Текст книги "Девяносто триллионов Фаустов"

– Фруктовый сок?

– Да, я понимаю, это выглядит смешно. Но если я напьюсь пива, я сделаю все, что они мне скажут, просто для смеха.

Похоже, Калия решила так же, как она – миколианка сотворила себе графин с каким-то бело-желтым напитком.

Модра, снова почувствовав себя живой, широко улыбнулась и посмотрела на мицлапланцев. Все трое молча стояли в сторонке и выглядели весьма сурово и напряженно.

– Мы не станем ничего принимать от демонов, – коротко заявила Манья.

– Но это сделали не демоны, а мы! – удивленно ответила Модра.

– Это они так вам сказали. Но стоит ли верить демонам, тем более здесь, в их оплоте и тюрьме?

Модра насупилась и взглянула на Ган Ро Чина, заметив в его взгляде жгучее желание.

– И даже ты, капитан? Ты ведь не связан их обетами!

– Я… ну… мне неловко так делать, – нерешительно объяснил он. – Кроме того, я вот тут стою и вижу, как вы создаете вещи из пола… Это выглядит немного пугающе.

Она неожиданно вспомнила про его состояние.

– Ты же ничего не слышал, верно? Ты, должно быть, думаешь, что это все сплошь черная магия. – Она помолчала, потом добавила: – Правда, кажется, я тоже так думаю.

– Обычная трансформация некоторой части той энергии в материю, путем мысленного управления приборами, установленными в полу, – возразила Тобруш. – Точно так же, как мы управляем скафандрами. Никакой магии.

Калия хмыкнула.

– Ну да? И ты вот так завсегда можешь создать то, о чем подумаешь? Ничего особенного?

– Я признаю, что мы пока не открыли, как реализовать вторую часть процесса, – согласилась джулки. – С другой стороны, я сомневаюсь в аутентичности этих продуктов. Недостаточно просто помнить вкус и внешний вид; все эти напитки – сложные химические смеси, по большей части не встречающиеся в природе. Мне неизвестна точная молекулярная структура моего собственного, и я сомневаюсь, что кто-либо из вас знает что-то о своем. Таким образом, вопрос звучит так: откуда это известно прибору. А если это ему неизвестно, то что мы пьем на самом деле?

Джозеф внезапно перестал пить вино и уставился на джулки, то же сделали остальные.

– Что скажете, ваши высочества?

– Основа присутствует, – невозмутимо сказал один из демонов. – Вино – это вино, пиво – это пиво, портер – это портер, фруктовый сок – это фруктовый сок, а мулки – это мулки. Основной химический состав известен. Ваши сознания содержат субъективную часть: вкус, запах, цвет, густоту, которые легко скорректировать в основных формулах. Если это хорошее вино, с правильным букетом и ароматом, так ли важно, что химически оно не идентично оригиналу? Разве виночерпий анализирует биохимию лозы, а не просто пробует вино?

– Пластоний, – благоговейно произнесла Тобруш. – Кто бы мог подумать, что такое вообще возможно?

– Что? – переспросил Джимми.

– Пластоний. Он может называться по-разному, но у нас так. Это такой элемент, который может стать любым другим элементом. Энергия откуда-то извне просачивается в наш мир и становится подвержена влиянию местных физических законов, то есть обращается в привычную нам материю или энергию. Иначе никак. Но здесь, в ее истоке, находится некий прибор, фильтр, обладающий невероятной глубиной знаний, способный превратить первичную плазму в то, чего захочет оператор – в данном случае мы. Но что это за компьютер, которому известны такие вещи, как молекулярный состав напитков? Подобные знания и мощь – практически атрибуты божества.

– Ты хочешь сказать, что боги – своего рода компьютеры? – спросил Джозеф, скорее заинтересованный, чем уязвленный – в отличие от некоторых.

– Нет. Я лишь полагаю, что их бог вполне может быть таковым.

Это немного разрядило обстановку, особенно потому, что князья промолчали. Но Джимми решил побыстрее переключиться с космологии на практические вопросы…

– А как насчет еды? – спросил он демонов, вспоминая теорию относительно их диеты. – Можем ли мы так же сделать себе и еды?

– Жизнь исходит лишь из жизни, – ответил один из демонов. – Тем не менее, возможно синтезировать еду, которая будет обладать видом, вкусом и консистенцией оригинала, а также требуемой энергетической ценностью. Как и вино, это будет не в точности то же самое, но сойдет.

– Тогда ваш народ вполне мог питаться такими продуктами, – предположил Джимми.

– Разумеется, мог, – согласился демон.

Он не сказал, что они так и поступали. Это небольшое различие заметили не все.

– Вы, конечно, прочли в наших мыслях умозаключения относительно вас и вашего народа, – попробовал Джимми подойти с другой стороны, гадая, что они ответят.

– Мы находимся с вами с тех пор, как вы переместились сюда, – сказал демон. – Мы видели и слышали все, что с вами происходило. Наш разум, наше сознание не настолько сковано, как наши тела.

– И, полагаю, сейчас вы объясните нам, как глубоко мы заблуждались, – вставила Модра.

– Напротив, вы проявили завидную проницательность, – к их удивлению, ответил демон.

– То есть вы признаете, что вы людоеды! – торжествующе крикнула Манья. – Вот! Видите! Теперь вы поняли, кто они такие?

– Мы такие же заложники собственной физиологии, как и вы, – ответил демон. – Природные источники нашей пищи уже давно истощились или совсем исчезли; синтетика позволяет протянуть подольше, но это временно. Мы в полной мере осознаем, насколько отвратительны вам наши потребности, но у нас нет другого выбора. Если мы не находимся в состоянии стазиса, как сейчас, мы периодически должны их удовлетворять, иначе мы умрем. Мы никогда не были неразборчивы. Существуют целые миры, целые народы, некоторые из которых известны и вам, живущие в такой нищете, страданиях и безнадежности, что смерть для них – долгожданное избавление. Отдать жизнь нам – быть может, единственный смысл их жалкого существования. Лучших, умнейших, праведнейших мы трогаем лишь в том случае, если они – наши заклятые враги. У нас нет стремления уничтожать расы и культуры, а тем более низвергать и сокрушать цивилизации. Как и все существа, мы делаем лишь то, что должны, и не более.

– Нам ни к чему скотные дворы, – добавил другой. – Мы не рассматриваем все остальные формы жизни как добычу. Оглядитесь вокруг. Посмотрите на наши творения. Разве это работа кровожадных монстров? Посмотрите на расы, выросшие из миров, развитых и обученных нами. Мы брали дикарей, охотников и собирателей, слишком озабоченных выживанием, чтобы развиваться, и приносили им земледелие, скотоводство, и даже архитектуру, политику, искусство и изобретательство. Ваши цивилизации стоят на нашем фундаменте. Галактика полна следов вымерших рас, к которым мы не успели попасть вовремя, или же отказавшихся от наших даров. Если мы и вынуждены брать, то сполна платим за взятое. Сейчас в вашем мире живет гораздо большее людей, чем жило до нашего прихода, и живет лучше, дольше, счастливее, благодаря нам, и все ценой ничтожного процента, забранного нами по необходимости. Мы – древняя цивилизация. И если цена вам по-прежнему кажется высокой, задумайтесь о том, что за это время войны, правительства, религии и предрассудки ваших собственных народов унесли значительно большее число людей, и по гораздо менее существенным причинам.

– Не много ли заслуг вы на себя берете? – цинично заметил Джимми Маккрей. – Заперли-то все же именно вас!

– Мы сами заточили себя, чтобы спастись, как вы и предположили. Альтернативой было уничтожение нашей расы. Но мы знали, что когда-нибудь наши дети придут, чтобы освободить нас.

– Я не вполне уверена, что это та причина, по которой мы оказались здесь, – заметила Модра. – Первым, что мы увидели, когда прибыли к вашей станции, была самая жуткая картина разрушений и резни, которую я когда-либо видела. Неподходящая основа для доверительных отношений!

– Стражи, избранные на подобные форпосты, как вы понимаете, не были нашими лучшими представителями. Мы не могли знать, кто их обнаружит, если их вообще обнаружат. Если бы их первыми нашли наши враги, они были бы уничтожены. Стражей лишь проинструктировали, что если их освободят, они должны будут узнать как можно больше о своих освободителях, а затем, перед тем, как активировать станцию, обеспечить присутствие представителей всех трех древних империй. Иначе никому из вас не удалось бы проникнуть в храм. Инструкции и не могли быть более точными; они сами выбрали способ их исполнения. Да, они предпочли грубый, прямой способ, но ведь это сработало! Мы даже подозреваем, что только такой прямой способ и годился, чтобы успеть собрать вас всех, переместить и отключить станцию до появления наших главных врагов. Я вижу в сознаниях двоих из вас, что на станции были так называемые цимоли. Они – в прямом смысле слова продолжение тех, кого вы называете Хранителями. Программа управления обманула их, выдав им информацию, будто станция уже деактивирована, а стражи мертвы. Они оказались там не потому, что искали сведения о нас – о нас им все было давно известно. Они прибыли туда, чтобы удостовериться, что станция и ее обитатели действительно мертвы, и все зачистить. Они позволили этому своему фиктивному проекту продлиться так долго лишь потому, что никак не ожидали, что станции и стражи еще существуют. Им надо было понять не только, активна ли она до сих пор, но и отдельная ли это конструкция или же она связана с другими.

– Ваши люди уничтожили всех, – сказала Модра. – Даже корабль!

– Они не могли позволить кораблю уйти – на нем были другие цимоли. Видимо, они уничтожили остальных потому, что в противном случае им неизбежно пришлось бы иметь дело с кораблями тех, кого вы называете Миколями и Мицлапланами. Не слишком тонкая работа, но они сделали то, что должны были сделать. Так или иначе, там все равно появились бы новые цимоли и уничтожили бы всех исследователей, чтобы исключить утечку информации.

– Наши люди так не поступают, – запротестовала Модра.

– Ты так считаешь? Спроси своего напарника. Он видел, каковы цимоли без камуфляжа. Ему известно, каковы они на самом деле, и уж поверьте нам, это лишь бледные тени их прежнего «я». Так ли мы плохи по сравнению с ними?

Она повернулась.

– Джимми? О чем они говорят?

Маккрей вздохнул.

– Я специально заблокировал эту часть, не только у себя, но и у Дарквиста. На самом деле, это он попросил меня по возможности оградить тебя, раз уж все мы стали телепатами. Это… неприятно.

– Это связано с Трисом, так?

Он кивнул.

– Передавай, я готова.

Его воспоминания нахлынули на нее, и она снова оказалась в мире дождя, на этот раз видя случившееся глазами Джимми, когда она была пленницей мицлапланцев…

* * *

– Остальное ты сама видела, – тихо произнес Джимми.

Модра была потрясена пришедшими к ней чужими воспоминаниями, так же потрясена, как той ночью, когда они сидели в госпитале – когда Триса доставили туда с пулей в голове, и они ждали о нем известий.

– Дарквист спросил, чем отличаются Хранители от Кинтара, – заметил один из демонов. – Цимоль ответил, что это несущественно. Мы же полагаем, что это очень важно. Историю пишут победители, именно они описывают своих врагов тем, кто придет вслед за ними. Независимо от того, что вы сами думаете о нас, мы считаем, что отличаемся от Хранителей, и это не субъективное мнение, а исторический факт.

– Для меня это значит только, что обе ваши расы – мерзость, – сказала Криша. – Как если бы насильник считал себя лучше убийцы.

– Мы согласны, что степень различия – вещь субъективная, – ответил демон. – И тем не менее, вы должны понимать, что единственным фактором, хоть как-то объединявшим четыре Изначальных Расы, была сама возможность легко отличить одних от других. Миколи, как вы их называете, всегда были паразитическими существами, уничтожавшими способности своих носителей думать, стиравшими их память – по сути, убивавшими их, оставляя живым и здоровым лишь тело. Лишь убивая, могут они размножаться. Те, кого называют Хранителями, машиноподобны и не имеют эмоций, свойственных остальным. Их стихия – холодная, эффективная логика, и если целые миры должны умереть от голода для поддержания равновесия в целом, то так и будет. Им нравится беспорядок, хаос, они любят рисковать, управляя издалека, потому что только так они могут ощутить что-то наподобие эмоций, а они нуждаются в них и жаждут их так же, как наркоманы наркотиков. Но им годятся лишь коллективные переживания, они питаются ими, поддерживая порядок в частях своей империи так, чтобы те могли выжить и были сравнительно благополучны. Таким образом, из их плюс-минус тридцати триллионов лишь пять процентов имеют то, что технологии, которыми они обладают, позволили бы иметь всем. Эти пять процентов – элита.

– Еще десять процентов живут относительно спокойно и мирно, – продолжил второй демон. – По чьим-то стандартам, они живут примитивно, их жизнь короче, чем могла бы быть, но они живут этой тихой, скучной, серой жизнью. Они снабжают элиту и сохраняют интеллектуальный фонд, на случай нужды. Еще пять процентов поддерживают порядок или исследуют возможности расширения системы. Итого шесть триллионов, совсем немного. Оба вы, жители Биржи, вышли из этой серой серединки и перешли в поддержку и расширение. Остается двадцать четыре триллиона, зачастую живущих не лучше своих предков-дикарей, в нищете и невежестве, в предрассудках и ненависти. Они суеверны и подозрительны, хотя и знают о космических кораблях, летающих в лучшие миры. От них-то и питаются Хранители, психовампиры. А вы, элита и средние классы, лишь изредка успокаиваете свою совесть миссионерством и благотворительностью, которая лишь разжигает в них ненависть и зависть, хотя на самом деле все вы исповедуете только одну религию – материализм. Большинство из вас отворачиваются и думают: «Да, но это же для общего блага», или, в крайнем случае, «Такова цена динамической системы».

– Ты доказываешь нашу правоту, демон! – вскричала Манья. – Мы, мицлапланцы, одни противостоим этому злу!

Демоны рассмеялись жестокими голосами.

– А ваши владыки – худшие из всех! – язвительно воскликнул один из них. – Ваши Святые Ангелы – старейшие и самые циничные из всех Основателей. Они легко черпают из иного мира энергию, обращая ее в свои гипнотические силы – они рождаются с таким талантом, так же как гноллы одарены силой психической невидимости. Этот талант в свое время позволил им, пусть медленно и постепенно, защититься от всякого вреда и заставить зверей их собственного мира выполнять их волю. Им стало так просто жить, что у них не осталось даже конечностей, да они им теперь и не нужны. Им подчиняется целый класс людей всех рас, называющих себя Святыми, сделавшихся до конца своих дней верными рабами их гипнотической власти. Добившись того, что все обладатели паранормальных Талантов стали их рабами, они используют их не только для обеспечения собственного комфорта – главных рабов используют, чтобы поработить каждого жителя их империи. Порядок этот жестко навязывается Инквизицией, использующей телепатов, гипнотов, эмпатов, а также систему тестов, чтобы разыскать и разобраться со всеми инакомыслящими, с любым, кто дерзнет вопрошать. И, подавив оппозицию и создав однородную культуру людей, обязанных быть счастливыми и послушными, они подавляют всякое творчество, всякое развитие общества, все возможности людей вырасти, узнать, что такое свобода. Единственным, что позволяет им конкурировать с двумя другими империями, в которых присутствует хоть какая-то социальная динамика, является их непревзойденная школа шпионов. Вы для них – не что иное, как одомашненные животные, и тем не менее вы должны служить им и любить их. Это омерзительно!

– Обманщики! Лжепророки! Источник всей и всякой лжи и кощунства! Вы никогда не выйдете отсюда! Ни один мицлапланец не станет помогать вам!

Манья была вне себя, но и Криша тоже едва сдерживалась. Ган Ро Чин, как всегда невозмутимый, тщетно пытался их успокоить.

Калия язвительно расхохоталась.

– Что, съели, святоши вы недоделанные? Вы всегда были такими хорошими лизоблюдками! Неудивительно, что вас не тянет в постель! Вас же запрограммировали, как чертов компьютер!

Взревев от ярости, Манья вырвалась из рук Чина. Для своей комплекции она двигалась удивительно быстро, целеустремленно прокладывая себе дорогу сквозь остальных, чтобы сомкнуть руки на горле Калии.

Криша вертелась, тоже пытаясь вырваться из объятий капитана, но он крепко схватил ее и крикнул прямо в лицо:

– Прекрати это! Прекрати немедленно! Неужели ты не понимаешь, что только играешь им на руку?! Доставляешь им развлечение? Думай!

Маккрей и остальные видели, как образ Маньи неожиданно мигнул и исчез. Калия, впрочем, ожидала этого; помедлив лишь мгновение, она отпрыгнула к стене с ловкостью танцовщицы.

– Вперед, сучка! – поддразнила она гноллку. – Этот фокус не пройдет во второй раз! У тебя больше нет пистолета, дрянь! А я могу читать твои мысли!

Крише удалось взять себя в руки; лицо ее медленно бледнело.

– Слишком поздно, капитан, – задыхаясь, проговорила она. – Манья совсем потеряла голову, а эта девица – убийца-профессионал.

ЧИСЛО ЗВЕРЯ

– Мы должны их остановить! – закричала Криша, но Ган Ро Чин остановил ее.

– Манья родилась в мире с гораздо более высокой гравитацией, чем наша, – напомнил он, – а здесь она еще меньше. Оружия у них нет. Миколианка будет драться с ней так же, как и с любым другим человеком. Не лезь им под руку.

Модра смерила его взглядом, затем перевела взгляд на Джимми – тот пожал плечами.

– Это не наш бой, – спокойно сказал он, понимая, что они все равно ничего не смогут сделать.

– Остановить их? – мысленно спросила Тобруш Джозефа.

Лидер миколианцев покачал головой.

– Это было неизбежно. Пусть они решат этот вопрос здесь и сейчас.

Странно – он понял, что ему безразлично, кто победит, несмотря на то, что одна из дерущихся принадлежала к его команде. Он подумал, что если им каким-то образом удастся убить друг друга, то уровень дружеских отношений всех собравшихся неимоверно возрастет.

Битва и вправду была странной. Манья была невидима, но то и дело проявлялась то тут, то там, дразня Калию, которая, завидев ее, тут же бросалась к ней. Таланты не давали чувства направления – единственное преимущество телепатических способностей миколианки заключалось в том, что она могла воспринимать окружающее глазами Маньи. Но Калия была слишком взбешена, чтобы суметь вовремя сообразить, где находится ее противница. Кроме того, ориентирами здесь могли служить только дверь и стоящие рядом с ней люди, а также статуя козлоподобного бога. С большинства точек Калия могла лишь приблизительно определить местоположение Маньи, и ей оставалось только защищаться и стараться оставаться лицом к гноллке. Таким образом, миколианке пришлось уйти в глухую оборону, предоставив Манье атаковать.

Когда Калия поняла это, ее гнев поутих, и она начала немного продумывать свои ходы. Манью было видно, когда она двигалась, но эта кучка дерьма могла передвигаться чертовски быстро. Надо было понять, в каком направлении и на какое расстояние Манья двинется в следующий раз, и подготовить атаку. Однако ведь и Манья тоже могла читать ее мысли. Поэтому, когда Калия наконец вычислила место, где, как ей казалось, остановилась гноллка, Манья остановилась, чуть не дойдя до этого места, и как только Калия приблизилась, сжатым кулаком нанесла ей удар в живот. Удар был невероятной силы, почти выстрел, он отбросил Калию на несколько метров. Она упала навзничь, ее лицо исказилось от шока.

Манья, не теряя времени, воспользовалась преимуществом и набросилась на поверженную женщину, нанося ей удары кулаками. Но Калия не собиралась еще раз подставляться – удачно блокировав все удары, она внезапно подняла ноги и совершила головокружительный бросок, скинув с себя Манью и швырнув ее об пол.

Калия не стала пытаться добить временно дезориентированную соперницу – она получила серьезное повреждение и понимала это. Ее глаза обежали зал, затем она взбежала по каменным ступеням к алтарю отвратительного козлобога. Не успела Манья вскочить на ноги и броситься к миколианке, как та схватила одну из жаровен и вытащила ее. В ее руках внезапно оказалось грозное оружие: длинное древко с круглой жаровней на конце. Когда мицлапланка оказалась на ступенях, она размахнулась и ударила; из жаровни высыпались угли, разлетевшись по всей площадке перед алтарем. В первый раз она промахнулась, и пока замахивалась еще раз, Манья успела исчезнуть, а затем, когда конец древка с чашей приблизился к ее голове, схватилась за него.

Рефлексы не подвели Калию. Ожидая подобного, она с силой нажала на древко, и Манья опрокинулась назад, на ступеньки. Она покатилась вниз, а Калия, моментально забыв о боли, с криком торжества бросилась за ней. Пока та пыталась подняться, миколианка со всей силы нанесла удар чашей сверху вниз, по голове гноллки, а потом еще раз.

Остальные в немом изумлении наблюдали за ними. Демоны тоже молчали, быть может, забавляясь. Но Молли вдруг ринулась с места, и прежде чем кто-либо смог ее остановить, побежала к соперницам с криком:

– Нет!!

Калия рефлекторно, не понимая, кто и зачем приближается к ней, развернулась и с размаху обрушила жаровню на голову Молли, отбросив ее назад без сознания. Затем она вернулась к своей жертве.

Джимми Маккрей кинулся к поверженной Молли. Криша, гневная и растерянная, хотела придти Манье на помощь, но Ган Ро Чин остановил ее.

– С тобой будет то же, что с этим несчастным существом! – резко сказал он.

Молли, шатаясь, встала на колени и помотала головой, потом дотронулась рукой до головы в том месте, куда пришелся удар. На руке осталась кровь.

Джимми подбежал к ней.

– Молли! Ты в порядке?

– Я… не знаю, Джимми… – выдавила она. У нее кружилась голова, но она отвергла его помощь и попробовала подняться сама, опираясь на руки. Как только ее окровавленная рука коснулась пятиугольной плитки, та засветилась тусклым, бледным белесым светом.

Это ускользнула от Джимми, но не от Ган Ро Чина.

– Маккрей! – закричал капитан. – Не дай ей встать на эту плитку целиком! Убери ее оттуда! Быстро!

Джимми растерялся.

– Что?

Если бы он мог прочитать мысли Нуля, то сразу бы понял его и начал действовать, но он ничего не смог сообразить, пока Молли не встала на ноги.

Граница плитки вдруг полыхнула кроваво-красным цветом, и видимая волна энергии, извергнувшись из нее, поглотила Молли.

– Какого черта?.. – начал пораженный Маккрей.

И тут он услышал, как демон говорит:

– Положи мицлапланку на алтарь. На алтарь. Прикончи ее на алтаре.

Манья, избитая и окровавленная, была без сознания, но еще жива. Калия нахмурилась, задумалась ненадолго, затем, вдруг приняв решение, отложила оружие и попыталась поднять Манью. С таким же успехом она могла пытаться поднять гигантскую статую козлобога. Манья казалась сделанной из свинца.

Неожиданно из горящей плитки возникла Молли и, медленно, нерешительно, пошла к тому краю алтаря, где Калия, по-прежнему безуспешно, пыталась поднять бесчувственную гноллку. Джимми хотел закричать, побежать за ней, но что-то сковало его движения, парализовало его, лишило не только способности передвигаться, но и телепатического таланта. Некоторые, как и он, попытались приблизиться к алтарю, и оказались так же скованы – беспомощные зрители невероятного спектакля, не ведающие, что произойдет, и неспособные ни на что повлиять.

– Вы более не участвуете в этой игре, – дошел до них голос демона, как будто спокойный и бесстрастный.

Молли казалась неуклюжей, неуверенной в себе, несколько раз она споткнулась, своими неловкими движениями напомнив Джимми цимоля Триса Ланкура после того, как прекратилось его человеческое существование. Впрочем, ей все же удалось добраться до Калии. Та отпустила Манью и, обернувшись, удивленно смотрела на приближающуюся к ней синюю девушку с раздвоенными копытцами. Но, в отличие от прошлого раза, миколианка не сделала ни одного движения, чтобы ударить Молли или не дать ей подойти, как будто чувствуя в ней перемену.

Молли нагнулась и взяла Манью за ноги. Калия тут же сообразила, что ей предлагают помощь, и подхватила гноллку за плечи. Медленно, осторожно, потратив немало усилий, они подняли ее по лестнице и положили на алтарный камень.

Откуда-то зрители поняли, что все, происходившее до сих пор, было лишь прелюдией; теперь же, несмотря на все их испытания и невзгоды, смерти и манипуляции демонов, все решала Калия. Кто или что бы ни владело Молли, заставляя синт выполнять приказы князей, лишь у Калии теперь оставалась свобода выбора, остальных отключили.

Калия, по-видимому, тоже поняла это. Ее гнев почти испарился, и она лихорадочно соображала, что же, черт подери, тут творится.

Она знала, что должна сделать, или, по крайней мере, чего от нее хотят князья демонов. Как будто во сне, она спустилась, подобрала древко с жаровней, свое убийственное оружие, и вновь взошла на лестницу.

– Под грудью гноллки есть уязвимое место, примерно в трех сантиметрах ниже середины шеи, – сказал ей князь демонов тем же холодным, сдержанным тоном.

Калия склонилась над массивной единственной грудью гноллки, без труда отыскав нужное место. Это, пожалуй, было самое слабое место на ее теле, все остальное было покрыто невероятно толстой, твердой кожей и множеством костяных пластин; но и здесь его было не проткнуть пальцем. Она взглянула на древко, схватила его и со всей силы ударила по алтарю. Оно треснуло и разломилось пополам; в ее руках осталась зазубренная половинка. Она отшвырнула жаровню, та с лязгом покатилась, остановившись в метре от парализованного Маккрея.

Манья застонала и пошевелилась, нарушив зловещую тишину храма и побуждая Калию действовать. Если мицлапланка придет в себя, схватка продолжится, и кто знает, кому повезет на этот раз? Время пришло. Сейчас или никогда. Она приподняла крупную, ставшую плоской грудь гноллки, нащупала точку, взмахнула импровизированным копьем, как будто собираясь опустить его… и остановилась.

– Этак вы вылезете, верно? – закричала она. Эхо ее голоса разнеслось по залу.

– Это первая необходимая ступень, – признали демоны. – Повинуйся, и когда мы станем свободны, ты будешь нашей верховной жрицей; богиней, обладающей могуществом превыше всяких мечтаний. Повинуйся, ибо она приходит в себя, и если ей это удастся, будет слишком поздно, и ты умрешь. Не ошибись – мы всегда держим слово. Повинуйся, и стань homo superior, величайшей, могущественнейшей, бессмертной. Повинуйся, или ты умрешь, что бы ни случилось после.

Она вновь воздела копье и вновь заколебалась.

– Да ну? Я видела тела, там, в самом начале, и чувствовала мучения тех существ в горячем мире, слышала их стоны и вопли. У меня есть только ваше слово, что вы исполните то, что обещаете. Но точно я знаю только одно: пока вы там заперты, вам меня не съесть!

– Верно, – ответил новый, глубокий, нечеловеческий голос, от которого у всех них побежали мурашки по коже. – Но если ты этого не сделаешь, я лично позабочусь о том, чтобы твои мучения длились вечно и были такими ужасными, чтобы вошли в легенды!

Она посмотрела вверх, шокированная не столько самим голосом, сколько тем, что тот говорил на ее родном языке и диалекте.

Демон выглядел гораздо более величественным, могучим, царственным – теперь, когда не был замурован в твердый прозрачный материал. Сама его манера держаться внушала трепет.

– Что? А ты откуда взялся, черт подери? И почему ты сам не берешься, что, слабо? – огрызнулась она, но совершенно не таким уверенным тоном, как хотела бы. И не успела она спросить, как поняла, что уже знает все ответы. Это был один из первых демонов, освобожденных Биржей, который все это время следовал за ними. Что же до второго вопроса, то она была миколианкой, гноллка – мицлапланкой, а синт принадлежала Бирже. Еще один тройной замок, открывающийся лишь со всеобщего согласия, а не просто прикосновением.

Кровью.

Дьявольский замок, подумала она, когда вся картина проявилась у нее в мозгу.

Манья зашевелилась, ее веки дрогнули. Ее лицо представляло собой кровавое месиво, но постепенно оживало, и Калия поняла, что всего через несколько мгновений гноллка очнется. Конечно, она могла бы и еще раз выбить дух из мицлапланки, но если учесть, что теперь тут торчал еще и проклятый демон, ей никак не удалось бы справиться с двумя.

Глаза Маньи открылись – и тут же расширились от ужаса, когда она увидела приближающееся зазубренное копье и почувствовала, как оно входит в ее плоть. Она дико закричала, выгнувшись от боли, и дернулась так яростно, что Калия даже испугалась, что та поднимется и выдернет из себя кол. Но затем темная коричневая кровь хлынула из ее рта, и, содрогнувшись, гноллка упала навзничь, бездыханная.

Где-то под ними прокатился глухой зловещий рокот, словно начиналось землетрясение или же нечто невероятно громадное зашевелилось в какой-нибудь подземной камере, возвращаясь к жизни. Молли неожиданно протянула руку, схватила Калию за правое запястье и острым ногтем сделала на нем небольшой надрез, из которого тут же закапала кровь. Рана на голове Молли уже затянулась, так что она отпустила Калию и сделала такой же надрез на своем левом запястье. Затем Молли поднесла руку к открытой ране Маньи так, что ее кровь смешалась с коричневатой слизью, еще не успевшей свернуться. Калия, задержав дыхание, сделала то же самое.

* * *

Как только три крови оказались смешаны, Джимми Маккрей и все остальные почувствовали, что освободились от пут. Джимми стремглав подбежал к жаровне, подобрал горсть углей и бросился обратно, не обращая внимания на алтарь и освобожденного демона.

– Все ко мне! Живо! – заорал он и, как только они сгруппировались вокруг него, очертил снаружи углем грубый круг, молясь про себя, чтобы это сработало. Одна только Тобруш занимала столько же места, сколько все остальные, вместе взятые, но вряд ли Джимми оставил бы джулки с той стороны. Все мгновенно поняли, что он делает, и не мешали.

Пентаграмма вышла неровной, а в конце вообще смазалась, но лучше у него не вышло.

Шум и рокот у них под ногами повторился, снова, и снова. С каждым разом удары грохотали все громче, становясь почти ритмическими. Они звучали как… шаги! Шаги невероятно огромной, чуждой твари, восстающей из своей скрытой темницы глубоко под ними.

– Не смотреть на алтарь! – телепатически предупредил их Джимми; в этом грохоте его невозможно было бы услышать, даже если бы он кричал. – Что бы вы ни услышали, что бы вы ни почувствовали, ни в коем случае не смотрите на алтарь и держите глаза закрытыми! Если я прав, к нам нисходит Сила, ужасающей мощи которой не может противиться ни один смертный!

Один за другим светлые щиты шестиконечных печатей Соломона на четырех стенах внутри храма замерцали и словно бы растворились. Большие прямоугольные панели треснули, как разбитое стекло, и рассыпались в пыль, и из-за них в зал вступили четыре князя демонов.