Текст книги "Девяносто триллионов Фаустов"

– Наверняка нашлись бы и другие, кому удалось бы, – сказал он без лишней скромности, – хотя у них и нет моего опыта. Тебе придется передать им то, что знаешь ты. Понимаешь, Криша, мне недоступен тот мир. Абсолютно. На какое-то мгновение я что-то почувствовал, а потом меня словно отключили. Все ваши вновь приобретенные Таланты – по сути мутации, возникшие при взаимодействии с тем миром, когда вы, сами того не зная, путешествовали по нему. Но я не такой, как вы. Что бы в вашем мозге ни давало вам ваши способности, у меня его нет.

– Но ты ведь мог перемещаться между станциями!

– Это другое дело. Помнишь, как примитивно были одеты первые Кинтара – не только по сравнению с нами, но даже с той голографической парой? Сначала я думал, что это какие-то дикари, случайно угодившие в ловушку, но теперь мы знаем, что это не так. Так отчего же тогда такая примитивная одежда и никаких технических устройств? Я долго думал, и, кажется, наконец догадался. Любой, кто найдет в своей Вселенной такую станцию, посчитает, что попал в большую игру. Даже мы сунулись туда вооруженными до зубов и в энергоброне. А станции запрограммированы на распознание материальных предметов. Это простейшая, но наиболее надежная система безопасности из когда-либо существовавших, которая показывает, насколько они умны. Она запрограммирована на перенос углеродных и кремниевых существ на любую станцию, – возможно, по пути превращая их в энергию и собирая обратно в материю на том конце, так что все, оказавшись в том мире, оказываются живы и могут ощущать его. Но если ты возьмешь с собой хоть что-нибудь – какой– нибудь артефакт, прибор, даже полоску ткани, – она лишь переместит тебя на следующую станцию из списка, и в конце концов ты попадешь сюда. А демонам не нужно ничего с собой брать. Обладая такой мощью, они могут забрать твое, или даже создать свое собственное, как знать?

– В том, что ты говоришь, есть смысл, но у тебя нет никаких доказательств, – Криша удивленно покачала головой. – Только дедукция! Талант столь же сверхъестественный, как и остальные, и ты его постоянно проявляешь. И тогда, на Медаре, и дюжину раз до того. Капитан, ты уверен в том, что говоришь?

– Вполне. Когда мы отбрасываем все, чего не может быть, то, что остается – почти всегда истина, как бы нелепо она ни выглядела. Например, прямо сейчас я понял, что Кинтара строили сеть станций не одни.

– Что? Почему?

– Коринфианец. Он был силикоид. Зачем Кинтара, углеродной форме жизни, разрабатывать систему, которая предназначена также и для силикоидов? Вывод – либо ее строили не они, но у нас есть свидетельства того, что они приложили к ней руку, либо они ее строили не одни.

– Но с кем? Не с этими же существами?

– Нет, не с ними. И думаю, не с Ангелами Мицлапланами. Мицлапланам весьма удобно на углеродных мирах, и я не слышал ни об одном, который отправился бы в иные. Миколи? Кто знает, как этот разумный социальный вирус эволюционировал – или мутировал, – и во что? Если так, то это объясняло бы их дружелюбные до сих пор чувства к Кинтара. Хранители еще под большим подозрением. Им все равно надо все рассказать, но вы должны быть готовы встретить их во всеоружии.

Она благоговейно посмотрела на него.

– Капитан, ты не умрешь, пока я буду иметь возможность хоть что-то сделать. Мы не можем позволить себе потерять тебя. Мицлаплан не может позволить себе этого. Мы, остальные, отлично делаем свое дело, но ни у кого из нас нет твоего интеллекта. Боги не для того послали тебя нам, чтобы убить теперь, когда ты так нужен.

Он зевнул и заморгал глазами, которые неожиданно начали слипаться.

– Найдутся другие. Другие всегда находятся, – пробормотал он. – А сейчас мне надо выспаться.

Сон навалился на него, как черная волна, и он отключился.

Неожиданно Криша осознала, что все спят. Не только мицлапланцы – вообще все. Поддавшись внезапной слабости, она уткнула голову в руки и заплакала.

– Ты можешь спасти его, – прошептало в ее сознании темное нечто. – Ты можешь спасти его, ты можешь спасти его…

Она попыталась поставить блок, но обнаружила, что слишком устала, и тотчас провалилась в сон.

* * *

Она шла сквозь лабиринт, и вдруг он кончился и она оказалась на свободе. Перед ней раскинулось море звезд, а Город, парящий в ничто, был далеко внизу. От ее ног к вратам Города шел прозрачный спиралевидный спуск, сквозь который ясно виднелись звезды, но она почему-то знала, что он твердый. Нерешительно она шагнула на дорогу и начала спускаться, как по воздуху, уверенная, что если она упадет, то будет вечно падать в межзвездную черноту.

На полпути вниз, посреди спирали, она увидела огромную фигуру, которая стояла, преграждая ей путь. Фигура была облачена в пурпурную мантию князя Кинтара и возвышалась над ней, излучая непостижимую мощь.

– Трудно быть святым при любых обстоятельствах, – сказало существо глубоким, богоподобным голосом. – И все же ты отвергла все дары, и заслуживаешь за это похвалы. Те мелкие демоны были простыми солдатами, они все равно не могли дать тебе всего.

– Кто ты? – спросила она с трепетом, хотя и не хотела трепетать.

– Я Князь Сил Воздуха, и я отлично знаю ваш народ. Я был там, когда была создана пра-Терра и когда дыхание жизни, душа, была вдохнута в первого терранина. Ваш капитан прав. У вашего народа особая судьба, и помешать этому могут только Мицлапланы, которых вы называете Святыми Ангелами, и Миколи, сначала сотрудничавшие, а потом предавшие нас в далеком прошлом, а также Хранители. Когда-то, на пра-Терре, ваш народ был разобщен и воевал сам с собой. Лишь потом, среди звезд, он смог объединиться и отыскал свое призвание. Три Империи уничтожили его единство и разделили вас вновь, выставив терранина против терранина, потому что владыки страшатся вашего народа и его судьбы. Ваш капитан знает об этом.

– Но почему я? – спросила она его. – Это не такой вопрос, который может решить один человек.

– Ты ошибаешься, – сказал князь демонов. – Именно один или горстка людей и могут что-то изменить. В трех Империях более четырех сотен рас, насчитывающих вместе девяносто триллионов человек, и большинство из них ничего не решают. Живут они или умирают, добры они или злы, это ничего не меняет ни в настоящем, ни в будущем. Они не принимают решений, не влияют на события, они так же важны для миропорядка, как травинка для луга. Лишь очень малое их число, доля столь ничтожная, что, казалось бы, не стоит и упоминания, принимает все решения, движет остальными, направляет их, определяет, кого спасти, а кем пожертвовать, творит, изобретает, устанавливает законы и идеалы. Разумеется, те законы и идеалы, которые получают одобрение владык Трех Империй. Ты могла бы когда-то стать одной из них, позитивным фактором, но ты была опасна для их статичной системы, так что владыки насильно рукоположили тебя, и тем нейтрализовали, поработили, направили твою энергию на поддержание их системы.

Она была шокирована – она никогда не помышляла о кощунстве и бунте. Демон прочел ее мысли.

– Рано или поздно ты ушла бы из системы или попробовала ее изменить, – сказал он. – Ты знаешь, что это правда. Когда рядом с тобой была та женщина, Модра Страйк, ты смотрела на нее и видела, чего ты была лишена самым жульническим образом. Свободная женщина, командующая – командующая! – космическим кораблем, равная остальным в правах, а не марионетка, как ты.

– Ей не пошла впрок свобода, – возразила Криша. – Она была очень несчастлива.

– Что лучше: обладать свободой выбора, даже если ты можешь ошибиться, или же быть пешкой в руках тех, кто все решил за тебя? Что лучше: несчастная любовь или запрещение любить? Она жила своей жизнью, ты сама видела это. Ты любишь капитана, но не можешь ни открыться ему, ни отказаться от него. А он любит тебя, но преграды твоего сана сбивают его с толку. Что же это за система, что за вера, что за боги, которые допускают такое? Нас считают злыми, но разве это плохо – противостоять подобной системе? Разве это плохо – говорить открыто о том, что есть: что ваша система угнетает бесчисленное количество людей, обещая им лишь серию бесконечных перерождений, с каждым разом во все большем рабстве, а наивысшей наградой почитает оказаться навечно рабом богов? И вообще, кто определяет, что есть зло?

– Ваш род жесток, – парировала она, неприятно пораженная тем, что его слова ее задели. – Вы мучаете и убиваете беспричинно, вы жаждете крови!

– Ну и что? А разве твой внутренний бунт не убивает людей? Не приходилось ли тебе, по долгу службы, встречать столь многих молодых, светлых и жаждущих истины, какой была и ты когда-то, и обрекать их на ту же участь? И если мы предпочитаем действовать открыто там, где другие таятся и действуют более тонко, разве ставит это их выше нас? Кровь, убийства привлекают к себе внимание. Мы же не власть, мы – оппозиция. Если бы мы вели себя так, как ваши боги, вы бы нас и не заметили. Жалкая роль, отведенная оппозиции тоталитаризму – клоунада. А иначе кто стал бы нас слушать? Но это не значит, что, взяв власть, мы будет править так же, как оппонировали. Тогда на нас будет ответственность за триллионы душ и необходимость поддерживать их здоровье и жизнеспособность, поскольку это в интересах правителей.

Она горько покачала головой.

– Я не верю тебе, хоть твои слова и слаще меда. Ты хочешь, чтобы я променяла свою систему, – которая, при всех своих недостатках, все же обеспечивает необходимым те травинки, что так безразличны тебе, но для меня важнее всего, – на систему, о которой я могу судить лишь с твоих слов. Нас с капитаном всего двое. Если нам суждено пострадать для блага других, то пусть будет так.

– Тогда твой капитан умрет, как и предвидит, – печально откликнулся демон, – и ты будешь рядом, когда он умрет, и будешь чувствовать его агонию. Но сама ты не умрешь. Я так приказал. Ты будешь жить, чтобы видеть, как мы обретем свободу и победим, как твоя система и Церковь падут и как ваших богов забудут. Но ты не сможешь ничего сделать, ты будешь навечно обречена лишь наблюдать, но не вмешиваться – таков твой выбор. Так будет. Скоро мы освободимся. Ничто уже не может этому помешать. А когда мы станем свободны, мы не будем заточены снова, ибо тех, кто это сделал, давно не существует, мы же, благодаря им, по-прежнему могучи и полны энергии. Единственный раз в твоей жизни появился настоящий выбор. Другого не будет. Либо вы покинете Город, либо капитан умрет, и после этого – все. Что бы ты ни выбрала, после этого твоя судьба – в наших руках…

Демон исчез, и она забылась долгим тревожным сном.

* * *

Впрочем, Криша не была единственной, кто увидел себя на прозрачной спирали, ведущей к Городу.

– Кто ты? – спросила Модра, представ перед темнеющей грозной фигурой, облаченной в пурпур.

– У меня много имен, – отвечал он, – но я предпочитаю титул Князя Сил Воздуха. Я знаю, кто ты, Модра Страйк.

– Зачем ты привел нас сюда? – спросила она, не очень впечатленная.

– Вы сами пришли. Ты и твои компаньоны на той покинутой станции приняли решение. До этого станция не знала, куда вы хотите попасть. Когда стало ясно, что все вы хотите попасть в сеть, она задержала вас, анализируя вас и ваше снаряжение, а затем, определив, что вы не представляете для нас угрозы, направила вас сюда.

– Почему именно сюда?

– Какая же ты любопытная! Я мог бы сказать, что вы хотели выяснить, куда отправились те два «демона», и это, в общем, было бы правдой. Но полная правда состоит в том, что сюда раньше или позже попадает каждый, но большинство – более прямым путем. Этот путь вы почувствовали ненадолго, когда чуть не погибли от резонанса в пещере кристаллов. Обычно прижизненные действия людей не имеют столь существенных последствий, чтобы они попали в когти Древних, будучи еще живыми.

Она помедлила немного, не уверенная в том, что поняла смысл его ответа, как и в том, правда ли это, если она поняла правильно. Наконец, она достаточно собралась с духом, чтобы спросить:

– Что значит «Сюда раньше или позже попадает каждый»?

– Я думаю, ты все поняла. – Он повернулся и указал длинным когтистым пальцем из-под рукава мантии на следующий виток спирали под собой. – Видишь?

Она взглянула – и онемела. Там внизу, стояли, как будто живые, Трис Ланкур, Дарквист и даже Хама, чья безвременная кончина заставила их взять в команду Джимми Маккрея. Сначала она подумала, что это просто иллюзии, но потом они задвигались, огляделись, увидели ее над собой, и Трис таким знакомым ей жестом отсалютовал ей и послал воздушный поцелуй. Снова увидев их такими же, какими они были в жизни, она почувствовала, как глубока рана, которую их уход оставил в ее душе.

Но ее не так просто было одурачить.

– Это иллюзии, они существуют только в моем сознании, – обвиняюще сказала она демону. – Дешевый трюк…

– Обычно я ничего не имею против дешевых трюков, – признал демон, – но не в этот раз. Они выдержали испытание и теперь ожидают назначения здесь, в Городе. Большинство людей из-за тяжести своих деяний не проходят испытание, они падают за борт и навечно становятся рабами. Испытание выдерживают лишь достойные, и со временем они получают назначение сообразно своим способностям. Видишь ли, Вселенная большая, а в этом секторе всего не более двухсот миллионов Кинтара. Нам нужна любая помощь, любые союзники, которых можно заполучить. Тем более, что нам запретили действовать через иной мир, а также через помощников, исполняющих нашу волю, чтобы наш разум мог влиять на материальную Вселенную.

– Ты имеешь в виду зло.

– Я имею в виду восстание! Мы ведем войну, мы сражаемся, используя то, что у нас под рукой! И потом, мы занимаемся не только тем, что ты назвала злом. Мы побуждаем и обучаем, мы подводим людей к тому порогу, где они становятся свободными и могут использовать силу иного мира для расширения, для расселения. Мы сеем семена паранормальных способностей. И вот сейчас, наконец, вы пришли сюда во плоти, чтобы освободить нас от физических оков.

– Кто же заточил вас?

– Нас предали! Наши союзники боялись, что мы станем играть ведущую роль в обучении разумной жизни! Они боялись нашего растущего числа и отвергали наши цели. Ты сама видишь, что они сделали с удивительными технологиями, что оказались у них в руках. Технологии, соединяющие солнечные системы и необъятные расстояния в единые государства, технологии, способные удовлетворить все потребности и позволяющие творить и развиваться по максимуму. Треть из вас живет в отсталом обществе полуавтоматов – они счастливы, но не способны мыслить. Исключением является разве что духовенство, управляющее ими ценой отказа от всяких удовольствий. Другие подменили развитие как социальную инициативу варварством, их крошечный бюрократический аппарат купается в роскоши и постепенно деградирует, а народ содержится в бедности, жестокости и безразличии, как в древние времена, и ценится не больше насекомых. Подумать только, общество, владеющее робототехникой и компьютерами, предпочитает иметь для работы полчища рабов! А взять твое собственное общество, в котором хотя и есть небольшая социальная мобильность, но лишь самые талантливые могут вырваться из условий нищеты, ранней смертности и перенаселенности, в то время как богачи покупают себе для отдыха целые планеты? Этот твой Трис Ланкур – он ведь родом из мира, где средняя продолжительность жизни меньше сорока лет, потому что у них нечем торговать, а иначе и там могла бы быть райская жизнь. Ланкуру исключительно, невероятно повезло, что он смог вообще выбраться оттуда!

Она смотрела на трех человек, стоящих внизу. Иногда они разговаривали друг с другом, жестикулировали или просто смотрели по сторонам, как будто и впрямь были там.

Да, она понимала несправедливость своей системы, но не во всех же мирах было так ужасно! Конечно, определенные технологии, такие, как роботы и виртуальная реальность, были запрещены везде, кроме сердца Биржи. Иначе людям не пришлось бы работать, и они бы выродились, загнили в бесконечных развлечениях, наркотиках и нейросетях, и никогда не смогли бы развиваться как общество. Такую же концепцию поддерживали и остальные Империи. Все три системы были несправедливы, и все же она считала Биржу лучшей альтернативой по сравнению с другими.

– А твоя система что, лучше? – спросила она его.

– Подожди и увидишь, – только и сказал он. – Зачем рассказывать о том, что неизбежно произойдет? Я не пытаюсь обратить тебя, ибо тебе принадлежит настоящее, а нам – будущее. Мы просим лишь об одном. Когда окажешься в Городе, сними печати, что там находятся. Если ты не знаешь, что это за печати, мистер Маккрей тебе с удовольствием о них расскажет.

– А потом вы выйдете и убьете нас, – парировала она, вспомнив первую станцию.

– Нет. Боюсь, до того, как мы победим, нам придется убить многих, но ты не из их числа. Представь себе: ты окажешься там, внизу, со своими товарищами; они вернутся к жизни, и ты тоже. Чего бы ты ни захотела, ты получишь, любую силу и власть. Тебя ждут приключения за пределами известных тебе миров и в отдаленных уголках галактики, а то и за ее пределами. Или ты сможешь вернуться в любое место своего мира, к своей семье и друзьям. Лучшее из лучшего, только для тебя, навечно или как пожелаешь; ни старости, ни болезней и смерти, разве что ты сама захочешь уйти. Все это я могу тебе дать, и даже больше. Такие вещи нам нетрудно делать.

Она поверила, по крайней мере, последней фразе.

– А что будет, если я не сниму печати?

Он пожал плечами.

– Ну, кто-нибудь из вас да снимет. Ему и воздастся, кто бы он ни был. Один из вас умрет по дороге в Город. Еще один – когда снимут печати. Остальные пожнут плоды своего бездействия. Для кого-то возмездием будет смерть, после которой он все равно окажется у нас в услужении. Для кого-то – участь еще более незавидная, по его делам. Для тебя лично – твои старые товарищи останутся мертвы и в рабстве у нас, помни об этом. Ты же, если выживешь, останешься без денег, без корабля, без друзей, без любимого и без дома. Вскоре ты, по примеру Ланкура, убьешь себя, и тогда, если выдержишь испытание, вернешься прямо сюда и станешь одним из наших рабов. А может быть, и нет. Тебе никогда не удавалось сделать правильный выбор, для себя или для кого-нибудь другого. У тебя было столько возможностей достичь вершин, сколько большинству людей дается лишь за несколько жизней, и ты упустила их все. Ты, Модра, всегда была неудачницей, но, как и всегда, выбор остается за тобой. Твой последний выбор, который еще может улучшить положение – твое или твоих компаньонов.

Она не отрываясь смотрела на него, пока не отзвучали его последние доводы и предложения. Последние слова вполне соответствовали тому, что она и сама думала о себе. Но если ее талантом было всегда выбирать худшую из предоставленных возможностей, то что она будет чувствовать, если выпустит на свободу новый бич всех цивилизаций?

– А что, если никто не снимет эти проклятые печати? – спросила она.

– Разве что вы совершите коллективное самоубийство по пути в Город. Все три отряда настолько великолепны, как мы не могли и надеяться. Кто-нибудь обязательно снимет печати, или специально, чтобы получить награду, или случайно, из-за ваших собственных разногласий. Даже если случится чудо, и их не снимет никто из вас – ничего не изменится. Дверь, пропустившая вас сюда, может открыться и вновь, и таких дверей много. Когда время пришло, оно пришло. Мы не будем отвержены.

Видение исчезло, и Модра, как и Криша, заснула глубоким сном.

* * *

Две женщины не были единственными, кто встретил призрак Князя Сил Воздуха на зловещей спирали, ведущей в Город Кинтара, что выяснилось, когда они проснулись через много-много часов – сколько, никто не мог сказать.

– Мне предложили командовать легионом, – сказал Джозеф.

– А мне ключ ко всем знаниям Кинтара, – добавила Тобруш. – Ключи от космоса.

– Он сказал, что я могу стать богиней, – сказала им Калия. – Что все мужчины будут в моей власти, а женщины будут служить мне.

Они передали друг другу образы своих видений.

– Я заглушила его болтовню, помолившись и произведя ритуал изгнания беса, – поведала Манья.

– И как, это сработало? – спросил Ган Ро Чин, нашедший подобную сцену забавной.

– Нет, но это укоротило язык Князя Лжи, – отвечала она.

Он хмыкнул.

– Манья, я не теолог, но мне казалось, что ритуал изгнания беса отправляет его обратно в Ад. Но если ты права, и это действительно Ад, то и он, и мы заодно, уже находимся там!

В первый раз ему удалось задеть ее, и это было приятно. Она приоткрыла рот, потом закрыла, так ничего и не сказав. Наконец она произнесла:

– Странно, об этом я и не подумала.

Только Морок был действительно потрясен своим видением.

– Он не предложил мне ничего! – сказал Великий Инквизитор. – Он просто пообещал, что как только я умру и пройду его проклятое испытание, меня будут судить все те, кого судила Инквизиция, пока я был у руля, и что они определят мою судьбу. Никаких предложений. Ни одного.

– Он знал, что вы их все равно не примете, Святой, – вставил капитан, пытаясь его успокоить. – Все, что ему оставалось – это попытаться запугать вас, чтобы вы не сразу решились остановить тех, кто поддастся слабости.

– Да, да, я уверен, что так, – коротко откликнулся Морок, желая поскорее сменить предмет разговора, но не надо было быть телепатом, чтобы заметить, что он по-прежнему потрясен, и что Великий Инквизитор начинает сомневаться, что правильно, а что нет.

Криша поставила личный блок, и на этот раз она была ему рада, так как не могла ни сказать друзьям правду, ни солгать. Она сказала только: «Он предложил мне то, чего я больше всего желала». Ей не нравилось держать блок, поскольку он ограничивал и ее самое, но не смела снять его.

Она не могла не заметить, что телепат из Биржи, Джимми Маккрей, делал то же самое. Хотя она была сильнее его как телепат, Маккрея явно тренировали мастера своего дела – его избирательное блокирование было великолепно. Хотела бы она уметь так – блокировать только определенные вещи, на любом уровне.

Вот все, что он сказал Модре:

– У нас завязалась интересная дискуссия. Он был силен, как я и ожидал, но ему не удалось скрыть, что он немного нервничает из-за меня. Хотя для меня это такая же новость, как и для остальных, но, похоже, я слишком много знаю. Я думаю, даже в Мицлаплане осталось довольно много тех, кто знает про пентаграммы, но лишь очень немногим в мире знакома печать Соломона. – Он скупо улыбнулся, как будто подобные тайные знания были каким-то преимуществом. – И все же, – продолжал он, – я тут послушал, о чем он говорил с другими, и одна вещь из того, что он сказал – кажется, тебе, Модра – все крутится у меня в голове. Что-то насчет того, что их двести миллионов. Где-то я это встречал. Это число в древности считалось очень важным.

– Молли тоже хочет быть большим синтом, – радостно вклинилась Молли, которая поняла только, что они мрачно настроены, не более.

Оба в изумлении повернулись:

– Что?

– Он погладил Молли по голове, сказал быть хорошей девочкой и еще, что Молли важна для больших планов, или как-то так.

– Не нравится мне это, – нахмурился Джимми. – Тебе вообще нельзя было идти с нами в это зловещее место, и слава Богу, что ты еще жива, а тут его Рогатость является пред тобой и говорит только: «Пока ни о чем не беспокойтесь». Хм. Будь очень, очень осторожна, Молли, и слушайся только нас, хорошо? Ты ведь не сделаешь мне больно?

– Нет, Джимми, конечно, нет. Молли хорошая девочка. Даже большие синты так говорят.

– Она действительно потенциально опасна, – телепатически предупредила Модра. – Он говорил мне, что это может быть сделано не нарочно, а мне кажется, если кто-то из нас и может сделать что-нибудь не подумав, так это Молли.

– Я знаю, знаю. Но что нам делать? Оставить ее здесь? Она вполне может попробовать подружиться с призраками!

Тем временем в лагере мицлапланцев Ган Ро Чин пил воду, желая, чтобы это было что-нибудь покрепче, ел какой-то фрукт, опять же желая чего-нибудь более питательного – а главное, как всегда, желая сигару. Наконец он сказал:

– Думаю, что я тоже его встретил.

Все остальные были поражены.

– Ты? – изумилась Криша. – Но каким образом?

– Это было во сне, и как во всех снах, качество изображения было не очень, – сказал он. – Пока вы не рассказали про свои, я думал, что просто обстановка навеяла. Мой сон не был таким четким, как ваши, и скорее монологом, чем диалогом – говорил, конечно, он. Обещал примерно тоже самое, что и вам: знания, любовь, силу и все такое. Наконец, он предложил мне вечную молодость и бессмертие тела. Он сказал… Он сказал, что Нули потому Нули, что у них нет бессмертной души.