Текст книги "В Линкольнвуде гаснет свет"
Автор книги: Джефф Родки
Жанр: Современная зарубежная литература, Современная проза
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Хлоя
Белый «Фольксваген Джетта» Эммы Шройдер стоял у подъездной дороги Альтманов. С покрасневшими от слез глазами и все еще злая после утренней ссоры с матерью, Хлоя протопала к машине, поправляя пухлый рюкзак и сумку для ракетки. Дернув пассажирскую дверь, она закинула ракетку на заднее сиденье, плюхнулась на место, поставив рюкзак на колени, и захлопнула дверь с такой силой, что Эмма не удержалась от вопроса:
– Что случилось?
– Моя мать такой мудак!
Эмма покачала головой, съезжая с Брэнтли-серкл:
– Это гендерное оскорбление. Женщины не могут быть мудаками.
– Ладно, тогда сука.
– А это сексизм.
– Каким образом? Я женщина! Она моя мать.
– Да, но ты интернализировала токсичную социальную норму, что если женщина ведет себя смело и напористо, то ее называют сукой. И таким образом патриархат…
– Эмма!
Она была лучшей и самой понимающей подругой Хлои, но за шесть месяцев, что Эмма провела в Твиттере, она выработала привычку переводить любой разговор в сферу социокультурной критики.
– Мы можем просто поговорить о том, почему я злюсь?
– Ладно! Прости. Расскажи, что случилось. Но сначала сделай глубокий очищающий вдох.
Хлоя наполнила легкие воздухом, а затем резко его выпустила.
– Это, кстати, помогло, – признала она.
– Видишь? Так, говори, в чем дело.
Начиная рассказ, Хлоя расстегнула карман рюкзака и достала протеиновый батончик, который взяла вместо завтрака.
– Ты знаешь эти дополнительные эссе в Дартмуте, которые такие «Расскажите о случае в вашей жизни, где вы продемонстрировали стойкость»? И я хотела написать о том, как я вдруг забыла, как выполнять удар слева…
Эмма кивнула:
– Ты переволновалась.
Эмма не играла в теннис, но зато была форвардом в университетской баскетбольной команде, так что могла понять проблему Хлои на спортивно-психологическом уровне.
– Так вот, чем больше я старалась это исправить, тем хуже мне становилось. Я ходила к двум тренерам, к психологу, пыталась визуализировать…
– Но ты справилась. Верно?
– Я думала, что справилась. Неделю где-то. А вчера оно снова вернулось! Прямо посреди зачета!
– О боже! Почему ты раньше мне не сказала?
– Мне не хотелось об этом думать. – Хлоя зажмурилась и сглотнула. – По фигу. Лидия выиграла, обе пары тоже, так что мы все еще участвуем в турнире. Но я не только запорола игру – я запорола и эссе тоже! Потому что оно должно было быть о том, какая у меня была странная проблема и как я работала над ней и все исправила…
– Потому что у тебя есть упорство! Те, кто читает эти эссе, такое обожают.
– Ага, только нет у меня упорства. Потому что я не могу выполнить этот чертов удар слева!
– Ну, может… может, это другое упорство…
– Я об этом думала, – кивнула Хлоя, жуя батончик. – Типа, эмоциональная зрелость. Так что вчера я переписала все а-ля «иногда ты пашешь и пашешь, но этого все равно недостаточно, но самое главное, что ты сделал лучшее, что мог…».
– Нужно уметь принимать исход событий. Потому что ты действительно сделала лучшее, что могла. Правда! Сосредоточься на приложенных усилиях. Это круто.
– Ну! Я ложилась спать и думала: может, так эссе стало лучше? Более настоящим, что ли…
– Звучит впечатляюще.
– А пока я спала, мама зашла в Гугл Док и разнесла меня в пух и прах. Не только эссе – меня как человека.
– Не может быть!
– Может. Пишет такая: «Ты звучишь как долбаный лузер».
– О боже!
– Ладно, она не писала «долбаный». Но типа: «Ты лузер и должна выкинуть это эссе в помойку и написать о математике».
– Господи, Френчи… Мне так жаль. Это ужасно.
– Все гораздо хуже. – Голос Хлои задрожал. – Сегодня утром я спускаюсь завтракать, а она мне: «Почему ты такая дерганая?»
– Серьезно?! Это после всего, что она написала?
– Угу. Я ей говорю: «Ты назвала меня лузером!» А она такая: «Нет, не называла».
– Что-о-о-о-о? Она тебя газлайтит, что ли?
– Получается! Самое смешное – она такая: «Ты меня не так поняла!» А я ей: «Прочитай, что ты написала!» Как будто она строчила это по пьяни и не помнит.
Эмма рассмеялась, не веря своим ушам:
– Ничего себе! Твоя мама напилась в понедельник вечером? Надо что-то с этим делать.
Хлоя покачала головой:
– Нет, в смысле, она не… Я пошутила, короче. Она много пьет, но не настолько. – Хлоя запихнула остатки батончика в рот и скомкала обертку. – Но типа… – Она с усилием проглотила батончик. – Твои родители стали бы такое о тебе писать?
– Нет, они бы Линду заставили…
Линда была консультантом Эммы по вопросам поступления в колледж.
– Только они платят ей слишком много, чтобы она писала обо мне гадости. Так что она, наверно, просто переделала бы все эссе.
Хлоя вздохнула:
– Не знаю. Может, мне не стоит поступать в Дартмут.
– С ума сошла! Куда ты будешь поступать?
– Не знаю. В Нью-Йоркский университет.
– У них есть дополнительные задания?
– Вроде бы. Но ничего страшного – одно эссе, что ли.
– Мне кажется, ты можешь поступить в универ получше. Какой им нужен балл?
– Не помню. Нужно проверить. – Хлоя достала из сумки яблоко и начала копаться в другом кармане в поисках телефона. – Но точно меньше. Так что мне не придется писать экзамен в субботу и рисковать получить фиговый балл.
– Да не получишь ты фиговый балл! На тренировочных ты…
– Божечки! Я не рассказывала? Я писала тренировочный экзамен в воскресенье и получила двадцать девять по математике.
– Ни фига себе! Как так получилось?
– Я не знаю! – Хлоя наконец отыскала телефон. – Богом клянусь, эта худшая неделя в моей жи… А-а-а-а-а-а!
– Что?
Хлоя выпрямилась и прижалась к сиденью. Ее глаза прилипли к экрану. Она нажала на уведомление Инстаграма:
– Джош ответил на мой комментарий!
– Который ты вчера вечером написала? Что он сказал?
– «Вот именно!», потом смеющийся смайлик, потом «Порекомендуешь какого-нибудь?», потом подмигивающий смайлик.
Эмма сморщила нос в недоумении:
– Подожди, что он запостил? Еще раз!
– Селфи с половиной лица, он лежит на полу, а подпись была «То чувство, когда проплыл пять километров и не можешь стоять на ногах».
– А ты написала?..
– «О-о, бедняжка», смайлик с костылем, «кому-то нужен массажист».
– А он ответил?
– «Вот именно! Порекомендуешь кого-нибудь?»
– То есть фактически он спрашивает: «Сделаешь мне массаж?»
– Ну! Что мне ответить?
– Ничего.
– Совсем?
– Он сколько на твой коммент отвечал? Двенадцать часов?
– Девять. С половиной. Но мне кажется, он в Инсте редко сидит. Может, даже уведомления отключил.
– И что? Не отвечай как минимум до обеда.
– А что мне тогда написать?
– Подразни его. Типа: «Я знаю обалденного качка-шведа по имени Ханс».
– Жестко! Мне нравится.
Эмма сощурилась, глядя в лобовое стекло. Подруги ехали по пустынной жилой улочке. Впереди на Бродмур-авеню по направлению к школе машины стояли в плотной пробке.
– Эй, это не твой брат?
На тротуаре недалеко от поворота рядом с припаркованной машиной на своем велосипеде сидел, согнувшись, Макс, и держал у рта кулак. Когда девушки подъехали ближе, он опустил руку и выдохнул облако дыма вдвое больше своей головы.
– Господи, вот мелкий преступник. – Хлоя опустила стекло и прокричала: – Макс Альтман! Ты арестован!
Макс
Крик сестры испугал его так, что Макс едва не упал с велосипеда. Он дернулся, и переднее колесо ударилось об его ногу. Макс удержал равновесие, но ради этого пришлось исполнить идиотские пируэты.
«Фольксваген» остановился у поворота, и Макс показал Хлое средний палец. Та высунулась из окна и прокричала:
– Ты сказал, что бросаешь!
– Я снижаю!
Это была неправда, если только не считать снижение в большую сторону.
– Хорошо, если так! А то я расскажу маме!
«Фольксваген» свернул на Бродмур-авеню, сливаясь с потоком машин, движущихся в школу, и Макс скорчил сестре на прощание гримасу. Последнее время он был на взводе, и крик Хлои перенагрузил его организм адреналином, который очень неприятно сочетался с четвертой за сегодня электронной сигаретой. Его руки и ноги так дрожали, что он вряд ли смог бы ехать дальше.
Сестрица такой мудак.
Макс глубоко вздохнул, пытаясь успокоить нервы. Умом он понимал, что бояться неспровоцированной атаки глупо. За две с половиной недели, что прошли с тех пор, как Джордан Станкович ударил Макса в голову в очереди за пиццей, нападавший даже в глаза ему не смотрел, что уж говорить про угрозы.
Но нервная система Макса не откликалась на рациональность. Он засовывал сигарету в нагрудный карман куртки, а пальцы его тряслись. Макс слез с велосипеда – лучше идти пешком, пока не отойдет.
Макс свернул на Бродмур-авеню, и перед ним открылась картина великого прибытия в школу. Сотни детей, перенесенных сюда машинами, автобусами, велосипедами и скейтбордами, заходили в готическую пасть старинного здания старшей школы Линкольнвуда. Впереди на тротуаре Макс заметил знакомый логотип «Атаки титанов» на рюкзаке Дэнниса Гердеса. Он ускорил шаг и догнал Дэнниса и Энди Ко до того, как они перешли Гроув-стрит.
– Эй, как дела?
– Йоу.
Друзья небрежно кивнули Максу и вернулись к своему разговору.
– Просто сиди на крыше и снимай их из снайперки, – посоветовал Дэннис Энди.
– Нет, чувак. Тогда они пройдут через соседнее здание и вынесут меня сзади.
Боже…
– Когда вы уже бросите свою Колду? – спросил их Макс.
Энди фыркнул:
– Когда ты снова начнешь?
– Возвращайся, – улыбнулся Дэннис. – Вчера новые карты добавили!
Макс закатил глаза:
– Боже мой, так весело. У меня встает при одной только мысли.
– Твоя потеря, чел.
Энди пожал плечами, и они с Дэннисом продолжили говорить о стрелялке. Макс шел сзади, мрачно помалкивая.
Без преувеличения можно сказать, что мультиплеер в «Call of Duty» был корнем всех его проблем. До того как трое его близких друзей – Дэннис, Энди и Бен Швартц – не подсели на стрелялку, пока Макс был в летнем лагере, он считался в их группе альфой. Когда они играли в D&D[4]4
Dungeons and Dragons («Подземелья и драконы») – настольная ролевая игра в жанре фэнтези.
[Закрыть], он был мастером подземелий. Когда они играли в покер – а это Макс научил их правилам! – он обычно побеждал. И хотя ребята делали вид, что осуждали его пристрастие к электронным сигаретам, эта привычка добавляла Максу репутационных очков, которыми его друзья не обладали.
Если бы он начал играть в Колду вместе с остальными, ему, возможно, удалось бы удержать свое превосходство или по крайней мере не скатиться так низко. Но когда Макс вернулся из лагеря, его друзья уже могли похвастаться шестью неделями опыта, и Макс, у которого плохо получалось играть в компьютерные игры из-за ужасной зрительно-моторной координации, так никогда их не догнал. Он был слабым звеном любой команды, а его соотношение убийств к смертям сильно отставало от статистики его друзей.
Ситуация была раздражающей, но терпимой ровно до того момента, как начался учебный год и Энди втянул в происходящее Грейсона Оливера. Грейсон был вечно орущим идиотом в футбольной команде, настолько мерзким в общении, что подружиться с ним смог всего один человек во всем классе – большой и тупой Джордан Станкович. Джордан и Макс жили по соседству большую часть своих жизней, и, если не считать обмена покемонами во втором классе, Макс старался его избегать. Джордан был скучным. У остывшего картофельного пюре было больше харизмы, и поэтому Джордан отирался вокруг Грейсона.
Зависать с приятелями не было никаких причин. Но во вторую неделю учебы Энди разговорился с Грейсоном на тему Колды и пригласил его на ежевечерний матч, совершенно не посоветовавшись с Максом или кем-то еще из группы. С собой Грейсон привел Джордана.
Джордан играл ужасно. Но все же чуть менее ужасно, чем Макс.
Ситуация стремительно ухудшалась с каждым днем, пока не достигла своей кульминации в тот роковой день в очереди за пиццей. Ребята разговаривали о Колде, дразнили друг друга, а потом Джордан грубо оскорбил Максово достоинство. Макс парировал так ловко и язвительно, что разъяренный, но словесно некомпетентный Джордан не придумал ничего лучше, как врезать ему кулаком в висок.
Удивились все, включая посетителей пиццерии. Физическое насилие среди мальчишек было редкостью, и Макс, скрывшийся с места происшествия, чтобы никто не увидел слезы у него на глазах, ожидал, что друзья за него заступятся и выгонят Джордана из группы в знак солидарности.
Произошло же почти обратное. Дэннис, Энди и Бен согласились, что Джордан поступил совсем не клево. А потом обернули инцидент в покрывало смущенного молчания (все, кроме Грейсона: он рассказал всей футбольной команде) и продолжали играть с нападавшим, совершенно не считаясь с чувствами жертвы. Через пару дней они как будто обо всем забыли.
Но Макс не забыл. Инцидент преследовал его во сне и наяву. Его беспокоила не столько психологическая травма, сколько новоприобретенная неясность в иерархии школьного класса. До судьбоносного удара в голову Макс, по его собственному мнению, располагался в нижней части верхних пятидесяти процентов – не такой крутой, как Майк Сантьяго или Джек Меткалф, но выше статусом, чем Дэннис, Энди или Бэн, и уж точно более клевый, чем Джордан и Грейсон.
К тому же Макс начал учебный год в, мягко говоря, приподнятом настроении. Поездка в летний лагерь в Мэйне обернулась абсолютным успехом. Макс не только стал де-факто лидером дома номер шесть и сценаристом, режиссером и исполнителем главной роли в короткометражном фильме «Атака москитов-убийц», на показе которого зрители заливались смехом, он еще и неожиданно замутил с Анной Швартцман, девчонкой на год старше его. Таких, как она, Макс раньше считал недостижимыми.
Переступая в сентябре порог школы, Макс был в такой эйфории, что даже раздумывал подкатить к Кейли Адамс. Он запал на нее еще в седьмом классе, а она была совершенно другого поля ягодой. Красивая и всеми любимая Кейли могла позволить себе флиртовать с верхними девятнадцатью процентами учеников. Но эмоциональный подъем от режиссерского дебюта и летнего мини-романа сделал из Макса оптимиста и открыл перед ним дорогу к творческому успеху, который мог компенсировать отсутствие у него атлетических способностей.
Пирсинг в носу и лиловые пряди волос давали основание думать, что Кейли была достаточно творческой натурой, чтобы такое могло ее прельстить. Максу оставалось придумать, как закрепить свой кинематографический успех в контексте школы. Но кулак Джордана разбил все его мечты.
Если характер героя раскрывается через действие, как вбил Максу в голову его лагерный учитель, то те несколько секунд в пиццерии изменили всю его жизнь. Макс показал всем вокруг, что, столкнувшись с физической атакой, не будет защищать себя, а позорно сбежит. То, что в жертву его превратил низкостатусный клоун Джордан, только ухудшало ситуацию.
И неважно, что Кейли, скорее всего, даже не слышала о произошедшем или что болтун Грейсон прекратил дразнить Макса через пару дней. Макс понял, что является трусом, и этот факт настолько пошатнул его самооценку, что ему казалось, будто единственным способом вернуть себе духовное и социальное здоровье было надрать Джордану задницу.
Изучение Ютуба выявило лучший способ уничтожения более крупного противника: удар ребром ладони по нервным окончаниям у основания шеи, если его правильно воспроизвести (полный поворот бедер, вес двигается вперед, плечи горизонтально), буквально поставит Джордана на колени. Оставалось понять, как спровоцировать вторую драку. Макс не мог ударить без предупреждения – ютуберы в один голос утверждали, что так поступают только задиры и хулиганы. Так что первый удар, пускай даже словесный, должен был нанести Джордан. Легче сказать, чем сделать, особенно если учесть, что Джордан предпочитал Макса не замечать. Чтобы разборки состоялись, нужен был творческий подход.
Если и было у Макса качество, в которое он все еще верил, так это хорошее воображение. Отколовшись от Дэнниса и Энди, Макс направил велосипед через толпу, представил перед собой своего противника и принялся придумывать всевозможные реплики.
Йоу, Джордан! У нас с тобой незавершенные дела.
Так, Джордан. Я заметил, что ты до сих пор не извинился передо мной.
Эй, Джордан! Помнишь наш разговор в пиццерии пару недель назад? Пришла пора его закончить.
Ничего из этого не казалось подходящим. Но со временем он что-нибудь придумает. Макс оставил велосипед на стоянке и влился в толпу ребят, спешащих в школу.
Было восемь часов двадцать семь минут.
Джен
С тех пор как Хлоя захлопнула за собой дверь, в доме было тихо. Джен сидела, согнувшись над кухонным столом и обнимая себя руками. Невидящий взгляд уставился в черный экран ноутбука.
Рано или поздно ей придется его включить, открыть Гугл Док и разобраться, что такого она написала прошлой ночью, что так разозлило ее дочь.
Смутно Джен помнила, как прочитала сочинение Хлои и закатила глаза. Но почему она села его читать? Вроде бы она заходила в Интернет только для того, чтобы посмотреть свитера в «Эверлейн».
Наверно, она заметила уведомление от Гугл Док и перешла по нему. А потом, по всей видимости, оставила парочку комментариев.
Не может быть, что все так плохо! Я, конечно, выпила, но смогла же отговорить себя от покупки свитеров.
Или нет? Я что, купила вчера свитера?
Боже, голова болит.
Джен провела пальцем по тачпаду, чтобы загорелся экран, и проверила входящие, убеждаясь в отсутствии чеков на покупку. Потом она встала, прошлепала к раковине, включила кран и оставила воду литься, пока ходила за стаканом. Наполнив его до краев, Джен выпила почти всю жидкость и вдруг резко остановилась – желудок пригрозил вывернуться наизнанку.
Надо это прекращать.
Она наполнила стакан наполовину и снова села за стол к ноутбуку.
На рабочем столе у нее стояла фотография, сделанная во время поездки в Нантакет в конце лета. Четверо Альтманов, устроившись на пирсе, улыбаются. Огромные солнечные очки, которые Макс наотрез отказывался снимать, выглядели глуповато, но вот его улыбка, на других семейных фото казавшаяся вымученной, здесь сияла искренностью. Джен не в первый раз задумалась, можно ли использовать эту фотографию на рождественских открытках.
Потом Джен перевела взгляд на Хлою и вспомнила, чем занималась.
Черт!
Насколько все плохо?
Джен открыла браузер, несколько секунд смотрела на вкладку Гугл Докс, а потом струсила и щелкнула на «Нью-Йорк Таймс». Рассеяно полистала главную страницу и только на четвертом заголовке поняла, что уже читала все эти статьи.
Тогда она открыла прогноз погоды. Следующие несколько дней около пятнадцати градусов и солнечно, в четверг – ливни. Остатки урагана, перемещающегося с залива.
Просто возьми и посмотри.
Джен открыла Гугл Докс и выбрала «Доп. эссе в Дартмут 3» вверху списка.
На полях было всего два комментария. Первый – от Джен, написанный в понедельник вечером, в одиннадцать часов четырнадцать минут:
НЕЕЕЕЕЕТ НЕЛЬЗЯ ПИСАТЬ «Я ПРИНЯЛА ПОРАЖЕНИЕ» твой бренд ПОЭТ ВОИН ты звучишь как лузер если не можешь сделать из этого победу выкинь все и напиши как раньше у тебя было плохо с математикой
Ниже был сегодняшний ответ от Хлои, в семь часов двадцать семь минут:
И я тоже тебя люблю мам
Черт!
О чем я вообще думала?
Ну, она правда звучала как лузер.
Но е-мое, не надо это ПИСАТЬ.
Какое-то время Джен смотрела на комментарии. Она пыталась изменить свою оценку ситуации.
Все не так плохо. Хлоя слишком остро отреагировала.
Но тупая боль в животе утверждала обратное. Эмоциональное похмелье усиливало похмелье физическое.
Нужно прилечь.
Нужно принять душ.
Нужно выпить.
Ничего из этого нельзя было сделать на первом этаже. Джен удалила свой комментарий, поднялась из-за стола и вышла из кухни, еще не уверенная, что выберет, когда окажется на втором этаже.
Момент спустя она поднялась по лестнице. В конце длинного коридора, словно демонический портал в романе Стивена Кинга, маячила дверь бельевого шкафа.
Не открывай.
Придется.
Так или иначе, нужно от нее избавиться.
Джен прошла по коридору к шкафу. Повернула ручку, открыла дверь, наклонилась и потянулась глубоко в полумрак нижней полки, под простыни для гостевой комнаты.
Джен достала литровую бутылку водки. Она была наполовину пустая.
Будь оптимисткой, Дженнифер. Она наполовину полная!
Ахахахахаааааачерт.
Джен вернулась к лестнице. Спустилась на три шага, присела на верхнюю ступень и поставила бутылку справа у стены.
А потом она хорошо поплакала.
Дженнифер Энн Риль, выпускница Мичиганского университета 1991 года, выпускница Уортонской школы бизнеса 1996 года, сотрудница консалтинговой фирмы «Делойт», сотрудница «Американ Экспресс Компани», мама класса К-4, казначей родительского совета школы на Риджфилд-авеню (три срока подряд), не была человеком, который хлещет водку утром в рабочий день, не помывшись и не переодев пижаму.
И все-таки именно это и происходило.
Когда это закончится?
Сегодня?
Это конец? Я все?
Это первый день моей оставшейся жизни?
Ответ был «да». Но не в том смысле, что Джен думала.
Было восемь часов сорок четыре минуты.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?