Текст книги "Книга грез"

Глава 2

Когда студент изучает развитие вновь заселенных миров, он замечает необычные обстоятельства, повторяющиеся столь часто, что они кажутся правилами, а не исключениями. Словно действует идеальная программа, по которой образовывается каждое новое общество… По некоторым неписаным законам оно должно получить некий толчок, который в определенный момент ломает первоначальную схему. Что это может быть? Человеческая извращенность? Преступный замысел Судьбы? Кто может сказать? Примеры можно найти повсюду. Вот, к примеру, мир Новой концепции…

Майкл Итон. «Идеи цивилизации и цивилизованных миров»

* * *

По прибытии на Новую Концепцию Джерсен отыскал Звездный Порт и посадил корабль в космопорту. На сверкающей машине, скользящей по монорельсу, он проехал пять миль, отделяющих космопорт от Звездного Порта, любуясь полями Новой Концепции, в которых преобладал тяжелый темно-синий дерн. Чуть подальше синий цвет переходил в коричневый, а еще дальше – в лиловый. В миле от космопорта монорельс вошел в район, где стояли покрытые плесенью белые развалины – некогда сложный комплекс сооружений в неопаладианском стиле, почти небольшой город. Теперь колонны разрушились или опрокинулись, крыши частично провалились. Сначала Джерсен подумал, что руины необитаемы, но потом заметил там движение, а минутой позже увидел стадо неуклюжих животных, пасущихся на некогда огромной площади.

Развалины остались позади. Монорельс доставил Джерсена в Звездный Порт и остановился на центральном вокзале. В информационной будке Джерсен узнал, где находится местное отделение «Космополиса». Десятиэтажная башня располагалась в нескольких сотнях ярдов от вокзала, и он отправился туда пешком.

Звездный Порт ничем не отличался от, других городов. Если бы не лимонно-желтый солнечный свет и какой-то непривычный запах[3]3
  Опытные космические путешественники становятся очень чувствительными к изменению атмосферы, годной для дыхания, перемене состава инертных газов, уровня кислорода и уровня органических добавок, особых для каждой планеты. В воздухе Новой Концепции Джерсен почувствовал легкий запах иерца, очевидно, исходящий от дерна, покрывающего поля. (Примечание автора.)


[Закрыть], Джерсен мог бы подумать, что находится в пригороде Авенты на Альфаноре или в любом другом из дюжины современных городов Ойкумены. Живущие здесь люди одевались так же, как и в Авенте, и в городах Земли. Все оригинальное, что некогда отмечало Новую Концепцию, сейчас уже было неразличимо.

Войдя в редакцию «Космополиса», Джерсен подошел к стойке, за которой стоял пожилой мужчина, чем-то напоминающий птицу, с ярко-голубыми глазами и копной седых волос. Он был худым, подтянутым, держал себя строго, однако одет был весьма странно и, казалось, вовсе не уделял внимания своей одежде. Яркосиняя рубашка без ворота, куртка из легкого велюра, мягкие бежевые сандалии – все это явно не подходило к его облику. Он обратился к Джерсену официальным тоном:

– Сэр, что вам угодно?

– Я – Генри Лукас, из главной редакции в Понтифракте, – сказал Джерсен. – Мне нужно встретиться с мистером Эйлетом Маунетом.

– Это я. – Маунет оглядел Джерсена снизу доверху. – Генри Лукас? Я посещал редакцию в Понтифракте, но не могу вспомнить ваше имя.

– Я занимаю должность специального корреспондента, – ответил Джерсен. – На самом деле я внештатный работник, и если появляется задание скучное или неприятное для других, за него берусь я.

– Понятно, – кивнул Маунет. – И что же такое скучное и неприятное вы нашли здесь, в Звездном Порту?

Джерсен достал фотографию. Выражение лица Маунета сразу же изменилось.

– Ага! Вот откуда ветер дует. А я-то удивился, что случилось. Значит, вы хотите провести расследование?

– Правильно.

– Хм… Может, нам устроиться поудобнее? Пройдем в мои апартаменты?

– Как вам угодно.

На лифте они поднялись на самый верхний этаж. Маунет открыл дверь. Джерсен с первого взгляда понял: это жилище эстета, и к тому же богатого. Всюду виднелись красивые вещи различных эпох и различных миров. Многие из них Джерсен не узнал: например, пару фонарей, мерцавших под серо-коричневыми абажурами. Возможно, древняя Япония?… Что касалось ковров, то в них, благодаря некоторым событиям своей ранней молодости, он разбирался несколько лучше. Он узнал два персидских ковра, переливающихся в солнечных лучах, «Кюли-Кюн», «Мерсилин» с гор Адар на Копусе, несколько маленьких ковриков ручной работы, возможно, с Хаджар-Реалма на том же Копусе. В буфетах атласного дерева стояли сервизы из мирмиденского фарфора, собрания редких старинных книг, переплетенных в шагрень и роговую кожу.

– Я не придумал ничего лучше, чем попытаться окружить себя красивыми вещами, – как бы извиняясь, сказал Маунет. – Порой я представляю себя удачливым торговцем и получаю истинное наслаждение, когда брожу по деревенскому базару какого-нибудь далекого маленького мира. А книги здесь преимущественно с Земли. Самые разные… Но присаживайтесь, пожалуйста.

Маунет тронул пальцами гонг, отозвавшийся продолжительным звоном. Появилась служанка – девушка худая и гибкая, как уторь, с потрясающими белыми кудряшками, глазами цвета сланца на маленьком измученном личике с чуть выдающимся подбородком и бледнолиловым тонким ртом. Она носила короткий белый халат и двигалась странной скользящей походкой. Служанка без всякой застенчивости внимательно посмотрела на мужчин. Джерсен не смог определить, к какой расе она относится, но решил, что если девушка и не слабоумная, то очень близка к тому.

Маунет присвистнул, коснулся ладони одной руки пальцами другой и выставил вперед два пальца. Девушка вышла, но почти сразу вернулась с подносом, на котором стояли два кубка и две низенькие бутылочки. Маунет взял поднос, девушка тут же исчезла. Маунет наполнил кубки.

– Наше прекрасное пиво «Своллоутэйл».

Он подал один кубок Джерсену и взял фотографию, которую тот положил на стол.

– Очень странное дело. – Маунет выпил глоток пива. – Как-то в редакцию пришла незнакомая женщина. Я поинтересовался, в чем дело. Женщина заявила, что у нее есть интересная информация, которую она хочет продать за определенную сумму. Я пригласил ее в свой кабинет. Ей было примерно лет тридцать, аристократка с чуть подпорченной кровью. Она сказала, что приехала прямо из космопорта и ей нужны деньги. Я пригляделся к ней повнимательнее, но так и не смог определить, откуда она. – Маунет сделал большой глоток. – Тем не менее я подметил несколько деталей… – Он кивнул, словно сообщал о том, что решил проблему. – Дамочка пояснила, что может предложить не просто уникальную информацию, но и очень ценную. Конечно, я передаю то, что она поведала, не дословно. Она так нервничала, что порой говорила совершенно бессвязно. Я попытался немного поломаться, словно студентка-второкурсница: «Вы намерены предложить мне ключ к тайне пропавших сокровищ?» Она разозлилась: «Вас заинтересует то, что я хочу предложить. Но имейте в виду, я попрошу порядочную сумму». Я сказал ей, что должен сперва посмотреть товар, чтобы оценить его. Она немедленно насторожилась. Это походило на игру. Я сказал: «Мадам, покажите мне то, что хотите продать. Я больше не могу терять время». Она спросила шепотом: «Вы слышали о Говарде Алане Трисонге?» – «Да, конечно. Это Повелитель Сверхлюдей». – «Не говорите так! Хотя это правда… У меня есть фотография. Сколько вы заплатите?» – «Покажите». – «Нет, сначала вы должны заплатить!» – Маунет сделал еще глоток. – Боюсь, тут я стал несколько надменным. Я спросил ее: «Как я могу покупать чтото не глядя? Фотография хотя бы хорошего качества?» – «Конечно, очень хорошего. Трисонг замышляет массовое убийство…» Я ничего не ответил, и незнакомка наконец показала мне товар. – Маунет указал на фотографию. – Я тщательно изучил ее, а потом сказал: «Это действительно прекрасная картинка, но кто из них Трисонг?» – «Я не знаю». – «Тогда откуда вам известно, что он здесь?» – «Мне так сказал тот, кто знал его лично». – «Он мог пошутить». – «За эту шутку он поплатился жизнью». – «Правда?» – «Да». – «Могу ли я узнать ваше имя?» – «Это важно?… Во всяком случае, своего настоящего имени я не назову». – «Где вы взяли снимок?» – «Если я расскажу об этом, пострадают другие люди». – «Мадам, будьте благоразумны. Подумайте сами: вы показываете мне фотографию, один из изображенных на которой, как вы говорите, Трисонг, но вы не можете показать мне его». – «Это доказывает мою честность! Я легко могу указать на любого другого человека на фотографии. Например, на этого». – «Совершенно верно. Как человек, разбирающийся в людях, я бы тоже указал на него. Однако, отбросив чувства в сторону, положимся на вашу честность. Откуда вы знаете, что снимок подлинный?… Кто-то был убит. Кто? Почему?… Без ваших пояснений снимок ничего не стоит». Она подумала минуту-другую: «Вы обещаете сохранять тайну?» – «Естественно». – «Одного из помощников Трисонга зовут Эрвин Ампо. Его брат работал официантом в ресторане, где сделан снимок. Это мой муж. Он узнал от Эрвина, что Трисонг был на этом банкете. Фотографию сделала автоматическая фотокамера, и мой муж взял, одну из копий и передал мне на хранение. Он сказал только, что Трисонг есть на снимке и это делает фотографию очень дорогой. Следующей ночью моего мужа убили. Я не сомневаюсь, что меня тоже убьют, не важно, есть у меня фотография или нет, и потому сбежала. Это все, что я могу рассказать вам». – «А где находится ресторан?» – «Этого я не скажу. Вам ни к чему знать это». – «Не понимаю. Вы должны мне рассказать еще что-то». – «Больше мне нечего сказать». – Маунет сделал новый глоток пива. – Потом мы долго торговались. Я сказал, что верю ей на слово, однако фотография, возможно, не стоит и ломаного гроша. Она согласилась, но не уступила ни на йоту. Я спросил: «Сколько вы хотите, чтобы я заплатил?»-. «Десять тысяч севов». – «Об этом не может быть и речи». – «А сколько предлагаете вы?» Я ответил, что мог бы рискнуть сотней севов из денег фирмы и пятьюдесятью из собственных сбережений. Она встала, собираясь уйти. Я побоялся упустить такую редкую фотографию и предложил еще сотню и гарантию, что если «Космополис» использует снимок, то ей заплатят еще две сотни. Она сдалась: «Давайте деньги. Я должна уехать отсюда немедленно. Эта фотография опасна». Я с ней расплатился. Она выбежала из редакции, и больше я ее не видел.

Маунет снова наполнил кубки.

– Что случилось потом? Маунет откашлялся:

– Я внимательно исследовал снимок и кое-что обнаружил. Костюмы разные, и по ним ничего не определишь, но все они кажутся легкими, что указывает на теплый климат. Эти маленькие семафоры… Мне непонятно, зачем они. Не смог я распознать и блюдо, которое им подали.

– Вы говорили о каких-то деталях, связанных с женщиной.

– Да. Ее одежда была стандартной, но говорила она с акцентом. Акценты и диалекты – одно из моих хобби, и слух мой достаточно натренирован. Я слушал очень внимательно, но не смог определить, откуда она.

– Что еще?

– В уголках глаз она носит маленькие синие жемчужины. Я уже видел такие, но не знаю, чей это обычай.

– Она так и не назвала своего имени?

Маунет сжал свой подбородок.

– Брат ее мужа – Эрвин Ампо. Может, она носит ту же фамилию…

– Не обязательно.

– Я тоже так думаю… В общем, меня охватило любопытство, и я решил выяснить на космодроме, куда она улетела, что и сделал, хотя прошло уже три дня. Я проверял листы регистрации пассажиров, расспрашивал, но не нашел фамилии Ампо. Она, очевидно, назвалась Ламар Медрано и отправилась на звездолете в местечко с названием Дева-узловая на Спике-четыре. Он обозначен в «Транспортных маршрутах Вселенной». Туда много рейсов. Но сомневаюсь, что ее след можно будет найти.

– Когда она покинула Деву-узловую?

– Может, она и не покидала ее.

– Почему вы так думаете?

– Она заказала билет на Альтаир на «Самарти Тон», корабль компании «Зеленая Звезда», отправлявшийся через три дня после того, как она покинула меня. Я обыскал все гостиницы и нашел ее след в отеле «Диомед», где она провела две ночи. Там ее хорошо помнили, так как она исчезла, не оплатив счет.

– Странно.

– Я расспрашивал прислугу отеля и узнал, что она познакомилась с неким Иммаусом Шахаром, продавцом спортинвентаря с Крокинола. Шахар уехал, оплатив счета, а Ламар Медрано ушла ночью накануне его отъезда и больше не возвращалась.

– А этот Шахар, кто он? – проворчал Джерсен.

– Мрачный парень, мягко говоря, и достаточно богатый.

– Он сейчас в Звездном Порту?

– Он улетел на «Гейси Уандер», одном из звездолетов, останавливающихся на Деве-узловой.

– Интересно.

– Очень!.. Я не знаю, успокаиваться мне или нет.

– Вас удивляет, почему мистер Шахар не обратился к вам?

– Именно.

– Шахар может оказаться невинным коммивояжером, просто заинтересовавшимся Ламар Медрано как женщиной.

– Возможно.

– Но предположим, он не так уж невинен. Ламар Медрано могла испугаться и скрыться. Значит, теперь она прячется где-то на Деве-узловой.

– Тоже возможно.

– В-третьих, Ламар могла погибнуть до того, как сказала, кому она отдала фотографию. Или убедить Шахара, что отправила ее по почте.

– У нее могла быть еще одна копия фотографии. Шахар выполнил свою миссию до конца и теперь доволен и счастлив.

Джерсен рассмеялся:

– Когда Трисонг прочитает «Космополис», Шахар не будет так доволен и счастлив.

Джерсен взял ручку и бумагу, написал несколько слов, положил сверху пять сотенных купюр и пододвинул их к Маунету:

– Премиальные за активность на службе. Пожалуйста, напишите расписку в получении, чтобы я мог вернуть свои деньги, предъявив ее главному бухгалтеру.

– Спасибо, – поблагодарил Маунет. – Щедро. Не пообедаете ли со мной?

– С удовольствием.

Маунет тронул гонг. Вновь появилась белокурая девушка. Маунет обратился к ней со словами и жестами. Девушка легко и грациозно выскользнула из комнаты, вернулась с пивом и задержалась, глядя, как Маунет наполняет кубки, зачарованная этим зрелищем. Ее нежно-розовый язычок пробежался по губам.

– Она любит пиво, – объяснил Маунет. – Я не позволяю ей пить, так как пиво ее возбуждает. Она оближет с наших кубков всю пену.

Девушка провела пальцем по пене на кубке Джерсена и быстро облизала палец. Маунет слегка шлепнул ее по руке, и девушка прыгнула в сторону, как игривая кошка. Она зашипела на Маунета, он ответил ей тем же, что-то показал жестом, и девушка направилась к двери. Когда она нагнулась, чтобы поправить кисточки на ковре, Джерсен заметил, что короткий белый халатик надет на голое тело.

Маунет вздохнул и выпил полбокала пива.

– Впервые я приехал сюда как коллекционер. На Новой Концепции создано много красивых вещей: книги с рисованными от руки цветными картинками, необычные музыкальные инструменты. Видите этот гонг? Он звенит от простого прикосновения. Некоторые гонги вывезли отсюда, но лучшие спрятаны в пещерах. Вопреки моей клаустрофобии я прошел тысячи миль под землей.

Джерсен откинулся на спинку кресла и осмотрелся. Солнце стояло в зените. Через небольшую гряду холмов невдалеке проходило стадо животных, прыгающих на длинных, прямых ногах. Они стремились в тень зарослей, к разросшейся зеленой осоке.

– Этот мир, по-моему, плохо обустроен, – заметил Джерсен. – Я не вижу никаких признаков сельского хозяйства.

– Из попыток наладить его ничего, не вышло: эти животные, фики, уничтожают урожай до того, как тот созревает.

– Я заметил классические руины недалеко от космодрома. Они остались от приверженцев «новой концепции»?

– Оригинальные сооружения – дар безумных филантропов. Вначале «новая концепция» подразумевала диету – вегетарианство, смесь ограниченного количества пищи и медитации. Пятьдесят лет первые переселенцы жили в великом Храме Органического Единства, питаясь побегами альфальфы, зеленью колорада и странными растениями. Люди прекрасно могут приспосабливаться. И первые поселенцы приспособились очень хорошо. А вот и они. – Маунет указал на стадо животных, пасущихся в зарослях. – Они обедают… И если уж речь зашла об обеде, неплохо бы и нам начать…

Маунет провел Джерсена в столовую, где стояла, зачарованно уставившись на стол, белокурая девушка. Неожиданно Джерсен спросил:

– Одна из местных? Маунет кивнул:

– Они часто оставляют детей прямо в поле, похоже, просто забывая их. Но иногда детей носят с собой и обучают более или менее успешно. Если поймать их в раннем возрасте, то можно научить чистоплотности и ходить на ногах. Моя Типто довольно умна: она подает пиво, взбивает подушки и может позаботиться о себе.

– И вполне привлекательна, – сказал Джерсен. – А как насчет… ну, нежности, что ли?

– Пытался, но ничего хорошего не вышло, – ответил Маунет. – Вам любопытно? Коснитесь ее.

– Где?

– Ну, для начала возьмите за плечо.

Джерсен приблизился к девушке, которая тут же качнулась назад, моргнув большими серыми глазами. Кирт протянул руку. Типто издала быстрый шипящий свист и отскочила. Угрожающе подняла руку, согнув пальцы; в оскаленном рту блеснули острые зубы.

Джерсен отступил, усмехнувшись:

– Понятно, что вы имели в виду. Ее мнение на этот счет вполне определенно.

– Некоторые из местных парней используют приманку из сладкой патоки, – пояснил Маунет. – Эти полузвери ее очень любят и, пока едят, не могут кусаться… А вот и наш ужин. Теперь она уйдет, потому что не может выносить даже вида никакой еды, кроме салата да иногда кусочка вареной моркови. Последствия привычки к вегетарианству.

Глава 3

…Я часто думаю, что понятие «мораль» – наиболее сложное и запутанное из всех понятий.

Нет простой и высшей морали. Моралей много, и каждая определяет модель, которая помогает существующей государственной системе поддерживать оптимальное равновесие.

Выдающийся энтомолог Фабр, исследуя богомолов, пожирающих своих самцов, воскликнул: «Какая отвратительная привычка!»

Простой человек за один день может совершать различнейшие действия под влиянием полудюжины всевозможных видов морали. Какой-либо поступок, вполне нормальный с точки зрения одной морали, может оказаться совершенно непристойным с позиций другой.

Человека, который, позволим себе так сказать, рассчитывает на щедрость банка, уступчивость государства, искренность религиозных институтов, ждет разочарование. В основе всех этих структур лежит аморальность. Бедному дураку довольно просто познать любовь богомолов.

Анспик, барон Водиссей. «Жизнь», том 1

* * *

Джерсен вернулся на Элойз и сел в космопорту Дюны, пятью милями южнее Понтифракта. Время было позднее, стояли лилово-серые сумерки. Надвигающийся с Побережья Бутылочного Стекла туман почти скрыл здания космопорта. Джерсен поднял воротник и через туннель с прозрачными стенами, проложенный в подводном лесу, направился к станции подземки.

Добравшись до Понтифракта, он уже на такси приехал к особняку Джиана Аддельса.

Аддельс встретил его с обычным кислым неодобрением, за которым, как верил Джерсен, скрывалось уважение и, может, даже привязанность, хотя трудно судить что-либо о чувствах Аддельса, прирожденного циника. Аддельс напоминал актера. У него было худое, желтое лицо, высокий, узкий лоб, длинный нос с дрожащим кончиком. Волосы редкие, желто-коричневые, глаза нежно-голубые.

Джерсен прошел в комнату, где обычно останавливался, переоделся в костюм, оставшийся тут после предыдущего посещения. Потом пообедал с Аддельсом и его многочисленной семьей в огромной гостиной за столом, освещенным свечами. Столовые приборы были из старинного серебра, посуда – из древнего веджвудского фарфора.

После обеда мужчины прошли в кабинет Аддельса, отделанный сампангом, и сели перед камином, попивая кофе, поданный в серебряном кофейнике.

К ужасу Аддельса, Джерсен достал фотографию.

– Я надеялся, вы прекратили заниматься этим.

– Не совсем, – сказал Джерсен. – Что вы думаете? Аддельс поглупел от страха.

– О чем?

– Мы хотим опознать Трисонга и выяснить, где находится его штаб-квартира.

– А потом?

– Наверное, сдадим его в руки правосудия.

– Неужели?! А может быть, кое-кто покончит с собой, повесившись на крюке в миле над землей, как это случилось с бедным Ньютоном Фликери?

– Стыдитесь. Надо надеяться на лучшее.

– А я надеюсь, что у вас ничего не получится. Лучше сжечь фотографию, чтобы покончить с этим делом.

Джерсен пропустил слова своего собеседника мимо ушей и снова, в сотый раз, взглянул на фотографию.

– Кто же из них Трисонг? Как узнать его? Вдруг Аддельс сказал:

– Он – один из десяти. Остальные должны знать его или, по крайней мере, знать себя. Трисонга можно найти, опознав остальных.

– Тогда надо их опознать.

– Это не так сложно. У каждого человека много друзей и знакомых… Но давайте больше не будем говорить об этих глупостях.

* * *

Джерсен бродил по старым кривым улицам Понтифракта. Посидел на скамейке посреди маленькой, неправильной формы площади, обсаженной самшитом и желтофиолем. Слонялся по аллеям, вдыхая запах старинных влажных камней, на Побережье Бутылочного Стекла зашел перехватить чего-нибудь в ресторан, стоявший на гнилых черных сваях.

С Аддельсом он виделся редко, только на торжественных обедах, которые Аддельс считал необходимыми для цивилизованного человека. Аддельс отказался обсуждать дела Джерсена, а Джерсен не проявил интереса к доходным мероприятиям, которыми поверенный увеличивал его состояние.

На четвертый день план Джерсена был готов. Настало время претворять его в жизнь. Вот уже несколько лет дирекция «Космополиса» предлагала создать еще один журнал, назвав его «Экстант». Большая часть предварительных работ уже была завершена. Новый журнал, который должен опираться на «Космополис» и по вопросам производства, и по вопросам распространения, но был рассчитан на менее консервативную аудиторию.

Джерсен приобрел контрольный пакет «Космополиса» и вплотную занялся созданием «Экстанта». Этой ночью должен был выйти первый номер.

* * *

Для того чтобы журнал стал популярным как можно скорее, первый номер решили раздавать бесплатно. Он предлагал необычный конкурс, также призванный привлечь внимание читателей.

Фотография на обложке изображала десять человек, встретившихся на банкете. Заголовок гласил:

КТО ОНИ?

Назовите их правильно

и вы выиграете 100 000 севов.

На обороте размещалась статья, уточняющая детали конкурса. Приз могут выиграть только первые три человека, опознавшие всех изображенных на снимке. Если никто не назовет всех правильно, приз достанется назвавшему наибольшее число лиц. Шесть человек, первыми приславшие ответы и правильно опознавшие больше всех изображенных на обложке людей, получат вознаграждение. Обращаться следует по адресу: «Экстант», Корриб-плейс, 9-11, Понтифракт, Элойз (Вега-4). Жюри конкурса будет состоять из сотрудников редакции «Экстанта».

* * *

Где бы ни выставлялся «Экстант», на его обложке, чтобы привлечь внимание, крупными буквами печатали: «Бесплатно».

В убежищах замерзшей соляной тундры Ирты; под липами Даптис-Маджор; на пиках вдоль серпантина в горах Мидор; в киосках на гранд-бульварах Парижа и Окленда; на Альфаноре, Хризанте, Оллифэйне и Крокиноле, в каждом из других миров Скопления Ригеля – «Экстант». В космопортах, парикмахерских, тюрьмах, больницах, монастырях, борделях, концентрационных лагерях– «Экстант». Миллионы глаз смотрели на обложку, порой случайно. Немногие изучали фотографию тщательно, даже зачарованно, и еще меньше собирались написать письмо главному редактору «Экстанта». Два человека, разделенных световыми годами, смотрели на фотографию с растущим изумлением. Первый сидел нахмурившись, глядя в окно, размышляя, что бы могла значить подпись. Второй, тихо рассмеявшись, взял ручку и написал письмо в «Экстант».

* * *

Джерсен решил перебраться поближе к издательству «Экстанта». Аддельс рекомендовал ему отель «Пенвиперс».

– Он близко от редакции и лучший в городе, очень респектабельный. – Аддельс задумчиво осмотрел костюм Джерсена. – В сущности…

– В сущности – что?

– Ничего. Вам будет удобно в «Пенвиперсе». Они хорошо заботятся о своих гостях. Я позвоню и закажу номер. Там редко принимают новых клиентов без надежной рекомендации.

* * *

Фасад отеля «Пенвиперс» (шесть этажей, облицованных коричневым камнем и черной сталью, увенчанных мансардой и крышей из позеленевшей медной черепицы) выходил на площадь Старого Тара. Неброский портал открывал проход сначала в фойе, по одну сторону которого находился приемный зал с гостиной, а по другую – ресторан. Джерсен отметился у стойки из коричневого мрамора, с пилястрами и угловыми колоннами черного камня. Персонал был одет в традиционные утренние костюмы старинного покроя. Джерсен сразу не смог определить, какого периода. Со времен открытия отеля одиннадцать сотен лет назад стиль, в сущности, изменился не больше, чем петля для пуговиц. В «Пенвиперсе», как и вообще в Понтифракте, традиций придерживались строго.

Джерсен подождал, пока клерк в регистратуре поговорит со старшим носильщиком. Оба время от времени посматривали на клиента. Разговор закончился. Джерсена провели в его номер. Старший носильщик указывал дорогу, один помощник нес небольшой чемоданчик Джерсена, другой – бархатный ящичек. У дверей старший носильщик открыл ящичек, выхватил камчатый платок и проворно протер им дверную ручку, а потом двумя пальцами – большим и указательным – достал из шкатулки ключ и открыл дверь. Джерсен вошел в номер с высокими потолками, очень комфортабельный, почти роскошный.

Носильщик, быстро двигаясь по, комнате, поправил несколько чуть выдвинутых стульев, вытирая одновременно полированные поверхности полами одежд, а потом тихо и быстро отступил и сказал:

– Сэр, слуга поможет вам с гардеробом. Ванна уже наполнена.

Он поклонился и приготовился уйти.

– Одну минуту, – сказал Джерсен. – Где ключ от двери?

Старший носильщик снисходительно улыбнулся:

– Сэр, в «Пенвиперсе» вы можете ничего не бояться.

– Возможно. Но, предположим, я ювелир-торговец и вор захочет ограбить меня. Он просто подойдет к моей комнате, откроет дверь и украдет все мои драгоценности.

Старший носильщик, все еще улыбаясь, покачал головой:

– Сэр, ничего подобного здесь никогда не случалось. Это просто невозможно. Ваши ценности в полной безопасности.

– У меня нет никаких ценностей, – ответил Джерсен. – Я просто размышлял.

– Ограбление… Невозможно, сэр. Вероятность ничтожно мала.

– Я удовлетворен, – кивнул Джерсен. – Спасибо.

– Благодарю вас, сэр. – Старший носильщик шагнул назад, когда Джерсен протянул руку. – Нам хорошо платят, сэр. У нас не принято брать чаевые. – Он поклонился и вышел.

Джерсен помылся в ванне, сделанной в виде грота и составленной из традиционных здесь блоков коричневого мрамора. Пока он принимал ванну, все его вещи были разложены на дне ящика старинного комода. Слуга, найдя гардероб Джерсена неподходящим, принес новую одежду: строгие темно-коричневые брюки, бледнолиловую рубашку с белыми полосками, белый льняной галстук, черный пиджак, аж до колен, из тех, какие набрасывают на плечи и застегивают на бедрах.

С унылым смирением Джерсен переоделся. Если больше ничего такого не случится, он будет благодарен Джиану Аддельсу.

Джерсен спустился в главный зал и пересек его. Старший носильщик шел ему навстречу.

– Минутку, сэр, вот ваш головной убор.

Он подал Джерсену большую черную вельветовую шляпу с широкими полями, темно-зеленой ленточкой и маленькой жесткой кисточкой из черной щетины. Джерсен искоса посмотрел на нее и прошел бы дальше, если бы между ним и дверью не возник швейцар.

– На улице довольно свежо, сэр. Нам будет приятно помочь вам подобрать соответствующий костюм.

– Очень любезно с вашей стороны, – сказал Джерсен.

– Спасибо, сэр. Позвольте я приведу в порядок вашу шляпу… Вот так… После второго удара гонга она вам понадобится. К вечеру обещали влажный туман и ливень.

В фойе Джерсен задержался, чтобы посмотреть на себя в зеркало. Кто этот элегантный мрачный мужчина из старого Понтифракта? Никогда еще облик Джерсена так не противоречил его натуре.

Джерсен шел по крайним улочкам под высокими, узкими фронтонами Зданий, через маленькие площади с клумбами желтофиоля, анютиных глазок и пальчиков святого олафа. Время от времени туман расступался, разрешая лучам В. еги пробежаться по влажным камням и заставить вспыхнуть цветы на клумбах. По коммуникатору-автомату Джерсен позвонил Джиану Аддельсу и назначил встречу в редакции «Экстанта» в удобное для поверенного время.

– Буду в час, – сказал Аддельс.

– Договорились.

Джерсен повернул на Корриб-плейс – короткую, довольно широкую улицу, вымощенную брусками полированного гранита, тесно пригнанными друг к другу, уложенными давным-давно монахами ордена Эстебанитов.

Корриб-плейс находилась в старейшей части Понтифракта. Там располагался древний монастырь Эстебанитов, превращенный в несколько коммерческих учреждений. Высокие дома, выстроенные из дерева, потемневшего от времени, укрепленного подпорками из черной стали, были стиснуты со всех сторон более современными зданиями. Комнаты верхних этажей нависали над улицей.

До встречи с Аддельсом оставалось порядочно времени, и Джерсен отправился прогуляться вдоль Коррибплейс, заглянуть в магазины, предлагающие товары только с отметкой самого высшего качества: модные костюмы и импортные сласти; редкие драгоценные камни; жемчужины, которые добывали здесь; хрусталь с мертвых звезд; перчатки, шарфы, гетры, носовые платки; парфюмерию, любовные эликсиры, волшебное масло «Дахамель»; безделушки, курьезные вещицы, альбомы древнего искусства (Джотто и Гоствен; Уильям Шнайдер и Уильям Блейк; Альфонс Муха, Дюлак, Линдсей; Рекхем, Нильсен; Дюрер, Доре, Дэвид Рассел).

Джерсен простоял минут десять, наблюдая за парой кукол, играющих в шахматы. Куклы изображали Махолибуса и Каскадина – персонажей Комедии Масок. Каждый уже выиграл у противника несколько фигур. Они играли, ненадолго задумываясь над каждым ходом. Когда один забирал фигуру другого, тот кривился от злости. Махолибус сделал ход и сказал скрипучим голосом: «Шах и мат!» Каскадин закричал от досады, ударил себя по лбу и вскочил, опрокинув стул, но через минуту взял себя в руки. Куклы расставили фигуры и начали новую партию…

Джерсен вошел в магазин, купил кукол-шахматистов и приказал доставить их в «Пенвиперс» – один из редких случаев, когда он решил обременить себя тривиальной безделушкой.

Прогуливаясь по Корриб-плейс, он добрался до редакции «Экстанта», но задержался у витрины «Хорлогикона», изучая настенные часы, отделанные завитками тумана. Световые пятна показывали время. «Интересно, но непрактично», – подумал Джерсен и увидел Джиана Аддельса, который свернул на Корриб-плейс и направился к редакции. До назначенного времени оставалось еще несколько минут. Аддельс остановился рядом с Джерсеном, чтобы выровнять дыхание. Внимательно оглядевшись, он так и не заметил Джерсена и шагнул к двери.

– Сэр, – позвал Джерсен. – Вы кого-нибудь ждете? Аддельс, обернувшись, застыл в изумлении:

– Мой дорогой друг, я не узнал вас! Джерсен холодно улыбнулся:

– Этот костюм мне предложили в отеле. Им кажется, что мой обычный наряд слишком уж зауряден.