Текст книги "Цель Зеро "

Раис прекрасно понимал, что эту машину будут искать, но надолго она ему не нужна. Он бросит ее, найдет новую одежду и с утра отправится на почту, где хранилось все, что нужно для побега из Швейцарии под вымышленным именем.

И как только он полностью восстановит силы, то найдет и прикончит Кента Стила.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Только отъехав с подъездной дорожки на встречу с Марией, Рид тут же набрал номер Томпсона, чтобы попросить его понаблюдать за их домом.

– Решил позволить девочкам проявить немного самостоятельности сегодня вечером, – пояснил он. – Я ненадолго. Но все равно держите ухо востро и не спускайте с них глаз, договорились?

– Конечно, – согласился немолодой сосед.

– И еще, если вдруг что-то произойдет, тут же идите к ним.

– Хорошо, Рид.

– Если вдруг не будете их видеть или засомневаетесь, можете прийти к нам или позвонить на домашний…

– Не волнуйся, я понял, – усмехнулся Томпсон. – И они тоже. Девочки уже подростки. Им нужно немного личного пространства. Наслаждайся вечером.

Рид решил, что при должном внимании Томпсона и решимости Майи доказать свою самостоятельность, он действительно может спокойно отдохнуть, зная, что девочки находятся в полной безопасности. Часть его, конечно же, прекрасно понимала, что напряжение не исчезнет и он будет думать об этом на протяжении всего свидания.

Чтобы добраться до места назначения, Лоусону пришлось включить навигатор на своем телефоне. Он пока еще плохо знал и Александрию, как таковую, и близлежащие места, что нельзя было сказать о Марии, которая выучила все дороги наизусть, благодаря близости Лэнгли и штаб-квартиры ЦРУ. Несмотря на это, она выбрала место, где никогда раньше не бывала, вероятно, чтобы они были полностью равны.

По дороге Рид умудрился пропустить два поворота, хотя звуковое сопровождение навигатора подсказывало, куда и когда сворачивать. Но весь путь он раздумывал над странными воспоминаниями, которые дважды вспыхнули в его памяти. Первое проявило себя, когда Майя поинтересовалась, знала ли Кейт о его работе, а второе – когда он ощутил запах одеколона, который любила его покойная жена. Эти мысли все продолжали крутиться в глубине его подсознания, постоянно сбивая с пути, хоть он и пытался сосредоточиться на дороге.

Причина, по которой он почувствовал неладное, заключалась в том, что все остальные воспоминания о Кейт были очень яркими и четкими. В отличие от Кента Стила, супруга никогда не оставляла его. Он прекрасно помнил, как они познакомились. Помнил, как они ходили на свидания, ездили в отпуск и покупали свой первый дом. Помнил их свадьбу и рождение детей. Он даже помнил все ссоры. Во всяком случае, думал, что помнил.

Одна лишь мысль о том, что он стер из памяти даже мельчайший момент с Кейт, шокировала его. Подавитель памяти уже успел доказать, что обладал определенными побочными эффектами, вроде резкой головной боли, вызываемой вспышками воспоминаний. Все же не стоило забывать, что данная процедура являлась экспериментальной, а метод удаления имплантата был очень далек от хирургического.

«Что, если я лишился чего-то большего, чем части жизни Агента Зеро?»

Ему совершенно не нравилась эта идея, ведь такая дорожка была достаточно скользкой. Он даже начал задумываться, что мог забыть что-то важное из прошлого со своими девочками. Но что еще хуже, Рид не мог знать об этом наверняка, если память не восстановится целиком.

Лоусон пытался думать обо всем этом сразу и почувствовал, что снова начала болеть голова. Он включил радио и настроил его, стараясь отвлечься от собственных мыслей.

Когда он подъехал к парковке ресторана, точнее гастропаба под названием «Дверь в погреб», начинало уже смеркаться. Рид слегка опоздал. Он быстро вышел из машины и побежал к центральному входу.

Но резко остановился.

Мария Йоханссон была американкой шведского происхождения в третьем поколении, а ее прикрытием от ЦРУ стали бухгалтерские услуги в Балтиморе, хоть Рид и считал, что лучше было выбрать модельный бизнес, при котором ее лицо мелькало бы на обложках журналов или же на первом развороте. При его росте метр восемьдесят, она была всего на три или пять сантиметров ниже, а длинные, прямые, светлые волосы опускались до плеч. Ее глаза цвета серой стали были очень живыми. Мария стояла на улице в простом темно-синем платье с глубоким V-образным вырезом и легкой белой шалью на плечах, хотя было всего десять градусов тепла.

Она заметила Рида сразу, как только он приблизился, и на ее губах заиграла улыбка.

– Привет. Давно не виделись.

– Я… Вау, – только и выпалил он. – Я имел в виду, хм… Ты выглядишь просто потрясающе, – до него вдруг дошло, что он никогда раньше не видел Марию с макияжем. Синие тени для глаз хорошо гармонировали с платьем и добавляли блеска глазам.

– Ты тоже неплохо, – одобрительно кивнула она, подчеркивая его внешний вид. – Зайдем внутрь?

«Спасибо, Майя», – подумал он.

– Да. Конечно же, – он подскочил к двери и открыл ее перед своей спутницей. – Но прежде, чем мы это сделаем, позволь задать тебе один вопрос. Что, черт возьми, значит «гастропаб»?

– Думаю, это то, что мы привыкли называть забегаловкой, но с более изысканным меню, – рассмеялась Мария.

– Понял.

Внутри было бы уютно, имей это место чуть большие размеры. Стены были отделаны декоративным кирпичом, а на потолке виднелись деревянные балки. Освещение было выполнено в стиле лампочек Эдисона, что создавало теплую и слегка приглушенную атмосферу.

«Почему я так нервничаю?» – подумал Рид, как только они уселись за столик. Он знал эту женщину. Они вместе помешали международной террористической организации расправиться с сотнями, если не тысячами, людей. Но сегодня все было иначе. Они были не на задании или какой-то новой миссии. Они получали удовольствие и это меняло абсолютно все.

«Постарайся узнать ее лучше, – советовала ему Майя. – Постарайся казаться интересным».

– Что ж, как дела на работе? – спросил он. Внутри Рид практически застонал, понимая, как жалко звучит эта попытка.

– Ты должен знать, что я не могу обсуждать это, – слегка улыбнулась Мария в ответ.

– Точно, – кивнул он. – Естественно.

Мария была действующим агентом ЦРУ. Продолжай он свою деятельность в Управлении, ей все равно не следовало бы делиться с ним тонкостями операции, если только он не работал с ней в паре.

– А как у тебя дела? – поинтересовалась она. – Как тебе новая работа?

– Неплохо, – признался он. – Я – приглашенный профессор, поэтому пока работаю на полставки, всего несколько лекций в неделю. Разбираюсь и все такое. Не сказать, что сильно интересно.

– А девочки? Как дела у них?

– Э… Справляются, – ответил Рид. – Сара отказывается говорить о случившемся, а Майя прямо… – он замолчал, не успев ляпнуть лишнего. Лоусон доверял Марии, но в то же время не хотел сообщать ей, что Майя очень точно описала то, чем он занимался, догадавшись до этого сама. Его щеки покраснели. – Постоянно дразнила меня по поводу того, что я якобы иду на свидание.

– А разве это не оно? – в упор спросила Мария.

– Да, думаю, так и есть, – Рид снова ощутил, как загорелось лицо.

Йоханссон ухмыльнулась. Казалось, она наслаждалась его неловкостью. В работе, будучи Кентом Стилом, он неоднократно проявлял уверенность, проницательность и собранность. Но сейчас, в реальном мире, он чувствовал себя также скованно, как и любой другой парень, проведший пару лет без девушки.

– А сам ты как? – уточнила она. – Держишься?

– Я в полном порядке. Все хорошо, – он пожалел о сказанном сразу, как только произнес это. Неужели дочь не объясняла ему буквально сегодня вечером, что лучшей тактикой будет искренность? – Я соврал, – тут же добавил он. – Думаю, я не совсем справляюсь. Стараюсь постоянно занимать себя всякой чепухой и нахожу различные оправдания, лишь бы не оставаться наедине с собственными мыслями. Потому что в данном случае я начинаю вспоминать их имена. Я вижу их лица, Мария. И постоянно думаю о том, что не сделал все возможное, чтобы остановить это.

Она прекрасно понимала, о чем он говорил. О девяти жертвах, погибших во время единственного успешного взрыва, произведенного Амоном в Давосе. Мария наклонилась над столом и взяла его за руку. От ее прикосновения Рида словно ударило током, но все же он немного успокоился. Ее пальцы были теплыми и мягкими по сравнению с его.

– Это реальность, с которой нам приходится сталкиваться, – произнесла она. – Мы не можем спасти всех. Я в курсе, что ты так и не вернул все воспоминания Зеро, но ты поймешь это, когда вспомнишь.

– Может я и не хочу понимать это, – тихо ответил он.

– Знаю. Мы все это чувствуем. Но если ты будешь думать, что способен защитить целый мир от всего, то очень скоро сойдешь с ума. Они забрали девять жизней, Кент. Это уже произошло и время нельзя повернуть вспять. Но могли быть и сотни. Даже тысячи. И именно так ты должен видеть это.

– А что, если у меня не получается?

– Тогда… Найди себе какое-нибудь хобби. Я, к примеру, занимаюсь вязанием.

– Ты вяжешь? – рассмеялся он. Было сложно представить Марию за столь кропотливым и бессмысленным занятием. Использование вязальных спиц в качестве оружия против преступников? Точно. Но неужели и правда вязание?

– Да, я вяжу, – гордо подняла она подбородок. – И в этом нет ничего смешного. Недавно я закончила покрывало, которое получилось мягким, как пух. Вряд ли ты пробовал нечто подобное. Мое предложение – найди себе занятие. Тебе необходимо что-то, что займет не только твои руки, но и голову. Что с памятью, кстати? Есть улучшения?

– Не особо, – вздохнул он. – Честно говоря, у меня было не так уж много времени заниматься этим. Все до сих пор перемешано, – Рид отложил меню в сторону и сжал кулаки. – Хотя, раз уж ты заговорила об этом… Буквально сегодня произошло нечто странное. В памяти вспыхнул фрагмент какой-то ситуации. Это было связано с Кейт.

– Ох, – Мария прикусила нижнюю губу.

– Да, – он надолго замолчал. – Между мной и Кейт… До того, как она ушла… У нас ведь все было в порядке, да?

Йоханссон заглянула ему прямо в глаза, сверля серо-стальным взглядом.

– Да. Насколько я знаю, у вас никогда не было проблем. Она по-настоящему любила тебя, а ты ее.

– Да, конечно, – Риду вдруг стало тяжело смотреть ей в глаза. Он мысленно посмеялся сам над собой. – Боже, что происходит. Я говорю о своей покойной жене прямо на свидании. Пожалуйста, не рассказывай об этом моей дочери.

– Эй, – она снова дотронулась до его руки. – Все хорошо, Кент. Я понимаю. Для тебя это что-то новое и все кажется странным и непривычным. Я тоже не лучший эксперт, но… Давай разберемся в этом вместе.

Она положила свою руку на его. Лоусон почувствовал тепло. Точнее, даже не тепло. Появилось ощущение, что так будет правильно. Он нервно рассмеялся, но улыбка быстро сменилась хмурым взглядом, как только до него дошла странная вещь. Мария все продолжала называть его Кентом.

– Что не так? – спросила она.

– Ничего. Просто задумался… Я даже не знаю, действительно ли тебя зовут Марией Йоханссон?

– Возможно, – застенчиво пожала она плечами.

– Это несправедливо, – возмутился он. – Ты же знаешь мое имя.

– Я ведь не сказала, что это не оно, – Марию явно забавляла эта ситуация и она продолжала играть с ним. – Ты всегда можешь называть меня Агентом Мэриголд, если тебе так больше нравится.

Рид рассмеялся. «Мэриголд» было ее кодовым именем, как и «Зеро» для него. Лично ему казалось глупым использовать эти имена, когда они знали друг друга лично, но с другой стороны, имя Агента Зеро, по всей видимости, вселяло страх во многих, во всяком случае, практически во всех, с кем он успел встретиться.

– А какое имя было присвоено Ридижеру? – тихо спросил Рид. Он почти физически ощутил боль. Алан Ридижер был лучшим другом Кента Стила.

«Нет, – подумал Лоусон. – Он был моим лучшим другом».

Он был человеком, знавшим толк в преданности. Единственная проблема заключалась в том, что Рид едва помнил этого человека. Все воспоминания о Ридижере пропали ровно в тот момент, когда из его головы вытащили имплантат, который Алан и помог ему установить.

– Ты не помнишь? – Мария улыбнулась собственным мыслям. – Именно Алан и дал тебе имя «Зеро», ты знал об этом? А ты дал ему его. Боже, я много лет не вспоминала ту ночь. Кажется, мы были в Абу-Даби и отмечали успешное окончание операции в каком-то роскошном ресторане. Он назвал тебя «Великим Зеро», поскольку ты, подобно взрыву бомбы, оставлял за собой полнейший хаос. Затем прозвище сократилось до «Зеро» и так и прицепилось к тебе. А ты назвал его…

Внезапно раздался звонок, прервав ее рассказ. Рид инстинктивно взглянул на дисплей своей мобильного, лежавшего на столе, ожидая увидеть номер Майи или же домашнего телефона.

– Расслабься, – произнесла она. – Это мой. Просто не стану отвечать… – она взглянула на дисплей, озадаченно приподняв бровь. – Хотя, это с работы. Секунду, – Мария подняла трубку. – Да? Хм… – она перевела мрачный взгляд на Рида и продолжила смотреть на него, хмурясь все больше. Что бы ей ни говорили на том конце провода, информация явно была не радужной. – Я поняла. Хорошо. Спасибо, – на этом Йоханссон повесила трубку.

– Выглядишь напряженной, – заметил он. – Знаю, знаю, ты не можешь говорить о работе…

– Он сбежал, – пробормотала она. – Киллер из Сьона, которого держали в больнице. Кент, он выбрался, меньше часа назад.

– Раис? – изумленно произнес Рид. У него на лбу тут же выступил холодный пот. – Но как?

– Детали пока неизвестны, – быстро ответила она, убирая свой мобильный в сумочку. – Извини, Кент, но мне надо бежать.

– Да, – пробормотал он. – Понимаю, – честно говоря, сейчас он мысленно находился в сотнях километров от их уютного столика в этом маленьком ресторанчике. Киллер, которого Рид оставил умирать, даже не один раз, а дважды, выжил, и теперь он был на свободе.

Мария встала и, прежде чем уйти, наклонилась и прижалась губами к нему.

– Мы обязательно повторим, обещаю тебе. Но сейчас – работа зовет.

– Конечно, – ответил он. – Найди его. И, Мария, будь осторожна. Он очень опасен.

– Собственно, как и я, – она подмигнула ему и поспешила к выходу.

Рид еще долго оставался на своем месте. Он даже не слышал, как подошла официантка и что-то спросила его. Он лишь махнул рукой, демонстрируя, что с ним все в порядке, и он не хочет, чтобы его трогали. На самом же деле все было далеко не в порядке. Он даже не ощутил ни малейшего приступа ностальгии, когда Мария поцеловала его. Все, что он мог чувствовать прямо сейчас – это растущий ком страха где-то в глубине души.

Человек, который считал, что убийство Кента Стила предначертано ему судьбой, сбежал.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Несмотря на поздний час, Адриан Шеваль еще даже не ложился. Сидя на табуретке на кухне и уставившись немигающими, сонными глазами на экран ноутбука, он неистово стучал по клавиатуре.

Замерев, он услышал, как по застланным ковролином ступенькам с верхнего этажа спускается Клодетт. Их квартирка в Марселе была маленькой, но вполне уютной, и располагалась в дальнем конце тихой улочки в пяти минутах ходьбы от моря.

Уже через мгновение ее худенькая фигурка и ярко-рыжие волосы появились в поле его зрения. Положив руки ему на плечи, она принялась массажировать их, уткнувшись  головой в затылок.

– Дорогой, – промурлыкала она по-французски. – Любимый, я не могу уснуть.

– Я тоже, – мягко ответил он на родном языке. – Слишком много работы.

– Поделись, – она нежно укусила его за мочку уха.

Адриан указал на экран, на который была выведена циклическая двухцепочечная РНК-структура вируса variola major, больше известного, как обыкновенная оспа.

– Образец из Сибири… Это невероятно. Я никогда еще не видел ничего подобного. По моим расчетам, сила этой бактерии просто ошеломляющая. Единственное, что, по моему мнению, могло помешать этому вирусу искоренить весь человеческий род еще тысячи лет назад – это ледниковый период.

– Очередной Всемирный потоп, – тихо вздохнула Клодетт прямо ему в ухо. – И сколько времени тебе нужно?

– Я должен проследить за мутацией штамма, стараясь сохранить при этом вариоляцию и стабильность, – пояснил он. – Это не просто, но необходимо. ВОЗ получила аналогичные образцы еще пять месяцев назад. Нет сомнений, что вакцина разрабатывается, если вообще еще не готова. Наш штамм, по всей видимости, довольно уникален, раз их вакцина не работает.

Данный процесс был известен как летальная мутация, когда манипуляция структурой вируса, полученного им в Сибири, увеличивала стабильность последнего и сокращала инкубационный период. По подсчетам Адриана, уровень смертности от мутировавшего вируса variola major может достигать семидесяти-восьмидесяти процентов, то есть почти в три раза выше, чем у естественной оспы, которую Всемирная организация здравоохранения ликвидировала еще в 1980 году.

Вернувшись из Сибири, Адриан первым делом направился в Стокгольм, воспользовавшись удостоверением личности покойного студента Рено для доступа к объектам института, где мог бы разместить образцы, будучи уверенным, что те останутся неактивны, пока он работает. Но проблема заключалась в том, что он больше не мог пользоваться чужим именем, поэтому Адриан просто украл все необходимое оборудование и вернулся в Марсель. Он спроектировал настоящую лабораторию в заброшенном подвале ателье, находящемся в трех кварталах от их дома. Старик портной добродушно полагал, что Адриан являлся генетиком и всего лишь исследует человеческую ДНК, поэтому сильно не переживал. Тем не менее, каждый раз, покидая подвал, Шеваль запирал дверь на замок.

– Имам Халиль будет доволен, – прошептала Клодетт.

– Да, – тихо согласился Адриан. – Он будет рад.

Большинству женщин вряд ли понравилось, если бы их мужчины работали с опасным летучим веществом, вроде высоковирулентного штамма натуральной оспы, но Клодетт была не из их числа. Она была миниатюрной девушкой с ростом в метр шестьдесят пять против метра восьмидесяти Адриана. Ярко-рыжие волосы, вкупе с зелеными глазами цвета густых джунглей, наводили на мысль о присущей ей раздражительности.

Они познакомились лишь год назад, когда Адриан оказался на самом дне. Его как раз исключили из Стокгольмского университета за попытку недобросовестным путем получить образцы редкого энтеровируса. Того самого, который всего за несколько недель до этого унес жизнь его матери. Тогда Адриан был полон решимости, точнее одержим идеей разработать вакцину, чтобы никто в мире больше не испытал таких страданий, как она. Но его поймали с поличным и отчислили.

Клодетт наткнулась на него в переулке, когда он, полностью разбитый, валялся в луже собственной рвоты, находясь в полубессознательном состоянии от количества спиртного в крови. Она подобрала его, привела домой, отмыла и напоила водой. Следующим утром Шеваль проснулся и увидел красивую девушку, сидевшую на его кровати. «Я точно знаю, что тебе нужно», – сказала она тогда, улыбнувшись ему.

Не вставая со стула, он повернулся к ней лицом и провел рукой вверх и вниз по ее спине. Даже в сидячем положении он практически был с ней одного роста.

– Интересно, почему ты вдруг вспомнила Всемирный потоп, – произнес он. – Знаешь, есть ученые, которые утверждают, что если Всемирный потоп действительно имел место быть, то это произошло примерно от семи до восьми тысяч лет назад… Примерно в ту же эпоху, когда появился этот штамм. Вполне вероятно, что Потоп был лишь метафорой, и именно данный вирус избавил мир от нечестивых…

– Твои вечные попытки связать науку и духовный мир на меня не работают, – рассмеялась Клодетт. Она нежно взяла его за лицо и поцеловала в лоб. – Но ты все равно никак не поймешь, что иногда тебе не хватает немного веры.

«Вера – это все, что тебе нужно». Именно так она и сказала в то утро, когда он проснулся с утра после бурной ночи. Она подобрала его и позволила остаться в своей квартире, той самой, где они сейчас и находились. До встречи с Клодетт Адриан не верил в любовь с первого взгляда, но она полностью изменила его мировоззрение. Через несколько месяцев она познакомила его с идеями Имама Халиля, исламского праведника из Сирии. Халиль не относил себя ни к суннитам, ни к шиитам, лишь говорил, что просто предан Всевышнему. И верен до такой степени, что позволял своей небольшой группе последователей называть Его, как им угодно, поскольку верил, что взаимоотношения каждого отдельного человека с Создателем являются сугубо личными. Сам Халиль называл своего Бога Аллахом.

– Я хочу, чтобы ты лег спать, – сказала Клодетт, поглаживая щеку Адриана тыльной стороной своей ладони. – Тебе нужно отдохнуть. Но первым делом… Ты подготовил образец?

– Образец, – кивнул Шеваль. – Да, подготовил.

У него была лишь одна крошечная пробирка действующего вируса размером едва ли больше ногтя, герметично упакованная за стеклом, накрытым двумя слоями пенопласта, внутри специального бокса из нержавеющей стали со специальными символами биологической опасности. Сам бокс открыто стоял на столешнице.

– Отлично, – снова промурлыкала Клодетт. – Ведь мы ожидаем гостей.

– Сегодня? – Адриан убрал руки с ее поясницы. Он даже и не подозревал, что все произойдет так быстро. – В такое время? – было практически два часа ночи.

– В любой момент, – ответила она. – Мы дали обещание, любовь моя, и мы должны сдержать его.

– Да, – пробормотал Адриан. Она была права, как, впрочем, и всегда. Клятвы нельзя нарушать. – Конечно.

Резкий, громкий стук в дверь заставил подскочить обоих.

Клодетт быстро подошла к двери, приоткрыв ее всего на пару сантиметров и не снимая цепи. Адриан прошел за ней, выглядывая из-за спины, и увидел двух мужчин. Вряд ли можно было сказать, что гости пришли с миром. Он не знал их имен и называл просто «арабами», хотя, насколько ему было известно, парни могли оказаться курдами или даже туркменами.

Один из них быстро заговорил с Клодетт по-арабски. Адриан ничего не понимал. Его арабский можно было назвать лишь поверхностным. Он знал всего пару фраз, которым научила его Клодетт. Девушка кивнула, сняла цепочку и запустила гостей внутрь.

Мужчинам было не больше тридцати и оба имели стильные, короткие бородки, красиво выделявшиеся на загорелой коже. Они были одеты вполне современно: джинсы, футболки и легкие ветровки, которые вполне подходили под весенние прохладные вечера. Имам Халиль не придирался к своим последователям по поводу внешнего вида. Если уж точнее, то с момента их переезда из Сирии, он предпочитал, чтобы все они легко смешивались с толпой. Для Адриана причина была вполне очевидна, ведь он прекрасно знал, зачем прибыли его гости.

– Шеваль, – один из сирийцев почтительно кивнул Адриану. – Вперед? Расскажите нам все, – он говорил на достаточно ломанном французском.

– Вперед? – запутавшись, повторил Адриан.

– Он имеет в виду, насколько ты продвинулся, – мягко пояснила Клодетт.

– Его французский просто ужасен, – усмехнулся Адриан.

– Как и твой арабский, – парировала Клодетт.

«Справедливо», – подумал про себя Шеваль.

– Объясни ему, что для этого нужно время. Необходимо достаточно дотошно и терпеливо изучать структуру. Но пока все идет по плану.

Клодетт повторила сказанное по-арабски и гости понимающе кивнули.

– Маленький образец? – поинтересовался второй мужчина. Казалось, они пытались практиковать свой французский на нем.

– Они пришли за ним, – пояснила Клодетт Адриану, хоть он итак догадался по их лицам. – Достанешь? – было ясно, что девушка не хочет дотрагиваться до вируса, вне зависимости от того, запечатан тот в бокс или нет.

– Спроси их, почему Халиль не пришел сам, – кивнул Адриан, не сдвинувшись с места.

– Дорогой, – тихо сказала Клодетт, слегка прикусив губу и коснувшись его руки. – Думаю, он занят более насущными проблемами…

– Что может быть более важно, чем это? – настойчиво спросил Адриан. Он планировал встретиться с Имамом лично.

Клодетт перевела его вопрос на арабский. Сирийцы нахмурились и переглянулись, прежде чем ответить.

По их словам сегодня он навещает немощных, – перевела она Адриану на французский. – Молится, чтобы те смогли освободиться от физических недугов.

Адриан тут же мысленно переместился в период за несколько дней до смерти его матери, когда та постоянно лежала в одной позе с открытыми глазами, но никак не реагировала на происходящее. От лекарств она была почти без сознания, но без них сильно мучилась от боли. Ситуация выходила двоякой, поскольку сами медикаменты практически вгоняли ее в состояние комы. Последние несколько недель она понятия не имела, что происходило вокруг. Шеваль часто молился о ее выздоровлении прямо у постели. Но уже перед самой смертью мамы он вдруг понял, что просит Бога о другом – о быстрой и безболезненной кончине.

– Что он будет с ним делать? – поинтересовался Адриан. – В смысле с образцом.

– Убедится, что твои опыты работают, – просто ответила Клодетт. – Тебе прекрасно это известно.

– Да, но… – Адриан замолчал. Он понимал, что не имеет права ставить под сомнение намерения Имама, но вдруг почувствовал, что не может промолчать. – Неужели он будет лично проверять все? Где-то удаленно? Очень важно не светиться на данном этапе. Оставшаяся часть партии пока не готова…

Клодетт что-то быстро сказала сирийцам, а затем взяла Адриана за руку и вывела его на кухню.

– Любимый, – тихо произнесла она. – Ты явно сомневаешься. Поделись со мной.

– Да, – вздохнув, согласился Шеваль. – Это всего лишь крошечная частица. Она не так стабильна, как остальные образцы. Что, если она поведет себя непредсказуемо?

– Все будет хорошо, – Клодетт обняла его. – Я полностью доверяю тебе, как и Имам Халиль. Тебе даровали эту возможность. Ты избранный, Адриан.

«Ты избранный».

Так же сказал и Халиль, когда они впервые встретились. Три месяца назад Шеваль со своей возлюбленной ездили в Грецию. Халиль, как и большинство сирийцев, был беженцем, но не политическим и не из тех, кто решился покинуть истерзанную войной землю. Он был религиозным беженцем, преследуемым и суннитами, и шиитами за свои идеалистические наклонности. То, во что верил Халиль, представляло собой смесь исламских законов с некоторыми эзотерическими философиями Друзов, включая правдивость и переселение душ.

Адриан встретился с проповедником в одном из отелей Афин. Имам Халиль, одетый в коричневый костюм, с темными волосами и аккуратной бородкой, показался ему интеллигентным человеком с приятной улыбкой. Молодой француз немного удивился, когда на первой же встрече Имам предложил ему помолиться вместе. Тогда они уселись на ковер лицом к Мекке и принялись молиться про себя. Аура вокруг Имама передавала такое спокойствие, которое Шевалю не приходилось испытывать с тех самых пор, как он, будучи еще малышом, сидел на коленях у тогда еще здоровой матери.

После молитвы они раскурили кальян и заварили себе чай, а Халиль принялся рассказывать о собственной идеологии. Они обсуждали важность того, чтобы быть верным своим принципам. Имам верил, что единственный способ избавить человечество от грехов – это быть честным, что в дальнейшем лишь поможет душе перевоплотиться в нечто более чистое. Он задавал Адриану множество разных вопросов, как о науке, так и о духовности. Он спрашивал о его матери и заверял, что она в любом случае родилась заново: чистой, красивой и снова здоровой. Молодого француза это утешало.

Затем Халиль рассказал ему об Имаме Махди – Спасителе и последнем праведнике. Махди должен был стать последним имамом, за которым последует Судный день и мир избавится от зла. Халиль верил, что все это произойдет очень скоро и после искупления Махди наступит утопия, в результате которой каждое существо во Вселенной станет безупречным, искренним и незапятнанным грехами.

Мужчины просидели за разговором несколько часов до поздней ночи. И когда в голове Адриана воцарил туман, не менее густой, чем тот, в котором они находились засчет кальяна, он, наконец, решился задать вопрос, крутившийся у него в голове.

– Это Вы, Халиль? – спросил он праведника. – Вы и есть Махди?

Имам Халиль лишь широко улыбнулся. Он взял руку Адриана в свою и тихо произнес:

– Нет, сын мой. Это ты. Ты избранный. Я вижу это так же четко, как и твое лицо.

«Я избранный».

Адриан прижался губами ко лбу Клодетт, стоя на кухне их марсельской квартиры. Она была права. Они дали обещание Халилю и были обязаны сдержать его. Он поднял стальной бокс с символом биологической опасности со столешницы и отнес его ожидающим арабам. Сняв крышку, он приподнял верхний пенопластовый слой и продемонстрировал им крошечную, герметично упакованную пробирку, спрятанную в самом низу.

Казалось, внутри не было ничего, кроме пустоты. Хотя именно она и было частью самого опасного вещества во всем мире.

– Милая, – произнес он, снова накрывая стекло пенопластом и плотно закрывая крышку бокса. – Я хочу, чтобы ты объяснила им, что ни при каких обстоятельствах они не должны трогать данную пробирку. С ней нужно обращаться очень аккуратно.

Клодетт перевела его слова на арабский. Сириец, взявший бокс в руки, вдруг явно растерялся. Его спутник благодарно кивнул Адриану и пробормотал что-то на своем языке. Эту фразу Шеваль понял.

– Да прибудет с тобой Аллах. Мир вам.

Сказав это, оба гостя покинули их квартиру.

Как только они вышли, Клодетт закрыла дверь на замок и надела цепочку. Улыбаясь, она повернулась к своему возлюбленному с мечтательным выражением лица.

Но сам Адриан застыл на месте с хмурым видом.

– Что такое, любовь моя? – осторожно поинтересовалась она.

– Что я наделал? – пробормотал он. Но молодой француз итак прекрасно знал ответ. Он передал смертельный вирус в руки не Имама Халиля, а двух незнакомцев. – Что, если они не передадут его? Что, если они уронят бокс, или откроют его, или…

– Любовь моя, – Клодетт обняла Шеваля за талию и прижалась лицом к его груди. – Они последователи Имама. Они проявят максимальную осторожность и доставят груз туда, где он и должен находиться. Прояви хоть немного доверия. Ты уже сделал первый шаг к изменению этого мира в лучшую сторону. Ты – Махди. Не забывай об этом.

– Да, – тихо ответил он. – Конечно. Ты, как всегда, права. И я должен дойти до конца, – Адриан понимал, что если мутация не сработает, как надо, или же он не доработает партию, то упадет в глазах не только Халиля, но и самой Клодетт. Без нее он никто. Она нужна ему, как воздух, еда и солнечный свет.

Несмотря на это, его все же не покидал вопрос, что произойдет с образцом. Будет ли Имам Халиль тестировать его лично, удаленно или на публике?

Хотя, ответ он узнает довольно скоро.