Текст книги "От шелка до кремния. 10 лидеров, которые объединили мир"

Майер закладывает основу семейного права

Примерно в 1810 году Майер закончил строительство нового четырехэтажного дома в Юденгассе – там, где он родился, откуда управлял бизнесом и где умер. В Юденгассе были его корни, и о переезде не шло и речи. Больше всех к этому месту была привязана Гутле, и даже когда ее сыновья стали ведущими банкирами и обзавелись особняками во всех уголках Европы, она не покинула родной дом. После смерти Майера Гутле прожила в нем еще тридцать семь лет.

В том же 1810 году Майер разработал договор о партнерстве, который был призван объединить его сыновей после его смерти. Согласно договору каждый из сыновей получал равную долю в семейном бизнесе. Любой из них мог учреждать новую компанию, но ни один из партнеров не мог вести дело независимо от других. Партнерами могли становиться только сыновья Майера и их наследники мужского пола. Другие члены семьи не должны были вовлекаться в бизнес, это касалось даже мужей дочерей Ротшильда. В случае смерти одного из партнеров его вдова не имела права оспаривать наследство. Скорее всего, Майер понял, что другие успешные банки утрачивали свои позиции, как только начинала распадаться основавшая их семья, и желал избежать этой участи. Срок действия соглашения формально ограничивался десятью годами, однако влияние Майера было настолько велико, что он удерживал братьев вместе на протяжении многих десятилетий.

Майер Амшель Ротшильд скончался 19 сентября 1812 года в возрасте шестидесяти восьми лет. Его похоронили на старинном кладбище на окраине Юденгассе. На смертном одре своему старшему сыну Амшелю он сказал: «Если сможешь удержать братьев вместе, станешь богатейшим человеком в Германии»[119]119
  Elon, Founder, 174.


[Закрыть]. Сыновья превзошли ожидания отца, разбогатев настолько, что европейские аристократы были вынуждены скрепя сердце принять еврейскую семью в свои ряды. Ротшильды проделали огромный путь из франкфуртского гетто, в котором родились и выросли.

Невиданное могущество

Сыновья Ротшильда оставались поразительно верны взглядам отца, особенно строгому правилу, согласно которому прибыль должна была реинвестироваться в семейную компанию. Это позволило семье откладывать средства, которые спасали их в трудные времена, позволяя дождаться момента, пока соперники выйдут из игры. Например, в 1840-х годах, через тридцать лет после смерти Майера, лондонское отделение спасло братьев в Париже и Вене, где экономические условия и финансовые просчеты поставили их представительства под угрозу краха[120]120
  Ferguson, Money’s Prophets, 465.


[Закрыть].

После смерти Майера Ротшильды укрепляли свою доминирующую роль в сфере международных финансов, проводя масштабные и сложные операции[121]121
  Ferguson, Money’s Prophets, 162–163.


[Закрыть]. В 1815 году дом Ротшильдов и их основные конкуренты «Банк братьев Бэринг» располагали примерно одинаковым капиталом – между 375 000 и 500 000 фунтов стерлингов[122]122
  Ferguson, Money’s Prophets, 162.


[Закрыть]. В следующие десять лет капитал пятерых братьев вырастет более чем в десять раз по сравнению с Бэрингами, и по этому показателю банк Ротшильдов станет крупнейшим в мире.

В 1820-х годах сыновья Ротшильда раздвигали границы своей империи из Франкфурта, Лондона, Парижа, Вены и Неаполя[123]123
  История Ротшильдов после смерти Майера Амшеля Ротшильда взята из Ferguson, World’s Banker.


[Закрыть]. Самый влиятельный банк Европы был теперь самым влиятельным банком в мире, и когда утихли наполеоновские войны, Ротшильды от финансирования войны перешли к вложениям в мир. Так, когда промышленная революция набирала обороты, они активнее всех финансировали европейские железные дороги и горные компании по всему миру. Они помогли Франции и другим правительствам выплатить военные контрибуции и восстановить разрушенную инфраструктуру. Они выступали в роли неофициальных дипломатов при передаче конфиденциальной информации между министрами финансов. Они давали займы самым высокопоставленным чиновникам своего времени, например князю Меттерниху и его приближенным. Австрийский вельможа не всегда соглашался с семьей, но регулярно обращался к ним за советом и финансовой помощью. В 1823 году, к примеру, Меттерних просил Ротшильдов смягчить условия погашения австрийского долга перед Британией, что банкиры и сделали[124]124
  Corti, Rise, 300.


[Закрыть].

Ротшильды строили особняки, принимали аристократические титулы и награды от европейских правительств. Географически они расширили свою деятельность до России и Латинской Америки, тем самым еще больше укрепив свое колоссальное финансовое влияние. В 1825 году они помогли деньгами Банку Англии, в 1855 году – Банку Франции. Они ссужали деньги странам напрямую, как, например, Пруссии, и помогали тем, кто нуждался в финансировании, получать займы у богатых государств, таких как, например, Англия. Финансовая помощь, выделенная ими Австрийской империи на отправку солдат против мятежных провинций, позволила ей сохранить границы. С согласия крупных держав они гарантировали независимость Бельгии, когда в 1830 году она отделилась от Нидерландов.

Сегодня можно услышать, что в государственную элиту входят те, кто наделен властью – как правило, крупные политические фигуры и люди с деньгами. У семьи Ротшильдов было и политическое влияние, и огромное состояние. Слава Ротшильдов достигла такого размаха, что часто их считали влиятельнее королевских особ[125]125
  Corti, Rise, 323–324.


[Закрыть]. Натан умер в 1836 году богатейшим человеком в Великобритании, и на сегодняшний день он остается, пожалуй, самым влиятельным человеком в английской финансовой истории. На его похороны приехала не только правящая финансовая элита страны, но и послы со всей Европы[126]126
  Ferguson, Money’s Prophets, 299.


[Закрыть]. Когда в 1868 году умер его брат Джеймс, самый младший из пяти сыновей, один из наблюдателей заметил, что похороны «были больше похожи на императорские, чем на гражданские»: около сорока тысяч человек прошли через гостиную и шесть тысяч смотрели со двора[127]127
  Ferguson, World’s Banker, 155.


[Закрыть].

В конечном итоге от мира финансов зависит не только прибыль инвесторов или доходность промышленности. Титаны банковского дела формируют политическую и социальную структуру общества, потому что именно они решают, кто и по какой цене получит деньги. Нередко в их руках находится решение, кто обанкротится, а кто останется на плаву. Они распределяют деньги между государствами, крупным и малым бизнесом, определяя, кто кредитоспособен, а кто нет. Несомненно, они делают богачей богаче, но они же открывают окно возможностей перспективным людям и новым идеям.

Ротшильды, заложив основы международного рынка ценных бумаг, который сегодня является одним из самых крупных финансовых рынков, помогли отменить статус-кво XIX века. Они сформировали класс инвесторов, имевших возможность заработать большое состояние, не владея землей. Это положило конец эпохе, когда власть и деньги были сконцентрированы в руках аристократов-землевладельцев. Как говорил историк Фриц Штерн, «зарождение глобального капитализма»[128]128
  Fritz Stern, Gold and Iron: Bismarck, Bleichroeder, and the Building of the German Empire (New York: Vintage Books, 1979), XV.


[Закрыть] передало влияние «от людей с властью и именем людям с состоянием и стремлением».

* * *

Финансы – кровеносная система любой страны и всей мировой экономики. Ее здоровое состояние – залог развития и процветания государства, международной торговли, международного экономического роста, она сокращает число возможных мировых потрясений. Но лишь немногие финансовые системы способны работать в пустом пространстве; прозрачные границы связывают их между собой и ставят в зависимость от финансовых систем других стран. Они само определение глобализации.

Глобальная финансовая система позволяет миру наращивать темпы роста. Перемещая свободные средства туда, где эти деньги нужны, она позволяет сделать проще торговлю, строительство дорог, портов, мостов и основание новых компаний. Однако глобальная финансовая система неустойчива, так как проблемы в одной части мира мгновенно распространяются повсюду, как заразная болезнь. Майер Амшель Ротшильд был выдающимся основоположником расширения возможности мировых финансов, который знал, как преодолевать разрушительные последствия этого расширения[129]129
  Скорее всего, автор имеет в виду не циклически повторяющиеся кризисы, а взаимную подстраховку внутри распространившейся по всему миру компании. Прим. науч. ред.


[Закрыть].

Дом Ротшильдов помогал правительствам во всем. Он раздвигал границы их возможностей, увеличивал географию влияния, создавал международный рынок ценных бумаг, внося тем самым разнообразие в доступные варианты финансирования. Без Ротшильдов и им подобных Британская империя вряд ли смогла бы наращивать свое влияние, как во времена Роберта Клайва и его последователей: финансировать завоевания, увеличивать территории, строить сложные транспортную, портовую и торговую инфраструктуры. Ни одна современная финансовая организация не обладает той властью и влиянием, которые имели Майер и его сыновья. Всего лишь одна семья управляла всеми теми операциями, которые сегодня с трудом проводят Международный валютный фонд, Всемирный банк, Goldman Sachs и Citigroup вместе взятые.

Конечно, со времен расцвета дома Ротшильдов топография мировой финансовой системы претерпела значительные изменения. Сегодня нет семейных компаний мирового значения. Преобладают огромные публичные банки, компании, управляющие активами, частные инвестиционные фонды, хедж-фонды и страховые компании. Регулирующие их деятельность органы могущественны и вездесущи.

Однако кое-что остается неизменным. Мировая финансовая система – не для робких: она слишком сложна, слишком изменчива, слишком зависима от не поддающихся контролю политических событий, происходящих как внутри самих государств, так и между странами. Кроме того, на мировую финансовую систему сильное влияние оказывает доверие между поставщиками и потребителями денежных средств. Майер Амшель Ротшильд и его сыновья были воплощением надежности. Они заслужили доверие в том числе тем, что не прятались от ответственности. Банкиры отвечали за свои ошибки, и клиенты больше им доверяли. Ротшильды не могли спрятаться за государственные корпорации, которые сегодня ограждают высших руководителей от правовой ответственности за допущенные ими крупные ошибки. А как раз этому мы стали свидетелями во время мирового кризиса 2008–2009 годов, когда прокуроры не смогли привлечь к ответственности высшее финансовое руководство и доказать его виновность. К сожалению, в наши дни лишь немногие финансовые учреждения пользуются таким же доверием, как дом Ротшильдов, а ведь именно доверие является залогом здоровой мировой экономики.

Приведу еще несколько общих черт той эпохи и нашего времени: Ротшильд великолепно хранил секреты; сегодня, несмотря на законодательное регулирование финансовой сферы и давление инвесторов, крупная часть финансовой деятельности организаций умышленно остается скрытой от правительства и общественности. Ротшильд получал выгоду, используя свою осведомленность, чтобы оказывать влияние на правителей; в эту игру повсеместно играют ведущие финансовые организации.

Здоровая мировая финансовая система позволяет миллиардам людей стать средним классом; расти городам; строить необходимые миру дорожные сети, аэропорты, порты, развивать телекоммуникации, здравоохранение, образование и другие жизненно важные социальные сферы; собирать триллионы долларов на борьбу с климатическими изменениями. Центральная роль финансов и поиск новых способов финансирования и кредитования – нововведения, олицетворявшие дом Ротшильдов – остаются ключевыми для взаимосвязанной и растущей современной мировой экономики. И если нам нужен яркий образец успешных, просвещенных банкиров мирового уровня, то Майер Амшель Ротшильд будет первым в списке.

Глава V. Сайрус Филд. Магнат, протянувший кабель между континентами (1819–1892)

Зимой 1854 года Сайрус Филд, тридцатичетырехлетний магнат бумажной промышленности, недавно отошедший от дел, подыскивал себе новое занятие. Его брат инженер Мэтью познакомил его с молодым канадцем, тоже инженером, по имени Фредерик Ньютон Джисборн, который тщетно пытался найти денег, чтобы связать телеграфом Ньюфаундленд с Нью-Йорком. Филд не сразу понял, зачем ему, гиганту американского торгового капитала, тратить целое состояние на прокладку телеграфного кабеля к острову, известному в основном промыслом трески.

На встрече в шикарном особняке Филда в Грамерси-парке на Манхэттене Джисборн представил свои аргументы. Он объяснил, что корабли из Европы добираются до Ньюфаундленда значительно быстрее, чем до Нью-Йорка. А значит, если появится возможность передавать новости из порта Сент-Джонс на восточном побережье Ньюфаундленда через остров до Нью-Йорка, это сократит время доставки сообщений через Атлантику с двух недель до трех-четырех дней. Джисборн получил земельные права и финансирование от правительства Ньюфаундленда, но столкнулся с проблемами, пытаясь проложить кабель через непроходимый лес и суровый рельеф, и в итоге остался без денег.

Сайрус не мог взять в толк, отчего его брат и новый знакомый так взбудоражены. Он почти ничего не знал о Восточной Канаде, кроме того, что та до сих пор была под контролем Британии, и не видел никакой выгоды в трудной и дорогой прокладке кабеля ради экономии пары дней на доставку почты. Филд выпроводил Джисборна и пошел взглянуть на карту мира, чтобы найти на ней этот Ньюфаундленд. Ему бросилось в глаза, что остров действительно был гораздо ближе к Европе, чем Нью-Йорк. Тогда он задумался, возможно ли соединить телеграфом не только США с Ньюфаундлендом, но и Ньюфаундленд с Ирландией, проведя трансатлантическую связь, о которой Джисборн едва обмолвился. Трансатлантический кабель вполне мог сократить коммуникационный разрыв между Европой и Америкой от нескольких недель до нескольких секунд. А об этом уже стоило поразмыслить.

Филд не знал, что это озарение станет его навязчивой идеей и превратит его, бывшего коммерсанта, производителя качественной бумаги, в человека, который даст важнейший в истории толчок развитию международных телекоммуникаций – технологии, которой суждено в будущем влиять на войны и мир, дипломатию и коммерцию, помогать знаниям и культурным достижениям преодолевать границы. Вряд ли Филд даже мог себе представить, что его достижение станет предтечей телефонной, радио– и телесетей и, конечно, интернета.

Разумеется, Филд был в курсе, что на территории США есть телеграф, что он функционировал с 1840-х годов и что оба американских побережья были связаны друг с другом через сеть больших и маленьких городов. Возможно, он даже читал о том, что вдоль европейского побережья – от Англии до Франции, от Англии до Ирландии, от Корсики до Сардинии – были проложены несколько подводных кабелей. Однако они проходили через узкие, не больше 180 километров в ширину, водные пути, и предоставляли ненадежное соединение.

Предприятие по прокладке трансатлантического кабеля разительно отличалось от всех предыдущих. На этот раз предстояло проложить подводный кабель длиннее самого протяженного из существующих в двести раз. Для этого требовались корабли еще не существующих размеров, кабели несуществующей прочности, работа должна была вестись на не исследованных до сей поры океанских глубинах. Сама мысль о подводном кабеле между Ньюфаундлендом и Ирландией превосходила уровень человеческих знаний. «Это как если бы в 1950-х годах кто-нибудь, прочитав про успех русского спутника, решил организовать экспедицию на Марс»[130]130
  Gordon, Thread, 12.


[Закрыть], – сказал по этому поводу историк Джон Стил Гордон.

Американские мечтатели

Филд спросил брата, возможно ли в принципе с точки зрения инженерии проложить трансатлантический кабель. Мэтью ответил, что прежде следует найти ответы на два вопроса. Есть ли сведения о глубине и топографии Атлантического океана, чтобы проложить кабель по его дну? Сможет ли кабель длиной три тысячи километров передать электрический импульс, достаточный для отправки сообщений с одного конца на другой? Братья адресовали вопросы двум выдающимся экспертам: лейтенанту флота, главе Военно-морской обсерватории в Вашингтоне и одному из ведущих океанографов той эпохи Мэтью-Фонтейну Мори и изобретателю телеграфа в США Сэмюэлу Морзе. Оба ответили, что теоретически прокладка кабеля возможна.

Теперь Филд задумался, как заполучить лицензии, которые Джисборну выдали органы власти Ньюфаундленда. С этой целью он погасил долги Джисборна, в общей сложности на сумму пятьдесят тысяч долларов, и предложил ему дополнительную компенсацию. Затем Филд обсудил будущий проект со своим соседом Питером Купером – тот сделал состояние на продажах клея, стали, локомотивов и телеграфных кабелей. Купер вдохновился идеей, но сказал, что вложится в дело только при условии, что Сайрус найдет еще несколько партнеров, чтобы распределить риск. Тогда Филд привлек одного из крупнейших импортеров страны Мозеса Тейлора, крупного судовладельца Маршала Робертса и другого магната бумажной промышленности Чендлера Уайта. Все они вложили деньги в предприятие. Каждый из пятерых видел в нем шанс увеличить свое состояние, а некоторые, особенно Купер, загорелись мыслью связать мир сетью телеграфа и улучшить с его помощью взаимопонимание между странами, ускорить экономический и социальный прогресс и свести на нет возможность войн.

Не обладай Филд столь заразительным энтузиазмом, к нему вряд ли присоединились бы другие инвесторы. Среди них не было ни инженеров, ни ученых, они не представляли до конца, с какими трудностями им предстоит столкнуться. Они доверились Филду, потому что в них был дух американского оптимизма середины XIX века. Эти люди добились всего сами, мыслили масштабно и не упускали представляющихся возможностей.

Партнеры обговорили с Джисборном детали, а затем пять вечеров подряд собирались в доме Филда, изучая расстеленные на большом столе карты и обсуждая, что конкретно предстоит сделать и сколько денег на это потребуется. 10 марта 1854 года, менее чем через три месяца после первой встречи Сайруса Филда с Джисборном, инвесторы утвердили создание New York, Newfoundland and London Telegraph Company. Она должна была поглотить компанию Джисборна, но прежде партнерам требовалось убедить правительство Ньюфаундленда передать им проект. С этой целью Сайрус Филд, Мэтью Филд и Чендлер Уайт отплыли на Ньюфаундленд. Правительство острова, рассудив, что лучшего предложения им не найти и что в случае успеха их далекая провинция сможет во всеуслышание заявить о себе, передало американцам все права на прокладку кабеля до США и Великобритании сроком на пятьдесят лет и гарантировало выплату процентов по облигациям, выпущенным новой компанией на общую сумму 50 тысяч британских фунтов.

Ранним утром 6 мая 1854 года инвесторы снова собрались в особняке Филда. За пятнадцать минут они утвердили устав новой компании и сформировали капитал в размере полутора миллиона долларов[131]131
  Carter, Man of Two Worlds, 103.


[Закрыть], что эквивалентно сорока миллионам современных долларов[132]132
  При подсчете учтена ежегодная инфляция в размере 2,04 %. Данные взяты 15 апреля 2015 года с сайта Федерального резервного банка Миннеаполиса: https://www.minneapolisfed.org.


[Закрыть]. Питера Купера избрали президентом компании, Филда – главным министром без портфеля, поскольку все сошлись во мнении, что он как организатор сделок и управляющий будет постоянно в разъездах и не сможет выполнять корпоративные обязанности. Джисборн стал советником, а Сэмюэл Морзе получил небольшую долю в компании (отчасти потому, что Филд понимал, что в будущем им понадобятся его патенты).

План, родившийся из веры и неведения

Сайрус Филд появился на свет в массачусетском Стокбридже в семье английских переселенцев[133]133
  Описание детства Филда взято из Carter, Man of Two Worlds; Isabella Field Judson, ed., Cyrus W. Field: His Life and Work (New York: Harper & Brothers, 1896); и Field, Story.


[Закрыть]. Его отец был рукоположенным священником, а мать, выросшая в небольших городках Новой Англии, работала где придется. Сайрус – седьмой из девяти детей в семье со скромным достатком – получил пуританское воспитание родителей. Вечерами они любили поговорить о религии. Мальчика заставляли много читать, но самой любимой была одна цитата из книги «Путешествие пилигрима в небесную страну»: «Познание нравится краснобаям и хвастунам, исполнение же нравится Богу»[134]134
  Carter, Man of Two Worlds, 30.


[Закрыть][135]135
  Курсив Дж. Гартен. Цит. по переводу на русский язык Ю. Д. Засецкой. Прим. пер.


[Закрыть]. Младший брат Генри говорил, что Сайрус отличался живостью, нетерпеливостью, любовью к порядку и дотошностью. Он подробно записывал всё: дела, даты основных исторических событий, суммы одолженных денег. Когда ему исполнилось двенадцать, отец назначил его вести домашнюю бухгалтерию.

В шестнадцать Филд покинул дом и устроился работать к А. Т. Стюарту, владельцу крупнейшего универсального магазина Нью-Йорка. За три месяца он стал успешным продавцом, но вскоре ушел, чтобы вести бухгалтерию и управлять бумажной фабрикой брата в Ли. Через некоторое время Филд оставил канцелярскую работу и перешел на работу торговым представителем компании, проявляя свой талант продавца и активно привлекая оптовых покупателей. В 1840 году он женился на подруге детства Мэри Байрон Стоун, которая родила ему семерых детей. В тот же год он ушел с фабрики брата и стал партнером нью-йоркской оптовой бумажной компании Root & Co., не подозревая, что та испытывала финансовые трудности.

Вскоре компания объявила о банкротстве. Руководство назначило Филда ответственным за расчет с кредиторами, которые могли получить лишь 30 центов за доллар. Это был болезненный опыт, но простая и учтивая манера общения расположила к Филду кредиторов, к тому же они прекрасно понимали, что сам он ни в чем не виноват. Имея опыт работы в трех компаниях и богатство в виде деловых связей, в 1843 году Филд решил открыть компанию Cyrus W. Field & Co. Он планировал заполнить брешь в оптовых продажах и реализовывать высокосортную бумагу для подарочных книг, бланков и финансовых операций; печатать облигации, проспекты и контракты; изготавливать именные канцелярские принадлежности для важных клиентов. Америка бурно развивалась, ее аппетиты на роскошь росли, и компания Сайруса процветала. Между 1846 и 1849 годами Cyrus W. Field & Co. наторговала на сумму около миллиона долларов, что было невероятно по тем временам. Компания стала крупнейшим поставщиком бумаги в Нью-Йорке, а сам Филд – одним из пятидесяти богатейших людей города.

Жил он по средствам. Переехал в особняк в районе Грамерси-парка, нанял французского декоратора для оформления интерьера в стиле Людовика XIV с итальянскими драпировками и персидскими коврами. Он обзавелся большой библиотекой, солнечной верандой и помещением для экипажа и лошадей. Вскоре по рекомендации врача Филду пришлось поменять свой бешеный ритм. Рассчитывая совместить отдых и работу, он начал ездить по миру и смотреть, как развиваются другие страны. В 1849 году он отправился с женой в Европу, но его график все равно был сумасшедшим. За пять месяцев путешествия они посетили многие крупные города Англии, Шотландии, Ирландии, Италии, Австрии, Германии, Бельгии, и в каждом разыскивали крупных предпринимателей, интересующихся новыми идеями.

Впечатленный европейскими технологиями, Филд отправлял домой товары, которые должны были помочь его бумажной продукции победить в конкурентной борьбе с европейской, в том числе печатное оборудование и сырье вроде хлорной извести и кальцинированной соды. Особый восторг у него вызвала промышленная Англия с ее передовыми железными дорогами, телеграфом, фабриками и литейными цехами. Его вдохновил британский дух новаторства и оптимизма, свойственный развивающейся империи. Британия была сильнейшей державой, она контролировала моря, мировые финансы и торговлю. В Лондоне активно строились дороги, порты, канализация, тюрьмы, прокладывались телеграфные линии, как и подобало ведущей столице мира.

В 1853 году Филд отправился в очередное путешествие, на этот раз по Центральной и Южной Америке. Он посетил Панаму, Колумбию, Перу, Боливию и Эквадор. Его поразило, насколько изолированы друг от друга города в тех странах, где мало дорог, телеграфных линий, газет, он был удивлен, насколько плохо связаны эти страны с остальным миром. Увиденное натолкнуло его на мысль, что если бы эти связи существовали, они бы значительно расширили торговлю и открыли новые возможности для капиталовложений.

Бумажный бизнес Филда процветал и в его отсутствие. В 1853 году он, уже будучи сказочно богатым, решил выплатить кредиторам Root & Co. те 70 % долга, который они не получили, несмотря на то, что у него не было перед ними официальных обязательств. Кредиторы были поражены и безмерно благодарны, и репутация Филда в коммерческих кругах стала еще лучше. Занимая столь уверенное положение, он мог начинать собирать средства для нового предприятия.