Текст книги "Русский угол Оклахомы"

Пока я стрелял, Энни подобрала шляпу и, извиваясь, как ящерица, быстро-быстро подползла ко мне и спряталась за спиной.

Я не торопился вставать и показываться из-за куста.

– Сколько их? – шепнул я.

– Есть еще двое, – почти беззвучно произнесла она. – Поскакали за Джудом. Они скоро вернутся.

– Вряд ли.

– У него быстрый конь. Они не догонят его. И вернутся, – упрямо повторила она чуть громче.

До нас донеслись выстрелы – один, второй и, после паузы, третий. Все были сделаны из одного и того же оружия. Это была не перестрелка, а расстрел. Я встал, тяжело опираясь на карабин, как старик на клюку.

– Они не вернутся, потому что они его догнали, – сказал я. – Пойду, покажусь ему, чтобы не беспокоился.

Редкий охотник способен удержаться от преследования убегающей добычи. На этой человеческой слабости и сыграл сейчас хитрый команчеро. Он не стал вступать в бой с бандитами, пока они прятались в засаде. Но стоило им выскочить на открытое пространство, да еще и вытянуться в цепь, как из охотников они превратились в дичь. Ему оставалось только подыскать подходящее место, чтобы неожиданно остановиться и перебить их поодиночке.

Выбравшись на лысый гребень холма, где мой Бронко как ни в чем не бывало выщипывал последние чахлые травинки, я огляделся и помахал своей шляпой, хотя вокруг не было видно ни души. Если, конечно, не считать двух лошадей, которые растерянно стояли вдалеке, над телами своих хозяев, невидимых в густой траве.

– Давай, вылезай на свет! – крикнул я. – Для тебя есть работа!

– Какая еще работа?

Он оказался быстрее, чем я ожидал, – его голова выглянула из-за куста в двадцати шагах от меня.

– Коробки собирать, – сказал я, смеясь и задыхаясь от боли в боку. – Они разбросали наши драгоценные коробки!

Снизу донеслось ворчание Энни:

– Без вас управлюсь, работнички…

Она хорошо держалась. Правда, ей понадобилось на пару минут скрыться за кустами, чтобы поправить кое-какие детали одежды.

Мне приходилось видеть, как ведут себя люди перед лицом смертельной опасности. И должен признать, что почти все держатся достойно, хотя бы поначалу. Гораздо тяжелее сохранить достоинство, когда опасность миновала. Страх, загнанный гордостью в глубину сознания, вырывается наружу, как пружина из сломавшегося механизма. И часто вырывается вместе со всем, что ему попадается на пути. Помню, как меня самого, например, вырвало, когда я впервые зарезал человека. Перед этим мы с ним минуты две возились в зловонной болотной жиже, и его нож был длиннее, мне было страшно, однако мой желудок вел себя достойно. Но, когда я наклонился, чтобы отмыть руки от его черной крови, меня вывернуло наизнанку, и кажется, я утопил в этом болоте даже косточки тех вишен, которые глотал в детстве. А некоторые достойные бойцы признавались, что страдают поносом после каждого боя, поэтому в бой лучше идти натощак.

Не знаю, каким способом Энни справилась со своими чувствами, но из-за кустов она появилась побледневшая и усталая. Она молча подбирала свои коробки с земли, равнодушно перешагивая через убитых. Ее словоохотливый братец хвастался, что у них и кладбища нет, потому что в их краях никто еще не умирал. Но на эту девчонку вид покойников явно не производил особенного впечатления.

Вместе с Джудом мы осмотрели их. Наши трофеи оказались небогатыми. Четырнадцать долларов бумажками, шесть серебром, старая винтовка системы «Генри», немного патронов… Револьверы бандитов были покрыты ржавчиной, а подметки обвязаны проволокой.

– Бродяги, – заключил Джуд.

– Посмотри, сколько грязи в стволе винтовки. Удивительно, как им удалось в меня попасть.

– Они попали в тебя? Я думал, ты притворяешься, Ты слишком хорошо падал, – сказал мне Джуд. – Как настоящий мертвец. Но ни один индеец не поверил бы тебе, как эти бродяги.

– Я что-то сделал не так?

– Убитые не прижимают к себе ружье. И с них всегда слетает шляпа.

– Спасибо за науку. Ты тоже здорово убегал, – ответил я. – Но только несчастные бродяги могли клюнуть на такую уловку.

Джуд помог мне стянуть рубаху, чтобы осмотреть рану, но никакой раны не было. На ребрах густо краснел четкий круг, величиной с блюдце. Точнее, величиной с зеркальце, которое лежало в моем жилете и которое было разбито винтовочной пулей. Полированная жестяная оправа сохранила небольшую продолговатую вмятину от пули.

– Жалко. Хорошее было зеркало, – сказал Джуд. – А что это за шрамы у тебя на спине?

– Кошка оцарапала.

Индеец оглянулся на Энни и, убедившись, что та поглощена своим багажом, задрал свою клетчатую рубаху и повернулся ко мне спиной.

– Видишь?

– Вижу.

Четыре грубых рваных рубца извивались над его лопатками. Он заправил рубашку в брюки и сказал:

– Я впервые вижу белого, который был на Пляске Солнца. Твои шрамы еще розовые. Когда это было?

– Давно. Полтора года назад. А у тебя?

– Последний раз пять лет назад, – сказал индеец. – С тех пор наша семья ни разу не собиралась на Пляску Солнца.

Наконец, мы смогли снова тронуться, отыскав хорошо заметный след откочевавшей семьи Темного Быка. Теперь Энни не лезла вперед, а смирно держалась между нами. Она все еще была чуть бледнее, чем до встречи с бродягами, но ее короткий нос гордо задирался кверху.

– Я все слышала, – сказала она. – Пуля попала вам в грудь, мистер Крокет?

– Увы, она попала в зеркало и изрядно его подпортила.

– Вы чуть было не погибли из-за меня.

– Наоборот. Из-за вас я остался жив. Ведь это ваше зеркало остановило пулю.

– Но ведь вас могли убить! – сердито настаивала Энни.

– Но ведь не смогли. Выходит, не о чем и говорить.

– Тебя не могли убить при дневном свете, – сказал Джуд. – Кто был на Пляске Солнца, того можно убить только ночью.

– Что это за Пляска Солнца? – Энни повернулась к нему, но Джуд не ответил. – Что такое Пляска Солнца, мистер Крокет?

– Не знаю, – сказал я. – Кажется, какой-то индейский танец. Очень долгий танец.

– Красный Орех, ты об этом больше знаешь. Расскажи.

– Крокет сказал правду. Это танец, и все.

– При чем тут Солнце?

– Это бывает в дни долгого солнца, летом. Поэтому так и назвали.

– Шайены называют этот танец иначе, – добавил я. – На их языке это называется Нора в Новую Жизнь.

– Шайены? Они ничего не понимают в священных танцах, – сказал команчеро. – Говорят, они даже не украшают столб. Ставят обычное бревно, и все. Дикари.

– Какой столб? – спросила Энни. – И почему тогда «нора»?

Я посмотрел на Джуда, и он кивнул, передавая мне право рассказа. Мне бы хотелось узнать, как выглядит этот ритуал у команчей, но еще больше мне хотелось, чтобы Энни слушала меня, а не своего Красного Ореха.

– Не знаю, Джуд, кто тебе рассказывал о шайенах, но насчет столба ты ошибаешься. Шайены украшают столб. Они рисуют на нем спиральные полосы, они вообще любят полосы, а на макушке устанавливают старый череп бизона. Вокруг этого столба все танцуют без передышки три дня – три дня без еды и питья – а на четвертый день остаются несколько человек, которых отбирает вождь.

Я замолчал, ощутив болезненные толчки в груди. До меня не сразу дошло, что это колотится сердце. Наверно, под ребрами уже появился отек. Я представил, сколько там накопилось крови из перебитых мелких сосудов. К утру мою грудь будет украшать огромный синяк с черной каймой. Лучше не думать, что сейчас делается с легкими…

– И что делают с этими людьми? – спросила Энни.

– Их привязывают к столбу, – сказал я, растирая бок и стараясь не морщиться. – Это похоже на то, как теленка пасут на привязи. Им прокалывают кожу на спине, причем кровь не проступает…

– Еще бы. Три дня не пить, не есть… – вставила Энни. – Извините, мистер Крокет, я вас перебила. А дальше что?

– Дальше? В проколы вводят деревянные палочки, а к ним крепят кожаные ремни, которые привязаны к центральному столбу. И вот теперь, Энни, начинается самое главное. Эти последние участники начинают двигаться по кругу. Они продолжают танцевать, но уже ничего не соображают. Ремни не дают им выйти из крута, и они кружат, пока последние силы не оставят их. Вот тут и появляется эта Нора в новую жизнь. Все вокруг покрывается сначала туманом, потом темнотой, и только впереди светится какое-то окно, ты видишь весь мир словно через трубу. И это не тот мир, в котором ты начинал свой круг. Это мир Того, Кто Исполняет Желания. Некоторые его видят, некоторые нет. Но видеть – это не самое главное. Самое главное – успеть передать просьбу, но не остаться там, в этом мире. А он начинает затягивать, свет становится розовым, теплым, приятным. И вот, когда ты чувствуешь, что уже проваливаешься, надо резко вырваться из круга. Кожа на спине рвется, и остается хорошо заметный шрам. Вот и весь танец.

– Некоторые цепляют ремни за грудь, – добавил Джуд. – Но это нескромно.

– А ради чего все это? – тихо спросила Энни.

– Ради чего? Это что-то вроде молитвы. Человек молится о своем народе, или о своих больных родителях, или еще о ком-нибудь, прося для них помощи. Ничего для себя.

– Все просят одного и того же, – сказал Джуд. – Чтобы было много бизонов. Мы не собирались уже пять лет. И бизоны ушли.

– Разве они ушли пять лет назад? – сказала Энни. – Мне девятнадцать, а я видела бизонов только тогда, когда была совсем маленькой. Их нет уже давно, при чем тут Пляска Солнца?

– Мы стали хуже, чем были раньше. Наши просьбы не доходят до бога, вот и все, – мрачно заключил Джуд.

Глава 6. УРОКИ ПРАВОСУДИЯ

Креольская солонина, попав в желудок, превратилась в тлеющий хлопок. Крис заливал жжение холодной водой, а Маккарти использовал виски, но кайенская начинка не поддавалась ни тому, ни другому.

– Хорошо бы сейчас пропустить по кружечке пива, – заметил Мак.

– Здравая мысль, – кивнул Крис.

– Где этот Лански? Пошлем его за пивом.

Крис выглянул в окно и увидел, что помощник Лански стоит возле пролетки, запряженной парой дорогих жеребцов, и о чем-то беседует с седоком, которого не было видно за поднятым кожаным верхом. Трое всадников, увешанных оружием, виднелись за коляской.

Лански оглянулся, заметил Криса и торопливо направился к участку?

– У нас проблемы, босс. Приехал Фримонт, и он страшно зол.

– Ну и что?

– Я с ним и так и эдак, но он слушать ничего не хочет. Ему срочно нужен инженер Скиллард, а того, как назло, нигде нет!

– Фримонт? Плевать, – сказал Маккарти, но все же встал из-за стола и поправил на груди звезду. – Пойдем, Крис, посмотришь, как надо работать с населением.

– Кто такой Фримонт?

– Скотопромышленник из Канзаса. Богач из богачей. У себя в Канзасе скупил все, что можно. Теперь тянет лапы к нам.

Скотопромышленник Фримонт не удостоил шерифа ни рукопожатием, ни кивком. Не слезая с коляски, он заговорил раздраженно и без вступлений, словно продолжая давно начатую беседу:

– Могу сказать, что меня весьма удивляют некоторые местные обычаи. Если у вас тут не принято хоронить покойников, то, может быть, мне придется самому научить вас, как это делается у белых людей? Безобразие, Маккарти! Ладно, мой скот угоняют за реку к индейцам. Ладно, с этим я могу и сам разобраться. Ладно, моих ковбоев убивают из-за угла. Но почему бы тем, кто это сделал, не предать земле несчастных парней?

– Привет, Фримонт, – спокойно ответил Маккарти, не сходя с крыльца. – Могу я быть чем-нибудь полезен?

– Не думаю. Я хотел говорить со Скиллардом.

Фримонт откинулся на спинку своей скамейки, и коляска жалобно заскрипела, а кучер натянул вожжи, успокаивая лошадей. Трое ковбоев, прискакавших вместе с Фримонтом, враждебно поглядывали на Криса, который отошел на другой край крыльца и небрежно прислонился к столбу, держа руки на поясе.

Крису не понравилось, как вел себя этот Фримонт. И дело было вовсе не в его манерах. Тревожило то, что поведение Фримонта было непонятным. Если он приехал просить помощи, то зачем же сразу от нее отказываться? Если же мясной барон приехал жаловаться на трудности жизни, то вряд ли он здесь найдет сочувствие. Все это походило на то, как задираются пьяные драчуны в салуне. Но Фримонт был трезв, и проехал с десяток миль – неужели ему не к кому придраться на своем ранчо?

– Инженер Скиллард не обязан сидеть в конторе и ждать тебя. И я не думаю, что ему так уж важно знать, что у тебя кого-то убили, – сказал Маккарти.

– Не «кого-то», а моих работников, – Фримонт снова встал в коляске. – Четверых, шериф, четверых. Неделю назад они уехали в патруль на южный край пастбища, и с тех пор их уже никто не видел живыми.

– Бывает, – сказал Маккарти сочувственно. – Здесь часто пропадают и люди, и скот.

– Ах, «бывает»? А бывает такое, что через несколько дней одного из пропавших находят на северном краю пастбища, другого за рекой, а остальных не нашли до сих пор? Кто-то убил моих людей, шериф, и разбросал их тела по округе. Разбросал на съедение птицам и зверям.

– Они были раздеты? – спросил Крис.

– Этого только не хватало!

– А лошади нашлись?

– Конечно, нет! Ни лошадей, ни оружия.

– Индейцы, – сказал шериф Маккарти. – Больше некому. Твой скот пасется на землях, где они жили слишком долго, Фримонт. Ничего не поделаешь, краснокожие до сих пор считают, что они тут хозяева.

– Краснокожие умеют прятать концы в воду, шериф. Им не нужна война.

– Ну, возможно, твои парни повздорили между собой. Или напоролись на бродяг. Но я все же думаю что это сделали индейцы. Говорят, где-то поблизости бродит банда молодых шайенов из Колорадо.

– Это все, что ты можешь мне сказать, шериф?

– Я не отвечаю за индейцев. Если они так уж тебе мешают, почему бы тебе не вызвать армию?

Фримонт стоял в коляске, заложив большие пальцы в кармашки бархатного лилового жилета, и долго не отвечал, обводя взглядом площадь. Убедившись, что все присутствующие смотрят на него, он как бы задумчиво, но довольно громко произнес:

– Почему бы нам, наконец, не выбрать другого шерифа?

Маккарти с деланным сочувствием развел руками:

– Не тебе меня выбирать, Фримонт. Ты не работник компании.

– Да, к счастью, я свободный человек. И живу в свободной стране. И я сам позабочусь о своих людях! – с этими словами Фримонт снова опустился на скамейку, и догадливый кучер щелкнул бичом.

Повозка с грохотом развернулась и укатила, а вслед за ней, глотая пыль, поскакали охранники.

– Здорово вы его отшили, босс, – восхищенно сказал Лански.

– Учитесь, парни, как надо разговаривать с богачами. Подумаешь, ско-то-про-мыш-лен-ник! – насмешливо протянул Маккарти. – Никто его сюда не звал. И защищать его здесь никто не собирается.

После такой беседы Мак вознамерился все же исполнить свое давнее желание и пропустить по паре кружек пива. Но, подходя вместе с Крисом к салуну, он предупредил:

– Сюда лучше не показывайся. Здесь собирается всякий сброд. С меня хватает и того, что приходится заглядывать по долгу службы.

Крис заметил, что из открытого окна салуна тянется табачный дым. Когда Мак замолчал, стало слышно невнятное гудение множества голосов.

– Что там творится? – недовольно спросил Маккарти. – Опять сходка? Эти бездельники страсть как любят собираться здесь и чесать языками.

Внутри их ждали примерно два десятка людей. Сидя за столиками и вдоль стойки, они одновременно повернулись ко входу и уставились на Маккарти.

– А вот и шериф, – сказал седой благообразный бармен с бакенбардами. – Быстро же ты добрался, Маккарти. Интересно знать, кто тебя известил?

– Меня извещать не надо, Бенсон. Я и сам все могу узнать. Что тут у вас?

Бенсон задержался с ответом, разглядывая Криса.

– У тебя новый помощник? Я не видел его раньше в поселке.

– Его прислал федеральный маршал Крофорд из Теннесси, – важно объявил Маккарти. – Так что ты хотел сказать?

– Я? Ничего, – Бенсон налил пива в кружку и подвинул ее по стойке в сторону Криса. – Новому гостю за счет заведения.

– Спасибо, – Крис вежливо намочил губы в пене и отставил кружку.

– С тобой, шериф, хочет поговорить один парень, но он боится, – сказал Бенсон. – Ему и при рождении досталось не слишком много отваги, и жизнь была наполнена вечным страхом, а последние события, похоже, напугали его до полусмерти. Он шел к тебе, шериф, но растерял последние капли смелости по дороге. Вот он и застрял у меня. Ты уж не гневайся на него.

– Хватит морочить мне голову, – сказал шериф, оглядываясь. – Честному человеку незачем меня бояться.

– Я тоже так думаю, – кивнул Бенсон. – Мэт, покажись на свет Божий.

Над стойкой медленно выросла всклокоченная седая голова старого негра. Маккарти расхохотался, схватившись за ремень:

– Так он прятался у тебя в ногах, как нашкодивший кот! Мэт, в чем дело? С чего бы тебе меня бояться?

– Я не вас боюсь, сэр, – проговорил негр, продолжая постепенно показываться над стойкой. – Я индейцев боюсь.

Он остался стоять рядом с барменом, крепко держась за полированный край стойки.

– Опять индейцы? – возмутился Маккарти. – Да вы что, сговорились? Весь день только и слышу о краснокожих!

– Мафусаил, повтори шерифу все, что рассказал нам, – попросил Бенсон.

– Сегодня еще до рассвета мы с инженером Скиллардом поехали в Гудворд на станцию, встречать какого-то нового инженера. Приехали, ждем поезда. Скиллард сидел в буфете, я при лошадях. Тут подходит ко мне черный Томас, раб Темного Быка. Не хочешь ли, говорит, посмотреть одну интересную штуковину? И ведет меня за собой на конюшню. А там два индейца. Томас наставил на меня ружье и повел наверх, где сено. Сеном забросали и приказали молчать до завтрашнего вечера. Он забрал мою одежду.

– Понятно, – резко бросил шериф. – Они тебя связали?

– Нет, сэр.

– Тогда почему ты не выбежал сразу? Почему не предупредил Скилларда? Почему на помощь не позвал никого, черт возьми!

– Мне было страшно, сэр. Томас сказал, что убьет моих детей, если я выйду из конюшни до вечера.

– Но ты все же вышел, не так ли?

– Нет, сэр. Меня нашел сторож. Он и привез меня домой.

– Черт возьми! Значит, Скиллард уехал со станции не с тобой… Этот черномазый Томас увез его к Темному Быку… К индейцам! Опять эти индейцы! Мэт, если он пропадет… – Маккарти ударил кулаком по стойке так, что негр снова юркнул под нее. – Вылезай, старый осел! Что они задумали? О чем говорили?

– Они говорили о землемерах.

– Что говорили ?

– Я не то сказал, сэр, извините. Они молчали. Говорил только Томас. Он сказал, что убьет моих детей…

– Это я уже слышал! Что еще?

– Он сказал, что землемерам здесь делать нечего. И все. Истинно так, сэр, больше не сказал ни слова! Нечего, говорит, им тут делать!

Шериф Маккарти развернулся и обвел взглядом людей, собравшихся в салуне. Он засунул большие пальцы за пояс и угрожающе наклонился вперед:

– Кажется, вы все тут чему-то радуетесь? У вас какой-то праздник, ребята? Вы веселитесь вместо того, чтобы кинуться вдогонку за своим инженером и спасти его? Он вам мало платит? Он бьет вас? Он спит с вашими женами? Отвечайте! Что плохого сделал вам Скиллард, кроме того, что дал вам работу?

– Мы ничего не имеем против Скилларда, шериф.

– Но что мы можем сделать?

– Я вам скажу, что вы можете сделать, – рявкнул шериф и направился к выходу. – Все, у кого есть конь, собирайтесь на площади! Все, кто носит штаны, приходите туда же с оружием. Поднимите всех, кто не на работе. Пойдем выручать Скилларда!

Шахтеры неохотно поднялись с мест и побрели из бара. Шериф, стоя у выхода, не поленился похлопать каждого по спине, не то подбадривая, не то поторапливая.

Крис, однако, не последовал за шерифом, а остался у стойки. Он отпил еще пива и сказал бармену:

– У вас тут довольно мило. Чистые кружки, занавески, скатерти. Сколько времени надо, чтобы добраться до станции и вернуться обратно?

– Часов шесть, – сказал бармен.

– Значит, этот Скиллард уже должен был вернуться?

– Конечно, нет. Нельзя знать заранее, когда вернешься, если едешь встречать канзасский поезд.

– Верно, – согласился Крис. – Поезд может и опоздать.

– Поезд может и не прийти, – спокойно добавил бармен.

– Значит, если бы Мэт не рассказал нам о том, что его подменили, Скилларда довольно долго никто не стал бы искать. Его могли бы хватиться только к вечеру, не так ли?

Бармен вытер руки, отложил полотенце и облокотился о стойку, встав напротив Криса.

– Помощник, как мне вас называть?

– Крис.

– Кристофер, или Кристиан, или, быть может, даже Кристобаль?

– Кристиан Флетчер, – сказал Крис, взяв напрокат фамилию своего приятеля, похороненного в Мексике. Свое полное имя он никогда не называл в местах, где о нем могли знать только понаслышке.

– Рэймонд Бенсон, – представился бармен. – Меня еще называют «судьей Бенсоном», может быть, слышали? Хотя до Теннесси, надеюсь, еще не докатились сказки обо мне.

– Не докатились.

– На ваше предположение я отвечу так, мистер Флетчер. Инженера Скилларда никто не стал бы искать, даже если бы он не показывался здесь неделю. А тот, кто нашел бы его, был бы дружно проклят всем населением Крофорд-Сити. Как видите, призывы шерифа не вызывают у населения никакого воодушевления.

– Что за птица этот Скиллард?

Судья Бенсон многозначительно поднял палец:

– Инженер Скиллард! Многие шахтеры наверняка уверены, что «инженер» – это его имя. Но его имя – Бенджамин, а звание инженера он присвоил себе, чтобы его не путали с другими Скиллардами, земельными спекулянтами, которые имеют довольно шумную известность в Канзасе. Говорят, наш инженер не так давно и сам подвизался на землеустроительном поприще, но не преуспел в этом. Перед этим он вложил капитал в мясозаготовки, но его бизнес рухнул после той страшной зимы восемьдесят седьмого года1010
  Зимой 1886 – 87 года на Западе США от небывалых снегопадов и морозов погибли сотни тысяч голов скота, оставленного на открытых пастбищах.


[Закрыть]. Теперь он – инженер. Специалист по угледобыче. Первое время он не мог выйти из моего салуна, не прочитав нам лекцию об углях. О лигнитах, антрацитах, сланцах и еще многих вещах. Пока он просто трепал языком, люди терпели. Мало ли о чем любит поговорить пьяный начальник? Однако все кончилось тем, что его чуть не линчевали за богохульство. Он заявил, что возраст местного угля 120 миллионов лет. Да-да, так и сказал, сто двадцать миллионов лет. Шахтеры посмеялись над этой шуткой, но он говорил всерьез.

– А в чем шутка? – не понял Крис.

– Как известно, датой сотворения мира считается 7 октября 3761 года до рождества Христова, – напомнил судья Бенсон. – С этим спорят только англиканцы. В постраничных заголовках Библии короля Якова приводится другая дата, а именно 9 часов утра 23 октября 4004 года до рождества Христова. Среди наших шахтеров есть приверженцы и католической, и англиканской церкви, есть и баптисты, и пресвитериане, но никому и в голову не могло прийти, что взрослый человек после двух стаканчиков виски станет опровергать Библию при значительном скоплении верующих.

– И что, Скиллард опроверг?

– Не успел. Сослался на неотложные дела и покинул заведение. С тех пор он у меня не показывается. Для моего салуна он слишком важная персона. Он предпочитает пить французский коньяк на ранчо Фримонта.

Зычный голос шерифа перебил речь Бенсона.

– Крис, ты где?

Не обращая внимания на этот удивленный возглас, Крис неторопливо отпил еще глоток пива и сказал:

– Значит, если я правильно понял, нам не удастся созвать городское ополчение, чтобы освободить инженера из лап индейцев?

– Вы правильно поняли, помощник Флетчер.

– Просто Крис.

– Просто судья Бенсон.

Они пожали руки над стойкой, и Крис повернулся к Маккарти, который все еще стоял в дверях.

Лысый Мак сбил шляпу на затылок и почесал переносицу. Постояв на пороге еще пару секунд, он, наконец, решительно направился к стойке:

– И мне пива, Бенсон. Не будем горячиться.

– А что мы знаем об этих индейцах? – спросил Крис. – Кажется, кучер сказал, что они из клана какого-то Быка?

– Из семьи Темного Быка, – сказал Маккарти. – Он тут заправляет всеми краснокожими.

– У Темного Быка есть причины становиться на тропу войны?

– Нет, – сказал судья Бенсон. – По крайней мере, мы не знаем о таких причинах. Выражаясь в стиле индейцев, Темный Бык давно прошел через свою последнюю битву с белыми.

– В таком случае, джентльмены, что нам мешает просто поехать к нему и спросить, где Скиллард? – поинтересовался Крис.

– Возможно, это единственный разумный способ уладить дело, – сказал Бенсон. – Вполне возможно, что сам Темный Бык не имеет никакого отношения к похищению, если это было похищение. И в таком случае он сделает все, чтобы снять с себя малейшие подозрения.

– Поехать-то можно, – буркнул шериф. – Вот только неизвестно, вернемся ли мы оттуда. От этих индейцев всего можно ожидать. Вот что мы сделаем. Посмотрим, сколько нам удастся собрать народу. Дюжина парней из поселка, да еще три-четыре охранника с шахты, да нас двое… Такой командой уже можно отправиться в гости к Темному Быку. Как думаешь, Крис?

– Тебе виднее, шериф. Спасибо за пиво, судья Бенсон.

На площади перед шерифской конторой стояли три оседланные лошади, и трое шахтеров с «миротворцами»1111
  «Миротворец»(«писмейкер») – кольт 45 – го калибра, образца 1873 г. Продавался по 17 долларов и был очень распространен на Диком Западе.


[Закрыть] на поясе угрюмо жевали табак под навесом. Рядом белел высокий тент крытого фургона, запряженного парой мулов. Помощник Лански о чем-то препирался с крестьянином в белой рубахе с засученными рукавами и соломенной шляпе, который стоял возле фургона.

– Здесь не лазарет, я тебе говорю! – устало повторял Лански.

– Спроси у шерифа, если не веришь! – воскликнул крестьянин, заметивший подъезжающего Маккарти.

– В чем дело, Лански? – шериф оглядел пустые улицы в напрасной надежде увидеть подкрепление.

Крестьянин опередил помощника:

– Шериф, вы приказали доставить этого человека именно в ваш участок. Я его доставил. Заберите его и отпустите меня.

– О, да это сам Питер Уолк пожаловал! С чего это вдруг вы оказали нам такую честь? Но что за вид, сеньор Уолк?

Маккарти надменно выпрямился в седле и повернулся к Крису:

– Познакомься, это наш самый богатый землевладелец, Питер Уолк! Индейцы зовут его Светлый Медведь. Плантатор и аристократ, дальше некуда. Но готов держать пари, что его никто не узнает в таком виде!

Питер Уолк оказался невысоким молодым крепышом с широкой, выпуклой грудью и толстыми руками, густо покрытыми золотым волосом. Он улыбнулся Крису, как старому знакомому.

– Не было времени переодеваться, – проговорил Питер, откидывая заднюю стенку фургона. – Много работы на мельнице.

– Что же вас оторвало, многоуважаемый мистер Светлый Медведь?

– Отец сказал, что это очень важно, вот я и привез бедолагу к вам. А заодно заберу в лавке свои гвозди. Я их еще осенью заказал, и вот, как видите, не прошло и полгода…

– Понятно. Если б не гвозди, черта с два ты бы сюда поехал. Опять строишься?

– Понемногу, с Божьей помощью. Давайте вытащим беднягу. Вы приготовили для него место?

– Эй, Лански, ты очистил место для больного?

– Для больного? Ну да, все сделал, что вы приказали!

Вчетвером они схватились за углы одеяла и перенесли раненого в комнату без окон, отгороженную от коридора стальными прутьями.

– Вы уверены, что здесь ему будет хорошо, шериф? – спросил Питер.

– Ему все равно. А мне так удобнее. Как он, не болтал по дороге?

– Он пел.

– Пел? Ну, значит, недолго ему осталось.

Питер скрылся за дверями скобяной лавки, и Маккарти задумчиво поглядел ему вслед, почесывая переносицу.

Крис спросил:

– Это местная тюрьма?

– Да разве это тюрьма? – Маккарти досадливо махнул рукой. – Вспомни, в каких участках нам довелось побывать. Каменные стены, огромные замки, решетка с прутьями толщиной в руку. А какие там были двери, какие ставни на окнах! Да разве я могу упрятать к себе в чулан приличного преступника? Его сообщники просто продырявят весь мой участок из винтовок, а потом разнесут в щепки. Нет, здесь можно содержать только вот таких доходяг.

– Почему ты думаешь, что у него нет сообщников с винтовками?

– У этого доходяги? Сообщники?

– Посмотри на его пояс, – сказал Крис. – Ячейки для патронов пусты. Но это ячейки для винтовочных патронов. А где же тогда винтовка?

Маккарти так и застыл с открытым ртом, не найдя слов для ответа. Он прошелся по участку, сердито стуча каблуками. Остановился перед ружейным шкафом, задумчиво провел пальцем по стволам шести карабинов, которые там стояли, и снова почесал переносицу.

– Сообщники, сообщники… У Темного Быка тоже есть сообщники. Ты помнишь, Крис, о чем твердил этот полоумный негр? Индейцы затеяли что-то против землемеров. Скиллард поехал их встречать, а индейцы говорят, что землемерам тут нечего делать.

– Так говорил черный раб вождя, а не индейцы, – напомнил Крис.

– Черный, красный, белый! Какая разница? А тебе не странно, Крис? С чего бы это индейцам бояться землемеров?

– На их месте я бы тоже не прыгал от радости.

– Брось! У них есть свои резервации, им земли хватает, да она им особо и не нужна. Еду, выпивку и вещи привозят из агентства1212
  Агентство – административный центр индейской резервации.


[Закрыть]. На кой черт им земля? Знаешь, кто тут больше всех боится землемеров? Питер Уолк! Вот оно что! Все верно! Все сходится! Сам он на такое не способен, а индейцев подговорить – это проще простого. Они же все под ним ходят. Напоил их своей настойкой, и готово. Так-так… – Маккарти расшагивал по участку, возбужденно потирая руки.

Из окна было видно, как Питер вынес из лавки дюжину небольших, но тяжелых ящиков и сложил их в две стопки на дощатом тротуаре, а затем принялся перетаскивать в свой фургон. Мулы встряхивали длинными ушами каждый раз, когда он с грохотом ставил очередной ящик на дно фургона. Когда на тротуаре осталась только пара ящиков, Маккарти, не отворачиваясь от окна, сказал Крису:

– Пригласи его сюда.

Крис подошел к Питеру и подхватил последний ящик.

– Отличные гвозди, – сказал Питер, довольно улыбаясь и вытирая шейным платком лицо, блестящее от пота. – Научились, наконец, делать! Кстати, Крис, у тебя отличная кобыла. Ты не хочешь ее продать? Все равно не посадишь ее с собой в поезд.

– Ты слышал про Скилларда? – спросил Крис. Он поставил ящик на край фургона и встал так, чтобы шериф его не видел.

– В лавке что-то такое говорили.

– Шериф против тебя.

– Я знаю. Не обращай внимания. Он против всех.

– Он зовет тебя к себе, – сказал Крис. – Хочет поговорить.

– Не страшно. Маккарти не любит долгих речей. Я не потеряю с ним много времени.

– Думаю, тебе надо быть с ним поосторожней.

– Не беспокойся. Как твой бок? Честно говоря, я не очень верил, что ты встанешь на ноги так быстро. Я рад, что ты справился, Крис. А скажи, у Винсента Крокета есть семья? Жена, дети и все такое?

– Про Винна я расскажу тебе потом, – улыбнулся Крис. – Ты идешь к шерифу?

– Но про Винна мне надо знать сейчас. В лавке говорят, он уехал вместе с Энни?

– Ты зря волнуешься за свою сестру.

– Я больше волнуюсь за Крокета, – сказал Питер. – Ладно, пошли к твоему шерифу.

Шериф Маккарти сидел рядом с раненым, низко наклонившись над его лицом. Губы мужчины быстро шевелились, но голоса не было слышно.

– Питер, подойди, тебе будет интересно, – пригласил шериф.

Питер шагнул в клетку и присел на корточки к постели раненого.