Текст книги "Любовь к жизни. С вопросами и ответами для почемучек"

Взошло яркое солнце, и всё утро путник, спотыкаясь и падая, шёл к кораблю на блистающем море. Погода стояла прекрасная. Это началось короткое бабье лето северных широт. Оно могло продержаться неделю, могло кончиться завтра или послезавтра.

После полудня он напал на след. Это был след другого человека, который не шёл, а тащился на четвереньках. Он подумал, что это, возможно, след Билла, но подумал вяло и равнодушно. Ему было все равно. В сущности, он перестал что-либо чувствовать и волноваться. Он уже не ощущал боли. Желудок и нервы словно дремали. Однако жизнь, ещё теплившаяся в нём, гнала его вперёд. Он очень устал, но жизнь в нём не хотела гибнуть; и потому, что она не хотела гибнуть, человек всё ещё ел болотные ягоды и пескарей, пил кипяток и следил за больным волком, не спуская с него глаз.

Он шёл следом другого человека, того, который тащился на четвереньках, и скоро увидел конец его пути: обглоданные кости на мокром мху, сохранившем следы волчьих лап. Он увидел туго набитый мешочек из оленьей кожи – такой же, какой был у него, – разорванный острыми зубами. Он поднял этот мешочек, хотя его ослабевшие пальцы не в силах были удержать такую тяжесть. Билл не бросил его до конца. Ха-ха! Он ещё посмеется над Биллом. Он останется жив и возьмеёт мешочек на корабль, который стоит посреди блистающего моря. Он засмеялся хриплым, страшным смехом, похожим на карканье ворона, и больной волк вторил ему, уныло подвывая. Человек сразу замолчал. Как же он будет смеяться над Биллом, если это Билл, если эти бело-розовые, чистые кости – всё, что осталось от Билла?

Он отвернулся. Да, Билл его бросил, но он не возьмёт золота и не станет сосать кости Билла. А Билл стал бы, будь Билл на его месте, размышлял он, тащась дальше.

Он набрёл на маленькое озерко. И, наклонившись над ним в поисках пескарей, отшатнулся, словно ужаленный. Он увидел своё лицо, отражённое в воде. Это отражение было так страшно, что пробудило даже его отупевшую душу. В озерке плавали три пескаря, но оно было велико, и он не мог вычерпать его до дна; он попробовал поймать рыб ведёрком, но в конце концов бросил эту мысль. Он побоялся, что от усталости упадёт в воду и утонет. По этой же причине он не отважился плыть по реке на бревне, хотя брёвен было много на песчаных отмелях.

В этот день он сократил на три мили расстояние между собой и кораблём, а на следующий день – на две мили; теперь он полз на четвереньках, как Билл. К концу пятого дня до корабля всё ещё оставалось миль семь, а он теперь не мог пройти и мили в день. Бабье лето ещё держалось, а он то полз на четвереньках, то падал без чувств, и по его следам всё так же тащился больной волк, кашляя и чихая. Колени человека были содраны до живого мяса и ступни тоже, и хотя он оторвал две полосы от рубашки, чтобы обмотать их, красный след тянулся за ним по мху и камням. Оглянувшись как-то, он увидел, что волк с жадностью лижет этот кровавый след, и ясно представил себе, каков будет его конец, если он сам не убьёт волка. И тогда началась самая жестокая борьба, какая только бывает в жизни: больной человек на четвереньках и больной волк, ковылявший за ним, – оба они, полумертвые, тащились через пустыню, подстерегая друг друга.

Будь то здоровый волк, человек не стал бы так сопротивляться, но ему было неприятно думать, что он попадёт в утробу этой мерзкой твари, почти падали. Ему стало противно. У него снова начинался бред, сознание туманили галлюцинации, и светлые промежутки становились всё короче и реже.

Однажды он пришёл в чувство, услышав чьё-то дыхание над самым ухом. Волк отпрыгнул назад, споткнулся и упал от слабости. Это было смешно, но человек не улыбнулся. Он даже не испугался. Страх уже не имел над ним власти. Но мысли его на минуту прояснились, и он лежал, раздумывая. До корабля оставалось теперь мили четыре, не больше. Он видел его совсем ясно, протирая затуманенные глаза, видел и лодочку с белым парусом, рассекавшую сверкающее море. Но ему не одолеть эти четыре мили. Он это знал и относился к этому спокойно. Он знал, что не проползет и полумили. И всё-таки ему хотелось жить. Было бы глупо умереть после всего, что он перенёс. Судьба требовала от него слишком много. Даже умирая, он не покорялся смерти. Возможно, это было чистое безумие, но и в когтях смерти он бросал ей вызов и боролся с ней.

Он закрыл глаза и бесконечно бережно собрал все свои силы. Он крепился, стараясь не поддаваться чувству дурноты, затопившему, словно прилив, все его существо. Это чувство поднималось волной и мутило сознание. Временами он словно тонул, погружаясь в забытьё и силясь выплыть, но каким-то необъяснимым образом остатки воли помогали ему снова выбраться на поверхность.

Он лежал на спине неподвижно и слышал, как хриплое дыхание волка приближается к нему. Оно ощущалось всё ближе и ближе, время тянулось без конца, но человек не пошевельнулся ни разу. Вот дыхание слышно над самым ухом. Жёсткий сухой язык царапнул его щёку словно наждачной бумагой. Руки у него вскинулись кверху – по крайней мере он хотел их вскинуть, – пальцы согнулись как когти, но схватили пустоту. Для быстрых и уверенных движений нужна сила, а силы у него не было.

Волк был терпелив, но и человек был терпелив не меньше. Полдня он лежал неподвижно, борясь с забытьём и сторожа волка, который хотел его съесть и которого он съел бы сам, если бы мог. Время от времени волна забытья захлёстывала его, и он видел долгие сны; но всё время, и во сне и наяву, он ждал, что вот-вот услышит хриплое дыхание и его лизнёт шершавый язык.

Дыхание он не услышал, но проснулся оттого, что шершавый язык коснулся его руки. Человек ждал. Клыки слегка сдавили его руку, потом давление стало сильнее – волк из последних сил старался вонзить зубы в добычу, которую так долго подстерегал. Но и человек ждал долго, и его искусанная рука сжала волчью челюсть. И в то время как волк слабо отбивался, а рука так же слабо сжимала его челюсть, другая рука протянулась и схватила волка. Ещё пять минут, и человек придавил волка всей своей тяжестью. Его рукам не хватало силы, чтобы задушить волка, но человек прижался лицом к волчьей шее, и его рот был полон шерсти. Прошло полчаса, и человек почувствовал, что в горло ему сочится тёплая струйка. Это было мучительно, словно ему в желудок вливали расплавленный свинец, и только усилием воли он заставлял себя терпеть. Потом человек перекатился на спину и уснул.

На китобойном судне «Бедфорд» ехало несколько человек из научной экспедиции. С палубы они заметили какое-то странное существо на берегу. Оно ползло к морю, едва передвигаясь по песку. Учёные не могли понять, что это такое, и, как подобает естествоиспытателям, сели в шлюпку и поплыли к берегу. Они увидели живое существо, но вряд ли его можно было назвать человеком. Оно ничего не слышало, ничего не понимало и корчилось на песке, словно гигантский червяк. Ему почти не удавалось продвинуться вперёд, но оно не отступало и, корчась и извиваясь, продвигалось вперед шагов на двадцать в час.

Через три недели, лёжа на койке китобойного судна «Бедфорд», человек со слезами рассказывал, кто он такой и что ему пришлось вынести. Он бормотал что-то бессвязное о своей матери, о Южной Калифорнии, о домике среди цветов и апельсиновых деревьев.

Прошло несколько дней, и он уже сидел за столом вместе с учёными и капитаном в кают-компании корабля. Он радовался изобилию пищи, тревожно провожал взглядом каждый кусок, исчезавший в чужом рту, и его лицо выражало глубокое сожаление. Он был в здравом уме, но чувствовал ненависть ко всем сидевшим за столом. Его мучил страх, что еды не хватит. Он расспрашивал о запасах провизии повара, юнгу, самого капитана. Они без конца успокаивали его, но он никому не верил и тайком заглядывал в кладовую, чтобы убедиться собственными глазами.

Стали замечать, что он поправляется. Он толстел с каждым днём. Ученые качали головой и строили разные теории. Стали ограничивать его в еде, но он всё раздавался в ширину, особенно в поясе.

Матросы посмеивались. Они знали, в чём дело. А когда учёные стали следить за ним, им тоже стало всё ясно. После завтрака он прокрадывался на бак и, словно нищий, протягивал руку кому-нибудь из матросов. Тот ухмылялся и подавал ему кусок морского сухаря. Человек жадно хватал кусок, глядел на него, как скряга на золото, и прятал за пазуху. Такие же подачки, ухмыляясь, давали ему и другие матросы.

Учёные промолчали и оставили его в покое. Но они осмотрели потихоньку его койку. Она была набита сухарями. Матрац был полон сухарей. Во всех углах были сухари. Однако человек был в здравом уме. Он только принимал меры на случай голодовки – вот и все. Учёные сказали, что это должно пройти. И это действительно прошло, прежде чем «Бедфорд» стал на якорь в гавани Сан-Франциско.

Справочное бюро

В гористых тундрах Северной Канады обычны скалистые обнажения, состоящие из известняково-доломитовых пород. Быстрое течение северных рек и ручьёв размывает мягкую породу, и вода становится молочно-белой из-за известняковой взвеси.

В северных реках температура воды даже летом не превышает +10 °C, а часто равна +4–6 °C. Купаться в них – занятие не из приятных. Даже переходить вброд по перекатам чревато сильной простудой.

У северных оленей достаточно крупные и выразительные глаза, в которых может отражаться боль и страдание. Не зря автор сравнивает выражение глаз брошенного своим спутником золотоискателя с глазами раненого оленя.

Полярным кругом в Северном полушарии называют параллель с широтой 66°. В день зимнего солнцестояния (21–22 декабря) к северу от Полярного круга солнце не восходит, при летнем солнцестоянии (21–22 июня) оно не заходит. На территориях, расположенных севернее Полярного круга, стоит самая продолжительная и холодная зима, а лето бывает очень коротким и прохладным.

В тундрах отсутствуют деревья, а местами – и кустарники. Под моховой лишайниковой «подушкой» находится вечная мерзлота, не позволяющая распространяться вглубь корням растений. Не зря тундру часто называют «царством мхов и лишайников».

Мхи – великие хранители влаги. Влагу они впитывают всем, чем только могут: листочками, стебельками и похожими на корешки выростами – ризоидами. Качают и качают воду, как маленькие насосы. Зелёные куртины мха хранят в себе столько влаги, что она обильно выступает под ногой путника. Карликовые «джунгли» из мхов дают приют личинкам комаров и другим крохотным насекомым.

Пихту с другими хвойными деревьями вряд ли спутаешь. Крона у неё похожа на узкий зелёный конус, а шишки направлены вверх, словно свечи. Кора гладкая тёмно-серая, веточки с плоскими хвоинками напоминают мягкие кошачьи лапки. Пихта неприхотлива и растёт даже на болотах, но требовательна к чистоте воздуха.

Быстрина – участок реки с быстрым течением. В подобных местах вода сковывается льдом лишь с наступлением сильных холодов.

Речь идёт о воронике (шикше) – вечнозелёном кустарнике из семейства водяниковых. У вороники мелкие и узкие, с завёрнутыми краями листочки, а плод – ягодовидная костянка с водянистым соком. Герой собирал сохранившиеся под снегом прошлогодние плоды вороники. Плоды нового урожая имеют чёрную окраску.

Действие, о котором повествует автор, происходило в Канадской Арктике, расположенной в высоких широтах. Для этих районов характерен полярный день, когда в летний период солнце многие сутки не опускается за горизонт. Так, например, на широте Северного полярного круга (68° с.ш.) полярный день длится 40 суток, а на Северном полюсе – 189 суток. Зимой в Арктике характерна полярная ночь, когда солнце не поднимается над горизонтом и солнечное освещение отсутствует. Полярная ночь на Северном полюсе продолжается 176 суток, а на широте Северного полярного круга – 23 суток.

Северный олень имеет длину тела 2–2,2 м и весит около 180–200 кг. Наиболее крупные самцы набирают массу до 220 кг. Северный олень распространён в тундрах, горной и равнинной тайге на территории Евразии и Северной Америки. В России наиболее многочислен на Таймыре. Дикий северный олень одомашнен северными народностями около 2000 лет назад.

В безлюдных районах Арктики северные олени не пугливы. При встречах с человеком они доверчивы и любопытны. Могут приближаться на близкое расстояние или даже следовать за человеком. Однако подобное поведение характерно только для тех животных, которых ни разу не преследовали охотники.

Белая куропатка – птица из семейства Тетеревиных. Своё название получила за принадлежность к отряду Курообразных, который объединяет два семейства – тетеревиных и фазановых. Название «белая» справедливо лишь для зимнего оперения куропатки. Летом эти птицы носят рыжевато-бурый наряд. Взлетают с громкими хлопками крыльев и характерными криками: «кр… квоу… квоу…». Белые куропатки населяют тундры, а также моховые болота в северной тайге и смешанных лесах.

Обычно дикие олени образуют стада численностью 100–200 особей. В период миграции стада объединяются, и многотысячное поголовье перемещается на значительные расстояния, до 700 км. Так, олени из тундры осенью совершают кочёвки в лесотундру и тайгу, где зимой им легче прокормиться лишайниками, которые густо покрывают деревья.

Окраска меха у обыкновенной лисицы чрезвычайно изменчива: от огненно-рыжей до серебристо-бурой, почти чёрной. Интенсивно-рыжих лисиц называют «огнёвками», а тёмных – «чернобурками». Черно-бурых лисиц разводят в клетках ради красивого и ценного меха. Чернобурые лисицы чаще встречаются в северных районах, в том числе и на территории Северной Канады.

Во время весеннего паводка северные реки выходят из берегов и заливают обширные территории. Затем вода постоянно отступает, но остаётся в больших и малых углублениях, образуя крохотные озерки и лужи. В этих «водоёмах» задерживаются небольшие рыбки. Вода в них хорошо прогревается и способствует развитию отложенных икринок. Рыбки живут в непересыхающих водоёмчиках всё лето и даже зимуют в них до следующей весны.

Камыш – многолетнее растение из семейства осоковых. Произрастает на сильно увлажнённых участкам и в воде на глубине до 1–1,5 м. Распространён в Северном полушарии. Наиболее часто встречается камыш озёрный (куга), образующий обширные заросли. Стебель несёт высоту до 2,5 м и лишён листьев. Камыш размножается главным образом мощно развитыми корневищами. Корневища имеют сочную мякоть и вполне пригодны в пищу. Следует иметь в виду, что камышом часто и неправильно называют тростник. Однако бредущий по тундре незадачливый золотоискатель имел дело именно с камышом. Тростник в Арктике не произрастает.

В этом случае при переводе допущена ошибка. Пескарь не обитает в реках Северной Америки. Речь скорее всего идёт о гольянах – небольших (10–15 см) рыбках из семейства карповых. Их насчитывается около 10 видов. Гольяны населяют пресные водоёмы Европы, Северной Азии и Северной Америки. У гольянов отсутствует чешуя на брюшке, а у молодых рыбок на спинке отчётливо выражена чёрная полоска. К наиболее широко распространённым видам относится обыкновенный гольян.

В тундрах волки всюду следуют за оленьими стадами, уничтожая значительное количество копытных. В первую очередь их добычей становились маленькие оленята, а также старые и больные олени. При возникшей панике в стаде возникает давка, в результате которой могут затаптываться новорожденные оленята. Волки после непродолжительной погони нападают на отставших от стада животных, не способных к быстрому бегу. Догнать даже трёхмесячного оленёнка им не по силам. Изымая больных оленей, хищники приносят определённую пользу, препятствуя массовому распространению таких опасных заболеваний, как сибирская язва.

На территории Северной Америки обитают две разновидности бурого медведя – гризли и кадьяки. Гризли крупнее бурых медведей, населяющих среднюю полосу России, и имеет более светлую окраску. Если масса тела у среднерусских медведей редко достигает 180–200 кг, то гризли весит более 300 кг, а иногда и все 380 кг. К самым крупным бурым медведям относятся кадьяки, живущие на острове Кадьяк, расположенном неподалёку от Аляски. По своей массе (до 700 кг) они вполне сравнимы с белым медведем. С бурыми медведями не следует путать и барибала, имеющего средние размеры (не более 150 кг).

Волки живут стаями. Основу стаи составляет семейная пара, к которой присоединяются молодые, годовалые волки (переярки). Пара у волков образуется на долгий срок, иногда – на всю жизнь. Наиболее крупные стаи характерны для волков, населяющих северную тайгу и лесотундру. В них насчитывается от 15 до 25 хищников. В смешанных лесах и горах численность стаи, как правило, в два раза меньше. Волки ревностно охраняют свою территорию от вторжения чужаков. Своим воем они предупреждают о том, что участок занят. Совместный (групповой) вой объединяет стаю, противопоставляя её другим группировкам хищников.

В отличие от лосей, которые эффективно используют передние копыта, защищаясь от волков, северные олени могут противопоставить серым хищникам лишь быстрый бег. Активного сопротивления волчьей стае они не оказывают. Как правило, стадо панически спасается от хищников, не оказывая никакой помощи отставшим животным. Волки этим пользуются и всегда остаются с добычей.

Звуки, которые издают маленькие оленята, больше похожи на меканье ягнят, чем мычание телят. Подобное общение характерно для оленёнка с важенкой (кормящей оленихой) и при взаимных контактах молодняка в стаде. Считается, что важенка по запаху отличает своего детёныша от чужих, а малыш узнаёт свою мамашу по голосу.

Положение ушей у хищников служит индикатором физиологического и эмоционального состояний. Постоянно прижатые уши свидетельствуют об угнетённом положении зверя в стае или об его болезни. В норме уши у волков стоят торчком. Зверь прижимает уши и оскаливается перед агрессивной атакой на добычу или противника. Разъярённые кошки поступают аналогичным образом.

На китобойных суднах вели промысел китов, начиная с XVIII века. Первоначально использовались парусные суда, на которых находились специальные шлюпки для охоты на морских зверей. Добыча одного-двух китов окупала все расходы, связанные со снаряжением судна и содержанием команды. В 1863 году была изобретена гарпунная пушка и компрессор для накачки китовых туш воздухом. Это обеспечивало их плавучесть и позволяло буксировать к берегу для разделки. Варварское истребление китов продолжалось вплоть до середины XX века. В настоящее время добыча китов полностью запрещена.

Поджатый хвост у псовых (в том числе и волков) означает подчинение более сильному сопернику. В данном случае волк демонстрировал свою слабость и считал, что погибающий в тундре человек всё ещё превосходит его по силе.

Бабьим летом называют короткий период осени, когда устанавливаются тёплые и солнечные дни, предшествующие затяжному осеннему ненастью. В средней полосе России бабье лето устанавливается, как правило, во второй половине сентября. В районах Крайнего Севера бабьим летом можно считать погожие дни августа.

Ворон часто кричит (глухо «каркает» – «крук… крук…») возле обнаруженной добычи – трупов погибших людей, зверей и любой другой падали. Поэтому крики чёрных воронов у охотников считаются дурным предзнаменованием, предвещающим беду. Всё это относится к разряду суеверий.