небес и геенны не существует? Не следует ли поклоняться Ему без всяких посредников?

Однажды Рабию навестил один именитый человек. Взглянув на ее рваное одеяние, он сказал:

– Я знаю нескольких людей, которые взглянут на тебя оком благотворительности – если ты дозволишь.

– Мне не с руки просить мирское у тех, кто лишь временный владелец этого, – призналась Рабия.

– О! – воскликнул человек, – у этой хрупкой женщины высокие устремления! Она считает пустой тратой времени просьбу о милостыне.

Решив испытать благочестие Рабии, к ней неожиданно явилась целая компания.

– Все добродетели ниспосланы мужчинам, – сказали ей. – Пояс благородного милосердия опоясывает чресла мужчины. Венец рыцарства венчает главу мужчины. Ни одна женщина не была осенена даром Пророчества. Так чем же ты похваляешься?

– Всё, что вы сказали, правда, – спокойно ответила Рабия. – Однако тщеславие, самомнение, самодовольство и «Я – ваш Владыка Высочайший»[26]26
  Слова ветхозаветного Фараона. – Англ. ред.


[Закрыть] никогда не исходили из женской груди, как никогда ни одна женщина не была педерастом.

Однажды Рабия занемогла. На вопрос о причине своего недуга она сказала:

«На рассвете мое сердце потянулось к раю. Посредством болезни Друг укорил меня. Вот причина немощи».

Эта же история в Хуласа-йи шарх-и таарруф изложена так:

Однажды, когда Рабия занемогла, люди пришли к ней, чтобы выказать свои соболезнования. Когда они осведомились о ее здоровье, она сказала:

– Ей-Богу, мне ведомо лишь, что недавно небеса открылись предо мною, и я чуть-чуть потянулась к ним сердцем. Полагаю, что ревность Всевышнего укорила меня посредством этой немощи. Это своего рода божественное порицание.

Хасан аль-Басри отправился засвидетельствовать Рабие свое почтение.

– Там находился богатый и влиятельный житель Басры, – рассказывал он. – В слезах он стоял на коленях у входа в ее уединенную келью, зажав в руке кошель с золотом.

– Господин, в чем причина ваших слез? – спросил я.

– В этой благословенной подвижнице, в этой святой нашего века, – ответил он. – Если бы не ее благословенное присутствие, род людской бы погиб. Я принес пустяковый подарок для нее, замолвите за меня словечко, может быть, она примет его.

Я вошел в келью Рабии и передал его просьбу.

Рабия искоса взглянула на меня и заметила:

«Поскольку Бог не лишает ежедневного пропитания того, кто проклинает Его, может ли Он не дать пропитания тому, чья душа преисполнена любви к Нему? Я отвернулась от тварного мира, как только повстречала Его. И если я не уверена, законна ли эта собственность, как могу я принять ее? Как-то раз я зашивала блузу, используя светильник Султана, однако после этого мое сердце сжалось и оставалось сомкнутым и закрытым, пока я не распорола каждый сделанный стежок. Попроси же этого достойного человека, чтобы он не тревожил мое сердце».

Вместе с Суфьяном Саури я отправился навестить Рабию во время ее болезни, – рассказывает Абдул-Вахид ибн Амир. – В ее присутствии, однако, мы преисполнились благоговейным трепетом – настолько, что утратили дар речи.

– Скажи же что-нибудь, – обратился я к Суфьяну.

– Почему ты не попросишь Бога облегчить твою боль? – спросил он у Рабии.

– Он Сам хочет, чтобы я претерпевала ее, вам это очевидно, правда? – сказала она.

– Да, – согласился я.

– И всё же, зная это, вы побуждаете меня последовать моим собственным желаниям – и выказать тем самым неповиновение Его желанию. Но ведь это неблаговидно – препятствовать воле Божьей.

Суфьян Саури как-то спросил Рабию, есть ли что-нибудь, чего она желает.

«Ты ведь ученый человек, – отвечала она, – а задаешь такие вопросы! К чему они? Ты ведь знаешь, как дёшевы в Басре смоквы и финики. Двенадцать лет мне хотелось отведать свежих фиников, я же не попробовала ни единого. Я – просто раба, разве могут у рабы быть желания? Ведь если Богу не угодно мое желание, это будет неверностью (куфр)».

Суфьян промолвил:

– Твои слова отрезвили меня. На это мне просто нечего сказать. Пожалуйста, наставь меня.

– Если бы ты не любил мир, Суфьян, ты был бы хорошим человеком, – сказала Рабия.

– Как так? – спросил ученый.

– Ты любишь декламировать хадисы, – ответила Рабия, подразумевая, что это само по себе является формой самоутверждения.

Глубоко тронутый, Суфьян воскликнул:

– О Господи! Доволен ли Ты мною?

– Не стыдно ли тебе спрашивать, доволен ли Он тобою, когда сам недоволен Им? – промолвила Рабия.

В Шарх-и таарруф Калабази толкует этот ответ как отсылку к кораническому стиху: «Аллах доволен ими, и они довольны Аллахом» [5:119]. То есть, Бог доволен слугою в той мере, в какой слуга смиряется перед волей Божьей.

Малик Динар так описывал образ жизни Рабии:

Я посетил святую. Все ее имущество состояло из треснувшего кувшина – она использовала его и для омовений, и для питья. Вместо подушки у нее лежал обожжённый кирпич. И еще здесь была старая соломенная циновка. Мое сердце сжалось при виде всего этого, и я сказал ей:

– У меня есть богатые друзья. Один лишь намек – и я позабочусь, чтобы они благосклонно отнеслись к тебе.

– Ты заблуждаешься, Малик, – ответила она. – Мой Питатель питает и их, не так ли?

– Конечно, – ответил я.

– И ты полагаешь, что Он забывает бедных, поскольку они бедны, и опекает богатых, поскольку они богаты?

– Нет, – сказал я.

– Раз Ему ведомо мое положение, что за нужда напоминать Ему? Если это Его желание, то и я желаю того же.

Как-то Хасан аль-Басри, Малик Динар и Шакик Балхи отправились к Рабие, чтобы побеседовать с ней. Темой беседы была искренность (сидк).

– Всякий, кто не выказывает стойкости под плетью Возлюбленного, не является действительно искренним (садик) в своих притязаниях, – высказался Хасан.

– В этих словах проблескивает самомнение, – заметила Рабия.

Следующим отважился высказаться Шакик:

– Всякий, кто не выказывает благодарности за наказание от своего Повелителя, не является подлинно искренним в своих притязаниях.

– Можно было бы сказать лучше, – проронила Рабия.

Затем свое мнение высказал Малик Динар:

– Всякий, кто не сносит бич своего Повелителя с удовольствием, неискренен в своих притязаниях.

– Можно сформулировать и получше, – заметила Рабия.

– Скажи ты, – попросили Рабию все трое.

– Вы не искренни в своих притязаниях, пока не забудете боль наказания в созерцании своего Владыки.

И в этом нет ничего поразительного – ведь египтянки не чувствовали ран на своих руках при виде Иосифа. Удивительно ли, если кто-то ведет себя сходно с этим при созерцании Создателя?

Рабию навестил один из богословов Басры[27]27
  У Ибн Джаузи в Сифат ас-сафват говорится, что к Рабие пришли Раба аль-Кайси, Салах ибн Абд аль-Джалил и Килаб и начали поносить мирское.


[Закрыть]. Усевшись у ложа, где лежала поправляющаяся после болезни Рабия, он начал бранить мирское.

«Велика твоя любовь к миру, – заметила Рабия, – иначе бы ты не поминал его столь часто. Твои непрестанные замечания о мирском подтверждают верность пословицы „Что любишь – то и поминаешь“».

Хасан аль-Басри рассказывает:

Как-то я находился у Рабии, когда подошло время вечерней молитвы. Она хотела угостить нас мясным блюдом и как раз положила мясо вариться в горшок.

«В нашей беседе больше вкуса, чем в готовке», – заметила она, отставляя горшок с огня в сторону – до окончания положенных молитв. После молитвы она положила перед нами хлебные корки и поставила кувшин с водой, чтобы прервать наш пост. Потом она взяла горшок, чтобы выложить мясо: Силой Божьей горшок оставался кипящим. Она разложила мясо, и мы вкусили его. Никогда я не ел с таким удовольствием. Рабия на это сказала: «Так готовит себе пропитание тот, кто молится».

Некоторые спрашивали Рабию:

– Откуда ты явилась?

– Из мира иного, – отвечала она.

– Куда ты идешь? – не отставали от нее.

– В мир иной.

– Так что ты делаешь в этом мире?

– Насмехаюсь над ним.

– Как так?

– Вкушая хлеб этого мира, я занята тружением для мира иного.

– Отлично сказано, – вскричали присутствующие. – Тебе бы быть визирем при дворе.

– Я им уже являюсь, – заметила Рабия, – я ведь не дозволяю выйти тому, что внутри меня, и войти тому, что вне. Если же что-то и входит, то оно минует меня, не затрагивая. Я – визирь при дворе сердца, а не комок глины.

Рабию спросили:

– Ты любишь Бога?

– Да, – подтвердила она.

– Враждуешь ли с сатаной?

– Моя любовь к Всепрощающему не оставляет во мне места для враждебности к сатане.

«Однажды во сне я увидела Пророка, – рассказывала Рабия. – Он спросил, люблю ли я его».

«Кто же не любит тебя! – сказала я ему. – Однако мое сердце столь преисполнено любовью к Богу, что в нем не остается места для любви или ненависти к другим».

Арабский историк Зубайди[28]28
  Его полное имя Мухаммад ибн Абд аль-Раззак, по отцу – Абул-Фаиз Хусейни Йемени Ханафи. Он родился в 1145 г. в Беграме, Индия, рос и получил образование в Зубайде, Йемен, умер в 1205 г. Его семья происходила из Васита. – Словарь Деххода.


[Закрыть] в Иттихаф ас-садат аль-муттакин излагает ту же историю так:

Рабию спросили:

– Насколько дорог тебе Пророк Божий?

– Чрезвычайно. Воистину, я люблю его, – призналась Рабия, – однако Любовь к Создателю превосходит мою любовь к Его созданиям.

Рабию спросили о Любви (махаббат).

«Любовь, – сказала она, – излилась из предвечности (азаль), достигла послевечности (абад), и в восемнадцати мирах не нашелся никто, способный вкусить хотя бы каплю этого шербета.

Когда же Любовь достигла Истины, осталось только „Он любит их, и они любят Его“[29]29
  Отсылка к кораническому стиху: «Если кто из вас отпадет от своей религии, то… Аллах приведет людей, которых Он любит и которые любят Его…» (5:54). – Англ. ред.


[Закрыть]».

Рассказывают, что Рабия непрестанно стенала и плакала.

– Отчего ты плачешь? – спросили ее.

– Из-за страха перед разлукой, ибо я стала неразделима с Ним. Разве не может случиться, что в час моей смерти услышу: «Ты недостойна Меня»?

Как-то Рабию спросили: «Когда раб достигает довольства?»

Она сказала: «Когда он или она благодарны за напасти как за щедроты».

И вновь ее спросили:

– Допустимо ли покаяние грешника или нет?

– Как можно раскаяться, – ответила она, – пока Бог не дарует тебе раскаяние – и пока не примет его? Пока Бог не дарует покаяние, никто не может покаяться.

Нравственная дилемма, поднятая Рабией, описана персидским поэтом Саади (ум. в 1291 г.) в Бустане:

 
Как красиво этот несчастный дервиш
Стонал каждое утро – его вечернее раскаяние
     нарушено новым грехом.
 
 
Все наши клятвы – пусты, наши обеты шатки,
И лишь покаяние, Им дарованное,
     единственно неизменно.
 

«О дети Адама, – взывала Рабия, – ваши глаза не дают увидеть путь к Истине, ваш язык не приблизит к Нему, слух – лишь прямая дорога к беде для говорящего, а ваши руки и ноги лишь повергают вас в замешательство. Истинное тружение – в сердце. Старайтесь обрести пробужденное сердце, ибо когда сердце пробуждено, у него не будет нужды в друге.

Иначе говоря, пробужденное сердце утрачивает себя в Боге. Что за нужда в друге у того, кто стёрт и затерян в Боге? Это и есть состояние исчезновения в Боге (фана фи-л-ллах)».

«Громогласно взывать о прощении – занятие для лицемеров, – утверждала Рабия. – Хоть мы и каемся, но нуждаемся еще и в ином покаянии – покаянии о нашем покаянии».

Рабия как-то заметила: «Если бы добродетель терпения была мужчиной, у него был бы щедрый нрав».

Рабию как-то спросили:

– Ты действительно видишь Того, кому поклоняешься?

– Я бы не поклонялась Ему, если бы не видела Его[30]30
  Сравните со знаменитым высказыванием Али: «Я не преклоняюсь перед Богом, которого не вижу».


[Закрыть].

Другое высказывание Рабии: «Плод духовного познания – обращение лица своего к Богу Всемогущему».

Как-то Рабия заметила: «Духовно познавший – это тот, кто взыскует сердце от Бога. Однако когда оно даруется ему, он тотчас же вручает его обратно Богу, так что оно остаётся неприкосновенным в Его владении и сокрыто от человеческих посягательств в таинстве Божественного (сирр)».

Суфьян Саури пробыл у Рабии целую ночь и так описывал это.

Я видел, как она подошла к михрабу и молилась до рассвета. В другом уголке я тоже молился до зари. Когда взошло солнце, она предложила оставшуюся часть дня поститься, чтобы выразить нашу благодарность за милость, благодаря которой мы отстояли ночное бдение.

Салих Мурри имел обыкновение говорить: «Дверь откроется тому, кто стучит».

Услышав это однажды, Рабия заметила: «Доколе ты будешь повторять своё „дверь откроется“ – как будто она бывает закрыта?»

Салих был вынужден признаться: «Я хоть и мужчина, но невежественный глупец, она же хоть и слабая женщина, но исполнена мудрости».

После своей смерти Рабия явилась во сне одному человеку.

– Расскажи об ангелах смерти Мункаре и Накире, – попросил тот.

– Эти два благородных создания явились ко мне и спросили: «Кто твой Господь?» Я сказала, чтоб они возвращались и сказали Ему: «Среди многих тысяч людей Ты не забыл о старухе, так и я никогда не забывала Тебя. Ты – всё, что у меня есть в целом свете, как же Ты мог послать ко мне кого-то с вопросом „Кто твой Господь“?» (Тазкират аль-аулия).

В последние часы жизни Рабии наставники, ее современники, собрались у её смертного ложа. Она велела им: «Поднимитесь и пропустите пророков Божьих».

Поднявшись, они вышли из комнаты и притворили дверь.

Тогда послышался голос, возглашающий:

 
О ты, ничем не омраченная душа!
Вернись к Владыке своему
Ему угодной и довольной —
Средь (истинных) служителей Моих
Войди в Мой рай!
 

[Коран 89:27–30]

Более ничего не было слышно. Шейхи вновь вошли и увидели, что Рабия мертва.

Мухаммад ибн Аслам аль-Туси и Нама Тарсуси (милость Божья да пребудет с ними), известные тем, что напоили тридцать тысяч людей в пустыне, как-то посетили могилу Рабии. Они спросили: «О ты, которая самонадеянно говорила, что не склонишь чела ни перед кем в обоих мирах, что ты теперь скажешь?»

В ответ прозвучал голос: «Воистину, сколь сладостно то, что мне открылось!»

«Как-то я пришёл к Рабие, – рассказывает Хасан аль-Басри, – но она пребывала в молитве. Я преклонил колени рядом с ее молитвенной циновкой и долго смотрел на нее. В правый глаз ей попал шип, и капля крови скатилась по щеке на циновку. Когда она окончила молитву, я воскликнул: „До чего ты дошла? Шипы в глазу, молитвенный коврик в крови…“

Рабия ответила: „О Хасан, клянусь Славой Бога, который даровал последнему из сотворённых существ возвышенность ислама, что ничего не заметила. Сердце мое было настолько увлечено, что если бы все муки из рассказов о геенне поместили на иглы, а иглами окаймили мой правый глаз, то мой левый глаз ни разу не дернулся бы от боли – иначе я вырвала бы его из глазницы“».

(Тафсир-и Ансари, том 1, с. 514)