Текст книги "В Линкольнвуде гаснет свет"

Джефф Родки
В Линкольнвуде гаснет свет

Copyright © Geoffrey Rodkey 2021

This edition is published by arrangement with HG

Literary and The Van Lear Agency LLC

© Белитова П. Н., перевод на русский язык, 2021

© Издание на русском языке. ООО Группа компаний «РИПОЛ классик», 2022

© Оформление. Т8 Издательские технологии, 2022

Вторник (октябрь 2019)

Семейство Альтманов

– У нас йогурт закончился.

Это обвинение Дэн произнес тоном уязвленной печали, уставившись в открытый холодильник. Верхняя полка, где обычно хранились контейнеры с греческим йогуртом, была пуста, за исключением недоеденных оливок и банки ананасовой сальсы двухгодичной давности, которую Дэн купил по ошибке и все никак не мог выкинуть, несмотря на то что никто в доме не хотел прикасаться к сальсе, испорченной присутствием в ней фрукта.

Обвиняемая Дэна не слушала. Джен сидела за кухонным столом перед чашкой кофе в рубашке, в которой до этого спала, и мертвым взглядом смотрела в телефон. На его экране виднелся кусок текста статьи «Нью-Йорк Таймс» из раздела «Питание и фитнес» с заголовком «Как перестать плакать».

Листая ленту и заметив заголовок, Джен отнеслась к статье с насмешливым презрением: «Это с каких пор в „Таймс“ выпускают статьи, которые не приняли в „Вуманс Дэй“?»

Но эта мысль тут же сменилась другой, менее циничной: «Может, это поможет?»

К сожалению, через три параграфа Джен поняла, что статья была нацелена не столько на читателей, которые хотели перестать много плакать, сколько на людей, которые хотели перестать это делать у всех на виду. Джен плакала в одиночестве, обычно в ванной на втором этаже, по рабочим дням, когда дома никого не было. В «Таймс», вероятно, решили, что это не проблема или, наоборот, настолько запущенный случай, что помочь тут невозможно. Тяжело сказать.

В любом случае, к тому моменту как Дэн предъявил свое обвинение, Джен перестала даже пытаться читать. Ее глаза все еще смотрели в экран телефона, а мысли пытались разрешить другой вопрос, занимавший теперь все ее будни: буду или не буду?

Нет. Не сегодня.

Ну, может быть…

Нет! Боже…

Но…

– Ты разве не ходила вчера в магазин? – Пассивная агрессия не смогла привлечь внимание жены, так что Дэн попытался еще раз, и уже без всякой пассивности: – Я думал, ты… Джен? Джен!

Жена наконец-то оторвалась от телефона:

– Что?

– Почему ты вчера не сходила в магазин?

– Я сходила! Купила ужин.

Ужин состоял из лазаньи и жареного шпината из «Делектаблс» – премиум-магазина на Хотторн-стрит, где продавали только готовые блюда по завышенным ценам. Джен выбрала его в понедельник вечером вместо более универсальных альтернатив по одной простой причине, которую она не решалась сообщить Дэну: доехать до «Делектаблс» и обратно можно было, совершая исключительно повороты направо.

– Почему ты на завтрак ничего не купила?

– Я работала! И заказала доставку. Не знаю, почему она еще не приехала.

Ноутбук Джен лежал на столе между ней и Максом. Джен отодвинула чашку с кофе и притянула ноутбук к себе. Перед тем как открыть его, она шлепнула четырнадцатилетнего сына по свободной руке.

Макс сидел, нацепив на голову огромные голубые наушники, из-за которых он стал похож на мартышку-киборга с крошечной головой. Он запихивал в рот хлопья и смотрел на телефоне видео о боевых искусствах. Разбитый экран, покрытый капельками разбрызганного молока, показывал полуголого, раздутого стероидами мужчину с ирокезом, проводившего инструктаж по технике удара локтем в лицо.

– Что? – рявкнул Макс.

– Хватит пялиться в экран. – Джен открыла вкладку браузера с сайтом доставки.

– Ты тоже пялилась!

– Я пялилась не просто так.

– Я тоже!

Чего мама не знала – потому что Макс скорее отрезал бы себе палец, чем стал ей объяснять, – так это что видео о ударе локтем в лицо смотрелось не ради праздного развлечения. Это было исследование для научного проекта с серьезными последствиями для его, Макса, будущего.

– Я думаю, нам всем надо перестать пялиться в экраны, – объявил Дэн.

Раздражение Джен от этой фразы (как будто ее муж не проведет всю дорогу до Манхэттена, уставившись в свой экран) усилилось неприятным осознанием: блюда на общую сумму 137,54 доллара все еще лежали в корзине. По какой-то причине Джен не завершила заказ.

– Черт!

– Что?

– Я заб… – Плохая идея, не признавайся. – Доставка занимает целую вечность.

Джен выбрала следующее доступное время доставки и быстренько завершила оплату. Головная боль, с которой она проснулась, усилилась и переместилась за левый глаз.

– С восьми до десяти вечера.

– Вечера? И что нам делать до вечера?

– Съездить в магазин, как делают нормальные люди. – Слова были похожи на рык. Джен знала, что переходить в контрнаступление – неразумное решение, но, когда тебе в глаз вонзается невидимая игла, действовать стратегически не так-то просто.

– И кого мы отправим в магазин? – Дэн был уверен в своем моральном превосходстве и сменил тон с обиженного на возмущенный.

– Тебя, может быть?

Дэн резко вдохнул. Джен предложила ему купить продукты за пять минут до выхода на работу. Домой он не вернется до вечера. Это не просто абсурдно с точки зрения логистики – это нарушение их брачного контракта. Согласно неписаным правилам их отношений Джен составляла список покупок и ходила в магазин, за исключением особых случаев. И они оба знали, что оставлять Дэна одного в супермаркете – плохая идея. Ананасовая сальса служила тому подтверждением.

И даже если бы у Дэна были время съездить в магазин и ментальные силы, чтобы запомнить список продуктов (а их не было – его ожидал очень нервный рабочий день, полный креативных задач, которые он еще не сообразил, как решить), если бы Дэн взял на себя такую крупную часть домашних обязанностей жены, что он получил бы взамен? Если Дэн купит продукты во вторник, Джен пойдет сдувать листья с лужайки в субботу? Заполнит страховые бумаги на прием психотерапевта Хлои? А может, она – чего мелочиться? – перестанет выживать на крохах от своих консалтинговых подработок, устроится на полный рабочий день и освободит его от необходимости оплачивать девяносто процентов семейных расходов?

Полная чушь!

– И когда мне туда ехать? У нас выходят два новых сюжета, мы можем задержаться до полуночи!

Джен захлопнула ноутбук, признавая поражение:

– Успокойся! Я съезжу. Господи!

– Неужели это так сложно?

– Не сложно. У меня дедлайн горит, но ничего. Все в порядке.

Джен поднялась из-за стола и, сжав зубы от непрекращающейся головной боли, достала из ящика ручку и пачку стикеров.

– Какой дедлайн? С Рутджерами?

– Ага. Именно поэтому я не попала вчера в магазин.

Дела с Рутджерами закончились неделю назад (я отправила инвойс? – надо проверить), но Дэну это знать не обязательно, так что Джен вытащила их на свет исключительно ради небольшого преимущества в споре.

– Что нам нужно, кроме йогурта?

– Хлопья, фрукты, молоко… – Дэн снова открыл холодильник и осматривал его внутренности с нарастающим беспокойством. – Апельсиновый сок… Мясная нарезка… Сыры… Господи, что мне есть на завтрак?

– Есть яйца.

– У меня нет времени! Я опоздаю на поезд в восемь одиннадцать.

– Ты начинаешь в десять.

– У меня еще нет никаких идей! Нужно прийти пораньше и поразмыслить. Черт… Ладно, поем в «Барнабис».

– У тебя есть время на «Барнабис», но нет времени пожарить яичницу?

– По утрам там тихо. Поработаю за едой и сяду на восемь пятьдесят две. У тебя наличка есть?

– Была, но ее забрал репетитор Хлои. – Джен подняла голову. – Макс, что тебе нужно в супермаркете?

Зачарованный пошаговым исполнением удара открытой ладонью в подбородок, Макс не услышал вопрос.

– Макс!

Нет ответа. Дэн присоединился к жене:

– Макс!

Тишина.

– Макс!

Крик наконец достиг нужной громкости, чтобы пробиться сквозь наушники. Макс стянул их с одного уха:

– Чего?

– Что тебе нужно в продуктовом?

– Не знаю. Сырные палочки… Еще хлопьев. – Макс снова нахлобучил наушники, отгораживаясь от родителей.

– Не покупай ему хлопья, – предупредил Дэн. – Они вредные.

– Он только их и ест на завтрак.

– Если ты их не купишь, он не будет их есть.

– Тогда он вообще не будет есть! Посмотри, какой он худой.

На кухню вошла Хлоя. Ее влажные волосы пахли клубникой, а ярко-голубой топ, оголяющий мускулистые плечи, сочетался с таким злобным оскалом, что Дэн тут же сделал шаг назад, чтобы освободить дочери путь к холодильнику.

– Худой и мелкий лузер. Да, мам? – процедила Хлоя, дергая на себя дверцу морозилки.

Дэн и Джен переглянулись. Их дочь была явно не в духе, и никто из них не знал почему.

– Ты в порядке, милая? – спросил Дэн.

– Да. В полном! Для лузера.

Джен сощурила глаза в выражении усталости и боли:

– Что ты пытаешься ска…

– Господи! – взорвалась Хлоя, глядя в морозилку, которая была заполнена не лучше холодильника. Она повернула голову и вонзилась взглядом в Джен: – Ты не купила асаи-боулов? Что я буду есть на завтрак?

– У меня работа, Хлоя! – воскликнула Джен. – И гораздо больше обязанностей, чем просто…

– У меня на первом уроке контрольная по современной политике! Что я буду есть? – заорала Хлоя так, что Максу пришлось увеличить громкость в наушниках на три деления.

– Почему ты такая дерганая?! – закричала в ответ Джен.

Хлоя издала нечто среднее между смешком и стоном:

– Ах да! Интересно, почему?

Дэну было ясно: какая бы ссора не назревала между матерью и дочкой, он был к ней непричастен, а прошлый опыт показывал, что все попытки сгладить конфликт не просто провалятся, но и позволят ему вовлечь в ссору других членов семьи.

Дэн решил сбежать. Но перед этим он предложил Хлое место в спасательной лодке.

– Я собираюсь в «Барнабис», – сказал он ей. – Поедешь? Куплю тебе завтрак.

Сделав предложение импульсивно, Дэн только начинал просчитывать, какой ему потребуется уровень родительской жертвенности, чтобы просидеть за завтраком с дочерью, будучи совершенно неподготовленным к работе, когда Хлоя с рыком отвергла протянутую руку помощи:

– У меня контрольная! За мной заедет Эмма.

– А… хорошо! Ладно.

Дэн осторожно положил ладонь на спину Хлое, желая поддержать дочь, и проскользнул за своей сумкой к столу.

– Если будешь разговаривать со мной по-человечески, я пожарю тебе яичницу, – сказала Джен дочери тоном слишком резким, чтобы достигнуть перемирия.

– Ненавижу яичницу!

– Я побежал! Люблю вас обеих, не ругайтесь! – крикнул Дэн, убегая через коридор в гараж.

– Спасибо за помощь, отличного дня! – проворчала Джен затылку мужа и повернулась к дочери с усталым вздохом: – Пожалуйста, скажи мне, почему ты такая раздраженная?

– Ты не знаешь? Ты серьезно не знаешь? – Голос Хлои задрожал.

Ее взрывное настроение было вызвано сразу несколькими причинами: вчерашним групповым зачетом по теннису, пятничным тестом по математике, предстоящей контрольной, тренировочным вступительным экзаменом в субботу, рекордно низкими показателями приема в элитные колледжи США, дополнительным эссе для раннего заявления о поступлении в Дартмут, изменением климата, Инстаграммом Джоша Хаузера, отсутствием адекватного политического руководства в мире, отсутствием асаи-боулов в морозилке и, прежде всего, жестокостью ее матери.

Джен поморщилась, глядя на дрожащие губы Хлои. Ее дочь задала ей один простой вопрос, на который был только один верный ответ, и Джен поняла, что не справится.

– Это из-за тенниса?

– Это из-за эссе!

– А что с ним не так?

– ГОСПОДИ БОЖЕ МОЙ!

– Хлоя! Если ты мне не скажешь, я не смогу…

– Поверить не могу!

Макс увеличил громкость на максимум и повернул стул на тридцать градусов, чтобы сцена ссоры выпала из его поля зрения и он мог спокойно досмотреть «Топ 5 нокаутов одним ударом». У него были свои проблемы. И в отличие от сестры и ее вечной «холодной войны» с матерью, Макс собирался разрешить свои быстро и окончательно.

Макс тренировался. Последние две недели он без конца смотрел видео о боевых искусствах и отжимался после обеда. Он был почти готов к расплате. Оставалось только сообразить, как спровоцировать Джордана Станковича еще раз на него напасть.

Было семь часов пятьдесят четыре минуты. Обычное утро вторника в Линкольнвуде, Нью-Джерси.

Дэн

Сидя в своем «лексусе» с поднятыми стеклами, Дэн все равно слышал голоса Хлои и Джен, доносящиеся с кухни. Он щелкнул пультом, открывая гаражную дверь, и опустил стекла, чтобы проследить за уровнем шума на случай, если судья Дистефано по соседству выгуливает свою таксу. Альтманы были крикунами (в семье Джен это, похоже, передавалось по наследству), но Дэн предпочитал обманывать себя и считать, что остальные четыре дома в тупичке на Брэнтли-серкл этого не знали.

Пожилого представительного судью и его столь же представительную таксу было не видно, но лужайку перед вычурным поместьем напротив патрулировала вредная псина – шнауцер Станковичей по кличке Искра. Заслышав механическое жужжание гаражной двери, собака залилась сумасшедшим лаем, в котором и утонули приглушенные крики Джен и Хлои.

Хозяин Искры, Эдди Станкович, стоял, прислонившись к своему черному «Шевроле Корвет», и потягивал вэйп. Его крупное тело было облачено в спортивный костюм с символикой футбольного клуба «Нью-Йорк Джайентс». Если он и заметил, что его собака распсиховалась так, что подняла на ноги всех в радиусе километра, то виду не подал.

Дэн повел машину из гаража на дорогу. Искра бесилась и прыгала вдоль невидимой границы, установленной электронным ошейником. Эдди усмехнулся и помахал Дэну рукой.

– Эй, Голливуд! – прокричал он сквозь лай собаки и шум опускающейся гаражной двери. – Где деньги?

Дэн высунулся в окно и покачал головой, изображая беспомощность:

– Чувак, я пытаюсь! Бизнес – это нелегко!

Затем он помахал на прощание, включил радио, чтобы заглушить завывания Искры, выехал из тупичка и свернул направо на Уиллис-роуд.

Эдди шутил про деньги уже два года. Дэн так и не понял: то ли его сосед действительно просто шутил, то ли всерьез требовал креативную компенсацию от «Города пуль: Нью-Йорк» – сериала про крутого полицейского на Си-би-эс[1]1
  Американская телерадиосеть.


[Закрыть], где Дэн работал сценаристом. В отличие от остальных его друзей и знакомых, которые сочетали неподдельную радость от того, что Дэн так удачно сменил карьеру юриста, с полным отсутствием интереса к сериалу, Эдди был его ярым фанатом.

Даже слишком ярым – с той самой секунды, как Эдди узнал, что Дэна взяли сценаристом на первый сезон «Города пуль», он принялся заваливать Дэна идеями потенциальных сюжетных линий. Обычно они каким-то образом включали в себя химчистку. Видите ли, Эдди владел сетью из семи химчисток под названием «Чистильщики капо»[2]2
  Сокращение от «капореджиме» – одна из наивысших ступеней в мафиозных семьях.


[Закрыть]. На их машинах красовалась огромная рисованная физиономия, сильно смахивающая на Эдварда Г. Робинсона[3]3
  Американский актер, прославившийся ролью гангстера Цезаря Энрико Банделло в фильме «Маленький Цезарь» (1931).


[Закрыть], с цитатой: «Я покажу тебе чистку, от которой невозможно отказаться!» Рекламный отдел сети, не стесняясь, копировал голливудские фильмы о мафиози – до того, что две разные студии отправили Эдди запретительные письма, требуя остановить откровенный плагиат. Копии этих писем гордо демонстрировались над кассами во всех семи чистках.

Предложения Эдди были ужасными, Дэн никогда не использовал их в своих сценариях. Но потом ведущий сценарист и шоураннер Марти Каллахан вставил в финал первого сезона три окровавленных трупа, свисающих с конвейера химчистки, и Эдди отказался поверить, что это совпадение. Рядом с копиями запретительных писем он разместил огромные скриншоты сериала в плохом качестве и подписал их: «ЧИСТИЛЬЩИКИ КАПО В ГОРОДЕ ПУЛЬ!» А потом начал требовать от Дэна деньги.

Дурацкая шутка придурковатого соседа была одной из многих вещей, которые подталкивали Дэна покинуть «Город пуль» и взяться за другой сериал – желательно хороший и созданный им самим. За престижную драму, например, которую его друзья и знакомые смогут смотреть без иронии.

Но это была долгосрочная цель. Сейчас Дэну нужно было придумать замену двум сюжетным наброскам, отвергнутым вчера Си-би-эс.

На радио заиграла песня «You Spin Me Round» группы Dead or Alive. Съезжая с холма вдоль элегантных домов Верхнего Линкольнвуда, Дэн покачивал головой в такт и выстукивал ритм по рулю.

Мужик убивает надоедливого соседа?

Опять?

Дэн уже убил сериальную копию Эдди в эпизоде тридцать семь, хотя настоящий Эдди так и не распознал во владельце сети пиццерий Ленни самого себя – свои манеру речи, гардероб и рекламные практики. Шнауцер Искра тоже получила свою награду – в эпизоде пятьдесят четыре она погибла.

Какие еще идеи, Дэнни?

Дэн почти наяву слышал насмешку в голосе своего босса Марти – старого друга, недавнего спасителя и еще более недавнего злейшего врага; двухметрового мужика с глупой ухмылкой, которая скрывала бесконечную неуверенность в себе. Порой эта неуверенность превращалась в ярость. Дэн видел ее вспышки на протяжении трех лет совместной работы, но Марти никогда не направлял свою злость на него – до прошлого мая, когда за один разговор о продлении контракта Дэн превратился из золотого мальчика в почти изгоя, которому грозило не вернуться на четвертый сезон, несмотря на репутацию рабочей лошадки в команде сценаристов.

Пять месяцев и десять эпизодов спустя Марти о том разговоре не забыл. Дэн, всю жизнь стремившийся угождать людям, тоже. Но лед потихоньку таял, и Дэн подозревал, что, если он сможет придумать хорошую замену тем двум сюжетам, Марти оставит свою детскую обиду.

Подъезжая к светофору на Хотторн-стрит, Дэн переставил ногу с газа на тормоз. Он медленно вдохнул свежий октябрьский воздух и, задержав на секунду дыхание, почувствовал внутри знакомый творческий трепет.

Никаких идей.

Он со свистом выдохнул.

Два часа. Куча времени.

Из всех даров, преподнесенных Дэну сменой карьеры, оптимизм был самым неожиданным. Дэн всегда был самоуверенным в узком смысле слова. Даже будучи юристом, когда каждый день походил на другой – обязательные деловые костюмы, одиннадцатичасовые рабочие дни, оплачиваемые счетами за каждые шесть минут, – Дэн никогда не сомневался, что справится с любым фокусом, который выкинет жизнь.

Он просто отказывался верить, что все закончится хорошо – для него или кого бы то ни было. Дэн-юрист был мрачным фаталистом и с глубоким скептицизмом относился к идее, что Вселенная добра и справедлива.

А потом с ним случилось чудо, и он сменил нудные разборы Пункта 105 Положения М Закона о торговле ценными бумагами на карьеру, где ему платят шестизначную зарплату, чтобы он выдумывал кровавые приключения копа-садомазохиста, собирал их в последовательность причин и следствий и смотрел, как Рэй Лиотта отыгрывает результат в павильоне в Куинс. Теперь Дэн верил в кармическую справедливость, что Дэн из прошлого посчитал бы необычайно наивным. Новый, улучшенный голливудский Дэн считал, что жизнь идет согласно плану, который можно было контролировать или хотя бы направлять в нужную сторону, если прикладывать усилия и обладать талантом.

Вся жизнь была задачкой, которую можно было решить.

Эпизоды восемьдесят четыре и восемьдесят шесть? Можно решить.

Напряженные отношения с Марти? Можно решить.

Даже проблемы Джен и детей можно решить.

Но, господи, как тяжело с ними было в последнее время.

Хлоя была клубком нервов из-за школьных оценок, тенниса и последней попытки сдать вступительные экзамены в Дартмут. Макс застрял в переходном возрасте, отчаянно нуждаясь в наставлении (или, по крайней мере, в хобби, где не нужно пялиться в экран) и совершенно не желая его принимать – уж точно не от родителей.

А Джен едва держалась. Ее карьера превратилась в бардак, а ее попытки помочь Хлое в сложном процессе подачи документов в университеты пусть и имели благие намерения, но превратили их отношения в настоящий пожар, вспыхивающий на пустом месте. Дэн боялся, что от ее помощи было больше вреда, чем пользы.

Из-за ссор с дочерью Джен стала выпивать по полбутылки вина каждый вечер. Дэн ее не винил. Психологически проблема Джен была очевидна: последние семнадцать лет она целиком и полностью посвятила себя детям, а теперь, когда дети выросли и больше в ней не нуждались, Джен металась между материнством и работой. Дэн надеялся, что, когда настанет конец колледж-эпопеи, его жена освободится от проблем детей и сосредоточится на себе. До того как стать матерью, Джен отлично продвигалась по карьерной лестнице И да, может быть, она слишком долго пробыла домохозяйкой. Но Джен была все еще молода и талантлива – она легко сможет наверстать упущенное. Ей просто нужно заявить о себе, бросить кратковременные маркетинговые проекты и найти работу на Манхэттене.

Джен нужен свой «Город пуль». Профессиональное перерождение. Новая, улучшенная Джен.

Все у нее будет хорошо. И у детей тоже. Хлоя, может, и волнуется, но она крепкая девчонка. Через пару месяцев бессонные ночи окупятся, и она поступит в Дартмут. Макс со всем разберется. Он хороший парень. Неловкий, немного неуверенный, спортсмен еще хуже, чем Дэн в его возрасте. Но у Макса были мозги, острое чувство юмора и творческая жилка. Фильм, который он снял в творческом летнем лагере, получился многообещающим. Если Макс продолжит в том же духе, то из переходного возраста он выйдет способным молодым человеком.

Несмотря на ссоры и плохое настроение в доме Альтманов, в целом все четверо были в порядке.

Даже больше, чем просто в порядке. Они были благословлены.

Дэн оставил машину на парковке «Нью-Джерси Транзит» у железнодорожной станции и перешел улицу к «Барнабис». Это кафе присоединилось к другим заведениям на Хотторн-стрит недавно. Им управляли двое хипстеров, сбежавших из Бушвика, с отличным вкусом в области дизайна, а подавали там высококлассные завтраки и ланчи, которые почти оправдывали свой дорогой ценник. Дэн заказал большой кофе и йогурт с хлопьями и ягодами, назвал кассиру свое имя и сел за столик у кирпичной стены. Затем достал из сумки черный молескин и посмотрел записи, которые нацарапал вчера вечером по дороге домой.

Каждый эпизод «Города пуль» развивался по определенной схеме. Во вступлении убивали жителя Нью-Йорка. В первом акте детективу Варгасу поручали расследовать дело. К третьему акту он его раскрывал. В четвертом акте беспомощная система правосудия совершала ошибку, и убийца выходил на свободу. В кульминации пятого акта Варгас уничтожал убийцу, не оставляя следов своего присутствия, и тем самым вершил правосудие, что было немножко по-фашистски, но только если сильно задуматься.

Первые два сезона несколько обозревателей именно это и делали, но оставшихся 9,1 миллиона зрителей (неплохо, хотя и не дотягивает до первого сезона с его 12,3 миллиона) сюжетная арка полностью удовлетворяла, пускай и была предсказуемой.

Несмотря на это, снизившиеся рейтинги встревожили Си-би-эс, и тамошнее руководство стало чаще лезть в работу сценаристов: например, отвергло два сюжетных наброска, предложенных Марти, на том основании, что их шаблоны («озлобленная бывшая жена убивает успешного бывшего мужа» и «напыщенный критик гибнет от руки справедливо разозлившегося на плохой отзыв творца») уже использовались раньше по четыре раза каждый.

Этот факт не удивлял никого, кто был знаком с Марти, его семейной историей, взглядами на состояние профессиональной критики и привычкой использовать детектива Варгаса для изгнания собственных демонов. Тем не менее сценаристы остались с двумя зияющими дырами в сериале, которые нужно было заполнить как можно скорее. Пока Дэн придумал следующее:

Продажный коп вытряхивает деньги из продавца овощей и фруктов – Варгас травит экзотическим китайским овощем?

Агента Массада убивает таксист из ХАМАСа – Варгас работает с горячей израильтянкой?

Директор школы организовал кружок педофилов – Варгас душит его тряпкой для доски (ретро)?

Ничего из этого не казалось многообещающим, даже с учетом исчезающих стандартов качества четвертого сезона. Если Дэн хотел героически спасти команду сценаристов и возвысить себя в глазах Марти, ему нужны идеи получше. И придумать их нужно до встречи сценаристов в десять.

Дэн заткнул уши беспроводными наушниками, поставил погромче живую версию «The Core» из альбома «Crossroads 2» Эрика Клэптона и стянул колпачок с ручки «Вотерман», украшенной гравировкой, которую ему подарили на пятидесятый день рождения. Поправив очки, он целеустремленно сощурился.

Пора показать, кто здесь крут.

Было восемь часов семь минут.