Текст книги "Цель Зеро "

– А если там оказывается кто-то знакомый? – подтолкнул он.

– Если там стоит кто-то из знакомых, – напряженно продолжила Майя, – то я незаметно проверяю боковое окно, чтобы удостовериться, что нет засады. Если вдруг окажется, что она есть, я звоню мистеру Томпсону, чтобы он пришел и разобрался.

– А если кто-то попытается силой проникнуть в дом?

– Тогда мы спускаемся в подвал и прячемся в «комнате страха», – ответила она. Одной из первых реконструкций Рида после переезда стала замена двери в маленькой комнатке на новую со стальным сердечником. На ней было три тяжелых засова и петли из алюминиевого сплава. Само полотно было пуленепробиваемым и огнеупорным, а специалист из ЦРУ, который занимался установкой, заверил, что для ее вскрытия потребуется десяток спецназовцев. В результате маленький тренажерный зал превратился в импровизированную комнату страха.

– А потом? – снова подтолкнул он.

– Сначала мы звоним мистеру Томпсону, – продолжила дочь. – И только после этого в девять-один-один. Если мы забудем свои телефоны или же не успеем взять их, то в подвале есть выделенная телефонная линия с запрограммированным номером соседа.

– А если кто-то проникнет в дом и вы не успеете добраться до подвала?

– Тогда мы идем к ближайшему доступному выходу, – пробубнила Майя. – Выбравшись на улицу, стараемся создать максимум шума.

Томпсон был достаточно сложным человеком, но обладал превосходным слухом. Как-то вечером Рид с детьми смотрел боевик по телевизору, включив звук слишком громко. И сосед прибежал на звук, решив, что слышал подавленные выстрелы.

– Телефоны всегда должны быть с нами, чтобы мы могли позвонить, как только окажемся в безопасности.

Рид одобрительно кивнул. Она пересказала весь план, за исключением маленькой, но не менее важной детали.

– Ты кое-что забыла.

– Нет, не забыла, – нахмурилась дочь.

– Как только вы добираетесь до безопасного места, звоните Томпсону и в полицию…?

– Ладно. Затем мы звоним тебе и сообщаем о случившемся.

– Хорошо.

– Хорошо? – Майя вопросительно приподняла бровь. – Настолько хорошо, что ты позволишь нам остаться одним?

Риду все равно не нравилось это решение. Но он прекрасно понимал, что уедет всего на пару часов, а по соседству будет оставаться Томпсон.

– Да, – наконец, произнес он.

– Спасибо, – Майя облегченно вздохнула. – Все будет хорошо, клянусь, – она снова мельком обняла его и повернулась к лестнице, но в последний момент вспомнила что-то еще. – Могу я задать последний вопрос?

– Конечно. Но не обещаю, что отвечу на него.

– Ты собираешься начать… ездить в командировки снова?

Рид вздохнул. Ее очередной вопрос застал его врасплох. ЦРУ действительно предложило ему вернуться. По факту, Директор Национальной разведки лично требовал, чтобы Кента Стила полностью восстановили. Но Рид пока не дал ответ, а Управление не давило. Практически все это время он старался не думать на данную тему.

– Я… Очень хотел бы сказать, что нет. Но правда заключается в том, что я не знаю ответ. Пока еще не решил, – он на секунду замолчал, а затем продолжил. – Как бы ты среагировала, если бы я вернулся?

– Хочешь знать мое мнение? – удивилась она.

– Да, хочу. Ты действительно являешься едва ли не самым умным человеком из всех, кого я знаю, поэтому твое мнение много значит для меня.

– Я имею в виду… С одной стороны, это очень круто, учитывая, что я теперь знаю…

– Учитывая то, что ты думаешь, ты знаешь, – поправил ее Рид.

– Но все это очень страшно. Я прекрасно понимаю, что ты сильно рискуешь и в любой момент можешь пострадать или… или еще хуже, – Майя ненадолго замолчала. – Тебе нравится это? Работать на них?

Рид не стал отвечать прямо. Дочка была права. Последнее испытание, через которое ему пришлось пройти, было ужасным и неоднократно угрожало не только его жизни, но и жизни его девочек. Он бы не вынес, случись с ними что-то плохое. Но правда была жестокой. Одна из основных причин, по которой он старался занять себя чем-то в последнее время, заключалась в том, что ему действительно нравилась эта работа и он скучал по ней. Кент Стил жаждал погони. Был момент, когда все только началось, когда он оправдывался тем, что его разум делят сразу два человека, но это было не правдой. Кент Стил – всего лишь псевдоним. Именно он жаждал всего этого. Именно он скучал по работе. Это была такая же его часть, как и преподавание в университете, и воспитание двоих детей. Хоть воспоминания и были нечеткими, они все же являлись частью его личности, его индивидуальности. А без них Рид становился похож на спортсмена, закончившего карьеру из-за полученной травмы. В его голове возникал лишь один вопрос: «Кто я, если не он?»

Лоусону совершенно не нужно было отвечать на вопрос. Майя итак смогла все понять по его отрешенному взгляду.

– Как там ее зовут? – внезапно спросила она, меняя тему разговора.

– Мария, – смущенно улыбнулся Рид.

– Мария, – задумчиво повторила дочь, спускаясь вниз. – Ладно. Удачи на свидании.

Рид дернулся было за ней, но вдруг ему в голову пришла еще одна мысль. Он открыл верхний ящик комода и принялся рыться в дальней его части, пока не нашел то, что искал – старый флакон дорогого одеколона, которым не пользовался последние два года. Это был любимый запах Кейт. Сняв крышку, Рид принюхался и ощутил, как по спине пробежали мурашки. Знакомый, мускусный аромат, который нес в себе поток прекрасных воспоминаний.

Слегка брызнув на запястье, он приложил его к каждой стороне шеи. Запах был гораздо более резким, нежели он помнил, но приятным.

Вдруг в голове вспыхнуло следующее воспоминание.

«Кухня в Вирджинии. Кейт очень злится, указывая на что-то на столе. Она не просто злится, она еще и напугана. «Зачем тебе это, Рид? – обвинительно восклицает она. – Что, если кто-нибудь из девочек наткнется? Ответь мне!»

Он вытряхнул видение из головы до того, как оно вызвало приступ мигрени, но легче от этого не стало. Лоусон не мог вспомнить, когда и из-за чего возникла та ссора. Они с Кейт очень редко спорили, а в этом воспоминании она выглядела еще и напуганной. Напуганной то ли тем, из-за чего они ссорились, то ли им самим. Он же никогда не давал ей причин бояться чего-либо. По крайней мере, он не помнил подобного…

Рида осенило и его руки затряслись. Раз он не мог вспомнить какой-то момент, это означало, что его, скорее всего, целенаправленно подавили имплантатом. Но почему вообще Агент Зеро решил стереть воспоминания о Кейт?

– Пап! – раздался снизу голос Майи. – Ты опоздаешь!

– Да, – пробормотал он. – Иду.

Пора столкнуться с реальностью и принять, что либо ему стоит найти решение своей проблемы, либо начать привыкать к тому, что случайно всплывающие воспоминания будут постоянно выскакивать и сбивать его с толку.

Но об этой реальности он подумает позже. Сейчас ему стоит сдержать обещание.

Рид спустился со второго этажа, поцеловал каждую дочь в лоб и направился к машине. Прежде чем отойти от крыльца, он убедился, что Майя включила сигнализацию, и только потом запрыгнул в свой серебристый внедорожник, который приобрел всего пару недель назад.

Несмотря на то, что он сильно нервничал и явно волновался из-за предстоящей встречи с Марией, Рид все же никак не мог скинуть груз с плеч. Он чувствовал, что оставить девочек дома одних, даже на такой короткий промежуток времени, было очень плохой идеей. Если события предыдущего месяца чему-то его и научили, так это тому, что желающих причинить ему боль было слишком много.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

– Как вы себя чувствуете сегодня, сэр? – вежливо спросила дежурившая медсестра, заходя в его палату. Он знал, что ее зовут Елена и что она швейцарка, хоть и говорила на ломанном английском. Девушка была молоденькой и миниатюрной. Большинство назвали бы ее довольно симпатичной и приятной особой.

Раис не ответил. Он никогда этого не делал. Он просто наблюдал, как она поставила пластиковый стаканчик на его прикроватную тумбочку и принялась тщательно осматривать раны. Он также понимал, что вся ее жизнерадостность была своеобразным прикрытием страха. Он знал, что ей совершенно не нравится оставаться с ним наедине в палате, несмотря на пару вооруженных охранников за дверью, наблюдавших за каждым его движением. Ей же не хотелось лечить его, а тем более болтать с ним.

Никому этого не хотелось.

Медсестра Елена внимательно осмотрела его раны. Было видно, что она нервничала, находясь слишком близко. Все знали, что он творил, что он убивал во имя Амона.

«Они бы еще больше перепугались, если бы узнали, скольких я убил», – прикинул он.

– Вы прекрасно восстанавливаетесь, – сообщила она. – Гораздо быстрее, чем предполагалось, – она повторяла это каждый вечер, что лично он воспринимал как «надеюсь, ты скоро уберешься отсюда».

Для самого Раиса это было не лучшей новостью, поскольку он прекрасно понимал, что стоит ему достаточно поправиться, чтобы покинуть это место, как его, скорее всего, тут же отправят в ужасное, сырое подземелье ЦРУ где-нибудь посреди пустыни, и будут пытать ради получения информации, нанося еще больший урон день за днем.

Как Амон мы переносим все стойко. На протяжении более десяти лет это была его неизменная мантра, но теперь все изменилось. Насколько Раис понял, Амона больше не существовало. Их заговор в Давосе с треском провалился, лидеры были либо задержаны, либо убиты, и каждый отдельный полицейский в любой точке мира знал о метке, то есть символе Амона, который все члены группировки выжигали на коже. Раису запрещено было смотреть телевизор, но он получал достаточно информации от своих вооруженных охранников, которые слишком много болтали (и долго, что безумно раздражало Раиса).

Он лично вырезал свою метку, прежде чем его доставили в больницу Сьона, но это ни капли не помогло. Агенты итак знали, кем он был и что сделал. Но зазубренный, пятнистый, розовый шрам на руке теперь ежедневно напоминал ему о том, что Амона больше нет, как и смысла в его мантре.

«Я переношу все стойко».

Елена взяла с тумбочки пластиковый стаканчик с холодной водой и трубочкой.

– Хотите пить?

Раис не ответил, но слегка наклонился вперед, приоткрыв рот. Девушка осторожно подставила трубочку. Она держала стаканчик на максимальном расстоянии от себя, лишь слегка согнув руки в локтях и откинувшись при этом немного назад. Она переживала. Четыре дня назад Раис попытался укусить доктора Гербера. Он умудрился поцарапать зубами кожу на шее врача, но даже не прокусил ее. Зато получил трещину в челюсти от одного их своих охранников.

В этот раз Раис ничего не пытался сделать. Он пил длинными, медленными глотками через трубочку, наслаждаясь страхом девушки и явным напряжением двух копов, которые следили за ними. Закончив, он откинулся назад. Медсестра вздохнула с облегчением, даже не пытаясь скрыть это.

«Я переношу все стойко».

За последние четыре недели он действительно перенес немало. Среди прочего была нефрэктомия, которую провели для удаления проколотой почки. Затем была вторая операция по удалению части разорванной печени. Третий наркоз поставили, чтобы убедиться, что все остальные жизненно важные органы не повреждены. Несколько дней он провел в реанимации, а затем его перевели в хирургическое отделение, но встать с кровати он не мог, поскольку был прикован наручниками. Медсестры разворачивали его, меняли постельное белье и создавали максимальный комфорт в подобной ситуации, но ему было запрещено вставать, садиться и даже двигаться по собственному желанию.

Все семь ножевых ранений в спину и одно в область грудной клетки были зашиты и, как постоянно напоминала ему дежурившая ночью медсестра Елена, прекрасно заживали. Тем не менее, врачи мало что могли придумать с повреждением нервов. Периодически вся спина до плеч немела, а иногда потеря чувствительности доходила до бицепсов. В эти моменты он совершенно ничего не ощущал, словно эти части тела принадлежали кому-то другому.

А иногда бывало и так, что он просыпался с неистовым криком, поскольку тело пронзала настолько жгучая боль, словно он получал удар молнии. Ощущение не длилось долго, но было острым, сильным и никто не мог предсказать, когда наступит следующий этап. Врачи прозвали эти эпизоды «жалами». Данный побочный эффект иногда наблюдался у людей с такими же обширными повреждениями нервов. Его заверили, что эти «жала» со временем уменьшаются, а затем и вовсе проходят, но когда это произойдет, не знал никто. Зато ему очень повезло, что не было повреждений спинного мозга, да и вообще, он чудом выжил с такими ранениями.

«Да уж, повезло», – с горестью подумал он. Очень повезло, что как только он выздоровеет, то сразу же попадет в руки ЦРУ. Повезло, что все, ради чего он жил и работал, исчезло с лица Земли всего за один день. Повезло, что его даже не раз, а два победил Кент Стил, человек, которого он искренне ненавидел всеми фибрами своей души.

«Я переношу все стойко».

Прежде чем выйти из палаты, Елена поблагодарила по-немецки двух офицеров и пообещала принести им кофе, когда вернется. Как только она ушла, они снова заняли свои позиции за дверью, которая всегда оставалась открытой, и вернулись к обсуждению какого-то недавно прошедшего футбольного матча. Раис достаточно хорошо владел немецким языком, но, засчет особенностей швейцарско-немецкого диалекта и скорости, на которой они говорили, смысл периодически ускользал от него. Офицеры дневной смены общались на английском языке, благодаря чему он и получал столько информации о происходящем за пределами его палаты.

Оба парня являлись офицерами Федеральной полиции Швейцарии, что автоматически обусловливало круглосуточное наблюдение и присутствие двух охранников у его палаты двадцать четыре часа в сутки. Они менялись каждые восемь часов, а по пятницам и выходным появлялись новые лица. Их всегда было двое. Всегда. Если одному из них необходимо было отойти в туалет или перекусить, то сначала они звонили диспетчеру, дожидались появления одного из охранников больницы и только потом имели право отойти. Большинство пациентов в таком же состоянии или на той же стадии выздоровления отправлялись уже в травматологический центр, но Раис оставался в больнице. Сам по себе данный объект был более безопасным, учитывая запирающиеся подразделения и вооруженную охрану.

Их всегда было двое. Всегда. И Раис понимал, что это может сыграть ему на руку.

У него было много времени, чтобы спланировать свой побег, особенно в последние дни, когда количество препаратов снизили и он смог мыслить более ясно. Он прорабатывал в голове несколько сценариев, снова и снова разбирая их пошагово. Он запоминал графики и подслушивал разговоры. Оставалось не так уж много времени до выписки. Максимум несколько дней.

Пора действовать. И он решил, что все должно произойти этой ночью.

Его охранники, спустя несколько недель, проведенных за дверями палаты, совершенно успокоились. Они звали его «террористом» и были в курсе, что он являлся киллером, но помимо незначительного инцидента с доктором Гербером, произошедшего пару дней назад, Раис, в основном, вел себя тихо и неподвижно лежал, позволяя персоналу выполнять свои обязанности. Если в палату никто не заходил, то офицеры практически не уделяли ему никакого внимания, лишь изредка бросая на него взгляд.

Он не пытался укусить доктора назло или ради шутки, он сделал это из-за необходимости. Гербер в тот момент склонился над ним, осматривая рану на руке, где Раис срезал метку Амона, а карман белого медицинского халата доктора коснулся пальцев его прикованной руки. Он дернулся, щелкнув челюстью по шее доктора, и тот испуганно отскочил назад.

Так перьевая ручка и попала к Раису.

Один из дежуривших тогда офицеров нанес ему сильный удар прямо в лицо. В этот же момент Раис быстро просунул ручку под простыни, спрятав ее за левым бедром. Там, спрятанная в постельном белье, она и пролежала целых три дня до прошлой ночи. Он вытащил ее, пока охранники болтали в коридоре. Одной рукой и даже не видя, что делает, Раис открутил наконечник и вытащил стержень, стараясь делать все медленно и аккуратно, чтобы не оставить след от чернил. Классическая ручка имела золотистый и довольно острый наконечник. Раис убрал его обратно в постельное белье. На более длинной половинке ручки имелся карманный зажим, который он отводил туда-обратно большим пальцем, пока тот не оторвался.

Засчет наручников его левое запястье обладало подвижностью чуть менее тридцати сантиметров, но если вытянуть руку до предела, то Раис мог дотянуться до края прикроватной тумбочки. Столешница из ДСП была простой и глянцевой, но нижняя ее часть оставалась шероховатой, словно наждачная бумага. Старательно изображая стоны на протяжении четырех часов прошлой ночью, Раис осторожно натирал зажим о грубую часть стола, стараясь не шуметь. При каждом движении он переживал, что этот маленький кусочек может выпасть из его рук или же охранники заметят движение, но свет в его палате был выключен, а офицеры были слишком заинтересованы беседой. Он все продолжал тереть, пока не заточил зажим до состояния иглы. Затем это импровизированное оружие снова исчезло под простынями, присоединившись к наконечнику.

Из подслушанных фрагментов разговоров ему удалось узнать, что сегодня ночью в хирургическом отделении будут дежурить три медсестры, включая Елену, а также две на вызове. Вместе с его охранниками выходило от пяти до семи человек, с которыми ему предстоит иметь дело.

Никому из медперсонала не нравилось работать с Раисом, поскольку все они знали, кем он является, а потому проверяли его не особо часто. После последней такой проверки Еленой у него было от часа до полутора в запасе.

Его левая рука была закреплена в стандартной больничной повязке, которую врачи прозвали «крестом». Она состояла из мягкой синей манжеты, туго обмотанной вокруг запястья и перетянутой белым нейлоновым ремешком, крепко привязанным другим концом к стальному основанию кровати. Засчет тяжести совершенных преступлений, правая рука также была пристегнута наручниками.

Снаружи пара охранников болтала по-немецки. Раис внимательно слушал. Тот, что слева, Лука, судя по всему, жаловался, что его жена растолстела. Раис чуть не рассмеялся. Сам Лука был далек от идеала. Второй парень, Элиас, был гораздо моложе и спортивнее, но пил кофе в таких дозах, которые для большинства людей оказались бы смертельными. Каждую ночь, когда проходило от полутора до двух часов их смены, Элиас вызывал охранника больницы, чтобы немного отдохнуть. Он выходил на улицу перекурить, а затем шел в туалет, что вместе занимало от восьми до одиннадцати минут. Последние несколько ночей Раис внимательно высчитывал секунды отсутствия Элиаса.

Окно для действий было достаточно узким, но он был готов.

Нащупав в постельном белье заостренный зажим, Раис взял его кончиками пальцев левой руки и осторожно перебросил через собственное тело. Импровизированное оружие приземлилось четко на ладонь правой руки.

Следующая часть его плана была самой сложной. Вытянув руку, он тем самым натянул цепь и, удерживая ее в таком положении, повернул запястье, чтобы воткнуть заостренный зажим в замочную скважину наручников, прикрепленных к стальному каркасу. Процесс был сложным и неудобным, но он уже неоднократно снимал с себя наручники. Механизм был спроектирован таким образом, чтобы любая пара открывалась универсальным ключом. Раис был знаком с внутренней частью замка, а потому ему предстояло лишь правильно отрегулировать положение, чтобы активировать штифты. Тем не менее, ему пришлось постоянно держать цепь натянутой, чтобы наручники не звякнули о перила и не оповестили охранников о предстоящей опасности.

Потребовалось целых двадцать минут, в течение которых Раис бесконечно поворачивал и выворачивал руку, периодически давая пальцам передохнуть, пытаясь снова и снова взломать замок. Наконец раздался характерный щелчок и наручник открылся. Раис осторожно снял его с перил.

Первая рука была свободна.

Он развернулся и спешно отстегнул удерживающее устройство слева.

Теперь в его распоряжении были обе руки.

Снова спрятав зажим в постельном белье, он достал верхнюю часть ручки, взяв ее так, чтобы из кулака выходил лишь острый кончик.

Молодой охранник, стоявший за дверью, резко поднялся на ноги. Раис задержал дыхание и сделал вид, что спит, пока Элиас рассматривал его из коридора.

– Можешь вызвать Фрэнсиса? – по-немецки спросил он. – Хочу отлить.

– Конечно, – ответил Лука, слегка зевнув. Он связался по рации с ночным сторожем, который сидел за стойкой регистрации на первом этаже. Раис уже много раз видел этого Фрэнсиса – пожилого мужчину лет шестидесяти, а может и чуть больше, с тонкой бородкой на лице. У сторожа имелся пистолет, но двигался он слишком медленно, чтобы представлять собой хоть какую-то опасность.

Именно на это Раис и надеялся. Ему не особо хотелось драться с молодым копом, поскольку сам он еще не до конца восстановился.

Спустя три минуты к ним подошел Фрэнсис в своей белой форме с черным галстуком. Элиас отправился передохнуть. Мужчины за дверью поздоровались и сторож с тяжелым вздохом уселся на стул отскочившего на пару минут охранника.

Настало время действовать.

Раис аккуратно пододвинулся к краю кровати и встал босыми ногами на холодную плитку. Конечно, он не ходил уже некоторое время, но был уверен, что мышцы не успели атрофироваться до состояния, которое помешает ему сбежать.

Он стоял, пытаясь снова привыкнуть к этому ощущению, как вдруг его ноги подкосились. Схватившись за край кровати, чтобы удержаться, он быстро повернулся к двери. Никто не появился. Разговор продолжался. Ни один из охранников ничего не заметил.

Раис, тяжело дыша и пошатываясь, выпрямился и сделал несколько тихих шагов. Да, ноги плохо слушались, но у него всегда открывалось второе дыхание, когда это было необходимо. Больничный халат прилип к телу, обнажив спину. Даже столько незначительная одежда сейчас сильно мешала Раису, поэтому он просто сбросил ее, оставшись абсолютно нагим в больничной палате.

Остановившись с острием в руке прямо у стены возле дверного проема, он тихо присвистнул.

Оба охранника отреагировали на звук, что было очевидно по резкому скрежету ножек стульев, когда они подскочили на ноги. Лука загородил собой проход, уставившись на темную комнату.

– О, Господи! – пробормотал он по-немецки, поспешно забегая в палату, заметив пустую кровать.

Фрэнсис проследовал за ним, положив руку на кобуру.

Как только второй охранник пересек порог, Раис выскочил вперед. Он воткнул наконечник в горло Луки и прокрутил, разрывая на части сонную артерию. Из открытой раны ручьем полилась кровь, брызнув даже на противоположную стену.

Отпустив свое самодельное оружие, Раис бросился к Фрэнсису, который пытался достать пистолет. Расстегнуть, достать, снять с предохранителя, прицелиться. Реакция пожилого сторожа была слишком медленной и стоила ему нескольких драгоценных секунд, которых итак не было.

Раис нанес два удара – восходящий чуть ниже пупка и нисходящий по солнечному сплетению. Первый, как правило, вызывал резкий приток воздуха в легкие, а второй, наоборот, заставлял выдохнуть. Такой внезапный смешанный эффект в большинстве случаев влиял на зрение и зачастую приводил к потере сознания.

Фрэнсис, будучи не в состоянии дышать, пошатнулся и упал на колени. Раис встал позади и одним четким движением сломал шею пожилому охраннику.

Лука, схватившись за горло обеими руками, истекал кровью, издавая лишь булькающие звуки и приглушенные вздохи. Раис наблюдал за процессом, отсчитав одиннадцать секунд, прежде чем соперник потерял сознание. Учитывая обильное кровотечение, жить ему оставалось не более минуты.

Быстро достав у обоих охранников оружие, Раис положил его на кровать. Следующий этап его плана был не так уж и прост. Ему предстояло незаметно пробраться по коридору к кладовке, где хранилась одежда медперсонала. Не стоило покидать больницу в столь приметной униформе Фрэнсиса или же залитой кровью Луки.

Внезапно из коридора послышался мужской голос и Раис замер.

Это был второй охранник, Элиас. Так рано? Раис запаниковал. Затем он услышал еще один голос. Медсестра Елена. По всей видимости, Элиас пропустил перекур, чтобы поболтать с молоденькой медсестрой и теперь они оба шли по коридору к его палате. Уже через пару секунд они подойдут к двери.

Он не хотел убивать Елену. Но если на весах с ее жизнью будет висеть и его, то ей придется умереть.

Раис подскочил к кровати и схватил один их пистолетов левой рукой. Это был черный Зиг Р220 45 калибра. От прикосновения к оружию внутри тут же появилось знакомое, приятное ощущение. Правой рукой он поднял раскрытую половину наручников и принялся ждать.

Голоса в коридоре затихли.

– Лука? – позвал Элиас. – Фрэнсис?

Молодой охранник расстегнул кобуру и, положив руку на пистолет, вошел в темную палату. Елена шла прямо за ним.

При виде двух трупов глаза Элиаса расширились от ужаса.

Раис бросил открытые наручники в шею соперника, тем самым отвлекая его, и тут же дернул за руку. Вонзив металл в запястье охранника, он ощутил, как раны на спине пронзила адская боль, но проигнорировал ее, вырывая горло молодого парня. Кровь полетела во все стороны, ручьем стекая по руке убийцы.

– Не ори, – произнес он быстро и тихо, прижав дуло пистолета ко лбу Елены. – Не вздумай кричать. Будешь молчать – останешься жива. Издашь хоть звук и умрешь. Поняла меня?

Из губ Елены вырвался тонкий писк, но она попыталась подавить рыдания. Она кивнула и на ее глаза тут же навернулись слезы. Элиас упал лицом на кафельный пол.

Раис оглядел медсестру с ног до головы. Девушка была миниатюрной, но ее форма, перетянутая эластичным поясом, оказалась немного великовата.

– Снимай одежду, – приказал он.

Рот Елены раскрылся в ужасе.

Раис усмехнулся, хотя, ее сомнения можно было запросто понять. В конце концов, он все еще стоял совершенно голым.

– Я не такой монстр, – заверил он ее. – Мне нужна одежда. И повторять дважды я не стану.

Дрожа от страха, девушка стянула верхнюю часть через голову и быстро выпрыгнула из штанов, даже не снимая кроссовки, поскольку стояла в луже крови Элиаса.

Раис взял вещи и принялся неловко одеваться, поскольку не мог убрать оружие с девушки. Рубашка оказалась слишком облегающей, а штаны слегка коротковаты, но все же лучше, чем ничего. Он сунул пистолет за пояс и поднял второй с кровати.

Елена стояла в одном нижнем белье, неуверенно прикрываясь руками. Раису в голову пришла интересная мысль. Он взял свой больничный балахон и протянул ей.

– Прикройся. И ложись в кровать.

Как только она выполнила его команду и легла, Раис снял ключи с ремня Луки и открыл наручники. Обвив их вокруг стального каркаса, он защелкнул манжеты на руках Елены.

Ключ он положил на самый дальний угол тумбочки, вне зоны ее досягаемости.

– Кто-нибудь освободит тебя после моего ухода, – сказал он. – Но для начала мне нужно получить ответы на несколько вопросов. Говори правду, иначе я вернусь и прикончу тебя. Поняла меня?

Медсестра неистово закивала, по ее глазам покатились слезы.

– Сколько здесь сегодня медперсонала?

– П-пожалуйста, не убивайте их, – запинаясь, произнесла она.

– Елена. Сколько здесь сегодня ночью дежурит медсестер? – повторил он.

– Д-двое, – всхлипнула она. – Томас и Миа. Но Том на перерыве. Он должен был спуститься вниз.

– Хорошо, – он обратил внимание на бейджик размером с кредитную карту, прикрепленный к его груди. С лицевой стороны было маленькое фото Елены, а с оборотной – простирающаяся по всей длине черна лента. – Это подразделение закрывают на ночь? Твой бейджик является ключом?

Она кивнула и снова всхлипнула.

– Хорошо, – он также убрал второй пистолет за пояс медицинских штанов, а затем встал на колени возле тела Элиаса. Сняв с покойного ботинки, Раис надел их. Они были слегка узковаты, но для побега вполне подойдут. – И последний вопрос. Ты знаешь, какая машина у Фрэнсиса? Ночного сторожа? – он указал на мертвого мужчину в белой униформе.

– Я… Я не уверена…Вроде…грузовик.

Раис порылся в карманах Фрэнсиса и достал оттуда ключи. На кольце висел блок сигнализации, что поможет с легкостью отыскать машину.

– Спасибо за честность, – кивнул он, а затем оторвал кусок тряпки от простыни и засунул ей в рот.

Коридор был пуст и ярко освещен. Медленно продвигаясь вперед, Раис держал Зиг в руке, скрывая его за спиной. Наконец, он добрался до более широкого участка с П-образной стойкой, за которой обычно располагались медсестры. Там же находился и выход. Спиной к Раису за компьютером сидела брюнетка в круглых очках.

– Повернитесь, пожалуйста, – произнес он.

Обомлевшая женщина развернулась в кресле, наткнувшись на пациента-преступника в медицинской одежде с окровавленной рукой, в которой тот держал направленный на нее пистолет. Она затаила дыхание, буквально выпучив от шока глаза.

– Ты, должно быть, Миа, – сказал Раис. Его собеседнице было около сорока, но темные круги под широко раскрытыми глазами были уже слишком велики. – Подними руки.

Она сделала так, как ей велели.

– Что случилось с Фрэнсисом? – тихо спросила она.

– Фрэнсис мертв, – беспристрастно ответил Раис. – Если хочешь присоединиться к нему, выкини что-нибудь резкое. Но если хочешь жить, то слушай внимательно. Я собираюсь выйти через эту дверь. Как только она закроется за мной, ты медленно досчитаешь до тридцати. Затем ты пойдешь в мою палату. Елена еще жива, но ей нужна твоя помощь. Только после этого ты можешь действовать согласно вашему протоколу. Поняла меня?

Медсестра кивнула один раз.

– Ты даешь мне слово, что будешь действовать по этому плану? Я предпочитаю не убивать женщин, если того не требует ситуация.

Она снова кивнула, но чуть медленнее.

– Хорошо, – он обогнул стойку, снял бейджик с рубашки и провел им через слот для карт, висевший справа у двери. Огонек сменился с красного на зеленый и замок в двери щелкнул. Раис открыл дверь, еще раз взглянул на Мию, которая, не мигая, смотрела на него, наблюдая, как дверь медленно закрывается.

И тогда он побежал.

Раис мчался по коридору, снова засунув Зиг за пояс своих штанов. Перепрыгивая через две ступеньки за раз, он быстро спустился на первый этаж и выскочил через боковую дверь в тихую швейцарскую ночь. Свежий, холодный воздух бросился ему в лицо, словно отрезвляющий душ, и Раису потребовалось немного времени, чтобы перевести дыхание.

Ноги дрожали, готовые вот-вот предать его снова. Адреналин быстро исчезал, а мускулы напоминали о том, что еще слишком слабы. Вытащив из кармана штанов ключи Фрэнсиса, Раис нажал на красную кнопку пульта управления сигнализацией. Раздался звук разблокировки и фары внедорожника несколько раз моргнули. Он быстро отключил сигнализацию и поспешил к машине.