Текст книги "Сольная партия"

2

Служба британской контрразведки, известная в узких кругах как „Отдел Д-15", официально не существует, как не существует и приказ об ее учреждении. Фактически же она занимает большое здание из красного и белого кирпича в лондонском Уэст-Энде неподалеку от отеля „Хилтон". Сотрудники ее – люди без лиц и имен, проводящие годы в бесконечной битве умов, имеющей своей целью взять под контроль деятельность в Великобритании иностранных агентов и сил европейского терроризма, что становится все более сложной задачей.

Однако „Д-15" вправе лишь проводить расследование. В конечном итоге эффективность операций Отдела зависит от сотрудничества со Скотленд-Ярдом. Именно его люди производят аресты, так что анонимы из „Д-15" не дают показаний в суде.

Вот почему в ночь убийства Максвелла Кохена из полицейского „ягуара", остановившегося около морга на Кромвель-роуд в девять часов, вышел главный детектив, суперинтендант Гарри Бейкер, и заспешил вверх по ступенькам.

Бейкер, йоркширец из Галифакса, служил в полиции уже четверть века – долгий срок, на протяжении которого он вволю испытал на себе антипатию „человека с улицы" и досыта наработался в три смены, когда только один выходной из семи удается проводить дома с семьей. Впрочем, его жена уже не возмущалась – по той простой причине, что еще пять лет назад собрала чемоданы и убралась восвояси.

Седой, со сломанным носом – память о юношеском увлечении регби, – детектив производил впечатление добродушного боксера-тяжеловеса. Однако за обманчивой внешностью скрывался один из самых острых умов спецслужбы Скотленд-Ярда. Его помощник, инспектор Джордж Стюарт, дожидался в приемной. Бросив на пол недокуренную сигарету и затоптав ее, он двинулся навстречу шефу.

– Ну, валяй, рассказывай, – обратился к нему Бейкер.

Джордж Стюарт открыл записную книжку.

– Девочка четырнадцати лет, Меган Хелен Морган. Мать – миссис Хелен Вуд. Замужем за преподобным Фрэнсисом Вудом, приходским священником из Стипл-Дурхама, что в Эссексе. Полчаса назад я разговаривал с ним по телефону. Они уже выехали сюда…

– Подожди минутку, – перебил помощника Бейкер. – Я что-то запутался.

– Хозяйка дома, где жила девочка, находится здесь. Некая миссис Картер.

Стюарт открыл дверь с табличкой „Комната ожидания". Бейкер перешагнул порог. У окна сидела плотная женщина средних лет в коричневом плаще. Она повернула навстречу вошедшим опухшее от слез лицо.

– Перед вами суперинтендент Бейкер. Он ведет дело о гибели Меган, – объявил Стюарт. – Не могли бы вы повторить для него то, что рассказали мне?

– Меган жила у меня, – начала миссис Картер убитым голосом. – Видите ли, ее мать проживает в Эссексе.

– Нам это известно.

– Девочка училась в школе „Италия Конте". Знаете такую? Пение, танцы, актерское мастерство и все прочее. Мечтала о сцене. Вот почему она остановилась у меня, – еще раз терпеливо принялась объяснять миссис Картер.

– А что произошло сегодня вечером?

– Весь день они репетировали какой-то мюзикл. Я предупреждала ее ездить поосторожнее. – Женщина перевела невидящий взгляд в окно. – Мне никогда не нравилось, что она раскатывает на велосипеде после наступления темноты…

Последовала томительная пауза. Бейкер положил руку на плечо миссис Картер, затем кивнул Стюарту, и они вышли из комнаты.

– Доктор Эванс уже здесь?

– Едет, сэр. Вы хотите осмотреть тело?

– Нет, оставим самое неприятное на потом. Не забывайте, у меня две дочери. В любом случае, Эванс не сможет приступить к вскрытию, пока мать не сделает официального опознания.

– Есть ли какие-нибудь новости по мистеру Кохену, сэр?

– Пока можно сказать только одно – он все еще дышит. С пулей, засевшей в мозгу. Сейчас идет операция.

– Вы дождетесь миссис Вуд здесь?

– Пожалуй, да. В конторе знают, где я. Попробуйте раздобыть нам по чашечке чая.

Стюарт ушел, а Бейкер закурил сигарету и посмотрел сквозь стеклянные двери. Уже давно он не чувствовал себя так паршиво. Помимо прочих обязанностей, на спецслужбу возлагалась задача охраны прибывающих в страну глав государств и прочих особо важных персон, и его коллеги заслуженно гордились тем, что всегда успешно справлялись с порученным делом.

Но сегодняшний случай с мистером Кохеном – нечто особенное. Международный терроризм в самых ужасных своих формах проник в Лондон.

Появился Стюарт с двумя бумажными стаканчиками в руках.

– Не унывайте, сэр. Мы поймаем негодяя.

– Если он – тот, о ком я думаю, то вряд ли, – отозвался Бейкер.

В этот самый миг Джон Микали вышел на сцену, чтобы еще раз поклониться аплодирующей стоя публике. За кулисами его ждал администратор с полотенцем в руках. Микали отер пот с лица.

– Все, хватит, – бросил он. – Если они хотят еще, пускай покупают билеты на вторник.

У него был очень приятный, полный ленивого очарования голос – тот, что называется „бостонским американским говором". К нему Джон мог прибегнуть в любой момент.

– Они почти уже все раскупили, мистер Микали, – улыбнулся администратор. – Шампанское ждет в артистической. Вы станете принимать посетителей?

– Только совершеннолетних! – улыбнулся в ответ Микали. – За последнюю неделю я устал от детей.

В „Зеленой комнате" он снял фрак и манишку и облачился в халат, затем включил радиоприемник и потянулся за бутылкой сухого шампанского. Бросив на дно несколько кубиков льда и наполнив бокал доверху, он с наслаждением сделал первый глоток восхитительного, обжигающе холодного напитка, и тут льющуюся из радиоприемника музыку прервал экстренный выпуск новостей, из которого следовало, что мистер Максвелл Кохен, ставший несколько часов назад жертвой неизвестного наемного убийцы, только что успешно прооперирован, находится в реанимации под неусыпным наблюдением полиции и вероятность того, что он выживет, достаточно велика. По сообщению зарубежных средств массовой информации, ответственность за террористический акт взяла на себя организация исламских экстремистов „Черный сентябрь", созданная в 1971 году с целью уничтожения всех врагов палестинской революции. Причина покушения – поддержка Кохеном сионистского движения.

Микали на миг опустил веки, и перед его внутренним взором возникли горящий грузовик, наплывающие, как во сне, четверо феллахов, улыбка на лице главаря – того, что с ножом. Эту картину моментально сменила другая: кромешная темнота тоннеля и отпечатавшееся в сознании бледное, испуганное лицо девушки.

Он открыл глаза, выключил радио и поднял шампанское, приветствуя свое отражение в зеркале.

– Плоховато сработано, приятель. Просто никуда не годится.

В дверь постучали. Когда Джон открыл ее, перед ним предстал коридор, битком набитый молодыми женщинами, в основном студентками, судя по их университетским шарфам.

– Можно войти, мистер Микали?

– Разумеется, – улыбнулся пианист, моментально надевая привычную маску обаятельного красавца. – Жизнь кипит в чертогах великого Микали. Входите, но остерегайтесь.

* * *

Бейкер стоял перед Фрэнсисом Вудом в прихожей морга. Отчим девочки вовсе не походил на священника. Это был высокий мужчина лет шестидесяти, с добрыми глазами и седеющей бородой, которую давно уже следовало бы подравнять, в темном плаще и синем свитере с высоким горлом.

– Ваша жена, сэр? – спросил Бейкер и кивком головы указал туда, где в дверях Хелен Вуд разговаривала с миссис Картер. – Она на удивление мужественно переносит случившееся.

– Моя супруга – дама с твердым характером, суперинтендант. Она художница. В основном пишет акварелью. Под своей прежней фамилией она пользовалась довольно большой известностью.

– Морган? Да, припоминаю. Полагаю, миссис Вуд потеряла первого супруга?

– Нет, суперинтендант. Они развелись. – Фрэнсис Вуд позволил себе слегка улыбнуться. – Если вы знаете позицию англиканской церкви в данном вопросе, вас это может удивить. Объяснение, впрочем, весьма простое. Я достаточно состоятельный человек и могу позволить себе определенную независимость. После свадьбы я оставался без работы год или два, а затем мой нынешний епископ написал мне о Стипл-Дурхаме. Конечно, мой приход не назовешь центром вселенной, но тамошняя паства обходилась без священника целых шесть лет, так что мне очень обрадовались. Мой епископ, должен добавить, придерживается весьма либеральных взглядов.

– А кто отец девочки? Как мы сможем связаться с ним? Его следует уведомить о трагедии.

Миссис Картер покинула помещение, и, прежде чем Вуд успел ответить, его жена присоединилась к ним. Бейкер уже знал от Стюарта, что ей тридцать семь лет, хотя выглядела она лет на десять моложе. Светлые волосы, стянутые в узел на затылке, открывали взгляду лицо удивительной красоты. Никогда в жизни суперинтендант не видел таких спокойных глаз. На миссис Вуд была старая военная шинель, и острый полицейский взгляд сразу заметил на ней следы споротых капитанских знаков отличия.

– Мне очень неприятно, миссис Вуд, но надо провести формальное опознание.

– Будьте так любезны, проводите меня, суперинтендант, – отозвалась женщина спокойным, мелодичным голосом.

Патологоанатом доктор Эванс ждал в операционной. Рядом с ним находились два ассистента, облаченные в белые комбинезоны, матерчатые бахилы и длинные бледно-зеленые резиновые перчатки.

Комнату освещали лампы дневного света, яркие, до боли в глазах. Вдоль стен располагалось до полудюжины операционных столов из нержавеющей стали.

Девочка лежала на спине рядом с дверью. Голова ее покоилась на деревянной подставке. Хелен Вуд и ее муж приблизились к укрытому простыней телу. Бейкер и Стюарт встали за ними.

– Тяжелая обязанность, миссис Вуд, но, увы, необходимая, – предупредил Бейкер.

– Начинайте, – отозвалась Хелен. Суперинтендант кивнул Эвансу, и тот приподнял простыню, открыв только голову. Девочка лежала с закрытыми глазами, лицо ее не пострадало, но белый бинт окутывал остальную часть головы.

– Да, – прошептала Хелен Вуд. – Это Меган.

Эванс закрыл лицо.

– Что ж, мы можем идти, – произнес Бейкер.

– А что станет с ней теперь? – спросила миссис Вуд.

– Произведут вскрытие, дорогая, – ответил Фрэнсис Вуд. – Таков порядок. Надо установить причину смерти для судебного разбирательства.

– Я хочу остаться здесь, – заявила миссис Вуд.

Раньше других нашелся Бейкер, словно по наитию произнеся единственно верные слова:

– Оставайтесь, если хотите, но через пять минут вам покажется, что вы на бойне. Не думаю, чтобы вам хотелось оставить для себя такое воспоминание о ней.

Его слова, жестокие и прямые, достигли цели. Миссис Вуд обмякла и, почти теряя сознание, припала к плечу мужа. Стюарт пришел на помощь, и вдвоем мужчины вывели ее из операционной.

Бейкер повернулся к Эвансу. На лице патологоанатома читалась жалость.

– Да, доктор, вы правы. Чертова работа. Он повернулся и вышел. Эванс кивнул помощникам. Один их них включил магнитофон, а второй снял простыню с тела.

– Время – двадцать три часа пятнадцать минут. Число – двадцать первое июля 1972 года, – начал диктовать сухим, лишенным эмоций голосом Эванс. – Патологоанатом – Мервин Эванс, старший преподаватель патологоанатомического факультета медицинского колледжа Лондонского университета. Производится вскрытие тела особы женского пола в возрасте четырнадцати лет и одного месяца. Имя – Меган Хелен Морган. Смерть наступила сегодня примерно в девятнадцать часов пятнадцать минут в результате наезда автомобиля, скрывшегося с места происшествия.

Он кивнул, и один из ассистентов снял с головы девочки повязку, скрывавшую огромную рваную рану.

Эванс взял скальпель и сделал первый надрез, ни на секунду не переставая комментировать каждое свое движение сухим официальным голосом.

Фрэнсис Вуд прошел через вращающиеся двери и присоединился к ожидавшим в приемной Бейкеру и Стюарту.

– Жена скоро успокоится. Сейчас она в машине.

– Каковы ваши намерения, сэр? Отправитесь в отель?

– Нет, Хелен хочет вернуться домой.

– Сложная поездка в ночное время, особенно по проселочным дорогам Эссекса.

– Я служил полковым священником Королевской артиллерии в Корее зимой пятидесятого, когда миллион китайцев явились из Манчжурии и погнали нас на юг. Целых четыреста миль я вел грузовик под сильнейшим снегопадом, а они наступали нам на пятки. У нас не хватало шоферов.

– Не самый приятный способ проходить ускоренные курсы вождения, – заметил Бейкер.

– В жизни существует одна интересная особенность, суперинтендант. Порой случаются такие ужасные вещи, что все происходящее потом кажется подарком судьбы.

Мужчины говорили, чтобы не молчать, и понимали это.

– Еще одно, сэр. Мне только что звонило начальство. Похоже, исходя из интересов следствия, решено скрыть связь между смертью вашей дочери и покушением на Кохена. Надеюсь, вы с супругой не станете возражать.

– Честно говоря, суперинтендант, вы скоро сами увидите, что жена, безусловно, предпочла бы, чтобы вокруг нашей трагедии было как можно меньше шума.

Священник повернулся к выходу, но задержался.

– Совсем забыл. Вы ведь спрашивали насчет отца Меган?

– Совершенно верно, сэр. Как бы нам его отыскать? – Повинуясь кивку Бейкера, Стюарт открыл записную книжку.

– Боюсь, найти его не так-то просто. Его нет в стране.

– Он за границей?

– Как посмотреть. Сейчас он в Белфасте. Полковник Аза Морган из Королевского парашютного полка. Полагаю, соответствующее подразделение в Министерстве обороны поможет вам связаться с ним. Впрочем, не мне вас учить.

– Да, сэр, мы разберемся.

– В таком случае, прощайте.

Когда Фрэнсис Вуд исчез за вращающейся дверью, Стюарт пробормотал:

– Полковник Аза Морган из королевских парашютистов? Знаете, сэр, если его характер соответствует его профессии, он вовсе не придет в восторг, когда узнает, что произошло.

– Мягко сказано, – с чувством добавил Бейкер.

– Вы знакомы с ним, сэр?

– Да, инспектор. Можно сказать, что да.

Бейкер решительно направился в контору, позвонил в Скотленд-Ярд и попросил, чтобы его соединили с помощником комиссара Джо Харви, начальником спецслужбы, который, как он знал, уже устроился на ночь в своем кабинете на раскладушке.

– Говорит Гарри Бейкер, – представился он, когда Харви взял трубку. – Звоню из морга. Здесь девочка, которую наш приятель сбил в Паддингтонском тоннеле, убегая от преследования. Так вот, ее мать только что уехала после опознания. Некая миссис Хелен Вуд.

– А мне казалось, что фамилия убитой Морган.

– Ее мать разведена, сэр, и вышла вторым браком не за кого иного, как за викария. – После небольшого колебания Бейкер добавил: – Сэр, возникло одно обстоятельство, которое вам вряд ли понравится. Ее отец… Аза Морган!

Последовало долгое молчание.

– Черт побери, только этого нам не хватало, – отрезал Харви.

– Когда я в последний раз слышал о нем, он был в Омане в составе десантных частей особого назначения. Знаешь, что это такое, Джордж?

Бейкер стоял у окна в своем кабинете. Часы пробили полдень. Дождь барабанил по стеклу.

Стюарт передал шефу чашку с чаем.

– Не очень, сэр.

– Это то, что военные называют „элитной частью". В армии о них предпочитают особо не распространяться. Любой солдат действующей армии может записаться туда добровольцем. Насколько я знаю, служат там по три года.

– И что именно они делают?

– Все то, что для остальных слишком сложно. В британской армии нет другого подразделения, по характеру более близкого к СС. Сейчас мы одолжили их султану Омана, и они выбивают дух из укрывшихся в горах мятежников-марксистов. В Малайе они тоже поработали. Именно там я впервые встретился с ними.

– А я и не знал, что вы были в Малайе.

– Выполнял особое задание. Тамошние власти не справлялись с китайским коммунистическим подпольем и решили посмотреть, не смогут ли им помочь настоящие полицейские. Тогда я и познакомился с Морганом.

– Ну и что в нем такого особенного, сэр? – спросил Стюарт.

– Вот именно – особенного. – Бейкер медленно набил трубку. – Ему сейчас, наверное, под пятьдесят. Сын шахтера-валийца из Ронды. Не знаю, что происходило с ним в начале войны, но мне точно известно: он находился среди тех бродяг, которых сбросили под Арнемом. Тогда он носил звание сержанта. Затем его в боевой обстановке произвели в лейтенанты.

– А потом?

– Палестина. По его словам, там произошла его первая встреча с городскими партизанами. Затем его прикомандировали к „Ольстерским стрелкам" и отправили в Корею. Там он попал в плен к китайцам. Они держали его у себя целый год, сволочи. Многие считают, что он свихнулся после всей той пропаганды, которую они обрушивали на наших пленных.

– Что вы имеете в виду, сэр?

– Когда он вернулся, то написал докладную записку о так называемой новой концепции революционной войны, в которой цитировал высказывания Мао Цзэ-Дуна, словно библейские истины. Полагаю, в Генеральном штабе решили, что он либо стал коммунистом, либо действительно знает, о чем говорит. Поэтому его направили в Малайю, где я с ним и познакомился. Мы довольно долго работали вместе.

– И успешно?

– Ну, мы же победили, не так ли? Единственное подавленное коммунистическое выступление после второй мировой войны произошло именно на Малайе. Еще раз мы ненадолго столкнулись в Никозии во время беспорядков на Кипре, куда меня откомандировали с аналогичным заданием. Теперь я припоминаю: тогда, перед самым отъездом из Англии, он женился, так что, учитывая возраст девочки, по годам все сходится. Впоследствии до меня доходили известия о его пребывании в Адене в шестьдесят седьмом году, потому что его представили к награде за операцию по спасению группы наших солдат, попавших в ловушку в Краю вулканов.

– По вашим рассказам, у меня складывается о нем впечатление как о серьезном мужчине.

– Так оно и есть. Самый настоящий служака. Армия для него все: и семья, и дом. Не удивительно, что жена ушла от него.

– Интересно, что он сделает, когда узнает о гибели дочери?

– Одному Богу известно, Джордж, хотя могу себе представить.

Оконное стекло дребезжало под порывами ветра, со стороны Темзы неслись дождевые облака, и крыши домов блестели от воды.

3

В Белфасте в это время тоже происходили чрезвычайные события. В историю войны в Ольстере им предстояло войти под названием „Кровавая пятница".

Первая бомба взорвалась в десять минут третьего на автобусной остановке „Смитфилд", последняя – в три пятнадцать в торговом центре „Кейвхилл-роуд".

Всего же по городу прогремело двадцать два взрыва, в основном в местах наибольшего скопления народа. Являлись ли жертвы протестантами или католиками – какая разница? К вечеру подвели итог: девять человек погибло, сто тридцать получили ранения.

В полночь армейские части все еще несли дежурство. Не менее двенадцати бомб взорвалось в тот день в районе Ньюлодж-роуд, в секторе, за который отвечала 40-я команда королевских морских пехотинцев.

В засыпанном битым стеклом и обломками переулочке рядом с Ньюлодж-роуд сидели, прижавшись к стене, напротив того, что некогда было „Замечательным баром Коха-на", а теперь превратилось в море огня, около дюжины морских пехотинцев. Два офицера стояли в небрежной позе посреди улицы и смотрели на пожар. Один из них в мундире лейтенанта морской пехоты. Второй, в красном берете, парашютист, в расстегнутой сверху камуфляжной форме без знаков различия и без бронежилета.

Его смуглое, в редких складках лицо могло принадлежать только человеку, слишком хорошо знавшему жизнь и не испытывающему к ней ничего, кроме презрения. Невысокий, широкоплечий, он казался полон опасной энергии, что странным образом подчеркивала бамбуковая трость, которой он постукивал себя по ноге.

– Что за парашютист? – шепотом спросил один из пехотинцев другого.

– Командир штатной спецслужбы. Полковник Морган. Говорят, крутой малый, – ответил тот.

В семидесяти метрах от них, на плоской крыше многоквартирного дома, скрючившись за парапетом, сидели двое мужчин. Одного из них звали Лиам О'Хаган, он занимал пост начальника разведки Ирландской республиканской армии в Ольстере. Через цейсовский бинокль ночного видения он разглядывал происходящее вокруг бара.

Молодой человек рядом с ним сжимал в руках винтовку „ЛИ" – оружие, пользующееся большим уважением как у снайперов ИРА, так и у снайперов британской армии. Установленный на ней инфракрасный оптический прицел позволял выискивать цель в ночное время.

Укрепив винтовку на парапете, стрелок припал к прицелу.

– Первым я сниму парашютиста.

– Не вздумай, – мягко остановил товарища О'Хаган.

– Почему?

– Потому что я не разрешаю.

Из-за угла показался „лендровер", за ним – другой. Все лишнее с машин было убрано, так что и водителя, и солдат, сидевших по трое на заднем сиденье каждого автомобиля, ничто не защищало. Они были в форме парашютистов и выглядели устрашающе в красных беретах и бронежилетах, с автоматами „Стерлинг" наготове.

– Ну вот, посмотри. Так и просят пули, идиоты. Скажешь, в них тоже нельзя пострелять?

– Попробуй, и больше стрелять тебе не придется никогда, – ответил О'Хаган. – Они отлично знают, что делать. В Адене они довели технику открытого боя до совершенства. Экипаж каждой машины прикрывает другую. Благодаря отсутствию брони они могут начать стрелять в любой момент.

– Проклятые эсэсовцы, – буркнул юноша.

– Неосторожное высказывание в присутствии человека, который в свое время тянул лямку королевской службы, – усмехнулся О'Хаган.

Аза Морган сел рядом с водителем в первый джип, и машины поехали дальше.

Лейтенант морской пехоты отдал команду, и его отряд построился и ушел. Улица опустела, только огонь яростно гудел на месте бара, да время от времени с грохотом лопались от жары бутылки за стойкой.

– Черт побери, какое расточительство, – заметил О'Хаган. – Ну да ладно, если верить друзьям социал-демократам, настанет день, когда не только Ирландия станет свободной и единой, но и виски будет течь из крана на кухне у каждого порядочного человека. – Он ухмыльнулся и хлопнул юношу по плечу. – А теперь, дружище Семас, нам с тобой, пожалуй, надо убираться отсюда.

Морган стоял у стола в штабе, располагавшемся в „Гранд Сентрал отеле" на Ройял-авеню. В военное время отель отошел к военным и служил казармой для пяти сотен солдат.

Он непонимающе смотрел на телеграмму в своей руке. Молодой офицер, передавший ему ее, с неловким видом топтался рядом.

– Командующий просил меня выразить вам свои самые искренние соболезнования. Ужасная трагедия. Он разрешает вам вылететь в Лондон с первым же рейсом.

Морган нахмурил лоб.

– Очень мило с его стороны. А как же операция „Моторист"?

– Ваши обязанности переложат на кого-нибудь другого, полковник. Таков приказ министра обороны.

– Тогда пойду собирать вещи.

Где-то вдалеке раздался глухой взрыв, а затем затрещали автоматные очереди. Штабной офицер испуганно вскинул голову.

– Ничего страшного, – успокоил его Аза Морган. – Звуки ночного Белфаста, только и всего. – Он резко повернулся и покинул комнату.

* * *

Стипл-Дурхам в графстве Эссекс, расположенный неподалеку от реки Блэкуотер, представляет собой край болот, оврагов, длинных трав, в одночасье меняющих окраску, словно под кистью невидимого художника, и повсюду журчащих ручьев, чуждый человеку мир, населенный, в основном, птицами. Кроншнепы и казарки прилетают сюда из Сибири, чтобы на здешних лугах пережить холодную зиму своей родины.

Эта небольшая, разбросанная деревушка возникла еще во времена саксов. Тогда же была сооружена и подземная часовня, позднее, уже в нормандский период, надстроенная.

Фрэнсис Вуд подстригал старой ручной газонокосилкой траву на кладбище, когда к воротам подкатила серебристая спортивная машина и из нее вышел Аза Морган в слаксах, темно-синем свитере с высоким горлом и коричневой кожаной авиационной куртке.

– Привет, Фрэнсис, – сказал он. Фрэнсис Вуд окинул взглядом машину.

– По-прежнему разъезжаешь на „порше"?

– Надо же куда-то тратить деньги. Я так и не сменил свою квартиру в Греншам-плейс. Там есть подземный гараж. Очень удобно.

С берез сорвалась стая грачей и с сердитым гомоном улетела.

– Мне очень жаль, Аза, – произнес Вуд. – Не могу выразить словами, как жаль.

– Когда состоятся похороны?

– Завтра, в два тридцать.

– Кто проведет службу? Ты?

– Если не возражаешь.

– Не говори глупостей, Фрэнсис. Как Хелен?

– Держится. Если хочешь, увидеть ее, она сейчас рисует на дамбе. На твоем месте, я говорил бы с ней очень осторожно.

– Почему?

– Разве тебе не известны обстоятельства гибели Меган?

– Ее сбила скрывшаяся машина.

– Не все так просто, Аза.

Морган непонимающе уставился на священника.

– В таком случае, не лучше ли посвятить меня в курс дела?

За кладбищенскими воротами тропинка огибала выстроенный из серого камня дом приходского священника под черепичной крышей и вдоль дамбы уходила к дельте реки. Морган издалека увидел Хелен. Она сидела за мольбертом в той самой старой армейской шинели, что он купил ей в год свадьбы.

Услышав шаги, она на мгновение обернулась и тотчас вернулась к работе. Некоторое время Морган стоял у нее за спиной, не говоря ни слова. Акварель, разумеется. Ее любимая техника. Болото, море и серое, дождливое небо – они у нее действительно хорошо получались.

– Ты стала лучше рисовать.

– Привет, Аза.

Он сел рядом с ней на поросший травой край дамбы и закурил. Хелен продолжала рисовать, не отрывая глаз от мольберта.

– Как дела в Белфасте?

– Не слишком хорошо.

– Очень рада, – бросила она. – Все вы там друг друга стоите.

– Я привык думать, что эта фраза относится к нам с тобой, – заметил Морган спокойно.

– Нет, Аза. Ты всегда стоил для меня слишком дорого.

– Но я никогда не выдавал себя за кого-то другого.

– В день свадьбы мы легли с тобой в кровать, а наутро я проснулась рядом с абсолютно чужим человеком. Где бы люди ни начинали убивать друг друга, ты всегда немедля отправлялся туда добровольцем. Кипр, Борнео, Аден, Оман и вот теперь кровавая мясорубка на том берегу Ирландского моря.

– Я делаю то, за что мне платят деньги. Ты знала, на что шла.

– Ни черта подобного! – воскликнула Хелен, начиная сердиться. – Мне в голову не приходило, что ты творил на Кипре для Фергюсона.

– Та же война, только против городских партизан, – пояснил Морган. – С несколько другими правилами.

– Какие еще правила? Пытки, обман? Заставлять человека сутками стоять у стены на цыпочках с ведром на голове? По-моему, в этом обвиняли тебя газеты после Никозии? В Белфасте ты прибегаешь к тем же методам или придумал что-нибудь поизящнее?

Морган поднялся. Лицо его превратилось в ничего не выражающую маску.

– Мы завели бесполезный разговор.

– Знаешь, почему я ушла? – не унималась Хелен. – Знаешь, что доконало меня?

Ты тогда уехал в Аден. И однажды я прочитала в газете, что после того, как один из твоих патрулей попал в засаду, ты пошел в горы, абсолютно безоружный, только прихватил с собой свою проклятую тросточку. И вышагивал перед бронетранспортерами, вызывая огонь на себя, провоцируя мятежников высунуть головы и стрелять в тебя. Когда я прочитала об этом и увидела твои фотографии на первых страницах буквально всех газет, то тут же начала укладывать вещи. Потому что вдруг осознала, что десять лет пробыла замужем за ходячим мертвецом.

– Не я убил ее, Хелен, – сказал Морган.

– Верно, кто-то другой, но такой же, как ты.

Она не могла бы ударить его больнее. Мертвенная бледность растеклась по лицу Моргана. На какой-то миг ей захотелось броситься к нему, сжать в объятьях. Привязать к себе, словно она могла удержать бьющую в нем через край жизненную силу – ту самую жизненную силу, которую ей так и не удалось подчинить. Но поддаться эмоциям значило бы совершить огромную глупость, заранее, как и всегда, обреченную на неудачу.

И поэтому Хелен подавила поднявшуюся в душе жалость и продолжила ледяным тоном:

– Фрэнсис уже рассказал тебе, как пройдут похороны?

– Да.

– Мы надеемся, все обойдется без лишнего шума. Из соображений следствия смерть Меган не станут связывать с покушением на Кохена. Хоть в чем-то повезло. Если хочешь посмотреть на нее, она в похоронном бюро в Гранхэме. Фирма „Пул и сын", Джордж-стрит. А теперь лучше уходи, Аза.

Морган некоторое время молча смотрел на Хелен, потом зашагал прочь.

Мистер Генри Пул открыл дверь и провел посетителя в зал прощаний. В воздухе стоял удушливый цветочный запах, магнитофон крутил кассету с печально-благостной музыкой. Мистер Пул проводил Моргана в маленькую кабинку – вдоль каждой стены располагалось по шесть таких сооружений. Кабина была заполнена цветами. Дубовый гроб со сдвинутой крышкой стоял на задрапированной каталке.

Помощник гробовщика, первым встретивший Моргана в бюро, длинный и тощий молодой человек по имени Гарви, облаченный в темный костюм и черный галстук, стоял рядом с гробом.

Глаза девочки были закрыты, подкрашенный рот слегка приоткрыт. Лицо покрывал толстый слой грима.

– Я сделал все, что в моих силах, мистер Пул, – сказал Гарви и, повернувшись к Моргану, пояснил: – Обширная черепно-мозговая травма. Очень тяжелый случай.

Но Морган не слышал его. Он смотрел в последний раз в жизни на лицо дочери. Неожиданно желчь заполнила горло, так что он едва не захлебнулся. Он развернулся и, шатаясь, пошел прочь.

Под вечер того же дня Стюарт распахнул перед Морганом дверь кабинета Гарри Бейкера. Тот стоял у окна и смотрел на улицу.

– Здравствуй, Аза. Давненько мы с тобой не виделись, – сказал он, повернувшись навстречу вошедшим.

– Здравствуй, Гарри.

– Преподобный отец проболтался, верно?

– Верно. Морган сел.

– Джорж Стюарт, мой инспектор, – представил подчиненного Бейкер и тоже уселся за стол.

– Ну, ладно, Гарри. Что ты можешь мне сказать? – спросил Морган.

– Ничего, – ответил Бейкер. – Дело проходит под грифом секретности номер один. Наша спецслужба выступает в нем только как поставщик грубой рабочей силы. Расследование находится в руках у „Д-15". Четвертая группа получила непосредственно от премьер-министра особые полномочия для координации всех дел, связанных с терроризмом, подрывной деятельностью и так далее.

– Кто ведет следствие?

– Фергюсон.

– Не удивительно. Круг замкнулся. Когда я могу его увидеть?

Бейкер взглянул на часы.

– Минут через тридцать пять в его квартире на Кавендиш-сквер. Он предпочел встретиться с тобой там. – Детектив поднялся. – Пойдем, я отвезу тебя.

Морган тоже встал.

– Совсем не обязательно.

– Приказ есть приказ, дружище. – Бейкер улыбнулся. – Ты сам знаешь, как Фергюсон относится к тем, кто не выполняет его приказаний.

Мятый костюм казался великоватым для бригадира Чарльза Фергюсона, человека крупного и добродушного на вид. О его военной профессии напоминал только гвардейский галстук. Взлохмаченные седые волосы, двойной подбородок, толстые очки, через которые он читал у камина „Файнэншл таймс", когда слуга ввел к нему Моргана и Бейкера, – все предназначалось для того, чтобы выглядеть наподобие профессора провинциального университета.