Текст книги "Мир полон разведенных женщин"

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Толпы подростков осаждали аэропорт Кеннеди. Маленькие, потные, еще детские фигурки сновали взад-вперед, визжали и вопили. Одна светловолосая малышка стояла и всхлипывала.

Майк огляделся с изумлением. Он уже много раз видел подобную сцену и не переставал удивляться. Откуда они все понабежали в миниюбочках, сапожках и свитерах с надписью «Марти Перл»? А как же школа? Родители? Что у них за жизнь, если им ничего не стоит забыть все и целый день гонять по аэропорту – вдруг повезет и хоть краем глаза увидишь своего кумира?

Все они такие маленькие. «Мне одиннадцать», – гордо пролепетала одна девчушка на его вопрос. Одиннадцать! Он-то знает, как обходятся с этими девчонками, если какая-нибудь поп-группа отберет их для своей свиты. Одиннадцать!

Они летели коммерческим рейсом. Марти Его ансамбль. Его импресарио. Его костюмер. Его агент по рекламе. Его мать. И, разумеется, Майк.

Стюардессы бодро улыбались и разносили напитки. Крошка Марти Перл заказал виски, а его импресарио засмеялся и сказал:

– Каков шутник! – и поменял заказ на апельсиновый сок.

В последнее время Крошке Марти его «шестнадцать лет» стояли колом в горле.

Когда самолет был в воздухе и Омар Шариф на киноэкране гонялся за Джули Эндрюс, Джексон – импресарио Крошки Марти – подошел и уселся рядом с Майком. Он был моложавый, с ранней сединой и водянистыми голубыми глазами.

– Мальчишка становится невозможным, – заметил он угрюмо. – Я пытаюсь его изолировать, но что делать…через два месяца ему будет девятнадцать.

– Свое дело ты делаешь отлично. Репутация у него – как стеклышко. Не пьет. Не курит. С девками не спит. Чего тебе еще?

– Не легко это, Майк. Однажды он возьмет и не послушает меня. К тому же, где бы ни были, нам не дают прохода групи. На днях одну поймал, давала электрику «вафлю» (прим. – орогенитальный половой акт), думала, что так попадет к Марти.

Майк засмеялся.

– Может, пора найти ему официальную подружку?

– Да ее на клочки разорвут. Слушай, на парня удержу нет. Два раза за последний месяц подкидывал ему профессиональных шлюх, и как в прорву. Потаскухи хоть язык не распускают. Подружку мы пока ему дать не можем – это не понравится поклонницам.

Майк пожал плечами. Какое ему дело до сексуальной жизни Крошки Марти Перла. Его волнует Клео. Уж он ни за что не даст выбросить на помойку четыре замечательных года их супружества.

Он сразу же поедет к ней в гостиницу. Застанет врасплох. Будет ее любить. О прошлом они забудут. Майк даст обещание быть хорошим мальчиком, и Клео согласится: глупо, если между ними встанет такая девка как Сюзан.

На будущее, решил Майк, если ему захочется погулять, он будет крайне осторожен. Осмотрителен – вот более точное слово.

Джексон разговорился:

В прошлый раз, что был в Лондоне, я поимел лучшую на этом свете жопку.

– О да, – вежливо отозвался Майк. Водянистые голубые глазки Джексона заблестели:

– Рыженькая сочная пышка. Набралась до чертиков, зато какой бабец!

– Думаешь к ней наведаться?

– Не, – Джексон недовольно покачал головой, – даже не знаю, как ее зовут.

– Извините, мистер Джексон, – В проходе стояла мать Крошки Марти Перла. Эмме Перл было сорок, но выглядела она гораздо старше. Муж у нее умер, а Марти был единственным ребенком.

– Да? – Джексон глядел на нее с тем смирением, с каким обычно принимал ее просьбы.

Эмма Перл нервно теребила воротничок платья.

– Я подумала, когда заказывали гостиницу, учли, что мы с Марти будем жить в соседних номерах? Я так разволновалась в Филадельфии, когда узнала, что меня поселили на другом этаже. – Она повысила голос. – В конце концов, мистер Джексон, вы знаете, крошка Марти любит, чтобы я была рядом. Он НУЖДАЕТСЯ во мне. Он…

– Конечно, – прервал ее Джексон. – В Лондоне все будет в порядке, я уверен. Никаких проблем.

– Вы знаете, я не люблю надоедать, мистер Джексон. Знаете, я никогда не причиняю неприятностей. Но Крошка Марти любит, чтобы я была рядом. Эмма Перл нервно закусила нижнюю губу. – Он хочет, чтобы я была возле него.

– Совершенно верно. – Джексон с готовностью кивнул, и Эмма Перла вернулась на свое место.

– Пошла, знаешь куда, старая карга, буркнул Джексон ей вслед. – Боже! – воскликнул он, обращаясь к Майку – С ней придется что-то делать. Марти мне всю плешь проел… отделайся от нее… убери ее… сделай, чтобы она за мной не таскалась. А она все думает, что ему, бл…, тринадцать.

– Почему же она с нами?

– Потому что у Марти кишка тонка сказать ей, что он уже вырос. Он надеется, что она будет с нами ездить и не путаться у него под ногами. А кто обязан держать ее подальше? Угадай, кто? Этот олух, ваш покорный слуга, вот кто.

Майк кивнул.

– Родственники всегда бывают в тягость. Хотя, наверное, лучше – мать, чем жена.

Может быть. Скандал с матерью уже плохо. О скандале с женой думать не хочется! Всего трясет, я понятно выражаюсь? – Джексон прикусил язык, вдруг вспомнив, что Майк женат.

В Лондоне шел дождь, и несмотря на то, что Марти Перл не выпустил ни одной пластинки-хита за пределами Америки, приветствовать его собралась внушительная толпа тини-бопперс.

– Мы хотели организовать сотню, – с энтузиазмом заметил Джон, – а тут, кажется, тысяча.

Их встречала колонна машин, и Майк сумел пробиться сквозь ряды фотографов и толпу и забрал себе машину. Он намерен был ехать прямо в гостиницу Клео. Он ничего не мог сделать для Крошки Марти, тот окружен людьми, готовыми исполнить каждый его каприз. Ведь Майк поехал с ними вместе, только чтобы за всем присматривать. И, конечно, самое главное – для него, встретиться и помириться с Клео.

В машине он репетировал, с чего начнет. Надо извиняться? Объяснять? Врать?

Дела всегда сами за себя говорят. Он будет действовать.

Майк улыбнулся своим мыслям. Его всегда знали как человека у которого на любой вопрос найдется ответ.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Джон Клептон переживал. Связан теперь по рукам и ногам. Условился подписать соглашение, по которому порядочную сумму отвалит своей в скором времени бывшей жене.

В конечном счете Джейн требовала сотню фунтов в неделю плюс обычное пособие – плата за школу, счета от врача, от дантиста. Джон отвертелся от оплаты каникул. С сотни фунтов в неделю она, конечно, может наскрести, чтобы позволить себе пару недель в Брайтоне.

Корова! Стерва! Вот бабы!

Долго он закидывал удочки, чтобы выудить золотую рыбку, и сейчас, когда он почти у цели, Джейн как альбатрос повиснет над его денежками.

И все-таки. Овчинка стоит выделки. Теперь он свободен, чтобы жениться на Маффин, а Маффин – это золотое дно. Вместе их не остановишь.

Только один календарь Шуммана покроет все их расходы на год вперед. А потом, кто знает? У Маффин невероятный потенциал.

Ее он пока не посвящал в свои замыслы. Уроки танцев. Уроки пения. Обучение актерскому мастерству. У нее прирожденный талант. Немного его отшлифовать, и она станет звездой. Имя она себе уже сделала. Все ее знают. Почти каждый день ее фотография – в какой-нибудь центральной газете. По телевизору ее вышучивают юмористы. Она получает сотни восторженных писем в месяц.

Джон был уверен: у нее есть все, чтобы не остаться просто сексуальным телом и красивой мордашкой.

Сегодня – важный для Маффин день. Журналист из центральной газеты просил ее об интервью. Важно, чтобы теперь она стала проявлять себя как личность, и Джон учил ее уму-разуму.

– Энтони Прайвит – хер собачий. – предупредил он, говоря о журналисте, которому предстояло брать интервью, – станет тебе зубы заговаривать, чтобы без штанов оставить, а ты помни, что он стервец, по-моему, гомик и завистлив до черта.

– Мне он понравится – с видом скромницы осведомилась Маффин.

– Если тебе нравятся костлявые очкастые шизоиды со злобно поджатыми губами. Да, сделай одолжение, Мафф, если он попытается тебе сунуть, отказываешь наотрез.

– Да, – сказала Маффин.

– Да? – с недоверием переспросил Энтони Прайвит.

– Да, – подтвердила Маффин. – Мне было тринадцать.

– Что-то уж очень рано, – неуверенно промямлил Энтони.

– В таком случае сколько лет было ВАМ?

– Мне? – Энтони Прайвит нервно кашлянул. – Но я беру интервью у ВАС. По-моему, сколько мне было лет, тут совершенно ни при чем.

– Просто интересно. Спорим, вы поздно начали. Энтони покраснел и быстро перешел на другую тему.

– Что вы чувствуете, ведь тысячи мужчин каждый день смотрят на ваше голое тело влюбленными глазами?

– Щектоно.

– Не понял?

Маффин зевнула. Полтора часа она сидела за ленчем с Энтони Прайвитом и скучала. Он задавал дурацкие вопросы дурацким писклявым голосом, удивительно, что этому человек раз в неделю отдавали целую страницу в ежедневной центральной газете.

– Если старые шизики видят меня в чем мама родила и заводятся, тогда мне щекотно. А что разве не смех?

Энтони бросил надменный взгляд.

– Что думает ваш отец?

– У вас лихорадка на губе, – Маффин с осуждающим видом показала пальцем, – а откуда она, знаете?

– Нет, не знаю, – раздраженно бросил Энтони, – и не надо меня просвещать. Так как ваш отец?

– Вот у него лихорадок не бывает; и мамочка у меня красивая.

– Господи! – Энтони безнадежно вздохнул и попросил счет. – Что вы делаете сейчас? – осведомился он у Маффин.

– С вами обедаю, – заявила она удивленно.

– Сейчас, то есть… когда мы уйдем отсюда. Отправитесь домой?

Маффин пожала плечами.

– Не думала. А что?

– Хотелось бы посмотреть, где вы живете. Представить себе обстановку, что вас окружает.

– А, ладно. Пойдемте – выпьем кофе. Только сразу предупреждаю – руки не распускать.

– Да что вы, мне бы и в голову такое не пришло.

– Да, наверное бы, не пришло!

За кофе в квартирке Маффин на Холланд-парк Энтони Прайвит выдал:

– И много вы зарабатываете, ничего не делая?

– Что-что? – она не привыкла иметь дело с задаваками – хитрыми и завистливыми.

– Сколько вы зарабатываете в год?

Джон часто ее наставлял – никогда не обсуждать их заработки, поэтому она неуверенно сказала:

– Да я деньгами не занимаюсь, эти дела ведет мой при ятель.

– «Женщины – за равноправие» придут в восторг, – сухо бросил Энтони.

– Что вы думаете о своей внешности?

– Хотела бы быть выше ростом, знаете, типа Верушки. И чтобы ноги были длиннее и не такие толстые.

Энтони Прайвит встал.

– Хорошо, – сказал он. – Кажется, все, что нужно, у меня есть.

Маффин мило улыбнулась. Она знала, что не понравилась, но не хотела, чтобы журналист понял, что она разделяет это чувство.

– До свидания, – она схватила на руки Скраффа и проводила гостя до двери. – Надеюсь, мы еще увидимся.

После ухода журналиста она расплакалась. Из-за чего слезы, не знала, просто он ее расстроил. Через некоторое время Маффин пришла в себя и с новыми силами зашагала в «Харродс». Если уж воровать, то «Харродс» – самое подходящее место.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

– Миссис Джеймс, – уверенно сказал дежурному портье Майк.

– Миссис Джеймс выехала из гостиницы сегодня утром.

– Не может быть.

– Уверяю вас.

– Куда же?!

– Извините, сэр. К сожалению, я не волен давать информацию о наших гостях, если только они сами нас об этом не просят.

– Я ее муж.

– Извините, сэр. Миссис Джеймс не оставила адреса, куда ей направлять почту, но она к нам вернется двадцать четвертого.

– Через три дня. Вы действительно не знаете куда она уехала?

– К сожалению, сэр.

– Я могу взять номер?

– Извините, сэр. Свободных мест нет.

– Вот черт!

Майк сдал швейцару на хранение чемодан и отправился в бар. Называется выбрал время! Как сумасшедший мчится к ней через Атлантический океан, а она уехала. И он даже не знает, куда.

Может Рассел Хейс знает. Она явно сорвалась с места для какого-нибудь интервью. Майк знал, что все время в Лондоне Клео сидеть не намерена, но думал, что пробудет хотя бы неделю.

А сейчас он даже не может взять номер в ее гостинице. Вынудят присоединиться к свите Марти Перла в «Европе». Вот тягостная обязанность.

Майк опрокинул два стакана виски, чтобы не так жгло разочарование.

Он правда заскучал по ней. Ужасно. Да так, что если бы Сюзан не приперлась к нему домой и сама под него не подлезла, он бы и пальцем не шевельнул, чтобы искать себе бабу. Впервые за многие годы ему не требовались случайные связи. Он думал копить силы на черт знает какой стояк для собственной жены.

Майк взял такси и поехал в «Европу», и там перед входом околачивалось очень много девчуШек. Ему зарегистрировали люкс, ион сразу заказал телефонный разговор с Расселом в Нью-Йорке. Потом дозвонился по внутреннему телефону Джексону – узнать, как дела.

– Работенка – не бей лежачего, – уведомил его Джексон. Укрою в постельке Крошку Маоти, а потом подыщу себе хорошую крепко сбитую английскую девку. Хочешь в компанию?

Майк отказался. Он устал – заторможенность после перелета. И к тому же хотел разузнать, где Клео. Может, она где-нибудь поблизости, и он может с ней встретиться.

С Расселом Хейсом соединили только через час.

– Я не знаю, где она – сообщил он Майку, – пока она вовремя присылает материалы, она свободный человек.

– Вот спасибо. Очень помог.

– Если ее найдешь, скажи, чтобы мне позвонила.

– Как Я могу ее найти?

– Не знаю, она твоя жена. Позвони ее матери, ее друзьям.

– Спасибо, Расс. На тебя, к хренам собачьим, всегда можно положиться.

Он не знал, как связаться с матерью Клео. Не помнил никого из ее друзей. В сущности ее жизнь до их встречи оставалась для него закрытой книгой, которую он даже и не пытался открыть.

Майк позвонил портье и велел прислать меню. Ни одно блюдо его не привлекало. А тем более не привлекало весь вечер сидеть одному в номере. Он натянул кожаную куртку и вышел.

В коридоре гостиницы его ожидало страшное зрелище. Миссис Эмма Перл сидела на диванной подушке под дверью люкса Марти. Увидев Майка, она вскочила как ужаленная.

– Что вы делаете? – он глазам своим не верил.

– Слежу, чтобы у Крошки Марти все было хорошо.

– А, – сказал Майк, – понятно. – Он помолчал, оглядел коридор – не наблюдают ли за ними. Нет. – Почему вы не зайдете в комнату?

Эмма Перл покраснела, устыдившись собственной экстравагантности. – Он не хочет, чтобы я входила.

Майк кивнул. Эта женщина явно спятила. – Где Джексон?

– Пошел ужинать. Они все ушли ужинать. Бросили Крошку Марти одного, и, если начистоту, мистер Джеймс, по-моему, это неправильно. Ну, только пять минут назад ужасная блондинка пыталась пролезть к нему в комнату. Сказала, что он за ней послал. Я, конечно, поняла, что она врет и ее выпроводила. А не сиди я тут, она могла пролезть. Мистер Джеймс, он еще мальчик, а эти глупые девки сделали из него кумира. Его нельзя оставлять одного.

– Миссис Перл, ему почти девятнадцать. Эмма дико закатила глаза.

– Мы это знаем, мистер Джеймс. Но для всех – ему шестнадцать, и он должен остаться неиспорченным.

Майк пожал плечами, в эту минуту дверь в люкс распахнулась, и Крошка Марти появился собственной персоной. Невысокий паренек с блондинистым чубом, спадающим на лоб, и большими карими глазами. В белом махровом халате он ничуть не походил на того парня, который выходил на сцену затянутый в белую кожу и в сапогах на высоком каблуке, обитых кнопками. На подбородке высыпали красные прыщики. Он уже открыл рот, чтобы наорать на матушку, но, увидев Майка, замолчал.

– Эй, Марти, – сказал Майк. – Я думал, ты уже в постели. Завтра у тебя еще тот денек.

– Да, согласился Марти, – я был в постели. Он с надеждой оглядел коридор. – Майк, скажи маме, чтобы она ложилась спать.

– Как раз это я и делаю. Пойдемте, миссис Перл. Марти собирается поспать, ничего с ним не случится. – Майк вел ее к лифту, подмигнув Марти. – Ложись.

Миссис Перл сказала усталым разочарованным голосом:

– Я даже не на одном с ним этаже. Я ГОВОРИЛА мистеру Джексону, что хочу быть рядом с моим мальчиком.

– Конечно, – успокаивал Майк, – сегодня на ночь оставайтесь в вашем номере, а на завтра я постараюсь что-нибудь устроить.

Он доставил ее этажом выше и потом спустился на лифте в вестибюль.

– Которая тут молодая особа для мистера Перла? – спросил Майк у портье. Ему показали блондинку в джинсах, что ждала такси.

Майк подошел к ней.

– Теперь можно, – сказал он. – Марти ждет. Она улыбнулась во весь рот.

– Уверен? Какая-то чокнутая бабка сторожит его номер.

– Путь свободен.

– Спасибо, душка.

Вихляя бедрами, она направилась к лифту, и Майк пришел в восторг от ее задницы.

Бедный Крошка Марти. Что толку быть звездой поп-музыки, если даже нельзя спокойно совокупиться?

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Полет в Ниццу проходил приятно. Клео сделала все, чтобы рядом не было одиноких мужчин. И ее соседкой оказалась прелестная женщина, которая летела в отпуск – праздновать развод.

– Семь лет сплошных мучений, – призналась она Клео, – я, он и его проклятая мать. ЕЕ я видела чаще, чем мужа!

В аэропорту Ниццы Клео взяла напрокат машину – серую малолитражку с откидным верхом. Хотела ехать вдоль берега моря, но из-за летних пробок на дорогах раздумала и свернула на автостраду.

За три часа Клео добралась до Сен-Тропеза. Измученная жарой и вся в пыли появилась в гостинице «Библос».

Она приняла холодную ванну и надела купальник-бикини, что купила в спешке перед отъездом из Лондона. Стала звонить на киностудию – она договорилась об интервью с их ведущим актером. Но никто ничего не знал, и она решила перезвонить позже.

Клео чувствовала себя неловко, отправляясь в бассейн одна. У одиноких женщин обостренное восприятие. Прекрасный пол смотрит на них как на возможных соперниц, а мужчины прикидывают, что эта умеет в постели. Девочка… не те времена… какая чушь. Женщины – как и раньше люди второго сорта. Их судят за внешность. За поведение. Мужик, который шляется направо и налево, – «а старина Фред – ловкач». Женщина – все также потаскушка.

Она устроилась на матрасе, натерлась кремом, заказала прохладительный напиток в высоком бокале; прошло десять минут, и явился первый мужчина. Ужасно волосатый коротышка.

– Только приехали? – спросил он по-английски, в котором слышалось лондонское просторечие.

– Нет, – отрезала Клео.

– А… Я думал – только. – Он уселся на корточках рядом. – Чего-нибудь выпить хотите?

– Я уже пью. – Клео встала и нырнула в бассейн, оставив его сидеть на корточках. И не выходила из воды, пока он не убрался.

За ним пожаловал француз, натертый красновато-коричневым маслом для загара. Этот времени даром не терял.

– Вам хочется провести хорошо вечерок, потанцевать? Клео не обратила на него внимания.

Француз скорчил физиономию и ретировался, уступив место белобрысому немцу, который стоял над душой и разглагольствовал: как, должно быть, надоело, что мужчины ей проходу не дают. На немца Клео тоже не обратила внимания, и, должно быть прошел слух, что дело безнадежное, и Клео оставили в покое.

Проведя два часа на солнце, она вернулась к себе в номер и опять стала звонить на киностудию. На этот раз застала агента по рекламе, и ей назначили встретиться с Семи Марселем на другой день за ленчем.

– Пляж «Таити», час дня, – сказал агент. – Мы там все утро будем снимать, и если захотите прийти раньше и посмотреть, милости просим.

Замечательно. Сен-Тропез. Одна. Нет желания никого видеть. Но что тут делать одной?

Девица – сама по себе. Легко подцепить. Уже было.

Ничего не поделаешь – придется весь вечер сидеть в номере.

Семи Марсель – высокий, мускулистый, некрасивый и оттого ужасно привлекательный. Лошадиные зубы, здоровенный нос, мясистые губы, любимец французской публики.

Клео сделала, как советовал агент по рекламе, приехала раньше, чтобы посмотреть, как снимают фильм. Она и множество других дам.

Участок, где работала съемочная группа, отгородили веревкой, и, чтобы добраться до места, Клео пришлось в буквальном смысле пробивать себе дорогу. Она использовала школьный запас французского, а за веревки ее провел агент по рекламе.

– Семи – отличный мужик, – поспешил заверить он. – Имеет репутацию самодура, но с ним очень интересно.

Фильм снимали американцы, Семи впервые получил роль в американском фильме, и для него это было важно.

Шли съемки сцены, где Семи идет по пляжу у самой воды. Белые брюки, закатанные у лодыжек. Голая грудь и на цепочке большой золотой диск.

Клео придумала начало для будущей статьи. «У Семи Марселя такой вид, как-будто от него разит чесноком. Если верить армии его подружек, так оно и есть».

Наблюдать за съемками было скучно. Дубль первый. Семи идет. Стоп. Плохо. Перерыв. Дубль второй. Семи идет. Стоп. Семи чихнул. Дубль третий… и так далее и тому подобное.

Клео легла на песок и сбросила рубашку. Солнце припекало, она закрыла глаза и наслаждалась. Хорошо бы приехать сюда с Майком. Он любит солнце, может лежать, не двигаясь, часами. Интересно, Сюзан он поведет к морю? Скучает ли? Наверное, не так, как скучал бы по своему проклятому «Феррари».

Раздался сигнал – перерыв на обед, и Клео поискала глазами агента. Он подошел, запыхавшись, с обеспокоенным видом.

Клео надела рубашку на купальник-бикини.

– В моем распоряжении час, верно? – осведомилась Клео.

– Да, но Семи перед обедом как правило немного отдыхает, я провожу вас в ресторан, он скоро придет.

Ресторан находился за пляжем. Деревянные столики, полосатые зонты, подтянутые официанты.

Посередине стоял один длинный стол, накрытый человек на двадцать. За него Клео и усадил агент по рекламе.

– Эй, – запротестовала она, – мне надо поговорить с Семи с глазу на глаз, я вас предупреждала из Лондона.

– Да, знаю. Мы что-нибудь придумаем. К Семи нужен подход, пресса всегда его не любила.

– Какой еще подход? Я договаривалась об интервью, и все должны были подготовить.

Агент по рекламе смутился.

– Человек он трудный, со скверным характером. Уверен, когда он с вами познакомится, то уделит вам время.

– Ах так, вот спасибо, – съязвила Клео. – Так я не работаю. Я ехала из Лондона ради этого интервью и должна радоваться, если он уделит мне несколько минут.

– Сожалею. Я уверен, что все образуется.

– Что за ерунда. Просто вы не выполняете свои обязанности. Если Семи Марсель не любит интервью, так и говорите. Не надо тащить сюда людей на авось. Никто не выиграет: ни вы, ни Семи, ни фильм.

Некоторые из съемочной группы усаживались за стол. Режиссер, оператор, ассистент режиссера.

Клео не на шутку разозлилась. Ну ладно… она напишет – в пух и прах разнесет мистера Марселя. Пресса его, видите ли, не любит, посмотрим, что он скажет, когда она с ним разделается.

Он появился через полчаса. Темноволосая нимфетка – на одной руке и кудрявая блондинка – на другой. На обеих девицах были только узкие трусы от купальника. Брюнетка была невысокая и миниатюрная, с плоской загорелой грудью. Блондинка – пышнее с пружинистыми грудями, на которых белела полоска от купальника.

Оглядевшись вокруг, Клео поняла, почти все женщины в ресторане оголены до пояса. В глазах рябило от множества отпущенных на волю грудей. Больших, маленьких, торчащих, отвислых. На любой вкус.

Семи сидел напротив, подружки облепили его с двух сторон. Лошадиные зубы – белые-белые, а глаза – черные и задумчивые.

Агент нервно сказал:

– Семи, это дама, о которой я тебе говорил. Журнал «Имидж», помнишь?

Семи не обратил на него внимания. Он слушал, что шепчет блондинка слева, и рассеянно поглаживал плечо девицы справа.

Клео подалась вперед.

– Месье Марсель, – твердо сказала она, – меня зовут Клео Джеймс. Я из журнала «Имидж», есть договоренность, что я возьму у вас интервью.

Семи оглядел ее без всякого интереса.

– Чего ради ты закуталась в рубашку? – потребовал он ответа. – Где твои сиси? – он стукнул кулаком по столу, привлекая внимание восхищенной аудитории, – выкладывай их на бочку, женщина, где им место!

Клео почувствовала, как заливается румянцем. Вот свинья! Клео постаралась держаться как ни в чем ни бывало.

– Семи, – агент пробовал выдавить смешок, но он застрял у него в горле, – так лучше не шути. Мисс Джеймс из журнала «Имидж». В Америке это «шишка». – Он добавил в отчаянии. – Правда, «шишка».

– А ее сиси? – поинтересовался Семи. – Они., как ты выразился… тоже «шишки»? – Он загоготал, девицы по обе стороны от него тоже прыснули.

Клео взяла себя в руки.

– Месье Марсель, – вкрадчиво сказала она, – когда вы сочтете нужным выставить на обозрение свои яйца, может, я составлю вам компанию и оголюсь до пояса. А пока что не остаться ли нам одетыми?

Глаза Семи сузились.

– Женщине не подобает так разговаривать, – заявил он мрачно. – Женщина должна быть мягкой, уступчивой. – Он оглядел стол, проверяя, все ли слушают, потом с чувством добавил, – женщина должна быть женственной, нежной, тихой.^Женщина, когда надо, должна быть матерью, а когда надо, блудницей. Многим женщинам восхитительно удается сочетать эти качества.

– Неужели? – съехидничала Клео. Она ухитрилась включить магнитофончик «Сони» и записывала каждое слово.

– Ну, конечно, – он трогал пружинистую грудь блондинки, и сосок затвердел от его пальцев, – женщины – чудные партнеры, их надо любить, а они должны знать свое место.

– И где… по-вашему., их место?

– А, дома, в спальне на кухне, – туманно определил Семи. – Они декоративные создания, на мужской территории им нечего делать.

Клео засмеялась.

– Сильно попахивает наглостью самца-шовиниста. Семи не любил, когда над ним смеются.

– Вы, должно быть, лесбиянка, – заявил он. Клео захохотала еще громче.

– Боже! С вами невозможно разговаривать. Выходит, каждая женщина, не согласная с вашей философией, обязательно «розовая»?

Семи вытаращился на нее, неодобрительно поджал толстые губы.

– По-моему, ты не удовлетворена в постели, – сказал он грубо. – Тебе, по-моему, нужен хороший мужик, чтобы как следует тебя…

– Пошел на…

Семи вскочил из-за стола, зло сверкая глазами.

– Выражаешься как последняя девка! Клео даже бровью не повела.

– Только иду по стопам великого учителя.

Губы Семи нервно задергались, потом он развернулся и зашагал прочь.

Агент покрылся испариной.

– Вам не следовало этого делать. Клео обдала его презрением.

– Слушайте, я действую в зависимости от обстановки, а то, что случилось, произошло из-за вашей некомпетентности. – Она встала из-за стола. – А вообще-то, оказывается все хорошо. Я взяла на редкость откровенное интервью. Благодарю за обед.

Она пошла к своей машине. Ну, месье Марсель, держись!