Текст книги "Рок-звезда"

Крис Феникс, 1975

Ребенок пищал, хотя другие бы, наверное, сказали, что он плачет.

Крис не умел обращаться с младенцами, и в общем-то не очень любил их. Не мужское дело – следить за мокрым дитем, даже если это собственный ребенок.

Крис положил ручку и взялся за газету. Сочинять песни всегда интересно, но нужно сконцентрироваться, а это невозможно при орущем младенце.

Уиллоу придется оставить работу. Иного решения нет. Как-нибудь обойдутся без ее зарплаты. К черту все. Крису нужна тишина для творчества. А ее в доме не было.

Они поселились в подвальчике в Килбурне. Неужели он отсюда никогда не выберется? Квартирка состояла из маленькой темной спальни, такой же ванной, крохотной кухни и скучной гостиной, которая выходила на лес. Они поставили на веранде два старых кресла-качалки и колыбельку для ребенка, щедрый подарок «правильных» родителей Уиллоу.

На какое-то мгновение Крис с мрачным ожесточением подумал о матери и отце жены. Мистер Виг служил менеджером в банке, а его неврастеничка-жена не могла избавиться от претензий на превосходство. Неудивительно, что Уиллоу дважды убегала из дома еще до того, как ей исполнилось шестнадцать. А в девятнадцать переехала от них и поступила в колледж, где готовили секретарш. Родители давали ей столь мизерную сумму, что пришлось наняться продавщицей в магазин, где она и встретила Флауа. Последняя познакомила их. Вскоре Уиллоу забеременела, а Крис, будучи порядочным дураком, женился на ней.

Крис Феникс – рок-звезда. Об этом нужно забыть. Он теперь муж, отец и настоящий неудачник.

Крис отбросил газету, даже не посмотрев на фотографию голой девушки с сиськами, на которых можно было уместить пару банок с пивом.

– Черт! – произнес он вслух, а ребенок, конечно, разорался. Крис понимал, что у него все пошло наперекосяк. Полтора года назад «Дикари» записали первую пластинку, «Одинокое утро», и все ожидали чуда. Крис не сомневался в успехе, но случилось совсем наоборот.

«Одинокое утро» не было принято публикой, и его не проигрывали по радио.

– Как люди будут покупать пластинку, если они не слышали музыку? – добивался он тогда.

– Вас не включили в программу, – с сожалением ответил Сэм Розелл.

– Пусть об этом позаботится проклятая студия грамзаписи. Это ведь ваша обязанность.

– Мы делаем все, что в наших силах, – ответил Сэм, стараясь не смотреть ему в глаза.

Крис же подозревал другое. Он обошел шесть магазинов грампластинок и там даже не знали о существовании «Одинокого утра». Он просмотрел все полки, но пластинки в продаже не было.

– Это как-то странно, – пожаловался Крис мистеру Теренсу, который даже не обратил внимания на его замечание.

– Чепуха! – ответил Терри. – Ваше время еще не пришло. Нужно набраться опыта.

Он опять отослал их на гастроли. Масса девушек, грязные придорожные кафе и сон в переполненном автобусе.

Все опять начиналось сначала. Никакой перспективы. Никаких денег.

А в Лондоне ожидала беременная Уиллоу. Флауа приехала к Баззу и ввела Криса в курс дела:

– Отец в ярости.

– У матери нервный срыв.

– На прошлой неделе Уиллоу вернулась домой. И последняя новость:

– Старик заставляет ее сделать аборт.

– Что? – закричал побледневший Крис. – Я не позволю этому негодяю убить моего ребенка.

И прежде чем кто-нибудь успел остановить его, Крис уже сел в поезд.

Он появился в доме родителей Уиллоу где-то около полуночи. Испуганная служанка впустила его и немедленно позвала мистера Вига, который тут же спустился с намерением вышвырнуть Криса вон. Следующей показалась миссис Виг и тут же притворилась, что упала в обморок. Потом пришла очередь Уиллоу, живот которой чуть-чуть просматривался через рубашку.

– Я женюсь на тебе, – выпалил Крис.

– Ни в коем случае, – бушевал мистер Виг.

– Посмотрим, – огрызнулся Крис. Он отвез Уиллоу в Лидз, где они поженились в местной мэрии. Свидетелем был Базз, на свадьбе присутствовали: накачанная наркотиками Флауа, Олли, Раста и куча молоденьких девушек.

Брачная церемония заняла не больше десяти минут, а потом все отправились в кафе и прилично набрались.

В общем-то это было весело, а потом все пошло вразнос. Что будущей рок-звезде делать с женой, да еще беременной?

Когда об этом узнал мистер Теренс, он пришел в ярость и угрожал разорвать контракт. Именно Терри заставил их поклясться сохранить свадьбу в секрете.

– Никто не должен знать. Абсолютно никто, – строго приказал он. – Если новости просочатся, отрицайте все. Слышите? Вы не женаты, она просто подружка.

Видимо, он считал, что рок-звезды могут иметь любовниц, но не жен.

Уиллоу согласилась не носить обручальное кольцо. Да Крис и не купил его. Откуда деньги?

Когда мистер Теренс успокоился, он все взял в свои руки, нашел им квартирку в Килбурне и снабдил Криса деньгами.

– Я вычту эту сумму из авторских, – зло заявил он.

– Какие авторские? Мы не записали ни одной песни, кроме «Одинокого утра», да и ее не слышно, – недоумевал Крис.

– А разве я не говорил? – туманно объяснил мистер Теренс. – Дел Делгардо и «Найтмеаз» услышали песню, она им понравилась и вышла пластинка. Она появится в Америке на следующей неделе.

– Нет. Вы не говорили мне об этом, – бушевал Крис. Он чувствовал себя обманутым.

Пластинка произвела фурор и стала третьей среди хитов в Штатах. А потом получила второе место в Англии.

Хотя Крис и гордился песней, но он бы предпочел, чтобы ее исполняли «Дикари».

Когда гнев прошел, они с Олли, написавшим музыку, все же почувствовали удовлетворение. Жаль, что мистер Теренс без разрешения отдал эту песню другим. Утешало лишь то, что она стала хитом.

Когда «Дикари» исполняли «Одинокое утро» на сцене, все думали, что они копируют Дела Делгардо и «Найтмеаз». Это было весьма неприятно. Крис неоднократно объявлял, что можно купить пластинку «Дикарей», но никто этого не делал, а может быть, просто ее не было в продаже.

Поселив Уиллоу в квартире, Крис старался приезжать в Лондон на выходные. Это было приятно и вносило перемену в жизнь, которая стала бесконечными гастролями. Уиллоу умела готовить и заботилась о нем. Она была хорошенькой, чистой и любящей. Что еще может желать мужчина?

Но с каждым днем она толстела, живот стал похож на огромный арбуз, который вот-вот лопнет.

Конечно, Крису пришлось представить жену семье. Мать повела себя нормально, зато сестрички рассказали о нем все гадости, которые только могли вспомнить. Братик Брайан злобно оскалился:

– Как тебе удалось жениться на дочери менеджера банка? Подобное не могло не произвести должного впечатления на Брайана.

– Благодаря моим способностям в постели, – как ни в чем не бывало ответил Крис – Жаль, что это не семейное.

– У тебя ничего не получается, – ехидничал Брайан. – Почему бы тебе не бросить пение и не найти работу, чтобы обеспечить будущее?

– Пошел в задницу.

Ну и семейка! Крис старался держаться подальше от родных.

Он как раз выступал в Глазго перед девичьей аудиторией, когда Уиллоу родила. «Дикари» были достаточно популярны, несмотря на то, что не записывали пластинок, не имели агента по рекламе и перспективных контрактов.

Эвис отвезла Уиллоу в больницу на такси. Она позвонила Вигам, и те приехали на следующее утро. К тому времени, как Крис вернулся из Шотландии, он стал отцом здоровенького мальчика. Уиллоу сидела на больничной кровати в окружении шумной Эвис, наркоманки Флауа и высоколобых мистера и миссис Виг. Чудная компания. С этого момента Крис попал в западню.

Они назвали ребенка Питер (в честь дела Уиллоу) Джон (в честь отца Криса) Бадди (в честь Бадди Холли – одного из любимчиков Криса). Но мальчика никогда не называли Питер Джон Бадди. Он получил кличку «Бо», а точнее, «малыш Бо».

Ему исполнилось четырнадцать месяцев, когда «Дикари» разбежались, хотя и не насовсем. Раста уехал на гастроли в Европу с группой из Германии. Они сделали ему предложение, от которого он не мог отказаться. Базз отправился с Флауа на Ибиза, маленький остров у берегов Испании. Там он стал официантом, а вечерами играл на гитаре в ресторане. Олли сочинял музыку, а Крис придумывал тексты.

Им удалось продать несколько песен, на которых мистер Теренс прилично заработал. Но лучшие композиции они держали для своей группы.

Мистер Теренс страшно злился из-за того, что ребята разбежались. Но, понимая, что они выдохлись на гастролях и должны хоть немного передохнуть, ругался не очень сильно.

– Когда мы опять соберемся вместе, – сообщил ему Крис, – мы сделаем, как надо. Больше нас не обдурят. Если вы все не устроите, нам придется искать другого агента.

– Не забывай о контракте, – ехидно произнес мистер Теренс. – Он не может быть разорван.

– К черту вас и к черту контракт, – бушевал Крис. – Вы продали «Одинокое утро». Я не позволю, чтобы это случилось еще раз.

– Как ты смеешь? Я поддержал вас в беде, дал деньги, крышу над головой, занимался вашими делами, я…

Крис поднял руку и жестом приказал мистеру Теренсу замолкнуть.

– Я все это знаю, – сказал он. – И поверьте, мы благодарны. Но мы больше не будем тратить время на выступления в маленьких городах перед публикой, неспособной отличить дерьмо от шоколада. Нам нужно совсем другое.

Крис произнес эту маленькую речь три месяца назад. Ему исполнилось двадцать шесть, через четыре года стукнет тридцать. К этому возрасту нужно чего-то добиться. Крис не сомневался в успехе «Дикарей». Боже, он так мечтал о славе, что чувствовал ее сладкий привкус во рту.

Ребенок заплакал еще сильнее. Крис взял его на руки и принялся неловко качать. После рождения Бо Уиллоу совсем не хотела заниматься любовью, она лежала, как бревно, и с трудом выносила его ласки.

К счастью, мальчик перестал плакать и радостно засмеялся. Крис отнес сына к столу и положил на чистое полотенце. Меняя памперс, он посмотрел на достояние Фениксов. Похоже, что малыш Бо пошел в него.

Крис ухмыльнулся, и в этот момент ребенок пописал ему в левый глаз.

– Не знаю, – сомневалась Уиллоу. – А как же микробы, вода и жара?

Крис предложил ей провести отпуск на Ибиза вместе с Баззом и Флауа, а жена пилила его из-за микробов и жары. Разумнее было оставить их здесь, а самому присоединиться к Баззу. «Дикарям» пора собраться вместе. Крис уже связался с Растой, которому не терпелось увидеть друзей. Олли тоже ждал, когда зажжется зеленый свет. Они придумали великолепные песни, и Крис не сомневался, что на этот раз путь наверх открыт. Ему нужен только Базз.

Мистер Теренс еще ничего не знал. Крис решил сначала договориться с другом, а заставить этого лентяя работать можно лишь при личной встрече.

Задумка с отпуском казалась Крису очень хорошей. Билет до Ибизы стоил довольно дешево, а Базз приглашал его в любое удобное время. Крис полагал, что Уиллоу обрадуется. Но ничего подобного.

– Да ладно, милая, – уговаривал он. – Будет весело.

– Тебе, – сказала она, недовольно потрясая головой. – А мне все время придется заботиться о ребенке.

– Я помогу.

– Это пустые слова. Я тебя слишком хорошо знаю.

– Нет, не знаешь.

Крис игриво схватил жену за талию. Последнее время он постоянно чувствовал желание. Возможно, потому, что Уиллоу спала с ним только раз в неделю, в шесть раз меньше, чем следовало. До свадьбы они занимались любовью каждый день. Разве брак не предполагает улучшение сексуальной жизни?

Крис взял жену за грудь.

Она попыталась освободиться, но он крепко держал ее за талию другой рукой.

– Прекрати, Крис, – огрызалась Уиллоу.

– А почему? Мы уважаемая женатая пара, – сказал он, щупам грудь под лифчиком.

– Я сказала, прекрати, – повторила Уиллоу с ноющей ноткой в голосе. – Сейчас день.

Однако Крис уже завелся и, не добившись своего, отступать не собирался. Он опустил ее руку к себе на ширинку.

– Пощупай! Мне плевать, который сейчас час, черт подери!

– Не ругайся.

– А что в этом такого?

– Ты грубый.

– Да, я такой, ты же выходила замуж не за принца Уэльского? Крис грубо сорвал с нее блузку и расстегнул лифчик. Уиллоу стояла, как мадонна, которую вот-вот должны принести в жертву.

Но Крису было наплевать. Его уже ничто не могло остановить. Он думал, не поцеловать ли сначала жену в грудь. А может быть, лучше сразу приступить к делу?

И предпочел первое. Приятнее, когда Уиллоу тоже получает удовольствие, а Крис давно заметил, что грудь – эрогенная зона.

Так они и стояли посреди комнаты, и Крис старался подготовить жену к удовольствию.

Наконец, она сдалась и со стоном опустилась на пол.

Крис сорвал трусики и принялся за дело. Все произошло быстро, но на удивление прекрасно.

– Мы едем в Ибизу, – твердо приказал он. – Немедленно собирайся. Договорились?

Рафаэлла, 1975

– Ты помнишь, как пыталась покончить с собой? – словно невзначай сказала Одиль Роне. Так же, как Рафаэлла, она говорила на двух языках. Английский звучал абсолютно без французского акцента.

– А ты помнишь, как это случилось с тобой? – довольно резко отпарировала Рафаэлла.

– Хм… – пожала плечами Одиль. – Ни одной из нас это не удалось.

– Ну и слава Богу! – воскликнула Рафаэлла.

– Какими мы были глупыми, – констатировала Одиль, любуясь своей хрупкой фигуркой в зеркале.

Одиль приехала из Парижа. Поскольку теперь они с Рафаэллой жили в разных странах, то обычно проводили лето вместе то в одной, то в другой семье. Мать Одили, Изабель, тоже вышла замуж.

– Да, – согласилась Рафаэлла, стоявшая рядом с лучшей подругой так, чтобы было легче сравнить их отражения.

Пятнадцатилетние девушки жили в предвкушении приключений. Обе длинноногие и симпатичные. Но на этом сходство кончалось.

Рафаэлла была темной, а Одиль – светлой. Рафаэлла обещала стать настоящей красавицей, а Одиль казалась просто хорошенькой.

Они, однако, остались лучшими подругами и ничего друг от друга не скрывали. Их соединяло нечто большее, чем дружба: трагедия, которую пришлось пережить.

– У меня грудь больше, чем у тебя, – заявила Одиль, выпячивая бюст.

– Совсем нет, – упрямо запротестовала Рафаэлла.

– А вот и да.

– А вот и нет.

– Посмотри, – Одиль задрала свитер и продемонстрировала твердую маленькую грудь без лифчика.

– Ха-ха, – воскликнула Рафаэлла и расстегнула блузку. – Посмотри на мою.

– Великолепно! – послышался мужской голос. – Просто невероятно!

– Руперт, ты дерьмо, – заорала Рафаэлла и тут же застегнула блузку. Одиль немедленно опустила свитер. – Я просила тебя не входить без стука. Ты забыл?

– Дверь была открыта, – ретировался Руперт Эгертон, сын и наследник лорда Сируса Эгертона, газетного магната.

– Ну и что? – злобно визжала Рафаэлла.

– Хм… А что вы здесь делаете, сравниваете ваши бюсты? Тоже мне лесбиянки.

– Отвали, Эгертон.

– Ни в коем случае, – Руперт устроился на краешке постели. – Мне скучно.

В девятнадцать лет Руперт был точной копией отца, дедушки, и прадедушки. Их портреты висели в зале замка Эгертонов. Наследственность Руперта нельзя было спутать. Высокий, гибкий, рыжеволосый, с миллионом веснушек на белой коже и тонкими чертами патриция, он производил приятное впечатление. Единственное, что Руперт не унаследовал от отца, так это заикание.

Когда мать Рафаэллы, Анна, вышла замуж за отца Руперта, девочка думала, что умрет. Какое-то время она старалась не замечать Руперта. Во всяком случае, до того момента, когда он неожиданно появился верхом на жеребце и испугал Рафаэллу. Ее лошадь подскочила, и она упала в грязь.

– Я тебя ненавижу, – заорала она тогда. – Глупый конопатый негодяй!

– То же я думаю и о вас, мисс, – огрызнулся он. – Вы эгоистка и зазнайка, жаль, что вы вообще появились в моем доме.

Рафаэлла разрыдалась. Ей тогда было тринадцать, а ему уже семнадцать. Девочке даже не приходило в голову, что ее появление в доме может быть нежелательным.

После этого происшествия они начали разговаривать, сначала сдержанно, а потом обнаружили много общего. Оба любили кататься верхом, слушать джаз и ненавидели, как пекла кухарка.

Однажды вечером дети сидели в пустом бальном зале и заговорили об общем горе, которое их объединяло. Оба потеряли родителей. Мать Руперта утонула, катаясь на лодке, когда ему исполнилось семь. Рафаэлла потеряла отца в том же возрасте из-за бомбы, подложенной террористами.

Внезапно они почувствовали близость, и с этого момента Рафаэлла по-настоящему полюбила своего сводного брата. Конечно, он часто доставал ее, и сегодня особенно.

– Руперт, – огрызнулась Рафаэлла. – Мне плевать на то, что тебе скучно, мы с Одилью почти не видимся. Так что пойди и поскучай в другом месте.

– Да, – согласилась Одиль. – Почему бы тебе не почитать «Нэшэ-нал джэогрэфик»?

– Этот журнал давно никто не читает, особенно, когда в собственном доме можно живьем увидеть такую юную белую грудь.

– Отвали, Эгертон, – повторила Рафаэлла и грубым жестом показала ему на дверь.

– Да… А я хотел пригласить вас вечерком в Лондон, – словно невзначай сказал он, поднялся и направился к двери. – Ну, если вы настаиваете, чтобы я ушел… – он задержался, ожидая ответа.

– Правда? – подозрительно спросила Рафаэлла, так как Руперт был горазд на розыгрыши.

– Я не делаю предложений просто так, – возмутился он.

– А вот и делаешь, – заспорила Рафаэлла.

– Никогда.

– Дети, – прервала Одиль, – давайте не будем терять время на споры. Вечер в Лондоне – это прекрасно, и мы отвечаем да, Руперт, да, да, да.

Рафаэлла любила ездить в Лондон, хотя обычно она бывала там с матерью и днем. Они обедали, ходили за покупками, а потом наслаждались прекрасным чаем. Иногда лорд Эгертон приезжал встретить их, и тогда вся семья обедала в его любимом ресторане «Уиллаз» на Олд Комптон-стрит, где Рафаэлла всегда заказывала салат с крабами.

Пару раз она прогуляла школу, садилась на поезд и с подружкой съездила в Лондон. Они бродили по Кингзроуд, разглядывая богатые витрины, разряженных панков с пурпурно-зелеными волосами и невероятной косметикой. Девочки выглядели, как и положено дочерям высокопоставленных аристократических родителей: костюмы, жемчуг и скромные туфли от Гуччи.

Потом они шли разглядывать пластинки и оставались там часами.

Руперт знал совсем другой Лондон. Он повел их в «Сан-Лоренцо», итальянский ресторан, где всех знал.

Его владелица Мара встретила компанию тепло и дружелюбно.

– Ты что, предпочитаешь молоденьких, Руперт? – подмигивая, сказала она.

– Это моя сестра, Мара, – пожурил он. – Рафаэлла, поздоровайся с великой Марой. Она правит здесь железной рукой. Мы все боимся ее.

Рафаэлла неловко пожала руку.

– Откуда у тебя сестра, Эгертон? – с хитрой улыбкой спросил высокий молодой мужчина. – С каких это пор?

– С тех пор, как мой отец женился, – ответил Руперт. – Рафаэлла, это Эдди Мейфэа. Он очень противный и общается с темными личностями. Эдди, позволь представить тебе Одиль Роне. Но держись от нее подальше, когда-нибудь я женюсь на этой девушке.

Рафаэлла и Одиль обменялись удивленными взглядами.

– А я разве не говорил тебе об этом? – подмигнул Руперт Одиль. – Наверное, просто забыл.

На ужин они ели грибной салат и спагетти с креветками, а потом вкуснейший десерт. Рафаэлла заметила двух голливудских кинозвезд, теннисиста с мировой известностью, несколько английских актеров и Дела Делгардо, солиста группы «Найтмеаз».

– Мне кажется, я во сне, – прошептала она Одиль. – Правда, Делгардо потрясающий?

– Урод, – скривилась Одиль. – А зубы!

– Какая разница, все остальное в нем прекрасно!

– А ты откуда знаешь?

– У меня богатое воображение. Одиль скорчила гримаску и сказала:

– Он такой старый! Ему, наверное, уже тридцать.

– Это еще не старый.

– Он уже одной ногой в могиле, дорогая.

Иногда даже лучшие друзья действуют на нервы, и Рафаэлла метнула на Одиль злобный взгляд.

После обеда у их столика появился Эдди Мейфэа.

– Мы идем в «Аннабель», – сказал он. – Может, присоединитесь?

– А можно? – в унисон спросили Рафаэлла и Одиль и просительно посмотрели на Руперта.

– Не знаю, – неуверенно покачал он головой. – Наверное, девочек нужно отвезти домой.

– Зачем? – взволнованно спросила Рафаэлла. Ей очень понравился Эдди и страшно хотелось провести с ним вечер. – Родители уехали на выходные. Нас никто не ждет.

– Это так, – согласился он.

– Ну и? – молили девочки.

– Ладно, – решился Руперт. – Но обещайте не тратить много денег, у меня ограниченные запасы.

Ничего похожего на «Аннабель» Рафаэлла никогда не видела. Это был фешенебельный ночной клуб, в котором исполнялась музыка «Битлзов», Девида Боуи, Ареты Франклин, Джефферсона Лионакра, Герри Глиттера, Оливии Ньютон-Джон, Дела Делгардо и «Найтмеаз». Их записи транслировались через усилители, установленные над танцевальной площадкой.

– Ой, как я обожаю дискотеки! – довольно воскликнула Одиль.—

Я была там в Париже. Мама водила меня отпраздновать пятнадцатилетие.

Руперт поднял брови, словно изумляясь молодости своих спутниц.

– Ради Бога, – шикнул он, – если спросят, то скажите, что вам восемнадцать.

– Конечно, Руперт, – мгновенно согласилась Одиль.

– А мне двадцать один, – с хитрецой добавил он. Рафаэлла кивнула, глазами пожирая танцующих.

– А сколько лет Эдди? – невинно спросила она.

– Он слишком стар для тебя, – отпарировал Руперт.

Они присоединились к Эдди Мейфэа и его друзьям. Девушки, сидевшие за столом, напоминали панков, которых Рафаэлла видела на Кингзроуд. Хорошо, что она надела короткую черную юбку и белую водолазку. Так она не похожа на других и кажется значительно старше своих пятнадцати лет.

– Как насчет шампанского? – предложил Эдди, наполняя бокал Рафаэллы шипучей жидкостью.

Она решила, что понравилась этому парню, и моментально заволновалась. Руперт сидел дальше за столом с Одиль, и никто не мешал. Рафаэлла спокойно сделала глоток. Как вкусно!

– Выпей! Вот молодец, – просил Эдди и не отрывал от нее глаз. Рафаэлла внимательно разглядывала его лицо. Красивые черты, чуть запавшие щеки, светло-каштановые волосы, уже слегка отросшие. На нем были синий блайзер, белая рубашка, черные брюки и галстук в сине-красную полоску. Наверное, парень лишь на пару лет старше Руперта.

– Послушай, Эдди, – вмешалась одна из панков, сидевшая рядом с ним. – Пойдем, сбацаем.

– Извини, Фиона, я обещал танец Рафаэлле. Фиона тут же надулась:

– Черт, а я тащусь по «Ху».

Рафаэлла чуть сдержала смех. Вряд ли эта Фиона любит что-нибудь, кроме прогулок по провинции с огромным Лабрадором.

– Чему ты улыбаешься? – заинтересованно спросил Эдди.

– Так просто.

Он взял ее за руку и поднялся:

– Потанцуем?

– Я обожаю «Ху», – передразнила она соперницу.

– Да ладно, ладно, – успокоил он с удивленной улыбкой.

Они протанцевали всю ночь. Медленные танцы, быстрые, самба и даже вальс! Где-то в час тридцать ночи разозленный Руперт заставил их отправиться домой.

– Я хочу с тобой встретиться, – прошептал Эдди Мейфэа на ухо Рафаэлле. – Я позвоню, и очень скоро.

Она кивнула, отлично понимая, что мать будет возражать против встреч с парнем постарше, уже умудренным жизненным опытом. Рафаэлле разрешали ходить в кино с друзьями, и больше никуда. Она уже раз целовалась с молодым человеком, но это ей не понравилось.

Он работал помощником садовника, был ничего внешне, но почерневшие передние зубы и отсутствие пальца на правой руке портили впечатление.

Одиль умирала от любопытства, но сдержалась, пока они не вернулись домой и Руперт не ушел к себе.

– Ну! – воскликнула она. – Рассказывай все! И ничего не утаивай. Рафаэлла понимала, что говорить-то не о чем. Она только протанцевала весь вечер.

– Он обещал позвонить, – сдержанно объявила она.

– Это понятно, – подбадривала Одиль. – И он явно хочет заняться с тобой страстной любовью.

– Не знаю.

– Должна знать.

– Откуда?

Одиль закатила глаза.

– Ты протанцевала с ним столько медленных танцев… – она заколебалась, а потом продолжила: – У него встало?

– Ну и вопрос!

– Так как же?

Рафаэлла не смогла сдержать хохот. Она покраснела, хотя Одиль была лучшей подругой и они всем делились.

– Да, – наконец сказала она. – Он стоял, как сержант на параде!

– Боже! – Одиль зашлась от хохота. – Ты пойдешь к нему на свидание?

– Конечно, – ответила Рафаэлла. – А почему бы и нет?