Текст книги "От шелка до кремния. 10 лидеров, которые объединили мир"

Королевство или брат

В жизни Энрике наступила черная полоса. Король Жоан I умер, оставив португальский трон своему старшему сыну Дуарте. Энрике на протяжении многих лет хотел завоевать Танжер, приморский город восточнее Сеуты, и представил план нападения новому королю и его советникам. Все были против, потому что Танжер мог оказать более сильное сопротивление, чем Сеута, а португальская казна не могла себе позволить расходы на подготовку флота и армии для большого похода. Критики Энрике вновь заговорили о его безрассудстве. Как и во время обсуждения нападения на Сеуту, Энрике убедительно доказывал, что миссия Португалии – обращать мусульман в христианскую веру и раскрывать боевой дух своих рыцарей. В итоге королевский двор согласился на новую войну.

На этот раз подготовка Энрике с треском провалилась. Его секретные планы по завоеванию стали известны всему свету, и у Танжера было достаточно времени, чтобы усилить защиту. Энрике же удалось сформировать лишь маленькое войско из восьми тысяч солдат, намного меньшее, чем было отправлено в Сеуту. Португальцы атаковали Танжер 9 сентября 1437 года. Враг превосходил их в силе, оружии и маневренности. Оборона отражала повторяющиеся атаки на городские стены. В считанные дни обороняющиеся окружили португальскую армию, и Энрике пришлось сдаться Бен Салаху, войско которого он разбил в Сеуте. Правитель потребовал, чтобы португальцы не только вернули Сеуту, но и оставили принца Фернанду, младшего брата Энрике, в качестве гарантии, что португальская сторона выполнит договоренности.

Чтобы спасти армию, Энрике пришлось принять выдвинутые условия. Ему позволили отступить в Сеуту, где он находился несколько месяцев, мучительно обдумывая сложившееся положение. Если он выполнит требования Бен Салаха, это будет позор для нации и для него лично, если откажется – обречет на верную смерть Фернанду. Энрике вернулся в Португалию обсудить ситуацию с королем Дуарте, и вместе они решили, что готовы пожертвовать младшим братом, раз это необходимо.

Шесть лет они пытались добиться новых условий освобождения брата. С Фернанду обращались как с рабом: держали в заключении, плохо кормили, – и вскоре он умер. Провальный поход изобличил самонадеянность Энрике, его плохую военную проницательность и необузданные амбиции. Отныне ему придется сократить расходы и полностью посвятить себя тому, что у него получалось лучше всего, – экспедициям.

Шаг за шагом

В те времена авторитет папы нередко использовался для юридического и нравственного обоснования иностранных кампаний. После успеха на мысе Бохадор принц Энрике получил от понтифика исключительные права на исследование африканского побережья настолько далеко на юг и вглубь континента, насколько он сможет добраться хоть с торговыми, хоть с военными целями. Энрике воспользовался влиятельным папским позволением, чтобы организовать новые морские походы и заставить независимых купцов к ним присоединиться. Причем по условиям партнерства 20 % полученных доходов шли принцу. Успех на Бохадоре распалил в Энрике жажду приключений и желание обращать иноземцев в христианскую веру, разбудил аппетит к новым богатствам для себя и страны.

В этот период инфант начинает регулярно организовывать экспедиции. Между 1441 и 1460 годами он отправляет корабли все дальше на юг – от мыса Бохадор к мысу Кабо-Бланко, потом к Зеленому мысу, потом к Красному мысу. Так, шаг за шагом, Энрике продвигается на юг вдоль африканского побережья.

Энрике тщательно собирал сведения о новых землях. Оруженосцы, капитаны и матросы получили приказ подробно описывать новые побережья, природу и растения, культуру местных жителей. После возвращения домой все образцы и наблюдения анализировались, и на их основе составлялись планы следующих морских путешествий. С каждой новой экспедицией моряки все больше узнавали об особенностях навигации, ветрах и обычаях африканских народов. Энрике ввел правило, согласно которому капитаны были обязаны привозить из экспедиции хотя бы одного опытного местного жителя, который мог бы рассказать о культуре своего народа и торговых обычаях, а также выступить переводчиком и проводником в последующих экспедициях. Принц поощрял тех капитанов, кто продвигался как можно дальше вглубь новых земель, и старался лучше оценить возможности для торговли.

В ходе экспедиций португальцы сталкивались со множеством африканских племен. Некоторые из этих встреч проходили мирно, и в результате формировались новые торговые связи, а некоторые заканчивались жестокими схватками. Несмотря на то что экспедиции Энрике больше не преследовали цели вооруженного захвата территорий, у моряков тем не менее был приказ водружать крест на каждом новом месте и объявлять эти земли христианскими и принадлежащими Португалии. Несомненно, многие искали в этих походах славу и стремились добыть ее в сражениях против народов побережья Западной Сахары, однако число экспедиций, оплаченных купцами, а не Энрике или государством, росло, а значит, подобные походы все больше преследовали исключительно коммерческие цели. Принцу пришлось выступить в роли посредника между конфликтующими интересами воинов и торговцев, и в конце концов он был вынужден установить приоритет торговли над религией.

Работорговля

Кампании Энрике довольно быстро нашли в Африке коммерческую перспективу, ужасную по своей сути, но несравнимую ни с чем по прибыльности, – торговлю людьми. При этом в глазах многих португальцев расширение работорговли оправдывало все экспедиции инфанта. Здесь стоит упомянуть о том, что торговля людьми уходит корнями в Римскую империю, и европейцы задолго до Энрике покупали или обменивали черных рабов на рынках Северной Африки и отправляли их на работы в Италию, Кастилию и в ту же Португалию. Однако Энрике стал первым европейским коммерсантом, который покупал или забирал людей непосредственно в племенах и организованно отправлял их по морю в Европу.

Начиналось все с нескольких похищенных португальскими моряками африканцев, но довольно быстро будущих рабов – мужчин, женщин и детей – стали выменивать у вождя племени на португальский лен, серебро и пшеницу. В результате утром 8 августа 1444 года первая партия из 235 африканцев, живших на территории современного Сенегала, была доставлена в португальский порт Лагуш[40]40
  Описание начала эпохи работорговли из Anthony Pagden, Peoples and Empires: A Short History of European Migration, Exploration, and Conquest, from Greece to the Present (New York: Modern Library, 2003), 102.


[Закрыть]. С этого момента историки ведут отсчет современного рабства. Число ввозимых рабов стремительно росло[41]41
  Russell, Prince Henry, 258.


[Закрыть], и, пока был жив Энрике, в Португалию только от его имени доставили от пятнадцати до двадцати тысяч африканцев.

Некоторые сочувствующие Энрике биографы утверждают, что его основной целью было обращение туземцев в христианство; что многие африканцы, привезенные в Лиссабон, могли свободно интегрироваться в португальское общество, вступать в брак с местными жителями, овладевать торговыми навыками, подниматься вверх по экономической лестнице; что сам Энрике, имея право владеть множеством рабов, взял себе лишь нескольких[42]42
  Bradford, Wind, 169; Russell, Prince Henry, 249.


[Закрыть]. Тем не менее даже такие рационалистические доводы не оправдывают дикость принципа новой торговли. Подданные Энрике не просто обменивали парусину на людей: многих увозили силой, а тех, кто оказывал сопротивление, убивали в назидание другим. Португальцы охотились на людей, ловили их и перевозили в нечеловеческих условиях: запертыми в трюме или связанными, брошенными на милость стихии[43]43
  Russell, Prince Henry, 239–243.


[Закрыть]. Тех, кто выжил, продавали на аукционе. Даже хронист Зурара, современник Энрике, который восхищался принцем, рисует мрачную картину публичной продажи рабов в Лиссабоне:

«Однако каковым должно было быть сердце – сколь бы ни было оно черство, – кое не оказалось бы поражено благочестивою печалью при виде того сборища? Ибо головы одних были склонены, а лица омыты слезами, когда глядели они друг на друга; иные стенали весьма горестно, взирая на высоту небес, вперившись в них очами, громко взывая, словно моля о помощи Отца природы. ‹…› Однако, к умножению их боли, прибыли те, кто имел поручение [произвести] дележ, и начали разлучать их одних с другими, с целью привести в равенство доли; вследствие чего по необходимости требовалось отделять детей от родителей, жен от мужей и одних братьев и сестер от других. ‹…› Тотчас, как поместили их по одну сторону, дети, что видели родителей по другую, порывисто поднимались и устремлялись к ним; матери сжимали в объятиях других детей и бросались с ними ничком, получая удары, мало жалея плоть свою, – лишь бы они [дети] не были у них отняты!»[44]44
  Pagden, Peoples and Empires, 103.


[Закрыть][45]45
  Перевод с португальского – О. И. Дьяконов; цит. по Гомиш Ианиш ди Зурара «Хроника достославных событий, кои произошли при завоевании Гвинеи по приказу инфанта Дона Энрике (Хроника открытия и завоевания Гвинеи)», глава XXV, Восточная литература. Прим. пер.


[Закрыть]

Энрике мог быть жестким, расчетливым прагматиком. Однажды он пожертвовал родным братом ради торгового порта, теперь же работорговля стала для него золотой жилой. Большинство клокочущих негодований в адрес Энрике, которые раздавались в Лиссабоне и вменяли ему в вину манипулирование королевским двором, национальное унижение, пережитое Португалией из-за фиаско в Танжере, и огромные затраты на не принесшие прибыли экспедиции, забылись на фоне процветания, наступившего с началом работорговли. Каким бы ни было нравственное отношение Энрике к рабству, возможно, он видел в такой торговле счастливую случайность, божественное провидение, потому что именно она позволила ему продолжить крестовые морские походы и укрепить статус национального героя.

Знаковым событием в работорговле стало открытие Энрике в 1443 году острова Арген. Остров площадью двенадцать квадратных километров располагался чуть южнее Кабо-Бланко (сегодня это часть Мавритании). С возвышенности можно было контролировать пролив, который отделял его от материка. На острове были источники воды и обитали птицы (пеликаны и фламинго), а значит, моряки могли питаться мясом, а не сидеть на рыбной диете. Арген в ту пору был первым и единственным местом на относительно близком расстоянии от Португалии, где моряки Энрике могли спокойно бросить якорь, отремонтировать корабли и пополнить запасы питьевой воды.

До появления португальцев Арген населяли африканские рыбаки. В 1445 году двадцать шесть португальских кораблей причалили к острову, и затем в течение десяти лет суда Энрике и его партнеров вывозили с острова около восьмисот рабов в год. Португальцы построили постоянный каменный форт, который превратился в первую португальскую базу работорговли. Очень скоро его подобия появятся во всех португальских колониях, а другие европейские государства начнут соревноваться с Португалией.

Сагреш. Тихое пристанище Энрике

Сегодня принц Энрике известен под именем Энрике Мореплаватель, которое ему дали за заслуги в освоении морских просторов. Пожалуй, сложно найти более неподходящее ему имя, потому что сам Энрике дальше Сеуты и Танжера не плавал. Возможно, он не любил корабли или опасался за свою жизнь, а может, считал себя крупным торговцем и новатором, а не моряком. Когда Энрике впервые отправился в Африку, купцы и наемники воспринимали морские походы как эпизодические приключения с целью обогащения. Энрике превратил их в институт, в успешный национальный проект. В конце жизни он руководил морскими экспедициями из своей крепости в Сагреше на юге Португалии. Крепость стояла на высокой скале, и с нее открывался прекрасный вид на Атлантический океан[46]46
  Историки спорят о том, когда именно Энрике перебрался в Сагреш, но провел он там, скорее всего, пятнадцать – двадцать лет. Прим. науч. ред.


[Закрыть]. Глядя на океан, Энрике представлял следующую кампанию по христианизации исламского мира или поход за сокровищами, скрытыми на африканском побережье.

Что именно происходило в Сагреше и насколько это продвинуло вперед науку о мореходстве, до сих пор является предметом споров среди историков. Одни говорят, что Энрике принимал у себя знатоков морского дела: строителей, картографов, штурманов, которые делились с ним своими мыслями, новостями и обсуждали дела[47]47
  Boorstin, The Discoverers, 162–164.


[Закрыть]. «В Сагреш съезжались моряки, путешественники и ученые со всех краев, каждый добавлял что-то новое, – пишет историк Дэниел Бурстин. – Там были евреи, мусульмане и арабы, итальянцы из Генуи и Венеции, немцы и скандинавы, а по мере продвижения экспедиций – и представители племен западного побережья Африки»[48]48
  Boorstin, The Discoverers, 162.


[Закрыть]. Другие рисуют менее величественную картину. Например, биограф Питер Рассел утверждает, что нет ни одного доказательства, что Энрике действительно окружали все эти люди. Бурстин считает, что Энрике за время своего пребывания в Сагреше внес значительный вклад в развитие технологий кораблестроения и навигационного оборудования, а Рэндис утверждает, что в экспедициях Энрике подобные достижения не применялись.

Но в двух важных вещах они, кажется, сходятся. Во-первых, еще со времен Сеуты принц начал собирать знания, полученные из разнообразных источников: от торговцев и подрядчиков, картографов и ученых из разных частей Европы, от африканцев, которых встречали в экспедициях моряки. Таким образом, он много знал сам и наверняка подсказывал капитанам то, чего те знать не могли. Подобной практикой сегодня никого не удивишь, но в эпоху, когда исследовательские экспедиции были абсолютным новшеством и проводились спорадически, коммуникации были примитивными, а сотрудничество – редким, сбор информации и ее передача представляются настоящей новацией. Энрике из любого морского похода извлекал кладезь полезных знаний, которые могли использоваться в следующих экспедициях.

Второе, с чем соглашается большинство историков, это уникальное неослабевающее чувство долга Энрике, необъяснимая смесь религиозного фанатизма и страсти к золоту, где благочестие служило удобным прикрытием корыстных интересов. При этом именно религиозность помогала Энрике не отступать перед трудностями, будь то злые языки при дворе в Лиссабоне или позор в сражении. Во имя Бога он мог убедить людей идти на врага, даже если в роли врага выступал страх.

13 ноября 1460 года принц Энрике тихо скончался в Сагреше. Ему было шестьдесят шесть лет. Несмотря на доходы, получаемые с земель, которыми он владел, королевскую монополию на мыло и другие товары широкого потребления, совместные предприятия с ходившими в экспедиции купцами и прибыль от работорговли, после смерти Энрике оставил множество долгов.

Экспедиции после Энрике

До самой смерти Энрике имел исключительное папское позволение фактически контролировать торговый путь вдоль атлантического побережья Африки. В 1469 году эта привилегия была передана Фернану Гомишу, лиссабонскому купцу, который методично продолжил дело Энрике. Гомиш исследовал по пятьсот километров африканского побережья в год и за пять лет изучил столько же земель, сколько Энрике за тридцать. В 1475 году это право было возвращено королю Португалии.

На протяжении следующих пятидесяти лет темп исследований все больше ускорялся. Началось внутриевропейское соревнование по поиску выгодных возможностей для быстро развивающейся международной торговли. В конце XV и начале XVI веков в основном португальцы первыми преодолевали барьеры и достигали новых земель. В 1486 году Бартоломеу Диаш преодолел последний рубеж – обогнул мыс Доброй Надежды на южной оконечности Африки и открыл прямой путь по океану в Индию. Васко да Гама шел по этому пути в Индию с 1497 по 1498 год, преодолев двадцать четыре тысячи морских миль. В том же десятилетии генуэзец Христофор Колумб при финансовой поддержке Испании[49]49
  Лишь потому, что португальский король не поддержал его рискованный план. Прим. науч. ред.


[Закрыть] переплыл Атлантический океан и открыл Америку, за ним последовали и португальские экспедиции. В 1510 году испанец Васко Нуньес де Бальбоа основал колонию в Панаме, а в период между 1519 и 1522 годами Фернан Магеллан совершил первое кругосветное плавание. (Сам Магеллан был убит до конца экспедиции.) В 1776 году известный экономист Адам Смит написал: «Открытие Америки и морского пути в Вест-Индию через мыс Доброй Надежды – два важнейших события в истории человечества»[50]50
  J. H. Elliott, The Old World and the New 1492–1650 (New York: Cambridge University Press, 1992), 1, цит. по: Ronald Findlay and Kevin O’Rourke, Power and Plenty: Trade, War, and the World Economy in the Second Millennium (Princeton, NJ: Princeton University Press, 2007), 143.


[Закрыть].

Если Бохадор распахнул перед европейцами дверь в Индию и Америку, то формирование Энрике Мореплавателем форпостов в Сеуте, на Мадейре, Азорских островах и Аргене сделало возможной колонизацию. За первые два десятилетия XVI века Португалия посадила своего наместника в Индии, захватила Ормуз – ворота в Персидский залив, заняла Гоа и малайзийскую Малакку. Во времена расцвета Португальская империя владела землями от Бразилии на западе до внешних пределов Китая на востоке.

Экспансия Португалии задевала растущие амбиции голландцев, испанцев и англичан. Первыми открытое противостояние начали голландцы, атаковав португальские поселения по всему миру и вступив в соперничество с Лиссабоном за контроль над торговлей азиатскими специями, африканскими рабами и бразильским сахаром. К концу XVI века Португальская империя приходит в упадок, уступая место растущему экономическому могуществу голландцев. Встретившись с более сильным противником на суше и на море, португальцы были вынуждены выйти из борьбы за мировое господство.

Вклад

Морские экспедиции и колонизация Энрике положили начало процессу превращения страны крестьян и рыбаков в империю. В течение жизни ему удалось продвинуть экспедиции вдоль западного побережья Африки до границ современной Сьерра-Леоне и превратить Лиссабон в космополитический центр международной культуры мореплавания.

Энрике уникальным для своей эпохи образом смог создать то, что историк Дэниел Бурстин назвал «общенациональным приключением»[51]51
  Boorstin, The Discoverers, 157.


[Закрыть], то есть «последовательную пошаговую национальную программу для движения вперед через неизвестное». Энрике заложил основу будущих государственных исследовательских экспедиций, в том числе первым ввел практику обращения к частным инвесторам в тех случаях, когда государство сокращало финансирование. Он внес самый значительный вклад в начало эпохи Великих географических открытий – периода, когда европейцы стремились колонизировать Африку, Азию и Америку – и помог становлению многовекового коммерческого доминирования Запада. Несомненно, это произошло бы и без Энрике. Рано или поздно стремление европейцев заполучить азиатские товары и распространить христианство породило бы другого преобразующего лидера. Но именно Энрике воспользовался такой возможностью.

В следующем веке торговля впервые начинает вестись между всеми ключевыми регионами, мир постепенно становится единой сетью. Происходит регулярный обмен товарами, и их разнообразие непрерывно растет. Сахар, перец, мускатный орех, гвоздика, корица, зерно, вино, лес, золото, серебро, шелк, ткани, фарфор, лошади – вот лишь неполный список. Корабли перевозят табак и картофель, лошадей и свиней туда, где люди до сих пор не знали об их существовании. Но вместе с товарами из Евразии в Америку попадают и распространяющие малярию и оспу паразиты и насекомые, а из Западного полушария в Евразию – сифилис. Если монгольская эпоха, которой положил начало Чингисхан, была первым золотым веком глобализации, то европейская эпоха, зачинателем которой стал Энрике, очевидно, была вторым.

* * *

В 1975 году Вернер фон Браун, один из основоположников современного ракетостроения, написал, что приморский замок Энрике в Сагреше «был ближайшим аналогом того, что в наше время пытается воплотить космическое сообщество»[52]52
  Wernher von Braun and Frederick I. Ordway III, Space Travel: A History, 4th ed. (New York: Harper and Row, 1975), 281, упоминается в Pyne, Voyager: Seeking Newer Worlds in the Third Great Age of Discovery (New York: Viking Press, 2010), 9.


[Закрыть]. Он называл Бартоломеу Диаша, Фернана Магеллана и Васко да Гама учениками Энрике Мореплавателя, и считал, что историческое путешествие Христофора Колумба стало возможным благодаря традиции морских экспедиций, заложенной принцем. В 1980 году Карл Саган[53]53
  Американский астрофизик, популяризатор науки. Прим. пер.


[Закрыть] назвал космические аппараты «Вояджер» «прямыми потомками»[54]54
  Carl Sagan, Cosmos (New York: Random House, 1980), упоминается в Pyne, Voyager, 343.


[Закрыть] кораблей Энрике. Очевидно, что Энрике Мореплаватель вдохновляет многие поколения.

Сегодня мы все еще открываем новые территории. Мы отправляем людей в космос больше чем на год, открываем новые планеты и даже посылаем космические аппараты за пределы Солнечной системы. Все больше стран и компаний участвуют в этом процессе, объединяя таланты, деньги и знания. Появляются новые отрасли промышленности, движимые коммерческими стимулами. Мы не можем точно предугадать, как будет развиваться это направление. Но и Энрике в свое время не мог предвидеть будущее. Так что можно с уверенностью говорить о том, что, как и на ранних стадиях европейских географических открытий, сегодня новым исследованиям заданы направление и мощный импульс.

В 2014 году в обычно сдержанной газете Financial Times появилась статья, заголовок которой полностью отражает современную реальность: «Наша неизбежная судьба – выйти за пределы Земли»[55]55
  “Our Manifest Destiny Is to Move Beyond Earth”, Financial Times, December 23, 2014.


[Закрыть]. Что касается океанов, мы находимся в самом начале процесса систематизации удивительного разнообразия видов и природных ресурсов. В этой деятельности можно заметить заложенные Энрике Мореплавателем принципы: неустанный поиск новой информации, системный подход к организации процессов, радость от того, что человечество преодолевает новые географические барьеры, и постоянное стремление идти вперед, даже если не уверен, что обретешь в итоге. Без этого вклада глобализация никогда бы не стала столь широкой и глубокой. Мы можем быть уверены, что, пока живы люди и пока они не оставляют попыток раздвинуть границы знаний и опыта, мир продолжит становиться все более взаимосвязанным.