Текст книги "На родине предков"

Глава 2

Дом неожиданно проступил в ночи – темная громада за низкой оградой, и Клей направил экипаж между каменными колоннами, с которых давным-давно исчезли железные ворота.

Аллея огибала дом и заканчивалась в большом, огороженном стеной дворе, где Клей и остановил экипаж. Там его ожидал первый сюрприз. В перекрестья окон пробивался свет, сиявший под дождем и отражавшийся на мокрых каменных плитах.

Клеи спрыгнул на землю. Джошуа выбрался из кареты и присоединился к нему:

– Что вы об этом думаете, полковник?

Клей покачал головой:

– Пока не знаю, но, вероятно, скоро мы это выясним.

Он толкнул дверь и вошел в помещение, очевидно служившее кухней. Балки поддерживали низкий потолок, поленья пылали в большом каменном очаге, отбрасывая тени. Клей подошел и стал греть руки, слегка нахмурясь.

Джошуа же зажег масляную лампу, одну из двух, что стояли на столе. Когда она засветилась мягким светом, он вдруг воскликнул:

– Посмотрите на это, полковник!

Клей подошел к столу, с которого Джошуа убрал белую льняную скатерть, прикрывавшую буханку хлеба, яйца, копченый свиной бок и кувшин с молоком. На маленьком листке почтовой бумаги аккуратным угловатым почерком были выведены слова: «Добро пожаловать в Клермонт!».

Клей какое-то время изучал послание.

– Никакого имени, – сказал Джошуа, констатируя очевидное. – Ну разве не странно?

Клей поднес листок к носу и вдохнул аромат лаванды. В уголках его глаз собрались морщинки.

– По-моему, почерк похож на женский.

– Но кто она? – спросил Джошуа.

Клей пожал плечами:

– Добрая самаритянка. Придет время – сама объявится.

Джошуа зажег вторую лампу и осветил всю комнату – картины на стене, ковер перед очагом и уютные кресла. От всего веяло покоем, будто человек, который жил здесь, был счастлив.

– Одно бесспорно, – вздохнул Джошуа, – этот человек, Берк, не знал, о чем он говорит.

Клей кивнул:

– Не думаю, что последние дни моего дяди были такими уж тягостными.

Он взял одну из ламп и подошел к двери в дальнем углу. Дверь вела к деревянной лестнице, он быстро поднялся по ступенькам, Джошуа – за ним следом, держа вторую лампу. Клей открыл первую попавшуюся дверь и вошел.

Комната оказалась маленькой, но уютно обставленной спальней с ковром на полу. Гардероб красного дерева был пуст, так же как и ящики в высоком комоде, но кто-то недавно проветрил одеяла на кровати, а простыни и подушки были чистые и белые.

Каким-то неведомым образом Клей понял, что это комната его дяди, и некоторое время молча постоял у окна, вглядываясь в ночь и стараясь представить человека, которого никогда не видел.

Раздался негромкий кашель, и в дверях обнаружился Джошуа.

– Я осмотрел другие комнаты, полковник, – их в общей сложности пять. В соседней комнате стоит кровать, застеленная и готовая к использованию. В остальных пусто.

– Выходит, позаботились о нас обоих, – сказал Клей. – Есть еще что-нибудь в этом коридоре?

– Только глухая стена в конце.

Клей первым спустился по лестнице обратно.

– Полагаю, когда-то это было помещение для слуг. Наверное, это были единственные комнаты, пригодные для жилья после пожара.

Он прошел через кухню к противоположной двери, попробовал ее открыть. Она не поддавалась, но он заметил в замке большой ключ. Повернувшись, ключ легко открыл дверь. За ним оказался выложенный каменными плитами коридор, из которого веяло холодом и сыростью. Откуда-то доносился шум падающего дождя, и Клей двинулся по коридору, вытянув перед собой руку с лампой.

Он поднялся по нескольким каменным ступенькам и открыл дверь, к которой они вели. И тут же, почувствовав дождь на своем лице, поспешно заслонил рукой открытый конец лампы.

Клей стоял в том месте, где прежде, очевидно, находился холл. Справа огромная лестница поднималась, уходя в темноту, а впереди лежала груда разрозненных опасных обломков – все, что осталось от крыши и верхнего этажа.

На какой-то момент ирония ситуации поразила его. В бурной семисотлетней истории его рода случился такой поворот, что именно он, последний из носящих это имя и рожденный в чужих краях, стоит среди развалин огромного дома. От внезапного порыва ветра лампа яростно замигала, и он снова повернулся на лестнице, закрыв за собой дверь.

Когда Клей вернулся в кухню, Джошуа зашел со двора, держа в каждой руке по сумке. Он осторожно положил их на пол и выпрямился.

– Думаю, вам следует заглянуть в конюшню, полковник, – сказал он. – Вы найдете там нечто весьма интересное.

Они вышли во двор. Конюшня находилась с другой стороны двери, ее огромные двери были распахнуты в ночь, и он увидел, что Джошуа уже завел экипаж и лошадь в укрытие. На гвозде висел фонарь. Джош снял его:

– Вот здесь, полковник.

Послышалось негромкое ржание, и при свете фонаря Клей увидел лошадь в одном из стойл. Это было прекрасное животное, черная кобыла в атласной попоне. Радостное волнение охватило его, когда он ласково провел рукой по ее заду.

– Еще один дар нашей доброй самаритянки? – предположил Джошуа.

Клей улыбнулся:

– Подобные дары с ее стороны всегда будут только приветствоваться. Это одна из великолепнейших лошадей, которых я когда-либо видел.

– С каждой минутой положение дел становится все более удивительным, – заметил Джошуа.

Он снова повесил фонарь на гвоздь и стал отвязывать упряжную лошадь. Клей отобрал у него поводья:

– Это я возьму на себя. А ты начинай готовить еду.

– Как скажете, полковник. – Джошуа достал из экипажа еще два чемодана и понес их к дому.

Клей снял пальто и отвязал упряжную лошадь. Отыскал старую попону и вытер измученное животное, потом завел в одно из стойл и дал ей часть овса и сена, которым в изобилии снабдили черную кобылу.

Дождь, казалось, начал немного стихать, и он, встав в дверях, выглянул во двор, глубоко дыша и наслаждаясь свежестью. Он устал, его желудок требовал пищи, но предстояло сделать еще кое-что. Вытащив из экипажа кожаный дорожный сундук, Клей взвалил его на плечи и потащил через двор. Он отнес сундук прямо к себе в комнату.

Снизу уже доносился аппетитный запах стряпни. В кухне Джошуа склонился над огнем с железной сковородкой в руке.

– Не знаю, что это, но пахнет хорошо, – сказал Клей.

Джош бодро улыбнулся:

– Яичница с ветчиной и жареный хлеб, полковник. Посмотрим, что я смогу приготовить завтра, когда приноровлюсь к очагу.

– Случались обеды и похуже, и не так уж редко, – отозвался Клей.

Бутылка бренди, приобретенная им у Кохана, стояла на столе, накрытом для трапезы. Клей налил щедрую порцию в кружку и понес ее к очагу.

Опускаясь в кресло, он крякнул от удовольствия, вытянув ноги в башмаках.

– Лучшее время дня, полковник, – Джошуа ухмыльнулся, – так вы всегда говорили во время кампании.

Клей отхлебнул бренди. На лице его появилось изумленное выражение, он рассмеялся и отпил еще.

– Что-то не так, полковник? – спросил Джошуа.

Клей покачал головой:

– Положение дел становится еще более таинственным, только и всего. Это одно из лучших французских бренди, которые я когда-либо пробовал. Но где Кохан, хозяин заведения в этом медвежьем углу, достает такое пойло?

– Не знаю, полковник, – отозвался Джошуа, раскладывая дымящуюся яичницу по тарелкам. – Но одно не вызывает сомнений. Ирландия – неподходящее место для джентльмена.

– А Джорджия, наверное, подходящее? – Клей ухмыльнулся, занимая место за столом. – Не думаю, что ирландцы одобрят твои настроения. Более того, если толпа в том кабаке точно характеризует местных жителей, я бы на твоем месте оставил свои наблюдения при себе. Они очень напоминали мне техасцев Худа[4]4
  Худ Джон Белл – генерал армии Конфедерации. Командовал крупными соединениями во время второго сражения при Бул-Ран и в сражении при Геттисберге.


[Закрыть].

Джошуа поежился и сел в кресло напротив:

– Никто из живущих на свете не может напоминать техасцев Худа, полковник, если только дьявол не примется за дело в двух местах сразу.

Они ели молча, каждый сосредоточившись на полной тарелке перед собой. Через некоторое время Клей со вздохом откинулся назад и потянулся за бутылкой:

– Джошуа, я всегда говорил: в том, что касается еды, ты – просто кудесник.

Джошуа принял похвалу как вполне заслуженную награду:

– Это верно, полковник, да только первым это сказал ваш батюшка. Вот почему он держался за меня, когда растерял все остальное в те лихие предвоенные годы, после кончины вашей матушки. Он всегда говорил, что пропал бы без меня.

– Так же как и я, – заверил его Клей.

Джошуа, похоже, не видел необходимости оспаривать это заявление, а потому принялся вытирать со стола, в то время как Клей вернулся на свое место у очага и блаженно вытянулся.

Он потягивал бренди и смотрел в огонь, уставший за этот день так, как давно уже не уставал. Постепенно веки его сомкнулись, голова наклонилась вперед. Он сделал глубокий вдох, с усилием встал на ноги и зевнул:

– День выдался долгий. Пожалуй, я сегодня лягу пораньше. Завтра дел будет по горло.

– Я подам вам кофе в семь, – пообещал Джошуа, и Клей кивнул, взял одну из ламп и вышел на лестницу.

В спальне было холодно. Он поставил лампу на маленький стол возле кровати и открыл окно. Дождь прекратился, и темнота наполнялась благоуханием, когда легкий ветерок поднимался от деревьев, росших с другой стороны двора. Клей вдохнул полной грудью, упиваясь ароматом сырой земли. Потом усталость снова одолела его, и у него едва хватило сил снять одежду и забраться в постель. Он задул лампу, и темнота тут же радушно приняла его в свои объятия.

Клей не сразу понял, что проснулся. Сначала он просто осознал себя лежащим, а лунный свет мягко проникал в окна матовыми белыми пальцами.

Какое-то время он лежал, уставившись в потолок и спрашивая себя, что стало причиной его пробуждения, и с удивлением обнаружил, что больше не чувствует усталости.

Потянувшись к маленькому столику возле кровати, он взял золотые часы с крышкой. Было около двух, и это означало, что проспал он не более пяти часов. Лунный свет померк на глазах. Клей отбросил покрывало и тихонько прошел через комнату к окну.

Это была божественная ночь, вся земля дышала свежестью после дождя. Кожа покрылась мурашками от волнения, легкий, неутомимый ветерок обдувал обнаженное тело. Было тихо, лишь откуда-то с дальних полей доносился собачий лай. Потом завеса облаков соскользнула с луны, и резкий белый свет залил местность. Небо показалось неправдоподобно красивым, со звездами, тянущимися к горизонту, где холмы томно вздымались им навстречу.

В этот момент он уловил какой-то звук, гулкое постукивание, показавшееся знакомым. Когда он высунулся из окна, всадник, четко видимый на фоне неба, появился из-за деревьев позади двора и галопом проскакал по краю лощины, от которой начинались болота.

Седок так резко осадил свою лошадь, что она встала на дыбы. На короткий миг лошадь и всадник застыли абсолютно неподвижно, подобные статуе. Клей вгляделся в них и внезапно понял, что за ним тоже наблюдают. Когда он отпрянул назад, разнесся веселый, задорный смех, а лошадь фыркнула, устремилась вперед так, будто ее пришпорили, и исчезла за краем лощины.

Клей торопливо одевался, чувствуя, как холодная ясность вливается в сознание, растворяя последние образы сна. В Клермонте было уже слишком много тайн; эту он решил разгадать. Он бесшумно спустился вниз с сапогами в руке и задержался в кухне, чтобы надеть их. В следующий момент он уже шел через двор к конюшне.

Он открыл дверь, чтобы внутрь лился лунный свет, и, пока шел сквозь темноту к черной кобыле, она издала негромкое ржание, как будто ждала его. Он отыскал седло и уздечку, висевшие у стойла. Английской выделки, они были легче, чем те, к которым он привык, но это не помешало быстро вывести животное из стойла и оседлать его.

Когда он затягивал подпругу, за спиной заскрипели ботинки. Там стоял Джошуа с величайшей укоризной на лице.

– Вот ведь полуночник, черт тебя побери, – сказал ему Клей.

Джошуа вздохнул:

– Это ваше дело, чем вы занимаетесь по ночам, полковник, но, учитывая то, что уже произошло, вы окажете, мне услугу, если возьмете вот это. – Он протянул ремень, на котором висел кольт «драгун» в черной кожаной кобуре.

Клей взял ремень и застегнул его на талии:

– Лишь бы ты успокоился. Ей-богу, суматохи от тебя больше, чем от старой бабы. – Он вскочил в седло. – А теперь возвращайся в кровать – это приказ. – Он щелкнул языком, и, прежде чем Джошуа успел ответить, кобыла нырнула в дверь конюшни и двинулась через двор.

Доехав до края лощины, Клей помедлил и огляделся по сторонам. Вдалеке все так же лаяла собака, звук этот почему-то напомнил ему те жаркие летние ночи в Джорджии, когда, будучи мальчишкой, он часто не мог уснуть, мечтая как раз о таком приключении.

Он пустил кобылу кентером, а когда они выехали на участок с упругим торфом, перешел на галоп. Это было пьянящее ощущение: он низко пригнулся к шее лошади, и ветер холодил лицо. Они, должно быть, преодолели с добрую милю, когда он начал сдерживать лошадь и остановился возле купы деревьев. Клей склонился и нежно погладил кобылу по ушам.

– Ты красавица! – ласково сказал он. – Ты маленькая красавица! – И кобыла встряхнула головой и закатила глаза, как будто поняла, что он сказал, и ей это понравилось.

Где-то поблизости заржала лошадь. И когда кобыла ответила, он поспешно свернул в заросли и спешился. Ярдах в двадцати – тридцати от него из-за небольшой возвышенности показалось несколько всадников. Они остановились, и стало слышно, как один отчетливо произнес:

– Говорю вам, это была лошадь, и недалеко отсюда.

Клей положил ладонь на морду кобылы и подождал. Один из людей рассмеялся:

– Ты сегодня ночью пугливый, Патрик, вот в чем дело. О чем тут волноваться, когда Берк и его люди поджидают на северной окраине поместья браконьеров, которые так никогда и не появятся?

Они двинулись вперед. И цепочка вьючных животных двинулась следом за ними из-за возвышенности. Клей подождал, пока они скрылись за горизонтом в четверти мили от него, прежде чем отправиться вслед.

Когда он въехал на возвышенность, сильный ветер подул в лицо и он почувствовал соленый привкус на губах, поняв, что наверняка находится совсем рядом с морем. Цепочка лошадей пропала из виду, и он помедлил, осматривая местность.

Вересковая пустошь ясно просматривалась в ярком лунном свете, но ее прорезала скрытая тенью узкая лощина, и он подумал, что они отправились этой дорогой. Клей снова тронулся и резко осадил лошадь, когда камень загремел где-то у него за спиной. Он повернулся в седле, но там никого не было.

Подождав какое-то время, но не уловив никаких шевелений, он пожал плечами и пустил кобылу вниз по склону, по заглушавшему удары копыт торфу, и въехал в лощину.

Хорошо различимая тропа тянулась вперед, и он пустил свою лошадь легким галопом, обшаривая глазами темноту. Через десять минут тропа стала круто забирать вниз, и он остановился. Где-то внизу море плескалось о скалы и звучали голоса.

Он погнал кобылу вверх по склону лощины и оказался на плоском торфяном участке, который чуть дальше плавно спускался к краю скалы. Затем спешился и осторожно прошел вперед.

Залив имел форму полумесяца и был прекрасен в лунном свете. Шхуна лежала в дрейфе в ста ярдах от берега, с убранными парусами, сплетения ее оснастки походили на черные кружева на фоне ночи. Клей припал к земле и выглянул из-за края скалы. Она спускалась прямо к отлогому берегу, похоже было, что тропа, идущая через долину, – это единственный путь вниз.

Лошади стояли у края воды, а несколько людей разгружали баркас со сноровкой, которая свидетельствовала о большом опыте. Они, похоже, получали удовольствие от своего занятия, и, когда двое пошли к баркасу через буруны, началась веселая возня. Смех доносился до самого верха, отчетливо слышимый в ночном воздухе.

– По крайней мере, теперь мы знаем, откуда Кохан берет свое превосходное бренди. – Клей негромко хмыкнул, и в этот момент край скалы стал осыпаться от его веса.

Камни и земляные комья с грохотом покатились по скале вниз, на отлогий берег, и люди, сгрудившиеся вокруг баркаса, мгновенно обернулись и посмотрели вверх – на него. Пронзительный свист прорезал ночь, он вскочил на ноги и повернулся, чтобы бежать, кто-то выстрелил, и в ночи прожужжала пуля.

Очевидно, операция проводилась не столь беспечно, как он это себе представлял. Когда он перекинул ногу через спину кобылы, три всадника появились на краю лощины и галопом поскакали к нему.

Он отпустил поводья, предоставив лошади самой выбирать дорогу, и она прекрасно справилась. Добравшись до первого пригорка на пустоши, он низко пригнулся к ее шее, подбадривая ласковыми словами. Крики преследователей слышались за спиной, и кобыла едва не споткнулась, преодолевая крутой подъем.

Теперь он скакал по незнакомой местности и, когда пустоши по обе стороны стали уходить вверх, понял, что въехал в узкую лощину. Он бросил взгляд через плечо. Первый всадник находился не более чем в пятидесяти ядрах у Клея за спиной, и он погнал кобылу вперед, предоставив ей самой выбирать дорогу на усеянной валунами местности.

В следующий момент он выругался и резко осадил лошадь. Дорога кончалась тупиком, упиралась в глухую стену. Верхний край стены на высоте сорока – пятидесяти футов злобно топорщился колючим кустарником, пробившимся между камней. Склоны лощины по обе стороны были крутыми, как крыша дома.

Он не испугался, когда услышал, как первый из его преследователей въехал в лощину, лишь почувствовал досаду при мысли о том, что кто-то собирается поднять на него руку. Вытащил «драгун» (лунный свет заиграл на его медном корпусе) и стал ждать, как ждал много раз в прошлом, не испытывая никакого страха, когда решительный момент вот-вот должен был наступить.

Веселый, задорный смех, почему-то знакомый, донесся с вершины скалы, и он повернулся в седле, приготовившись выстрелить. Всадник, которого он впервые увидел из окна своей спальни не далее как час назад, появился возле тернового куста.

– Если хотите спасти свою шкуру, полковник, пусть кобыла попробует взобраться по склону, – раздался звонкий голос. – У нее это получится, обещаю вам.

Клей не колебался. Преследователи почти настигли его. Он выстрелил в воздух, чтобы задержать их, и пустил кобылу к крутому склону лощины.

Умное животное снова не подвело. Он низко склонился к ее шее, перемещая свой вес вперед. За несколько футов от края лощины лошадь начала скользить на мокром торфе, и тогда он спрыгнул с ее спины, схватил уздечку и стал карабкаться вверх, таща ее за собой. В следующий момент они уже были наверху.

– Сюда, полковник, – окликнул его всадник, поворачивая, Клей вскочил в седло и галопом поскакал за ним, не обращая внимания на яростные крики, которые донеслись снизу, когда его преследователи поняли, что он ускользнул от них.

Вересковая пустошь расстилалась перед ними в лунном свете, плавно поднимаясь в сторону холмов, и кобыла пересекла ее стремительным броском. Клей оглянулся через плечо и увидел трех всадников, появившихся на возвышенности в нескольких сотнях ярдов позади него. У него снова появилось привычное волнующее ощущение пустоты под ложечкой, и он сосредоточился на том, чтобы догнать своего спутника.

Кобыла без усилий скакала по этой местности, и разрыв медленно сокращался, до тех пор пока две лошади не пошли почти вровень. Неведомый союзник был одет в старую твидовую куртку и широкополую шляпу, низко надвинутую на глаза. Клей перехватил брошенный искоса взгляд и услышал смех, а затем они по песчаной тропе устремились вниз, в широкую, поросшую лесом лощину.

Всадник повернул в лес, и Клей последовал за ним, всеми силами стараясь увернуться от мокрых ветвей, которые хлестали его так, что он промок до нитки. Они выехали на широкий луг, вместе преодолели низкую изгородь, приземлились, разбрызгивая грязь, с другой стороны и остановились перед каменным охотничьим домиком-развалюхой.

Клей соскочил на землю и встал возле кобылы, ласково поглаживая ее по вздымающемуся боку.

– Я ваш должник, сэр, – сказал он.

Тот предостерегающе вскинул руку, призывая его к молчанию. Был слышен стук копыт, быстро приближавшийся по тропе. Немного погодя они промчались мимо, а еще через некоторое время воцарилась тишина.

Всадник по-прежнему сидел неподвижно, наклонив голову вперед и прислушиваясь к затихающему стуку копыт, потом повернулся к Клею с веселым смехом:

– Несчастные глупцы проскачут с милю, прежде чем им придет в голову, что, возможно, нас вообще впереди нет.

Голос был звонкий и мелодичный, как корабельный колокол, звенящий над водой. Клей нахмурился и сделал шаг вперед. И когда он это сделал, неведомый спаситель повернулся к нему, широким жестом снял шляпу, высвобождая длинные черные локоны, рассыпавшиеся по плечам.

– Ну и ну, разрази меня гром, – негромко проговорил Клей.

Лицо, которое лукаво улыбалось ему в лунном свете, принадлежало девушке, молодой, не старше восемнадцати лет. Она была миниатюрной, хрупкого сложения, мужской плащ для верховой езды был ей великоват. Глаза – необычно большие и слишком широко посаженные, чтобы ее можно было называть красавицей в общепринятом смысле этого слова, широкий, сочный рот. В ней было неотразимое обаяние, чарующая сила, которая сразу властно заявляла о себе.

– Кто вы, черт возьми? – спросил он. – Диана-охотница или богиня ночи?

Она запрокинула назад голову и расхохоталась, и лунный свет падал на ее молодое лицо.

– Мне доводилось слышать, что джентльмены с Юга славятся своим рыцарством, полковник, но это превосходит все мои ожидания.

Подлаживаясь под ее настроение, он снял шляпу и отвесил церемонный поклон:

– Полковник Клей Фитцджеральд к вашим услугам. Теперь и вам не мешало бы представиться, мэм.

– Ну уж нет, полковник, – сказала она. – Для меня куда предпочтительнее еще какое-то время оставаться Дианой-охотницей или даже богиней ночи. Женщины – неисправимые романтики.

Клей снова надел шляпу, и, пока он это делал, она пришпорила своего скакуна, тот помчался по лугу, с легкостью перемахнул через ограду и ускакал в тень от деревьев. Серебристый смех донесся до Клея, и когда он закинул ногу на спину кобыле, то уже знал, что опоздал.

Он добрался до тропы как раз вовремя, чтобы увидеть, как силуэт девушки и ее лошади промелькнул на фоне неба, когда они взобрались на самый верх лощины, а затем исчезли.

Когда он сам добрался до этого места, девушки уже и след простыл. Он взял сигару из портсигара и неторопливо зажег ее, сложив ладони домиком, чтобы заслониться от легкого бриза, дувшего с моря. Потом нахмурился, спрашивая себя, кто бы это мог быть, а потом легкая улыбка проступила на его лице. Судя по ее поведению в эту ночь, она не станет долго держать его в неведении.

Он легким галопом поскакал обратно, в направлении Клермонта, наслаждаясь сигарой и тишиной ночи. Завидев конек на крыше дома, он остановился и стал вглядываться в далекие горы Коннемара. Они являли собой зрелище, от которого захватывало дух, а лунный свет, посеребривший море, позволял в полной мере прочувствовать его сказочную красоту.

Клей совершил ошибку, приехав в Ирландию в поисках покоя, но уже был рад, что приехал. Мысль о завтрашнем дне наполняла его смутным, мятежным томлением, и, когда он направил кобылу вниз, к дому, на лице его играла улыбка.