Текст книги "Ксеркс. Покоритель Вавилона"

Третья гипотеза: подъем уровня воды происходит из-за летнего таяния снегов в горах, где зарождается река. Против этого предположения Геродот выдвигает еще более убедительный довод, чем против первых двух: река течет с юга, а путешественники на собственном опыте убедились: в том направлении жара возрастает с каждой лигой (мера длины), создавая невыносимые условия для жизни. Нелепо предполагать существование там снегов и льдов, что подтвердили туземцы из еще более отдаленных районов. Следовательно, эта причина исключается.

Научные теории обсуждались философами и учеными, простые люди проще решали данную проблему. Их воображение превращало реку в живой организм. Когда они видели поднимающиеся, а потом отступающие воды, то представляли Нил живым разумным существом, управляемым таинственными силами, природа коих неизвестна. Существо милостиво к стране и ее обитателям – ежегодно по своей собственной воле дарит им плодородие и изобилие. Люди преклонялись и благоговели перед загадочной, чудотворной рекой и были бесконечно ей благодарны.

Среди древних египетских легенд есть одна о царе Фероне, которая замечательно иллюстрирует эти чувства. Во время одного из наводнений, когда царь с придворными наблюдал за прибывающей водой, из-за сильного ветра уровень поднялся более обычного, водовороты усилились, разбушевались волны. Такое поведение реки объяснялось ее гневом. Ферон, гордый и высокомерный, как большинство египетских царей, с вызовом бросил в один из водоворотов копье… Он тут же ослеп!

Продолжение этой истории, хотя не имеет отношения к характеру Нила, довольно любопытно. Ферон оставался слепым десять лет, а затем сверхъестественные силы объявили ему, что срок его наказания истек: зрение вернется, если его глаза омоет добродетельная женщина. Ферон бросился выполнять это условие, не предполагая, какими трудными окажутся поиски добродетельной женщины. Сначала он испытал собственную жену. Она омыла его глаза – безрезультатно. Затем он подверг испытанию всех придворных дам, множество женщин различного общественного положения, выбирая тех, кто прославился своими добродетелями. Ему пришлось разочароваться. Наконец он нашел жену одного крестьянина. Она омыла его глаза, и монарх мгновенно прозрел. Царь достойно вознаградил крестьянку, чья добродетель была подтверждена неопровержимо. Остальных женщин царь собрал вместе и заточил в одном из своих городов, а затем сжег город вместе с несчастными.

Однако вернемся к Нилу. В различных частях долины были воздвигнуты колонны c разметкой в кубитах (единицах длины, равных 0,5 м) и их долях, предназначенные для точного измерения уровня воды, – «ниломеры». Одна такая колонна стояла близ Мемфиса в самой высокой точке Дельты, а другие – выше по течению. Эти «ниломеры» используются до настоящего времени.

Причиной точного измерения высоты подъема воды было не любопытство, а государственные интересы. От размаха наводнения почти полностью зависела плодородность земли, а от урожая зависела способность людей платить налог. «Ниломер» служил правителям критерием, по которому регулировался ежегодный налог. Существовала сеть каналов, отводивших воду к отдаленным полям. Когда вода поднималась высоко, открывались плотины; когда река входила в свои берега, плотины закрывались, а часть воды задерживалась в ирригационной системе.

Во времена Ксеркса Египет славился своими огромными сооружениями и руинами монументов, чье происхождение уже тогда терялось во тьме веков. Пирамиды, таинственные и величественные, предстали пред глазами Геродота такими же, какими их увидел Наполеон. Геродот размышлял над происхождением и историей пирамид так же, как философы и путешественники наших дней, только он знал о пирамидах гораздо меньше, чем известно сейчас. Задумываясь, мы поражаемся древности архитектурных чудес Египта в сравнении с тем, что считается древним в западном мире. Старинным зданиям колледжей Оксфорда и Кембриджа две-три сотни лет. В Лондоне сохранилась городская стена, возраст которой семь веков. И это считается глубокой древностью, хотя остатки римских укреплений в Британии и других европейских странах старше. Люди с благоговением смотрят на эти образцы древнего зодчества, так долго противостоящие разрушительному влиянию природы. Что касается пирамид, то если бы мы смогли вернуться на двадцать пять веков назад, то обнаружили бы путешественников, взирающих на эти загадочные и величественные сооружения с тем же благоговением. Однако, проследив долгую историю пирамид, обелисков, гигантских статуй и храмов, мы остались бы далеки от разгадки тайны их происхождения.

Таким был Египет, изолированный от остального мира, изобильный и богатый. Длинная и узкая зеленая долина, испещренная величественными творениями рук человеческих, знаменитая аномальными явлениями природы и, как их следствие, удивительным течением жизни ее обитателей, всегда волновала воображение человечества. Честолюбивые завоеватели считали эту загадочную страну особенно заманчивым местом для свершения славных военных подвигов. Еще Кир, основатель Персидской монархии, размышлял о том, как присоединить Египет к своей империи. Он не успел осуществить свои планы, оставив их в наследство своему сыну Камбизу. Дарию удавалось держать Египет в подчинении в течение почти всего царствования, лишь в конце своей жизни он столкнулся с мятежом. Это случилось, когда Дарий готовился к грандиозному военному походу против Греции. Перед персидским царем остро встал вопрос, что делать в первую очередь: усмирить египтян или завоевать греков. Дарий неожиданно умер, не решив эту дилемму, оставив ее в наследство своему сыну.

Успешное восстание одной из провинций отцовской империи в период новых завоеваний было очень опасным, и Ксеркс решил сначала провести египетскую кампанию, отложив покорение Греции до тех пор, пока долина Нила вновь не покорится власти Персии.

Великий полководец Мардоний, главнокомандующий персидской армией, на которого Ксеркс возлагал большие надежды, очень неохотно согласился с этим планом. Ему не терпелось завоевать Грецию. Подавление мятежа на покоренной территории не могло принести ему большой славы. Он жаждал нового поля деятельности. Но Ксеркс настоял на своем, и армии отправились в Египет. На своем пути они пересекли Иудею, где вернувшиеся из вавилонского плена люди восстанавливали свои города и вновь заселяли страну. Ксеркс подтвердил привилегии, дарованные им Киром и Дарием, и оказал помощь. Затем он направился к Нилу. Мятеж был с легкостью подавлен. Не прошло и года, как царь покинул Сузы, а весь Египет был вновь покорен, и главари мятежников наказаны. Оставив наместником брата, Ксеркс благополучно вернулся в Сузы.

Это произошло на втором году его царствования.

Глава 3
Дебаты о предполагаемом вторжении в Грецию

Советники Ксеркса. – Возраст и характер Мардония. – Пути к славе. – Кровь унаследованная и кровь пролитая. – Характер Артабана. – Его совет Ксерксу. – Восстание в Ионии. – Первый поход на Грецию. – Ксеркс созывает общественный совет. – Речь Ксеркса. – Ксеркс перечисляет необоснованные нападения афинян. – Ксеркс предлагает построить мост через Геллеспонт. – Радостное волнение Мардония. – Его речь. – Мардоний презрительно отзывается о греках. – Пророчества Мардония. – Перерыв в заседании. – Речь Артабана. – Его объяснения. – Артабан возражает против войны. – Поражение Датиса. – Артабан предупреждает Ксеркса об опасности затеянного военного похода. – Артабан говорит о репутации греков. – Недовольство Ксеркса. – Его гневный ответ Артабану. – Ксеркс встревожен. – Он готов отказаться от своих планов. – Ночное видение Ксеркса. – Второе явление призрака. – Ксеркс поверяет свои сны Артабану. – Мнение Артабана. – Артабан занимает место Ксеркса. – Призрак появляется в третий раз. – Артабан убежден. – Решение о походе принято. – Возможно, призраком был Мардоний

Двумя главными советниками, к мнению которых Ксеркс прислушивался, были Артабан – его дядя, по решению которого он получил персидский трон, и Мардоний, главнокомандующий его армией. Ксеркс был молодым человеком, благородным и полным надежд на великие свершения, но гордым, надменным и самоуверенным. Мардоний, профессиональный солдат, был старше и жаждал отличиться в великой военной кампании. Миру и счастью человечества при всех монархических и деспотических правлениях во все времена мешает искаженное общественное мнение. Почему-то считается, что те, кто не удостоился величия по праву рождения, могут прославиться лишь на поле брани. Правда, многим удается стяжать немеркнущую посмертную славу благодаря силе своего разума или выдающимся моральным качествам, но что касается быстрого достижения высоких почестей и славы, в истории человечества мы видим лишь два пути: знатное происхождение или огромные кровавые бойни и разрушения. Создается впечатление, что единственной эффективной дорогой к славе является кровь: унаследованная или пролитая. Слава, полученная благодаря кровопролитию, уступает славе правителя, но никакая другая с ней не сравнится, она единственно вторая. Тот, кто разграбил город, высоко возносится в глазах своих современников; выше лишь тот, чей дед разграбил город.

Ради справедливости следует отметить, что это положение вещей в наше время быстро изменяется. Время рыцарства, время славы, заработанной в войнах убийствами и грабежами, кровопролитием и разрушением, уходит в прошлое; грядет век мира и развития промышленности на благо комфорта и счастья человечества. Сейчас внимание мира привлекают те, кто благодаря своей коммерческой или производственной деятельности кормит и одевает миллионы своих ближних или открывает новые способы международного общения, приобщая к цивилизации дикарей и населяя пустыни. В то же время слава, заработанная убийствами и разрушением, все менее почитается и все быстрее забывается.

Во времена Ксеркса не было другого пути к славе, кроме войны, и для Мардония единственной возможностью отличиться и возвыситься было завоевание огромной территории. Чем красивее, богаче и счастливее была бы покоренная им страна, тем большая слава ему досталась бы. Поэтому Мардоний был очень заинтересован в завоевании Греции и добивался нужного решения всеми доступными ему средствами.

Но Артабан, дядя Ксеркса, умудренный жизненным опытом, неторопливый и осторожный, гораздо лучше двух более молодых людей осознавал опасность войны и был склонен сдерживать, а не поощрять юношеское честолюбие племянника. Ксеркс смог привести убедительные доводы за военные действия в Египте, поскольку вспыхнувший мятеж был прямым вызовом его власти. Однако в случае с Грецией такой причины не было. Правда, Персия уже дважды воевала с афинянами. Первый раз афиняне помогали своим соплеменникам в Малой Азии в бесплодной попытке восстановить независимость, и правители Персии сочли их помощь подстрекательством к восстанию. Второй раз персы под предводительством Датиса, одного из полководцев Дария, вторглись в Грецию неподалеку от Афин и потерпели сокрушительное поражение в великой битве при Марафоне. Первая из этих войн осталась в истории под именем Ионийского восстания, вторая – как первое персидское вторжение в Грецию. Обе эти войны произошли во время царствования Дария, причем поход под командованием Датиса был предпринят незадолго до восшествия на трон Ксеркса. Поэтому большое количество командиров, участвовавших в той военной кампании, до сих пор служили при дворе или в армии Ксеркса, расквартированной в Сузах. Эти войны были закончены, и Артабану не хотелось ставить под вопрос их результаты.

Но Ксеркс хотел еще раз попытаться завоевать Грецию. Когда подошло время для подготовки, он созвал на большой совет полководцев, знать и властителей провинций, чтобы изложить им свои планы. Ксеркс обратился к высокому собранию:

– Друзья мои, смелый поход, который я предлагаю вам и прошу вашего содействия, не является новым или моим личным начинанием. Я предлагаю осуществить великие замыслы моих предшественников, которые сами непреклонно воплощали их, используя все свои силы и могущество. Их власть теперь перешла ко мне, а с властью и ответственность за завершение трудов, которые они успешно начали.

Очевидное предназначение Персии – править миром. С тех пор как Кир начал этот великий труд, покорив Мидию, границы нашей империи неуклонно расширялись и теперь охватывают всю Азию и Африку, за исключением владений далеких варварских племен, которые, как дикие звери, живут в своих лесах, а потому недостойны того, чтобы тратить силы на их покорение. Этими великими завоеваниями мы обязаны отваге, энергии и военной мощи Кира, Камбиза и Дария, моих знаменитых предшественников. Они покорили Азию и Африку; остается Европа. На меня возложена ответственность закончить то, что они начали. Если бы мой отец был жив, он сам завершил бы свой труд. Он далеко продвинулся в военных приготовлениях, но умер, оставив свое дело мне. Поэтому любые мои колебания могут рассматриваться как нарушение долга.

Все вы помните беспричинные нападения афинян во время Ионийского восстания вместе с мятежниками. Они пересекли Эгейское море, вторглись на наши земли, захватили и сожгли город Сарды, столицу нашей Западной империи. Я не познаю покоя, пока не отомщу им, предав огню Афины. Многие из вас, присутствующих здесь, помнят судьбу армии Датиса. Те из вас, кто принимал участие в том походе, не нуждаются в моих призывах к мщению за ваши личные обиды. Я уверен, что все вы поддержите мое начинание с величайшей преданностью и рвением.

Мой план завоеваний греческих территорий состоит не в том, чтобы, как прежде, отправить войска на галерах через Эгейское море. Нет! Я предлагаю построить мост через Геллеспонт и отправить армию в Грецию по суше. Этот способ, который, я убежден, осуществим, более безопасен, а само строительство моста через Геллеспонт будет славным деянием. Греки не смогут противостоять грандиозной силе, которую мы на них обрушим. Мы непременно победим. Насколько мне известно, за греческими землями нет другой державы, способной соперничать с нами. Наша империя раскинется во все стороны от моря, Персия станет властительницей всего обитаемого мира.

Я уверен, что могу положиться на ваше искреннее содействие, и не сомневаюсь, что каждый из вас пришлет мне из своей провинции столько людей и необходимых для войны припасов, сколько в его силах. Те, кто внесет самый щедрый вклад, будут удостоены высочайших почестей и наград.

Вот так обратился Ксеркс к своему совету. В завершение речи он сказал, что не желает проявлять деспотизм, и предложил всем присутствующим свободно изложить свое мнение о предложенной военной кампании.

Пока Ксеркс говорил, душа Мардония бушевала в огне энтузиазма, каждое царское слово раздувало пламя. Как только царь позволил советникам высказаться, Мардоний пылко поддержал его следующими словами:

– Владыка, я не могу не выразить мое высочайшее восхищение твоей величайшей силой духа и решительностью, вдохновившими тебя на замыслы, достойные твоего величия и славы. Ты могущественнее любого правителя, когда-либо жившего на земле, легко предвидеть, что ни одному из будущих монархов не удастся затмить твою славу. Ты несомненно завоюешь весь мир, и этот подвиг останется непревзойденным в веках. Мы все восхищаемся твоей силой воли и гордостью; ты не оставишь неотмщенными оскорбительные набеги греков. Мы завоевали народы Индии, Египта, Эфиопии и Ассирии, не нападавшие на нас, из благородных государственных интересов. Так неужели мы остановимся на нашем славном пути, когда видим народы, противостоящие нам и оскорбляющие нас? Нет! Наша честь и достоинство не позволят нам этого.

Мы не должны сомневаться в успехе похода, к которому ты призываешь нас. Я знаю греков; они не устоят против силы нашего оружия. Я неоднократно сталкивался с ними. Я воевал с ними в провинциях Малой Азии, и результаты тебе известны. Я сражался в правление Дария, твоего отца, в Македонии и Фракии… вернее, искал сражений, ибо, хотя я пересек всю страну, врагу удавалось избегать меня. Их невозможно было найти. Да, их имя славно, но во всех своих начинаниях они руководствуются глупостью и капризами. Они не могут даже объединиться.

Они говорят на одном языке и, если бы обладали благоразумием и дальновидностью, поняли бы, что следует всем вместе бороться против окружающих их народов. А они раскололись на множество мелких государств, истощили свои силы на бесполезные раздоры. Я убежден в том, что, перейдя Геллеспонт, мы промаршируем до самых Афин, не встретив на пути врага; если даже столкнемся с сопротивлением, оно будет незначительно и не задержит нас надолго.

В одном из своих предсказаний Мардоний не ошибся. Когда армия персов достигла Фермопильского ущелья, открывавшего на севере дорогу к греческим территориям, она обнаружила там всего триста воинов, готовых противостоять ей.

Закончив свою речь, Мардоний сел. В зале воцарилась торжественная тишина. Придворные и военачальники не стремились к лишениям и опасностям дальнего похода. В случае успеха военной кампании Ксеркс получит доступ к богатствам новых территорий, Мардоний может рассчитывать на щедрое вознаграждение, но что достанется им? Но они не смели открыто выступить против воли царя и хранили молчание; скорее всего, они не знали, что сказать.

Все это время Артабан, почтенный дядя Ксеркса, сидел молча, размышляя, оправдаются ли его возражения годами, рангом и родством с юным монархом. Насколько разумно и безопасно предупредить племянника о последствиях, к которым может привести непомерное честолюбие. В конце концов он решился высказаться.

– Я надеюсь, – обратился Артабан к царю, – что другие мнения не вызовут твоего неудовольствия. Полезно услышать все точки зрения. В этом случае разумное и верное выступит еще более разумным и верным. На мой взгляд, задуманное тобой таит множество опасностей и должно быть рассмотрено со всех сторон. Когда Дарий, твой отец, составлял план вторжения в страну скифов, простирающуюся за Дунаем, я советовал ему воздержаться. Выгоды, извлеченные из такого похода, казались мне недостаточными для оправдания расходов, тягот и опасностей. Однако моими советами пренебрегли. Твой отец отправился в поход. Он переправился через Босфор, пересек Фракию, затем перешел Дунай, но после долгой и утомительной борьбы с ордами варваров, населяющими бескрайние степи, был вынужден прекратить войну и вернулся, потеряв половину своей армии. План, который ты предлагаешь, как мне кажется, полон таких же опасностей, и я очень боюсь, что он приведет к таким же результатам.

У греков репутация храброго и грозного противника. Вполне возможно, что эта репутация заслужена. Они отразили и изгнали могучую армию Датиса, нанеся ей огромные потери. Я допускаю, что твоя армия будет более сильной. Чтобы провести войска через северные области Европы в Грецию, ты наведешь мост через Геллеспонт. Ты имеешь огромный флот в Эгейском море, но необходимо помнить, что греки тоже обладают сильным военным флотом в тех водах. Нельзя исключать, что они атакуют твой флот и уничтожат его. Предположим, что они это сделают, а затем, двигаясь на север, подойдут к Геллеспонту и разрушат твой мост, отрезав путь к отступлению. Фортуна капризна; если она изменит тебе, вся твоя армия может погибнуть.

В прошлом твой отец едва избежал подобной участи. Когда его войска находились за Дунаем, скифы подобрались к мосту, намереваясь разрушить его. Если бы не исключительная преданность и рвение Гистиея, оставленного охранять мост, они достигли бы своей цели. Страшно представить, что спасение всей персидской армии под водительством властителя империи зависело от преданности и твердости одного человека! Можешь ли ты подвергать свою армию и себя огромному риску? Можешь ли рассчитывать на такое же счастливое избавление?

Даже сама громадность твоей армии может ускорить ее гибель, поскольку все, что ведет к величию, всегда подвергается рискам, соответствующим величию. Так высокие деревья и башни, словно нарочно, навлекают на себя громы небесные.

Мардоний приписывает грекам недостаток благоразумия, сноровки и отваги, презрительно отзывается о них как о воинах. Я не думаю, что эти обвинения справедливы по отношению к народу, против которого выдвигаются, и делают честь человеку, который их выдвигает. Поносить врага, тем более отсутствующего врага, неблагородно и неразумно. В конце концов, как я опасаюсь, мы обнаружим, что греки проявят военные качества, отличные от тех, которые приписывает им Мардоний. Греки славятся дальновидностью, мужеством, ловкостью и отвагой; может статься, что эти утверждения соответствуют истине.

Исходя из сказанного, я советую распустить данное собрание и все тщательно обдумать, прежде чем принять окончательное решение.

Возможно, после зрелого размышления ты сам откажешься от своего плана. Если же ты решишь, что его следует претворить в жизнь, умоляю тебя не принимать участия в этой экспедиции. Пусть Мардоний возглавит войско и примет на себя всю ответственность. Но в этом случае я воочию вижу, как на землях афинян или лакедемонян собаки пожирают трупы доверенных ему воинов.

Ксеркс был очень недоволен услышанной речью, особенно потому, что она была произнесена его дядей, и дал гневный ответ. Он обвинил Артабана в слабости духа и трусости, недостойных его высокого положения. Человек такого ранга не должен уступать наглым домогательствам греков, заявил Ксеркс. Если бы не уважение, которое он испытывает к Артабану, брату своего отца, он строго наказал бы его за высокомерное и бесчестное противостояние планам повелителя.

– Все равно, – продолжал Ксеркс, – я осуществлю свои планы, но не удостою тебя чести сопровождать меня в походе. Ты останешься в Сузах с женщинами и детьми, будешь проводить время в недостойных мужчины удовольствих, близких твоей слабости. Что касается меня, то я должен выполнить и выполню свои планы. Даже если бы я последовал твоему трусливому, унизительному совету, то не смог бы долго избегать войны с греками, ибо уверен в том, что, если я не нападу на них, они сами скоро нападут на мои провинции.

С этими словами Ксеркс распустил собрание, но его тревога не угасала. Хотя он высокомерно отверг совет Артабана, приведенные доводы произвели неизгладимое впечатление. Чем дольше Ксеркс обдумывал ситуацию, тем больше его охватывало уныние, более серьезными становились сомнения. Наконец он понял, что Артабан был прав, а он ошибался. Ксеркс не находил покоя, пока к вечеру не решился отвергнуть собственный план. Он вознамерился на следующее утро довести свое решение до сведения Артабана и знати, отменить отданные приказы собрать армию. Приняв решение, Ксеркс успокоился и заснул.

Ночью у него было видение. Возникшая перед ним прекрасная, сверкающая фигура пронзила его взглядом и произнесла:

– Неужели ты откажешься от своего плана и не пойдешь войной на Грецию? И это после того, как ты приказал персам собирать войско? Такое непостоянство нелепо и недостойно твоего величия. Вернись к своему плану. Неуклонно и дерзко воплощай его в жизнь.

Видение исчезло. Проснувшись утром, Ксеркс вспомнил события вчерашнего дня, сравнил их с впечатлениями, навеянными сном, разволновался и смутился. Потом разные точки зрения пришли в его мозгу в равновесие; страхи, вызванные убедительными предупреждениями Артабана, перевесили гордыню, возрожденную ночным видением. Ксеркс решил отказаться от своих планов. Он созвал своих советников и объявил, что после размышлений убедился в правоте дяди, поэтому откладывает военный поход и отменяет приказ, отданный войску. Это заявление было встречено членами совета с бурной радостью.

На следующую ночь Ксеркс опять увидел сон. Перед ним возник тот же призрак, выражение его лица было не дружелюбным, как накануне, а суровым и недовольным. Грозно указуя перстом на испуганного правителя, призрак воскликнул:

– Ты отверг мой совет, отказался от своего плана; теперь я объявляю тебе: если ты немедленно не возродишь свой план и не выполнишь его до конца, то как скоро ты взлетел на вершину власти, так же скоро ты будешь унижен, за чем последует твоя гибель.

Призрак неожиданно исчез, а Ксеркс очнулся, дрожа от страха.

Как только настал день, Ксеркс послал за Артабаном и поверил ему свои сны.

– Обдумав твою речь, я хотел отказаться от своих планов, – сказал он, – но эти сны могут быть указанием свыше, я должен повиноваться.

Артабан пытался переубедить Ксеркса, уверяя, что сны нельзя рассматривать как волю небес. Сны – смутное и беспорядочное воспроизведение мыслей, блуждающих, когда разум и здравое суждение одурманены сном. Ксеркс возразил, что это объяснение годится для его первого сна, но повторение предупреждения является сверхъестественным и божественным. Чтобы подвергнуть реальность призрака новому испытанию, он предложил Артабану на следующую ночь занять свое место. «Облачись в мои одежды, корону, – сказал царь, – и взойди на трон. После этого удались в мои покои, ложись на мое место и засыпай. Если призрак – посланник небес, он несомненно появится перед тобой. Если нет, я признаю, что это лишь сон».

Артабан поначалу возражал против некоторых деталей замысла Ксеркса, поскольку не понимал, зачем притворяться царем. Если видение божественно, его не обманешь ухищрениями. Но Ксеркс проявил настойчивость, и Артабан уступил. Царедворец согласился занять место царя: взошел на его трон, а затем лег на его ложе. Не веря в реальность видения, он был спокоен и вскоре заснул.

В полночь Ксеркс, спавший в соседнем помещении, был неожиданно разбужен громким пронзительным криком, доносившимся из комнаты, в которой спал Артабан. Через мгновение к нему ворвался сам дядя, обезумевший от страха. Он видел призрака. Тот появился перед Артабаном, недовольно жестикулируя, глаза его сверкали гневом. Призрак осыпал Артабана упреками за попытки отговорить Ксеркса от похода в Грецию, чуть не выжег ему глаза раскаленным железом. Старику едва удалось соскочить с ложа и выбежать из комнаты.

Артабан сказал, что теперь убежден: божественная воля направляет Ксеркса на вторжение в Грецию. Поэтому он будет всячески способствовать успеху этого предприятия. Снова созвали высокое собрание, рассказали о трех видениях и объявили окончательное решение: армия должна безотлагательно готовиться к походу.

Мы считаем необходимым повторить здесь утверждение, часто встречавшееся в других книгах этой серии: при изучении древней истории в наши дни не так важно знать действительные события, происшедшие в глубокой древности, как слухи вокруг них, сохранившиеся через две тысячи лет. Например, не имеет большого значения, существовал ли такой персонаж, как Геракл. Но каждый образованный человек должен знать историю его подвигов в изложении древних авторов. С этой точки зрения наша задача – рассказать историю Ксеркса, не пытаясь отделить правду от вымысла. Что касается событий, описанных в данной главе, мы предлагаем нашим читателям сомнительные факты в том виде, в каком представили их нам древние историки, оставляя каждому читателю возможность решить для себя вопрос о реальности изложенного. Добавим, что некоторые полагают, будто призраком, который напугал Артабана и Ксеркса, был Мардоний.