Текст книги "Наследник Осени"

Полудетская улыбка слетела с лица посланника, и оно как-то сразу постарело.

– Я обидела вас, отец?

– Нет, дитя. Благодарю за гостеприимство.

Он повернулся и пошел прочь. Жена последовала за ним, и Шара разжала, наконец, пальцы, выпустив ее рукав.

Труба возвестила о возобновлении заседания, и Шара вернулась на восточную сторону, где расположились Зелани. Калеб вопросительно поднял бровь – она не ответила. Что-то случилось, но что? Откуда взялось это ощущение страшной, непростительной оплошности?

Сосредоточившись на дыхании, Шара смотрела на дыру над Камнем – впервые в жизни с неясным страхом.

Братья и сестры вернулись на свои места. Когда Зал заполнился, и наступила тишина, Креллис объявил, что желающие могут сделать заявления. Несколько человек выступили вперед, но брат Осени остановил взгляд на молодом человеке в серебристой жилетке.

Селидон пробился через толпу и остановился перед Советом.

– Что у тебя сегодня? – спросил Креллис.

Прежде чем ответить, молодой человек глубоко вздохнул и нерешительно огляделся.

– С вашего позволения, – начал он. Присутствующим пришлось напрячься, чтобы расслышать сухие слова ритуального обращения. – Я готов разделить свою кровь с кровью Огндариена. Я готов принять его беды как собственные, его радость как свой долг. Я готов посвятить жизнь вечному служению Свободному Городу.

Хезел закрыла глаза и закивала. Седоволосая Джайден поднялась, сжав пальцы в кулак. У Валлии задергалась левая бровь. Беландра, как всегда сосредоточенная и внимательная, сохраняла хладнокровие.

– Братья и сестры Совета, – продолжал Селидон. – Я желаю пройти испытание Каменным Сердцем и принять отцовское наследие как брат Зимы.

Легким усилием воли Шара раздвинула горизонт проникновения, заглянула в самую глубину глаз Селидона и не увидела там ничего, кроме страха.

ГЛАВА 6

Беландра осторожно поднималась на крышу Зала Окон. Заседание Совета закончилось два или три часа назад, но публика не спешила расходиться. К заходу солнца амфитеатр заполнится вновь – люди придут, чтобы бодрствовать всю ночь, пока Селидон будет держать испытание Каменным Сердцем.

Беландра задержалась еще и в силу необходимости – к ней выстроилась длинная очередь просителей, и каждому требовалось уделить хотя бы несколько минут. Хотелось кричать, ругаться, призывать молнии на голову Креллиса, но приходилось улыбаться и кивать, играя привычную, затверженную наизусть роль. И все же при первой возможности она ускользнула в темноту и отправилась на поиски Брофи. В такой час он мог находиться только в одном месте – на крыше Зала.

Лестница уходила вверх узкой спиралью, обвивая все четыре главные арки амфитеатра. Крутые, вырубленные в камне ступеньки, и никаких перил. Подъем для молодых. Когда-то, в другой жизни, до испытания Камнем, до того, как стать сестрой Осени и взвалить на плечи груз ответственности, она сама взбегала по ним десятки раз. Другие сестры не поднимались на крышу ни разу, но Беландра всегда была бесшабашной. Риск, жажда приключений – это в крови, а она как-никак происходила из Дома Осени.

Бухта мерцала в угасающем свете дня. Весь город лежал перед ней, от Мельничной стены до теряющихся в горах шлюзов. Отсюда, с высоты, Беландра видела рабочих в каменоломнях за северными укреплениями и солдат у требушетов, установленных в арках Водной стены.

Передохнув, Беландра продолжила восхождение. Ближе к крыше крутизна уменьшилась. Странно, но вблизи узорчатое стекло выглядело совсем как обычное – всего лишь осколки, аккуратно уложенные между тонкими полосками меди. А между тем снизу они представлялись крошечными фрагментами удивительной световой мозаики.

На мгновение Беландра почувствовала себя девчонкой, дерзкой, своевольной, мятежной, впервые в жизни карабкающейся по ступеням вслед за старшими братьями и сестрами. В отличие от нее, Бридеон даже в том возрасте отличался степенностью и рассудительностью наблюдателя. Родители думали, что он никогда не отважится пройти испытание Каменным Сердцем. В решительности Беландры они не сомневались. Вспыхнувший с первым криком, огонь горел в ней всегда. Бридеон был совсем другим. Ему предрекали карьеру ученого.

Беландра знала брата лучше всех, видела то, чего не замечали другие, и понимала, почему Бридеон всегда держится в стороне. Он ждал, накапливая опыт, как скупец копит монеты. Когда их отец погиб в схватке с горным львом, Бридеон был рядом, и именно он, подняв выпавшее из рук охотника копье, убил зверя. Молча, спокойно и без лишней суеты.

Спокойствие Бридеона объяснялось не робостью или застенчивостью, а тем, что он не расточал ничего попусту – ни слова, ни силу – ничего. Он и к испытанию подошел так же, сообщив о своем решении в самый последний день.

«Ох, брат, – подумала она, – что же случилось с миром, если тот, кто вынес бы любое бремя, пропал, а вся ответственность свалилась на меня? Хорошо еще, что ты оставил мне Брофи, частичку себя, своего здравомыслия и напоминание о том, какой была жизнь до того, как я выросла».

Брофи стоял в том самом месте, где она и рассчитывала его найти. Там, откуда открывался вид на весь город. Иногда он часами просиживал под факелом своего отца, устремив взгляд на север.

Ответственность за поддержание огня лежала на смотрителе Зала, Чарусе, но старик, наверно, уже забыл, когда в последний раз поднимался по ступенькам с охапкой хвороста – этот труд взял на себя Брофи. Благодаря ему все четыре факела горели постоянно, напоминая об ушедших и не вернувшихся братьях.

Некоторое время Беландра молча смотрела на сына Бридеона, дожидаясь, пока дыхание придет в норму. Легкий ветерок шевелил золотистые кудри юноши.

Он сидел неподвижно, как статуя, держа ладонь над пламенем. Потом убрал руку, отступил на шаг и подул на пальцы.

Детей Перемен Года учили противостоять силам стихий, и Брофи всегда отличался высокой сопротивляемостью огню, но сейчас он не просто выполнял обычное упражнение, не просто закалял волю. Беландра знала – физическая боль нередко притупляет боль душевную.

Она шаркнула ногой по камню, привлекая его внимание.

Брофи обернулся и, увидев ее, улыбнулся и подвинулся, освобождая место на мраморной скамье. Беландра опустилась рядом. Брофи протянул руку, и она взяла ее в свою. Кажется, совсем еще недавно пухленький кулачок скрывался в ее ладони, теперь же все выглядело наоборот, как будто тонкие девченочьи пальцы спрятались в сильных мужских.

– Как успехи? С заданием справляешься? – шутливо спросила она.

Брофи во всем пошел в отца, такой же спокойный, рассудительный и, когда нужно, решительный. Наставники находили в нем только хорошее.

– Дело не в заданиях. Я просто…

– Играл с огнем?

Он усмехнулся.

– И надолго тебя хватает?

– Почти на пятнадцать секунд.

– Ожогов не боишься?

– Нет.

Она осмотрела ладонь. Кожа немного покраснела, кое-где обгорели волоски – и все.

– А по-моему, здесь и двенадцатью не пахнет. – Он улыбнулся и убрал руку. – Ты проводишь здесь так много времени. А что видишь?

– Огндариен. – Он сказал это так, словно говорил о любимой девушке.

– И что Огндариен? Каким он предстает перед тобой?

– Я вижу весь город. Иногда брожу по его улицам. Начинаю от нашего дома, прохожу по мосту к Ночному рынку, поднимаюсь по ступенькам на Колесо и гуляю по саду. Иногда плещусь в фонтанах, навещаю учителей, задаю вопросы. Потом иду к Долгому рынку – узнать, что нового, поговорить с людьми. Бываю у кузнецов на Каменной стороне. Обедаю в большом зале Цитадели. Слушаю, что рассказывают солдаты.

Он взглянул на нее с улыбкой и снова отвернулся.

– По-настоящему обойти весь город и все увидеть за один день невозможно, вот я и путешествую мысленно. – Брофи замолчал, провожая взглядом галеру, только что проскользнувшую за огромные плавучие Закатные ворота. Беландра сжала его пальцы.

– Как бы мне хотелось видеть мир твоими глазами, – прошептала она. – Он так красив. Намного красивее того, что вижу я.

– Это ведь ты научила меня видеть его таким.

– Не думаю, что такому вообще можно научить.

Брофи не ответил. Некоторое время они просто сидели, ничуть не тяготясь молчанием, как две птички на зубце стены.

– По-твоему, Селидон выдержит испытание? – негромко спросил Брофи.

Уж не прочел ли он ее мысли? Или это она прочла его?

– Надеюсь. Очень надеюсь. И постараюсь ему помочь.

– Селидон не лезет вперед, но он далеко не глуп, – заметил Брофи.

То же самое она много лет назад могла бы сказать и о Бридеоне. Брат никогда не спешил, дожидаясь момента, когда и слова, и действия достигнут цели с наибольшей эффективностью. Селидон же не спешил, потому что его удерживал страх. Теперь оставалось только надеяться, что она ошибалось в нем, как отец и мать ошибались когда-то в Бридеоне.

– Совет мог бы найти другого брата, – сказал Брофи. – По крайней мере, пока не вернутся остальные.

Она сдержанно кивнула.

– Пожалуй.

– Я уже давно думаю…

В животе как будто затянулся тугой узел. Нет, Брофи, нет. Пожалуйста, не говори…

– Я готов к испытанию.

Беландра повернулась к северу. Теперь оба смотрели в одну сторону. Она знала, что рано или поздно услышит эти слова, но не ожидала, что так скоро. Он все еще оставался для нее ребенком. Прежде чем заговорить, Беландра постаралась взять себя в руки.

– Смелый шаг. – Голос прозвучал твердо и почти бесстрастно. – Ты уверен, что готов?

Брофи опустил голову, и она заметила проступившие на скулах желваки.

– Я не… – Он не договорил. – Я не уверен, что достиг нужного возраста, но Огндариену чего-то не хватает. Я давно это чувствую. Город ущербен… нездоров. И если… если что-то случится, для защиты ему понадобится кое-что большее, чем просто мечи.

– Понимаю.

– Я хочу, чтобы у нас все стало по-прежнему. Как раньше. Когда братья еще не ушли.

Беландра закрыла глаза.

– Я хочу этого не меньше твоего, но вернуться к прошлому невозможно – время всегда идет только вперед.

– Знаю, но сейчас что-то не так. У меня предчувствие… – Брофи посмотрел на нее. – Разве ты ничего не замечаешь? – Он снова отвернулся. – Если бы братья хотели вернуться, они бы уже вернулись. А если не могут… Это ведь еще хуже, правда?

Беландра понимала, что Брофи говорит не просто о братьях. Он имел в виду отца. Того, кто ушел и не вернулся. Того, кто за долгие годы не прислал ни весточки.

– Мы слишком долго ждали. Факелы горят, а ничего не меняется. Мы как будто застряли в зиме, и весна не придет, пока мы не предпримем что-нибудь. Огндариен лишился и щита, и меча, и, если случится худшее, нас никто не защитит.

– Если случится худшее? Что, например? – Холодок пробежал по шее стылым порывом бриза, но она знала – дело не в ветре.

Брофи собрался было что-то сказать, передумал, покачал головой и взглянул на нее.

– Я не хочу занимать место Креллиса. Я мог бы стать наследником Весны или Лета, если они согласятся принять меня. Нам нужно больше братьев, но никак не меньше.

Прежде чем заговорить, Беландра тщательно подобрала слова – другой возможности повлиять на его решение могло и не представиться.

– Отец гордился бы тобой, но не думаю, что он одобрил бы этот твой шаг.

Не то! Она поняла, что избрала неверный путь, уже по тому, как сузились его глаза и напряглись скулы.

– Я не ребенок!

– Конечно нет. Ты почти мужчина. Один из немногих мужчин кровников. Я давно знала, что когда-нибудь ты примешь именно такое решение. Но прошу, подожди немного. Ради меня.

Брофи выпустил ее руку и поднялся.

– Я все решил.

Беландра неслышно застонала.

– Что ж, раз так, препятствовать не буду. Поступай как считаешь нужным. Но сначала ответь, пожалуйста, на один вопрос. Зачем ты это делаешь?

– Что значит, зачем? Я хочу помочь Огндариену. Хочу, чтобы город обрел прежнюю силу и единство. Хочу встретить беду как его защитник и хранитель.

– Благородная причина, но вряд ли единственная.

Он моргнул и недоуменно посмотрел на нее.

– А не движет ли тобой обычное любопытство? В каком качестве ты пойдешь к Камню? Как сын Перемен Года? Или как мальчишка, затаивший злобу на отца, которого толком и не знал?

Брофи вздрогнул, словно от пощечины.

– Я уверен, что поступаю правильно. Я это чувствую. Вот здесь. – Он положил ладонь на грудь. – Что еще нужно?

Беландра снова взяла его за руки. Он не сопротивлялся, но недавняя нежность ушла – от него как будто повеяло холодком.

– Брофи, я еще не встречала человека столь же мужественного, сильного и благородного. Но пятнадцать лет… Это слишком мало.

– Не нянчись со мной. – Он вырвал руку и отстранился. – Ты мне не мать.

Несправедливые слова жалят больно. Беландра постаралась проглотить обиду.

Брофи опустил голову, потом вдруг выпрямился и порывисто обнял ее.

– Прости. Я не хотел.

Она приникла к нему, жалея о том, что не может передать Селидону хотя бы половину интуиции племянника.

– Все в порядке. Каждый делает порой что-то такое, о чем потом сожалеет. – И тут же поспешно добавила: – Я не все рассказала тебе об отце.

Брофи отпрянул.

– То есть… как не все?

– Ждала, когда ты повзрослеешь.

Глаза племянника полыхнули незнакомым, обжигающим пламенем. Он посмотрел на нее. Молча и выжидающе.

– Пропавшие братья вовсе не пропали. Я знаю, где они. Знаю, что они там делают.

– Что? Где?

– В Пустоши. Все эти годы они старались скрыть нечто такое, что должно оставаться скрытым от людей. И это нечто важнее Совета. Важнее даже судьбы Огндариена.

– Такого не может быть. О чем ты говоришь? Почему не рассказала раньше?

– Потому что ты был слишком юн.

– Тогда расскажи сейчас.

Беландра повернулась к западу. Солнце исчезало за горизонтом.

– Не могу. Не сегодня. Это долгая история, а у нас впереди испытание.

– Бель! Так нельзя! Нельзя недоговаривать.

Она положила руку ему на грудь.

– Наберись терпения. Братьев нет с нами уже тринадцать лет. Еще один день ничего не решит. Мы обо всем поговорим завтра. И об этом. И о твоем испытании. Обещаю.

Беландра поднялась и направилась к лестнице, оставив Брофи у факела отца.

Выстланная мрамором дорожка привела ее к дворцу Осени. Здание использовалось главным образом как школа, где наследников обучали владению мечом и копьем, а также приемам рукопашного боя без оружия. Дворец представлял собой крытый двор с несколькими помещениями для хранения инвентаря и занятий в ненастную погоду. На втором этаже была небольшая комнатка, где она переодевалась в соответствующее предстоящей церемонии платье.

Взбежав по ступенькам, Беландра проскользнула в открытую дверь. В канделябрах на стенах уже горели факелы. Ее платье лежало на кровати. На столике стоял поднос со скромным ужином. Она отломила кусок сыра и торопливо разделась.

За спиной кто-то откашлялся. Сестра Осени схватила платье и, прикрыв голые плечи, повернулась.

В темном углу стоял Косарь. Рядом с ним коптил факел.

– Что узнал? – спросила Беландра, поспешно одеваясь и подходя к столу. Ночь предстояла долгая, и другой возможности перекусить не предвиделось.

Он ответил не сразу:

– Твои подозрения подтвердились. Физендрийская армия сосредоточивается к югу от города, в двух днях пути отсюда.

Беландра кивнула и отхлебнула холодного чаю.

– Когда, по-твоему, они смогут выступить?

– В любой момент. Но сейчас физендрийцы заняты подготовкой новобранцев. Сколько на это потребуется времени, сказать трудно. Может быть, несколько месяцев.

– Хорошо, значит, время еще есть. Как насчет Селидона?

– Вчера утром они с Креллисом выходили в бухту. А вечером, сразу после возвращения, мальчишка рассказал одному приятелю, что намерен пройти испытание Каменным Сердцем.

Беландра выплюнула изо рта косточку, аккуратно положила ее на край тарелки и, сделав глубокий вдох, постаралась выдохнуть всколыхнувшуюся внутри злость.

– Что по третьему вопросу?

Керифянин пожал плечами.

– Мне не удалось узнать, о чем разговаривали Креллис и посланник.

– Попробуй предположить. Что ему здесь нужно?

– Мы на грани войны. Опаловая империя могла бы стать могущественным союзником.

– Что может предложить им Креллис?

– Огндариен?

– На это он не пойдет.

Косарь шевельнул бровью, но промолчал.

Беландра покачала головой.

– Извини. – Она взяла кусочек хлеба, однако есть не стала – аппетит пропал. – Ты не допускаешь, что Креллис и физендрийский король действуют сообща?

– Нет. Креллис ненавидит брата. Ничего общего у них быть не может.

Беландра кивнула.

– Что ж, мне снова ничего не остается, как поблагодарить тебя.

Гость едва заметно поклонился.

– Мне уйти?

– Нет. – Она помедлила. – Могу ли я попросить тебя еще кре о чем?

Он ждал.

– Брофи намерен пройти испытание.

Бывший наемник и мастер темных дел поджал губы.

– Не думаю, что у него получится, – продолжала она. – Брофи еще молод. Его слишком долго… берегли от жизни.

– Что ты хочешь от меня? Чтобы я поближе познакомил мальчишку с пытками?

Беландра шагнула к старому другу и протянула руку, как будто хотела погладить его по щеке, но в последний момент передумала.

– Не совсем. Я хочу, чтобы ты стал его наставником.

– Уверена, что я тот, кто ему нужен? Прежде ты довольно критически относилась к моим методам.

Беландра сглотнула подступивший к горлу комок.

– Брофи никогда не отступал перед трудностями. Он достаточно крепок и силен.

– Одного твоего желания мало. У нас уже бывали расхождения по этому вопросу.

Горечь в его глазах заставила ее отвернуться. Она взяла чашку и заставила себя сделать глоток.

– Испытай его сам, если сомневаешься. Все необходимое у Брофи есть, но он верит в доброту и справедливость мира. Я не хочу, чтобы мой племянник понял свою ошибку в тот момент, когда она может стоить ему жизни.

Молчание затягивалось, но Беландра терпеливо ждала. И в конце концов гость произнес те слова, которые и были ей нужны:

– Я сделаю то, о чем ты просишь. – Он слегка поклонился. – Меньшего ты не заслуживаешь.

ГЛАВА 7

Её обволакивал пар. Шара представляла его вползающими в ноздри и рот вьющимися змейками. Лежа на спине с закрытыми глазами, она с трудом подавляла желание облизнуть губы, разогнать рукой горячую воду. Удержаться на краю – вот что самое трудное.

Тусклые отсветы пламени скользили по обнаженным телам окружавших ее юношей. Сидящий у края ванны Терас задавал ритм дыханию, отбивая такт на обтянутом оленьей кожей барабане. Один из близнецов, Баксин, мыл ей волосы, другой, Баштин, массировал ступни. Каждый из учеников принимал на себя часть ее веса, остальное удерживала вода, и Шара чувствовала себя парящей свободно птицей. Ласки не прекращались ни на мгновение – об этом заботился Калеб. Влажные прикосновения его рук не позволяли забыться, возбуждая, когда она расслаблялась, и сдерживая, когда ее уносило слишком близко к краю.

Все четверо юношей сосредоточенно молчали. У всех была одна и та же цель: подготовить Шару к последним вратам.

Вообще-то, их должно было быть пять, но Геджа несколько дней назад с позором изгнали из школы Зелани. Он и Рила, еще одна ученица, нарушили принятый обет, преступили установленный порядок, сойдясь за спинами наставников. И ладно, если бы они просто переспали за границами определенного уставом ритуального пространства. Тогда бы их наказали да простили. Но эти двое позволили себе завершить акт, и выдал нарушителей именно вопль Рилы в момент оргазма.

Тело и силу его наслаждений Зелани использовали как средство перехода в иное состояние. Все девять проведенных в школе лет Шара училась удерживать эту энергию в себе, но ни разу за все время не дала ей выхода.

«Эта энергия – кровь вашей жизни, – говаривал магистр Виктерис. – Как никому не придет в голову вскрывать вену и проливать на землю кровь, так и вы не должны растрачивать свою силу понапрасну».

Опозоренных учеников голыми выгнали за ворота, где их срам привлек немалую толпу. Соседи относились к школе Зелани с почтением, но, когда тот или иной воспитанник навлекал на себя немилость, от бесплатного развлечения не отказывались. Бежавших по улице Геджа и Рилу сопровождали шуточки, насмешки и даже грубоватые шлепки.

Шара закрыла глаза, проходя круги печали и разочарования. Калеб массировал плечи, убирая напряжение. Его руки медленно соскользнули к ее грудям. Пальцы коснулись живота, прошлись по бедрам, оставляя за собой горячий след на коже. Дыхание участилось – она снова возвращалась к краю. Туда, где и должна была быть.

Несколько раз она почти теряла контроль над собой. В школу отбирали только самых сильных, и никто еще не заходил настолько далеко. Тело жаждало освобождения, разрядки, нетренированный мозг страшился власти. Накопленная и не находящая выхода сексуальная энергия угрожала выплеснуться и уничтожить все достигнутое. Но власть того, кто умел удерживать в себе такую силу, не знала пределов. Хватит ли у нее смелости не испугаться ее и воли, чтобы ее контролировать?

Шара отогнала мысли, выдохнула их из себя и рассеяла, как дым. Каждый из ее помощников понимал важность ритуала и участия в нем. Их вздыбленные члены выступали из тел несгибаемыми упорами. Это были самые продвинутые Зелани, самые смелые и самые волевые. Вчетвером они балансировали энергией, как танцоры на краю пропасти. Эти мальчики хорошо усвоили уроки. Через несколько лет из них получатся прекрасные Зелани.

В отличие от Геджа и Рилы.

Ходили слухи, что они недавно поженились и устроились на работу в «Алое сердце», самый уважаемый в городе публичный дом. Но какой бы почтенной и прибыльной ни была их нынешняя профессия, Зелани им уже не стать. Они добровольно отказались от силы и власти. И ради чего? Минутного удовольствия? Любви?

Она тоже раздвигала рамки правил. Особенно доставалось Калебу. Однажды Шара влезла к нему через окно и разбудила, уже держа во рту набухший член. В другой раз сыграла шутку, когда парнишка медитировал в ванной. Он сидел, скрестив ноги, на кафельных плитах, а она обвила его своим телом и ласкала себя до тех пор, пока сама едва не растворилась в сгущающейся пелене желания. Калеб даже не открыл глаза. Не прикоснулся к ней. Не подмял под себя. Не раздвинул ей бедра, чтобы одним ударом покончить с пыткой.

Вот почему Шара выбрала Калеба. Она доверяла ему. В ту ночь она ушла из ванной, распираемая скопившейся энергией. Он тоже. Они были сильнее других, потому что посмели подойти к самому краю. Они были сильнее других, потому что не шагнули за край.

Ни разу до сегодняшней ночи. И вот сегодня Шаре предстояло сделать последний шаг.

Она сосредоточилась на том, чтобы рассеять внимание. Кольцо экстаза сжималось. Шара выровняла дыхание и восприняла все ощущения сразу. Стоит только задержать внимание на какой-то одной части тела, как желание взорвется экстазом. Сомнения, ожидания, предвкушения, затаенный страх перед Виктерисом, все смешалось в бурлящий водоворот страсти. Она расслабилась, позволяя желанию истечь через кончики пальцев и волос, спуская избыток его в воду.

Юноши были с ней. Все помещение превратилось в одно тело, ее тело, и она осторожно трогала себя, наслаждаясь каждым мгновением, смакуя каждое прикосновение. Каждый из них уже побывал в ней. Каждый познал ее. И она узнавала их – губы, руки, спины, животы, члены, бедра, языки – по одному лишь прикосновению. Она ощущала исходящий от них жар, как если бы лежала обнаженная между четырех бушующих костров. И все же они сдерживали огонь, научившись гореть, не сгорая.

Что было там, за гранью, которую они не смели преступать? Шара догадывалась, но догадки ее строились не на знании, а лишь на фантазиях, игре воображения. Правду ведали только выпускники. Ответ на все вопросы можно было отыскать лишь за пятыми воротами, ключ от которых хранил магистр Виктерис. Он же хранил и другие тайны древнего знания великих магов Эффтена. Только он, Виктерис, мог привести учениц к подлинной силе Зелани.

Как же долго она ждала этой ночи! Но теперь ожиданию пришел конец. Сегодня перед ней распахнутся пятые врата, и она либо пройдет через них, либо провалится и последует примеру изгнанных с позором Рилы и Геджа.

Шара ощущала воду, ощущала гладко отполированные камни, выстилавшие ванну, чувствовала колеблющийся огонек. Не открывая глаз, она расширила сознание и проникла в мысли и чувства тех, кто был рядом. Она словно попала в тело Калеба, ощутила бурление воды у напрягшегося пениса и бедер. Его желание стало ее желанием, оно волновало, рвалось, прокатывалось волнами по телу – схватить за бедра, раздвинуть ноги и пронзать, пронзать… Ее вожделение смешалось с его вожделением, и Шара уже не различала, где чье. Взять или отдаться, пронзить или быть пронзенной – все равно, только бы утолить этот мучительный голод.

Она вздохнула. Слишком торопливо. Калеб стиснул зубы. Его выдержка помогла удержаться и ей.

Шара открыла глаза и улыбнулась ему. Он улыбнулся в ответ. Вместе с выдохом она вошла в него, минуя плоть, и почувствовала его щедрую душу, благородное сердце и игривую натуру. Он спас ее, и теперь его переполняла гордость за самого себя.

Они поменяли дыхание, и Шара впустила его в себя. Внутри как будто повеяло сквозняком. На одно короткое мгновение они стали единым существом.

Ей хотелось больше. Ей хотелось всех. Баксина и Баштина, Тераса и Калеба. Всех и сразу. Во всех возможных позах и положениях. Но нет, это детские игры, пустые фантазии. Подготовка заканчивалась. Пришло время последнего испытания. Целых девять лет она собирала энергию, пора шагнуть дальше – за грань близости, за грань самоконтроля, за грань обыкновенной любви. Пора овладеть настоящей силой.

Луч заходящего солнца ворвался в помещение через крошечное окошечко в верхней части сложенной из неотесанных камней западной стены. Весь последний час яркий квадратик света медленно полз по воде к тому месту, где лежала Шара. Солнце опускалось все ниже и ниже, прячась за Мельничной стеной, и цвет его менялся с ярко-белого на оранжевый, с оранжевого на синий, с синего на фиолетовый. Последнее дыхание света растворилось в темноте. Пора.

Шара поднялась. Влажная кожа мерцала в тусклом пламени факела. Она улыбнулась и молча погладила по щеке каждого из четырех помощников. С ними у нее уже никогда не будет ничего подобного.

Шара оттолкнулась от покрытой скользкими водорослями стены и неспешно поплыла через пруд. Достигнув противоположного края, сделала последний, бесконечно глубокий вдох, словно вбирая в себя весь мир. И нырнула.

Теперь путь ее лежал к расположенному под стеной туннелю. Много раз, погружаясь под воду, Шара всматривалась в его непроницаемый мрак. На другой стороне пруда был такой же туннель, который вел в противоположном направлении, и она предполагала, что туннели соединяются где-то далеко от школы. Никто из учеников понятия не имел, что лежит там, в чернильной глубине каменных коридоров.

Мрак окружил ее, сжал, как сжимают горло невидимые пальцы. С каждым гребком девушка освобождалась от беспокойства и тревоги, убеждая себя, что воздуха хватит, чтобы добраться до пункта назначения. Туннель неуклонно уходил все глубже и глубже.

В груди появилось жжение. Возвращаться было уже поздно, она заплыла слишком далеко. Легкие сжались. Шара выпустила несколько пузырьков и тут же пожалела об этом – все ее тело возжаждало воздуха. Во мраке вспыхнули огоньки. Руки двигались неуклюже, медленно.

Свет! Да, свет! Подводный коридор резко повернул вверх.

Надежда придала сил. Шара устремилась к выходу. Круг света расширялся, приближался. Она уже видела пляшущие на поверхности блики. Теряя сознание, последним, отчаянным напряжением воли Шара рванулась вверх.

Воздух. Она открыла рот и медленно, сохраняя контроль над телом, вдохнула. Первые врата, дыхание. Они – самое важное. Не забывай. Не хватало только прийти к заключительному этапу с одышкой, как новенькой.

Выровняв дыхание, Шара огляделась. Место, в котором она оказалась, напоминало пещеру с прудом. Тот же, почти не обработанный камень. Грубые стены. Сводчатый потолок. Окон нет. Нет и дверей. Вдоль стен – с десяток факелов. Свет тусклый, но и его достаточно, чтобы увидеть небольшой островок в центре пещеры.

Шара выдавила из себя остатки паники и страха, провела их по рукам и ногам, выпустила через пальцы и неторопливо поплыла к берегу.

Вода плеснулась на горячие камни и паром поднялась к потолку. Едва Шара ступила на берег, как на другой стороне острова появился Виктерис. Совпадение? Или все так четко рассчитано? Она не думала об этом – у каждой церемонии свой порядок, каждая живет своей жизнью.

Несколько секунд они молча стояли друг против друга, разделенные полоской камней. Высокий, гибкий, подтянутый и мускулистый, он мог бы быть воином. Никакого сравнения с Калебом и другими мальчишками. У тех тела были тонкие, гладкие, иные, здесь же чувствовались твердость и завершенность. Его плечи и руки под тонким слоем воды казались отполированными камнями.

Лицо у него было обветренное, суровое и даже грубоватое, с резкими, выступающими скулами и острым подбородком. Волосы длинные, черные, с проседью на висках. Нависающие над глазами тонкие дуги бровей придавали лицу выражение то ли сосредоточенности, то ли жестокости.

Большую часть островка покрывали мозаичные плиты, отполированные до зеркального блеска. Две переплетенные спирали, черная и белая, образовывали пять тесных колец.

Шара сделала шаг вперед и ступила на черную дорожку. Виктерис коротко кивнул и ступил на белую. Она двинулась вправо. Он влево.

Шаг за шагом они приближались к центру. На пятом он заговорил.

– Что есть первые врата? – Голос глубокий, низкий. – Закрой глаза, прислушайся и усни.

– Дыхание, – тихо, но четко ответила Шара, настраивая дыхание на ритм учителя, наблюдая за тем, как поднимается и опускается его грудь. Медленно и осторожно, как две соперничающие кошки, они совершили еще один круг и еще больше приблизились друг к другу.

– Что есть вторые врата? – спросил Виктерис. Голос его звучал странно, как будто исходил отовсюду: сверху, снизу, из потолка, стен, даже из воды.

– Кожа.

Шара сосредоточила внимание на собственном теле, регистрируя каждое ощущение. Опыт, приобретенный на занятиях с Калебом и другими, пришелся как нельзя кстати. Она чувствовала все как внутри себя, так и вовне. Каждая стекающая по спине капелька воды оставляла за собой светящуюся дорожку. Каждое касание бедер отсчитывало шаг по второму кругу спирали.

– Что есть третьи врата?

– Глаза.

Она посмотрела в глаза Виктерису, как недавно смотрела в глаза Калебу. Но теперь перед ней был не юноша, не ученик, а хозяин, наставник. Она ощутила его энергию как физический удар. От Калеба исходили любовь, тепло, близость. Виктерис же испугал ее. В его взгляде не было ни сочувствия, ни участия, ни жалости. Только энергия в чистом виде. Она была корабликом, он – штормом, уносящим ее в неведомую даль.