Текст книги "Маск: Тэйри"

«Посадили?»

«В землю. Таково наказание у ваэлей. На мой взгляд, они самый странный народ на Маске, да и не только на Маске – пожалуй, во всей Ойкумене. Говорят, ваэли произошли от грешной команды четырнадцатого корабля и шайки отколовшихся джанов».

«Я слышал сходные предположения, но меня они не убедили».

Шрак кивнул: «Соитие людей Ойкумены с джанами не дает потомства, каждый это знает на собственном опыте. И все же, они могли пользоваться особыми снадобьями – кому известна вся правда? Я намерен скоро навестить Земнокаменную Заводь хотя бы только для того, чтобы отведать ромового пунша в кабаке „Море по колено“».

«Вам не нужен помощник-новичок?»

«Обращаетесь не по адресу, юнга. Я застрял в порту – так же, как и вы. Не могу поднять паруса, пока не разберусь с парой долговых исков. Вместо того, чтобы наниматься матросом и гнуть спину за миску каши и место в гамаке, откладывайте свои семнадцать тольдеков, пока не сможете купить парусник».

«Сколько стоит приличное судно?»

«Не меньше пяти тысяч тольдеков».

«Ого! Откладывая в копилку последние гроши, я успею состариться!»

«Найдите дополнительный источник доходов».

«Легко сказать!»

«Разбогатеть может каждый. Главное – не упустить подходящую возможность и выжать ее досуха».

«Передо мной такие возможности еще ни разу не открывались».

«Все так говорят, – Шрак поднялся на ноги. – Мне пора возвращаться на борт. Заметив с набережной темные иллюминаторы, иные пройдохи могут сделать вывод, что им предоставилась одна из возможностей, о которых мы только что говорили. Спокойной ночи – желаю вам удачи!»

«Спокойной ночи, капитан».

Шрак удалился. Джубал сидел, погрузившись в невеселые думы. Два толстеньких лавочника ужинали заливной лакей-рыбой необычайных размеров. Жилистый верзила с вытянутой физиономией беседовал с плотным субъектом в темно-бордовом квате.2121
  Кват: плоский четырехугольный берет, иногда напоминающий не более чем квадратный кусок толстой ткани, зачастую утяжеленный подвесками по углам – небольшими шариками пирита, халцедона, киновари или серебра.


[Закрыть] В таверне появились новые посетители – три молодых головореза в вычурных нарядах и пара старух, шумно дувших в оловянные кружки с горячим пряным пивом.

Никто из окружающих не заинтересовал Джубала. Он уплатил по счету и вышел из заведения.

Задержавшись у выхода, Джубал слышал тихий плеск волн под набережной. Скай скрылся за горизонтом – небо зияло глубокой тьмой. Только над косой Чам еще мерцал обрывок цепочки редких звезд Зангвильского Рифа.

Джубал медленно шел по безлюдной веранде. На мгновение сноп тусклого света озарил его спину – дверь таверны открылась и закрылась. Сзади послышались твердые, размеренные шаги. На бледном фоне отраженных мостовой вечерних фонарей появилась пара силуэтов – один высокий и узкий, другой приземистый и широкий. Джубал поспешил к двери своего номера и достал ключ, но обнаружил, что в замочную скважину плотно вставлена заглушка. Когда он выдернул заглушку и вставил ключ, за его плечами уже стояли двое.

Старательно выговаривая слова, верзила произнес: «Я обращаюсь к Джубалу Дроуду из Глентлина?»

«Кто бы я ни был, я не намерен удостоверять мою личность каждому встречному. Вы нашли неподходящее время для знакомства».

Голос верзилы почти не изменился, но Джубал уловил в нем призвук саркастического веселья: «Уважаемый, мы соблюдаем общепринятые правила. Меня зовут Дзыба. Мой коллега довольствуется профессиональной кличкой „Прохруст“. Мы представляем Акционерное общество пунктуального воздаяния. Получив надлежащим образом подписанный и заверенный печатью ордер, мы уполномочены безотлагательно осуществить в отношении вашей персоны2222
  Тариотская система исправительных наказаний архаична и чрезвычайно сложна. Потерпевшая ущерб (первая) сторона заявляет о своих претензиях магистрату, иногда (но не обязательно) в присутствии защитника, представляющего нанесшую ущерб (вторую) сторону. Если магистрат считает, что претензии достаточно обоснованы, оформляется судебный приказ (ордер), причем первая сторона может применить предписанное наказание лично или нанять с этой целью одного или нескольких представителей. Первая сторона точно определяет действия, подлежащие наказанию, а также характер и размеры наказания, по своему усмотрению. Если вторая сторона считает наказание слишком суровым, дело представляется на рассмотрение арбитра. Если арбитр выносит решение в пользу первой стороны, размер наказания может быть увеличен (например, может быть наложен дополнительный штраф). Если арбитр выносит решение в пользу второй стороны, правительственный служащий подвергает первую сторону тому наказанию, которое она предусмотрела, вчиняя иск. Таким образом в большинстве случаев предотвращается определение и применение неразумных и чрезмерно жестоких мер наказания. Второй стороне предоставляется право пытаться избежать наказания, скрываясь от представителей первой стороны, но сопротивление с применением насилия запрещено во всех случаях, кроме тех, когда мерой наказания является смертная казнь. По этой причине агенты, осуществляющие наказание, никогда не заявляют, что намерены казнить наказуемого, хотя в некоторых случаях смерть становится неизбежным следствием предусмотренных исправительных мер.


[Закрыть] акт „неопровержимо заслуженного чрезвычайного возмездия“».

Джубал старался сохранять спокойствие и уверенность: «Предъявите ордер».

Прохруст достал из-за пазухи лист пергаментной бумаги. Взяв его, Джубал начал заходить к себе в комнату. Дзыба попытался следовать за ним, но Джубал грубо оттолкнул его. Прохруст, тем временем, успел просунуть ногу между дверью и притолокой.

Джубал прочел написанное на листе, прижимая дверь спиной. Он обвинялся в «безответственной, бессовестной, оскорбительной и необоснованной клевете, распространяемой с целью подрыва репутации его превосходительства Рамуса Имфа». Документ был скреплен подписью истца, «Миэльтруды Д'Эвер, помолвленной с вышеупомянутым Рамусом Имфом».

«И в чем заключается акт чрезвычайного возмездия?» – поинтересовался Джубал через щель, образованную ботинком Прохруста.

«Мы обязаны сделать инъекцию гипераса, – объяснил Дзыба, – препарата, повышающего чувствительность нервных рецепторов и временно парализующего мускулатуру языка и гортани. Затем предписано двадцатиминутное купание в теплом растворе герндайка, кожного раздражителя. В последнюю очередь предусмотрена обработка конечностей костоломом в тринадцати местах».

«Наказание неправомочно. Я протестую и подам апелляцию, – заявил Джубал. – Арбитр объявит ваш ордер недействительным – уберите ногу и дайте закрыть дверь».

«Все формальности соблюдены от вашего имени. Обратите внимание на заключение арбитра в нижней части листа».

Джубал обнаружил надпись под красной сургучной печатью: «В праве на апелляцию с возмущением отказано. Приговор обжалованию не подлежит. Да восторжествует справедливость!»

Под заключением стояла подпись: «Дельгас Имф, верховный арбитр Визрода».

«Арбитр – из рода Имфов! Он покровительствует Рамусу!» – прохрипел Джубал.

«Эти вопросы не входят в нашу компетенцию. А теперь, господин Дроуд, позвольте нам войти».

«Ни в коем случае. Отойдите, или поплатитесь жизнью!»

Сиплый бас Дзыбы твердил с монотонной настырностью: «В высшей степени неблагоразумно с вашей стороны, господин Дроуд, употреблять такие выражения. Мы люди простые и выполняем свои обязанности, не более того».

Пока он говорил, Джубал заметил тихое шипение – из-под двери показался наконечник шланга, испускавший туманную струйку газа.

Джубал бросился через комнату к окну, но снаружи его закрывала крепкая дощатая панель, преграждавшая путь к отступлению.

Рука Дзыбы легла ему на плечо: «Уважаемый, мы опытные специалисты. Пройдемте».

Джубал ударил Дзыбу в живот – с тем же успехом можно было колотить кулаком по стволу дерева. Прохруст схватил его за руки и заложил их ему за спину. Джубала выволокли из номера и провели по веранде, бережно поддерживая и стискивая справа и слева. Они спускались на темный пляж под набережной. Джубал вырывался и пинался. Дзыба надел ему на лицо тугой намордник с металлическими шипами, глубоко загибавшимися в рот. Теперь Джубал не мог сопротивляться, не рискуя раскрошить себе зубы.

Трое прошли метров пятьдесят и остановились под плотной купой берегового остролиста, закрывавшей пляж от Парадной набережной. Прохруст зажег бледно-синий потайной фонарь – Джубал увидел трехметровый ржавый бак, полузаполненный мутно-радужной маслянистой жидкостью. В песке торчала метровая чугунная дубина – костолом.

Дзыба обратился к Джубалу: «Вы можете раздеться или не раздеваться, по своему усмотрению. Опыт показывает, что купание в одежде причиняет дополнительные неудобства – раздраженная кожа болезненно реагирует на любое прикосновение. Но прежде всего – инъекция гипераса. Не напрягайтесь…» Джубал почувствовал укол иглы-пипетки. По коже, от головы до пяток, пробежала горячая пощипывающая волна.

Приблизился Прохруст: «Эти кандалы, уважаемый, не позволят вам причинять себе вред, болтая руками и ногами. Полезнейшее приспособление. Так вы предпочитаете раздеться или нет?»

Джубал на мгновение обмяк, будто начиная падать, и вырвался из хватки Дзыбы, налетев плечом на Прохруста. Тот, вынужденный отступить на шаг, наткнулся на край вкопанного в песок ржавого бака и плюхнулся спиной в мутную жидкость, издавшую вязкий чмокающий звук. Его рев, полный страха и гнева, быстро превратился в сдавленный визг.

Дзыба поймал Джубала: «Очень нехорошо с вашей стороны, уважаемый, очень нехорошо! Мой коллега выполняет свой долг, обеспечивая соблюдение законов, а вы нанесли ему травму. Не удивлюсь, если он тоже потребует выписать ордер на ваше имя!»

Какое-то время оба стояли неподвижно – Дзыба крепко держал Джубала за руки, вывернутые за спину. Они наблюдали за Прохрустом, пытавшимся выбраться из скользкого бака. Тот несколько раз падал в пыточную ванну, но в конце концов перевалился через край и теперь корчился на песке.

«Герндайк – эффективное, сильнодействующее средство, – прокомментировал Дзыба. – Бедняга Прохруст сам готовил раствор. Катаясь по песку, он только удваивает мучения. Прохруст! Эй, Прохруст, послушай, что я говорю! Разденься, нырни в море! Так будет гораздо лучше».

Расслышал Прохруст совет товарища или нет, но убийца пополз, не раздеваясь, к прибойной полосе и откатился в воду, не переставая ругаться и выть тонким детским голоском.

«Не повезло Прохрусту! – сокрушался Дзыба. – Он серьезно пострадал. Что тут скажешь? В нашем деле приходится рисковать. Тем не менее, я возмущен вашим отношением к судебным исполнителям. Извольте раздеться или ложитесь в ванну как есть, мне все равно!»

Джубал изворачивался, толкался, пинался – кожа его горела, как обожженная, даже волосы казались раскаленной охапкой колючей проволоки. Дзыба держал его мертвой хваткой – руки онемели, растянутые плечевые суставы отзывались резкой болью. Голова кружилась, во рту пересохло – его, Джубала Дроуда, благородного глинта, окунут в ванну, как младенца?

Раздался глухой звук удара, сопровождаемый негромким восклицанием. Джубал почувствовал, что железная хватка ослабла, и упал лицом в песок. Снова удары, пыхтение, короткие яростные возгласы. Джубал тяжело приподнялся на четвереньки, обернулся. С достоинством невинно оскорбленного хищника спокойно усмехающийся Дзыба мастерски оборонялся от нападавшего незнакомца.

Пошатываясь, Джубал поднялся на ноги, схватил торчавший из песка костолом, высоко размахнулся и опустил его, целясь в затылок, но попал по плечу. Дзыба застонал. Джубал опять размахнулся и треснул его по голове. Дзыба упал. Джубал бил его снова и снова, изо всех сил.

Чьи-то руки оттащили его. Джубал узнал голос капитана Шрака: «Хватит. От него живого места не осталось – все кости переломаны».

Джубал выпустил дубину из рук и стоял, тяжело дыша: «Разве можно пытать человека, забивать до смерти – только за то, что он сказал правду?» Его высокий, истерический голос казался странным ему самому.

«Правда уязвляет гораздо сильнее лжи, – Шрак с уважением посмотрел на распростертую фигуру Дзыбы. – Своего рода талант. Никому еще не удавалось отмахиваться от меня, как от мухи».

Джубал повернулся к морю – где-то в темноте лихорадочно плескался и фыркал Прохруст. Джубал разразился сумасшедшим хохотом: «У Дзыбы переломаны кости, Прохруст окунулся в свое зелье, меня накачали гиперасом… Капитан, вы меня выручили. Я у вас в неоплатном долгу – называйте любую сумму».

Шрак крякнул: «Хорош бы я был, любуясь на то, как двое калечат одного. Уважение к себе тоже чего-то стоит. Помогите при случае другому так же, как я помог сегодня вам – и считайте, что долг уплачен».

Наклонившись, Джубал схватил валявшийся на песке лист пергаментной бумаги: «Тоже мне ордер! Арбитраж закончился, а меня даже не известили об иске! Потрясающая наглость!»

Шрак прочитал ордер при свете бледно-синего фонаря: «У вас опасные враги».

«Завтра узнаю, есть ли у меня друзья. Если нет, не нанимайте матроса раньше времени – лучше драить палубу „Кланша“, чем выслуживаться у мерзавцев».

В голубом круге света появилось ужасное, окровавленное лицо. Дзыба пытался схватить Джубала за лодыжку, но правая рука его не слушалась – казалось, в ней было четыре сустава вместо двух.

«Аспид! – Джубал отскочил, как от змеи. – Тебе что, мало? Смотри, хребет переломаю!»

Дзыба напряженно промычал: «Я… обязан выполнить приказ».

«Незаконный приказ, ехидна ты болотная!»

«Ордер выправлен… по форме».

«Завтра увидим! У меня тоже есть связи». Гиперас приводил Джубала в неестественное возбуждение, ненависть срывалась с языка потоком слов: «Даже если ты не сдохнешь здесь, на берегу – на что я от души надеюсь – тебя уволят, и Прохруста твоего выгонят в шею, чтоб ему повылазило! Загорайте, пляжники!»

Джубал заковылял прочь – его ступни болели, как обожженные. Шрак попрощался с Дзыбой вежливым кивком и последовал за Джубалом. Они дошли по песку до того места, где Шрак вытащил на берег свой ялик. Впереди сквозь листву сыродалей уже проглядывали освещенные окна гостиницы. Приготовившись столкнуть ялик в воду, Шрак задержался, помолчал пару секунд и сказал: «Мне пришла в голову мысль – может быть, она окажется полезной в вашем положении».

«Говорите – мне пригодится любой совет».

«Сегодня вечером я рассуждал о том, как выгодно бывает не упустить неожиданно предоставившуюся возможность. Надеюсь, вы меня понимаете».

«Превосходно понимаю. Вы заставили меня взглянуть на происшедшее с новой точки зрения. Постараюсь что-нибудь придумать», – пообещал Джубал.

«Спокойной ночи – еще раз».

«Вам того же!»

Джубал доплелся до номера гостиницы, где все еще попахивало удушливым наркотическим газом. Джубал устало смотрел на забитое окно, но обойти гостиницу и отодрать доски у него не было сил. Осторожно раздеваясь, он испытывал такое ощущение, как будто отрывал от тела едкий липкий пластырь. Когда он улегся на койку, постельное белье казалось колючим, как щетина. В конце концов ему удалось забыться тяжелым сном – ночь прошла без дальнейших неожиданностей.

Глава 7

В половине третьего – через два с половиной часа после времени, указанного Эйвантом Дасдьюком – Джубал вышел из канцелярии Верховного суда и пересек площадь, направляясь к ветхой каменной массе Парлария. Мора, пышущий жаром фиолетово-белый шар в лиловом ореоле, слепила глаза на полпути к зениту. Скай еще не взошел – небо, по выражению тариотов, было «свободно».

Сверток с инопланетной одеждой принес Джубалу семнадцать тольдеков в неделю – он не сумел в полной мере воспользоваться преимуществом над Нэем Д'Эвером. Теперь Джубал был полон решимости проявить надлежащую твердость.

Он вошел в фойе Парлария – громадный зал с посеревшими от пыли стенами унылого коричневато-желтого цвета. Выстояв очереди к окнам, тянувшимся вдоль стен, граждане Визрода обсуждали дела с чиновниками – одни спокойно беседовали, другие яростно спорили. Выше, в промежутках над окнами, висели схемы, разъяснявшие расположение отделов Парлария. Джубал узнал, что Третье отделение Коммерческого бюро занимало северное крыло третьего этажа.

Поднявшись на эскалаторе, он оказался в восьмиугольном помещении. За полукруглым столом сидел строгий пожилой человек в черном квате строгого покроя. Одновременно выставив вперед подбородок и чуть наклонив голову, он внимательно рассмотрел Джубала с головы до ног и, по-видимому, составил неблагоприятное мнение: «Вы по какому делу?»

«Меня зовут Джубал Дроуд, я служу в этом отделе. Хотел бы…»

Чиновник бесцеремонно прервал его: «Вы не числитесь в списках. Я вас не помню. Вы ошиблись – вернитесь в фойе и впредь внимательнее читайте инструкции».

Джубал холодно ответил: «Известите достопочтенного Эйванта Дасдьюка о том, что меня задерживает подчиненный».

Чиновник снова разглядел Джубала: «Вы заняты в Третьем отделении?»

«Именно так».

«В какой должности?»

«Младшего помощника инспектора».

Старикан насмешливо прокашлялся: «Ваше время не стоит выеденного яйца. Придется вам поучиться терпению и ждать, пока вас не вызовут – даже если о вас вспомнят через несколько часов».

Джубал поднял глаза к потолку: мелкие провокации нужно было игнорировать. Он сдержанно заметил: «Ваше мнение могут разделять не все. Будьте добры, сообщите Эйванту Дасдьюку о моем прибытии».

Чиновник включил переговорное устройство: «Да, господин Дасдьюк… Вас хочет видеть молодой человек…» Не выключая устройство, цербер поднял голову: «Как вас зовут?»

«Разве вы не слышали? Джубал Дроуд!»

«Джубал Дроуд – похоже, что глинт… Пропустить его?» – вопрос был задан с придыханием искреннего изумления. Последовало смирение с неизбежностью: «Как прикажете». Чиновник повернулся к Джубалу: «Голубая дверь – дальше до поперечного коридора. Поверните налево, пройдите до конца, позвоните».

Джубал прошествовал к голубой двери, отодвинувшейся при его приближении. Пройдя в образовавшийся проем, он очутился в широком коридоре с беленым арочным потолком и стенами, выкрашенными в казенно-зеленый цвет. Стены прерывались похожими на амбразуры нишами очень высоких и узких дверей – каприз давно забытого архитектора. Паркет трещал под ногами, в затхлом воздухе пахло чем-то едким и горьковатым, вроде старой олифы.

Коридор поворачивал под углом и соединялся с другим, поперечным. Джубал пошел налево и скоро оказался в тупике, украшенном особенно высокой и ветхой дверью. На двери висела табличка: «Бюро санитарной инспекции. Пользуйтесь звонком!»

Джубал нашел переключатель и некоторое время щелкал им без малейшего эффекта. Разозлившись, он стал стучать по двери и греметь засовом, почему-то размещенным снаружи. Наконец дверь приоткрылась – выглянула толстая старушка в шерстяном коричневом тюрбане: «Да, господин хороший, что вы тут расшумелись?»

«Я – Джубал Дроуд, меня назначили в Третье отделение. Я хотел бы видеть Эйванта Дасдьюка».

«Тогда заходите!»

Джубал переступил через порог: «К вам исключительно трудно попасть».

«А как же! Ходят тут все кому не лень, жалобы носят ворохами – а мне что, ихними жалобами печку топить? До чего нудные люди, и все норовят болтать – болтать без конца, двумя словами обойтись не могут. Так мы и держимся подальше, жить-то надо? Вот, садитесь, здесь у нас приемная». Старушка громко проговорила в сетку устройства связи: «К вам Джубал Дроуд. Что ему сказать?».

Неразборчивый для ушей Джубала ответ вполне удовлетворил престарелую секретаршу. Она поманила Джубала пальцем и, пыхтя и свистя от напряжения, просеменила к двери с табличкой «Заместитель начальника бюро». Просунув голову в приоткрытую дверь, карга объявила нараспев: «Глинт явился!»

Кабинет Эйванта выглядел значительно приятнее приемной. Паркет был прикрыт выцветшим кристосорамским ковром в синюю и зеленую клетку разных оттенков. Гарнитур – эклектический набор антикварной мебели – состоял из стола с резными ножками из черного инга, обитой бледно-зеленым вельветом софы, столика поменьше с самоваром и пары кресел в стиле аляповатых тронов вождей Большого Морка.

Эйвант Дасдьюк, стоявший у противоположной стены, надменно взглянул на прибывшего и бесстрастно произнес: «Вы опоздали на три часа и не помните инструкций. Вам приказали явиться в комнату №95 к первому часу утра».

«Я хорошо помню ваши инструкции, – ответил Джубал. – Мне пришлось ими пренебречь по весьма уважительной причине».

«Личного характера?»

«Разумеется».

«Хотел бы подчеркнуть, что выполнение должностных обязанностей не должно зависеть от соображений личного характера – никоим образом».

«Соображения „личного характера“ в данном случае оказались важнее должностных обязанностей. Я не настолько глуп, чтобы начинать службу с опоздания – не судите опрометчиво».

Эйвант приподнял брови: «Вы не воспринимаете критические замечания в духе плодотворного сотрудничества».

«Критические замечания должны быть основаны на понимании фактической ситуации. Автоматические выговоры в отсутствие такого понимания не способствуют плодотворному сотрудничеству».

«Мои бедные уши! – пробормотал Эйвант. – Чего только им не приходится выслушивать!» Заместитель начальника бюро лениво присел на край стола: «Ну хорошо. Изложите факты».

«Дело касается Нэя Д'Эвера, самым непосредственным образом. Согласно его указаниям, я обязан связываться с ним через вас, в связи с чем обращаюсь к вам».

Эйвант позволил себе слегка заинтересоваться: «Можете без опасений разъяснить мне ситуацию». Он тут же поднял руку, останавливая Джубала: «Да, да, я знаю. Я – никчемный, жалкий чинуша, а вы – гордый чистокровный глинт с самого крутого утеса на мысу Стрещения, снисходящий до заключения сделок только на высшем уровне. Тем не менее, в Визроде Нэй Д'Эвер недоступен, пока я не попрошу его уделить внимание тому или иному вопросу. Естественно, я не могу отвлекать его по первому требованию любого бродяги и голодранца. Поэтому потрудитесь объясниться».

Джубал уселся на вельветовую софу: «Вы пользуетесь безусловным доверием Д'Эвера?»

«В делах определенного сорта».

«Мое дело касается интимного круга друзей и родственников Д'Эвера. Когда мне удастся поговорить с ним наедине, он узнает, что вы настояли на обсуждении его личных интересов с вами».

Некоторое время лицо Эйванта ничего не выражало. Потом он улыбнулся, сел на стул и вытянул изящные длинные ноги, скрестив их на ковре: «Ваше поведение нелепо – даже для глинта. Вместо того, чтобы заслуживать благосклонное расположение начальства, как это делают все начинающие карьеру, вы дразните и запугиваете руководителя, от которого зависит любое продвижение по службе. Новизна такой тактики бесспорна. Напрашивается вопрос: приведет ли она к успеху? Должен признаться, меня начинает интересовать ваше будущее».

«Здесь и сегодня я представляю самого себя, – заявил Джубал. – В качестве служащего бюро я поговорю с вами как-нибудь в другой раз».

Эйвант откинул голову и расхохотался. На какой-то момент он перестал походить на самого себя: «Вы не понимаете самой элементарной вещи. Становясь служащим Третьего отделения, вы работаете в Третьем отделении ночью и днем, во сне и при смерти. А теперь, если вы это поняли, объясните, в чем дело».

Джубал больше не протестовал: «В сущности, дело вот в чем. Вчера вечером дочь Нэя Д'Эвера – я говорю о леди Миэльтруде – совершила серьезное преступление. Она выписала ордер на мое имя, обосновав его ложными показаниями, после чего немедленно, не известив меня, заручилась совершенно незаконным решением арбитра, скрепившего ордер печатью и подписью. В довершение всему Миэльтруда подослала ко мне пару головорезов, чтобы они меня пытали, а потом убили. Так как я – Джубал Дроуд, благородный и великодушный глинт, бандиты, вероятно, выживут, хотя им придется долго лечиться. Тем не менее, я далеко не удовлетворен. Необходимо покарать вопиющую несправедливость».

Эйвант тяжело вздохнул: «Во-первых, запомните: санитарный инспектор никогда не теряет присутствие духа. Во-вторых, таковы женщины, чего вы хотите? Вы унизили ее любимчика. В ярости она готова на все, чтобы унизить вас».

«Я не окунал Рамуса Имфа в чан с раздражителем кожи! Я не ломал руки и ноги Рамуса Имфа в тринадцати местах! Вы беретесь утверждать, что уголовная безответственность – не более чем каприз уязвленной любовницы?»

«Успокойтесь. Все можно уладить. Я аннулирую ордер – давайте его сюда».

Джубал передал ему лист пергаментной бумаги. Эйвант с суровым безразличием пробежал документ глазами: «Это не…» Он пригляделся, и его безразличие испарилось. Эйвант Дасдьюк уставился на Джубала: «Вы сошли с ума!»

Джубал, казалось, был озадачен: «Не понимаю, что вы имеете в виду».

«Я имею в виду, что ваши действия выходят за рамки любых разумных представлений!»

Джубал медленно покачал головой: «Вы не одобряете содержание этого документа?»

«Ни в коем случае!»

«Значит, вы не одобряете закон. По тариотским законам преступление нуждается в надлежащем наказании. Поэтому я выписал и заверил ордер, предписывающий наказание Миэльтруды Д'Эвер. Теперь я намерен известить ее отца с тем, чтобы он мог, по своему усмотрению, подать апелляцию арбитру».

«Одно из двух: вы либо безумец, либо идиот».

«Я санитарный инспектор. Вы вынудили меня разгласить факты, тщательно скрываемые семьей Д'Эверов. Теперь что вы предлагаете делать?»

«Обсудить это дело с Д'Эвером. Что еще?» С нарочито преувеличенной вежливостью Эйвант добавил: «Не желаете ли выпить чаю, пока вам приходится ждать?»

«Очень любезно с вашей стороны».

«Пустяки, будьте как дома». Эйвант прикоснулся к переключателю – боковая дверь кабинета отодвинулась. В проеме показалась молодая женщина, значительно более привлекательная, чем карга из общей приемной: «Я вас слушаю?»

«Будьте добры, принесите чаю этому господину. Он пережил крупные неприятности, ему нужно подкрепиться».

«Одну секунду».

Эйвант покинул помещение. Тут же вошла молодая секретарша с чашкой чая на блюдечке и небольшим подносом с пирожными: «Этого хватит?»

«Вполне», – отозвался Джубал. Секретарша исчезла.

Эйвант вернулся через пять минут. Его чело, обычно безоблачное, омрачила озабоченная морщина: «Нэй Д'Эвер желает с вами посоветоваться».

«Надо полагать».

«Каковы, в точности, ваши намерения?»

«Разве ордер составлен недостаточно ясно? Я хочу, чтобы стерву наказали».

«Вам не приходило в голову, что Нэй Д'Эвер – один из самых влиятельных людей в Тэйри?»

«Какое отношение это имеет к факту преступления? Если он честный человек, он сделает все возможное, чтобы оказать мне содействие».

«Посмотрим. Ну что же, пойдемте».

Эйвант и Джубал прошли по нескольким широким коридорам, выложенным трескучим паркетом, потом по узкому и темному коридору, откуда они поднялись на эскалаторе в вестибюль, ярко озаренный световыми колодцами с крестовыми сводами. Эйвант остановился у двери, покрытой блестящей пунцовой эмалью, и постучал. Дверь отодвинул не кто иной, как Нэй Д'Эвер. Войдя, Джубал оказался на ковре из синих, белых и черных неравнолучевых звезд под световым колодцем, сияющим сотнями граней. По сигналу начальника Эйвант вышел и закрыл за собой дверь.

Д«Эвер провел Джубала к скамье с мягкими сиденьями и пригласил его сесть, а сам решительно опустился в кресло, стоявшее поблизости: «Расскажите мне, подробно и без утайки: что произошло?»

Несдержанность и страстные упреки здесь были явно неуместны. Джубал перечислил события со всей возможной лаконичностью.

Нэй Д'Эвер не сводил с лица Джубала блестящие, как ртуть, глаза: «Зачем же вы выписали ордер? Какими побуждениями вы руководствуетесь?»

«Мною движут возмущение, обида и стремление к восстановлению справедливости».

«Вы не преминули показать ордер Эйванту Дасдьюку».

«У меня не было выбора. Дасдьюк хотел знать, почему мне нужно было вас видеть. Он настаивал».

«И для чего же, в самом деле, вы хотели со мной встретиться?»

«Чтобы вы могли решить, следует ли представлять мой ордер на утверждение арбитру».

«Я могу без труда устроить дело так, чтобы ордер попал в руки Дельгасу Имфу. Об этом вы не подумали?»

«Тем самым вы совершили бы непростительную ошибку».

«Почему же?»

«Дельгас Имф – пособник вашей дочери, утвердивший незаконный ордер. Я обнародую этот факт, и он не сможет отвертеться».

«Это выставит меня в невыгодном свете. С другой стороны, я могу приказать, чтобы вас незаметно убрали».

«Незаметно? Не получится. Я посвятил своего дядю, Вайдро, во все детали происходящего».

Нэй Д'Эвер пробежал глазами текст ордера, выписанного Джубалом: «Вы предписываете „двухлетнее исправительное рабство, сопровождающееся, по усмотрению истца, ежедневной поркой прутьями крысиной метелки в третьем часу пополудни“». Д'Эвер нахмурился: «Учитывая обстоятельства вчерашнего нападения, вы предлагаете неожиданно мягкое наказание».

«Достаточное. У Миэльтруды ветер в голове – она не думает о последствиях своих поступков и избалована до крайности. Кроме того, почему бы я стал восстанавливать вас против себя больше, чем этого требует правосудие?»

«Вообще, почему вы вознамерились непременно досадить мне тем или иным образом?» Д'Эвер помолчал, после чего задумчиво прибавил: «Мы еще не знаем, что по этому поводу скажет Миэльтруда. Откровенно говоря, меня ее поступок поражает несказанно… Да, любопытно, весьма любопытно. Так что же вы собираетесь делать со своим ордером? Требовать его исполнения?»

«Если ваша дочь не постеснялась выписать ордер на убийство, почему я не могу воззвать к правосудию?»

«У меня исполнение подобного ордера вызовет сильнейшее раздражение – вашей карьере придет конец».

«Какой карьере? Младшего помощника инспектора, получающего семнадцать тольдеков в неделю? Мне, так же как и вам, нет никакого дела до моей „карьеры“. Тем не менее, будучи человеком разумным, я не предъявляю невыполнимых требований. В определенных обстоятельствах я мог бы…»

Нэй Д'Эвер находчиво прервал тираду Джубала: «Вы говорили о „правосудии“. Я не осмелюсь вас унизить, предлагая вам более высокую должность или более значительный заработок. Придется найти иное решение проблемы».

Джубал нахмурился и через некоторое время спросил: «Вы собираетесь прибегнуть к арбитражу?»

«Разумеется, нет». Глядя в пространство, Нэй Д'Эвер постучал пальцами по подлокотнику кресла: «Я проведу расследование этого дела. Тем временем прошу вас задержать исполнение ордера».

«Вы не понимаете, в каком я положении! Приказ об убийстве, выписанный вашей дочерью, все еще действителен».

Д«Эвер прикоснулся к переключателю на стене: «Соедините меня с Акционерным обществом пунктуального воздаяния».

Быстрая последовательность аккордов возрастающей громкости оповестила об установлении связи. Из переговорного устройства раздался громогласный бас: «Кто вызывает общество воздаяния?»

«Его высокопревосходительство старший служитель народа Нэй Д'Эвер. Вчера вы приняли к исполнению поддельный ордер, якобы подписанный моей дочерью Миэльтрудой. Вы не отрицаете этот факт?»

Бас поднялся на полтона: «Действительно, мы получили такой ордер, ваше высокопревосходительство. Учитывая громкое имя подательницы иска, мы не подозревали подлога. Кто бы мог подумать?»

«Ордер подделан – это видно невооруженным глазом. Жертвой подлой выходки стал невинный человек».

«Невинный человек? Искалечивший двух агентов? Этот „невинный человек“ – угроза правопорядку, устоям общества и всему живому на планете! Его необходимо остановить, пока не поздно. Соответствующий приказ получила четверка моих лучших специалистов».

«Кто отдал приказ?»

После продолжительного молчания бас робко поинтересовался: «Так ордер недействителен, ваше высокопревосходительство?»

«Конечно, и вам это известно лучше всех. Если агенты обработают Джубала Дроуда, я лично выпишу исполнительный приказ о роспуске вашей организации со взысканием убытков в тройном размере».

Бас превратился в баритон: «Я убежден, что совершил ошибку, ваше высокопревосходительство. Экстренная операция будет отменена».

«Убедитесь в том, что все агенты отозваны. Не должно быть никаких сомнений. Вы несете личную ответственность – и не надейтесь, что на этом дело закончится. Я не забуду к нему вернуться».

«Имейте сострадание, ваше высокопревосходительство! Я действовал, опираясь на репутацию и влияние вашего имени!»

«Вы меня оскорбляете!» – отрезал Нэй Д'Эвер и выключил устройство. Повернувшись к Джубалу с сардонической улыбкой, он пообещал: «Десница закона вас не коснется».