Текст книги "Настанет день"

В полусне он подскочил в постели и едва не свалился с узкой кровати на холодный пол. В комнате царил сумрак, и он растерянно заморгал, пытаясь понять, где находится. У противоположной стены, в окружении грубо сколоченных полок беззвучно мерцал экран допотопного телевизора. Щурясь на физиономию безымянного ведущего вечернего шоу, Тайлер Стовалл слепо протянул руку, пытаясь нащупать пульт дистанционного управления, но лишь сбросил на пол кипу журналов. Выругавшись себе под нос, он все-таки нашел прямоугольный пульт, и выключил телевизор. Затем зевнул, потянулся и вспомнил сон, так растревоживший его. Кэмми Пендлтон.

В чем мать родила.

Тай в изумлении покачал головой. Сколько же времени он проспал? Домой с лесоповала он вернулся, когда сумерки лишь начали сгущаться. Прилег передохнуть до ужина, и сам не заметил, как уснул. Что ж, сейчас, похоже, было уже за полночь, но сна не было ни в одном глазу.

Тай поскреб подбородок и недовольно поморщился. Жесткие волосы выбивались из бороды и торчали во все стороны. Пора бы побриться. Да и волосы на голове отросли, как у отшельника, спускаясь на плечи.

Встав с кровати, Тай нахмурился. Давно его уже не посещали такие мысли. За последние десять лет внешность его почти не изменилась. В этом пограничном канадском городке его знали под именем Джерри, и для местных людей он всегда был именно таким, как и сейчас.

И это его вполне устраивало. Ведь Тайлер Стовалл давно умер, а сменил его на этом свете Джерри Мерсер.

Тай, все ещё качая головой, поднялся по ступенькам лестницы, которую сам же и сколотил, в крохотную мансарду, где на небольшом письменном столе был установлен его компьютер. Тай валил лес, рыбачил и копался в земле, как и другие местные жители, однако в свободное время он сочинял сценарии. Пытался сочинять, во всяком случае. А вот почему – он и сам не знал. Возможно, потому, что и мать его была сценаристкой. Или потому, что занятию этому он мог предаваться вдали от посторонних глаз, наедине с самим собой. Как бы то ни было, Тай ни разу даже не попытался показать кому-нибудь что-либо из плодов своего творчества. И не только потому, что опасался раскрыть свое инкогнито. Главная причина заключалась в том, что ему никогда не хотелось делиться с кем-либо своими сокровенными мыслями.

А потому это занятие ему самому представлялось порой полным сумасбродством. Ведь для чего сочинять сценарии, как не для того, чтобы снимать по ним фильмы?

Посмеиваясь над собственным чудачеством, Тай посмотрел на монитор. Да, сцена, на которой он застрял перед уходом на лесоповал, за время его отсутствия лучше не стала. Тай досадливо покачал головой и уставился в окно.

Над заливом тускло мерцали редкие звезды. Мрачное небо заволокло кустистыми облаками. Настроения работать не было. Тай спустился в крохотную кухоньку и поставил на плиту кастрюльку с супом.

Посмотрел на себя в замызганное зеркало и недоуменно заморгал. На него смотрел бородатый незнакомец с всклокоченными, давно не знавшими расчески, волосами. Тай обвел глазами свою лачугу. Когда-то она казалась ему такой уютной, а сейчас походила на конуру.

По какой-то неведомой причине мысли его снова унеслись вдаль, и он представил себе Кэмми. На этот раз, правда, одетую. На его глазах угловатая и мосластая девочка-подросток с непослушными рыжими косичками превратилась в очаровательную девушку, взиравшую на знаменитого сводного брата с откровенным обожанием.

Да, славное было времечко.

Но как же скверно все закончилось, черт побери! Причем всецело по его вине. Да, конечно, он слепо доверял отцу, а правду разглядел с непростительным опозданием. Что ж, и поделом ему. После смерти Гейл отец открылся перед ним в новом и совершенно неприглядном свете.

Кэмми…

Тай снова покачал головой и озабоченно поскреб подбородок. Интересно, где сейчас Кэмми. Время от времени он узнавал свежие голливудские новости, но Брюс, его единственный связной с внешним миром, не был вхож во внутренние круги замкнутого кинематографического общества. Что, по большому счету, устраивало Тая, которому давно смертельно опостылели слащавость и притворство города мишуры и блеска. Лишь по киносъемкам он порой тосковал. Тайлер был прирожденным актером и никогда не мыслил себя вне съемок, однако волею злого рока был вынужден отказаться от своего призвания. Правда, по большому счету, он сам не выдержал всей мерзости, которая его окружала.

И вот теперь, постарев на десять лет и став чуть-чуть мудрее, Тай скрывался в захолустном канадском городишке. Но вот только стал ли он хоть на йоту счастливее? Тай и сам этого не знал.

Одно он знал наверняка: назад, к прежней жизни, он не вернется.

Губы Тая скривились в горькой усмешке. «Ну и везунчик же я, – подумал он. – Никто и не ждет моего возвращения. Мое желание сбылось – все позабыли о моем существовании».

Без особого аппетита отведав супа, Тай снова поднялся в мансарду и уселся за компьютер. Однако, как он ни старался, мысли о Кэмми не шли из головы. Похоже, она поселилась у него внутри, всецело завладела его существованием. И еще, по какой-то странной причиной, мысли Тая о Кэмми все чаще приобретали сексуальную окраску. За годы отшельничества в голове Тая то и дело всплывали фрагменты безумной ночи, когда они с Кэмми до самого предавались любви. И при этом он ясно сознавал – это неправда. Такого просто не могло быть. Он никогда даже не прикасался к ней. Кэмми всегда была для него любимой младшей сестренкой, а все остальное было всего лишь плодом его опьяненного воображения. Тай ведь даже никогда не мечтал овладеть ею.

Разве что во снах. От которых порой пробуждался, не понимая, где находится.

Как, например, и сегодня. Обнаженная Кэмми была столь прекрасна и притягательна, что очнулся он, не помня себя от возбуждения.

Что же с ним происходит, черт возьми?

– Тебе просто не хватает бабенки, приятель! – громко произнес Тай в пустоту.

«Но ведь бабенка у тебя есть. Мисси. Стоит только свистнуть, и она мигом примчится».

Тай тяжело вздохнул. Мисси, пышнотелая блондинка, и впрямь готова была служить ему верой и правдой. Встречались они редко, лишь в те минуты, когда Тай готов был лезть на стенку от одиночества и тоски. Но сегодня видеть Мисси ему не хотелось. Пусть он и привык к имени Джерри Мерсер, но когда ничего не подозревающая Мисси в порыве страсти называла его Джерри, желание тут же оставляло Тая.

Нет, с Мисси покончено раз и навсегда.

А раз так, то нужно выпить. Тай сполз по лестнице, достал из холодильника длинногорлую бутылку пива и снова уединился за компьютером, заставляя себя работать.

Глава 2

– Я знаю, что ты ждешь ребенка от Коула, – срывающимся голосом воскликнула Кэмми, испепеляя взглядом очаровательную пепельную блондинку с кукольными синими глазами, которая стояла в белоснежном вечернем платье, подчеркивающем каждый соблазнительный изгиб её тела. – И я знаю, что он пытается внушить себе, будто влюблен в тебя. Но любит он меня, а вовсе не тебя. И в конце концов он это поймет.

Ее соперница так стиснула тонкую ножку бокала с шампанским, что та переломилась надвое. Кэмми, краешком глаза заметив наползающую камеру, уставилась на блондинку с нескрываемым ужасом.

– Ты просто ничтожество, Донна! – процедила та, незаметно сжимая в кулаке пакетик с «кровью». Пальцы её немедленно обагрила вязкая жидкость. Кэмми потупила взор, и камера крупным планом выхватила подол вечернего платья, на который медленно капали крупные ярко-алые капли. – Жалкая неудачница. Коул будет мой, и только мой. У тебя ведь даже детей своих быть не может!

Кэмми беспомощно смотрела на свою торжествующую соперницу.

– Стоп! Снято! – послышался возглас Гэри, режиссера данного эпизода на званом вечере.

Несколько мгновений Кэмми продолжала стоять, не в силах даже пошевелиться. Пятница, как всегда, была днем съемки. Все, отныне путь на эту съемочную площадку для неё заказан. Кэмми опустошенно вздохнула; хотя она всю неделю репетировала только что отснятую сцену, игра отняла у неё почти все силы.

Коул будет мой, и только мой. У тебя ведь даже детей своих быть не может!

– Кэмми, ты жива? – заботливо осведомился Гэри. Режиссер и без того всегда ей симпатизировал, а теперь, узнав новость об отстранении Кэмми от съемок, стал, наряду со всей группой, относиться к ней с особым вниманием.

– Да, – улыбнулась Кэмми. – Задумалась просто. – С этими словами она поспешила в уборную, которую делила на двоих с Дженни, той самой пепельной блондинкой. Дженни появилась в их съемочной группе совсем недавно, и быстро стала всеобщей любимицей. Добрая, улыбчивая и отзывчивая, она была полной противоположностью своей героине.

– Кэмми, ты не заболела? – участливо спросила Дженни, глядя на нее.

– Нет, я в порядке.

Посмотрев в зеркало, где отражались они обе, Кэмми вдруг попробовала сравнить себя с Дженни. Они были почти сверстницы, но разительно отличались друг от друга. В зеркало на Кэмми смотрела элегантная и подтянутая женщина с каштановыми волосами и строгими зеленовато-голубыми глазами, выглядевшими на её лице просто огромными. Дженни же была натуральной блондинкой, а синие глаза, придававшие её облику некоторую легкомысленность, казались меньше, чем у Кэмми. Еще несколько дней назад Кэмми думала, что они с Дженни станут настоящими подругами, но теперь это, конечно, было невозможно.

– Я должна показаться врачу, – со вздохом добавила Кэмми.

– Какому?

– Гинекологу, – поморщилась Кэмми.

– Бедненькая, – посочувствовала Дженни. – Я их просто терпеть не могу.

Кэмми согласно улыбнулась и попрощалась:

– Пока, Дженни.

– Счастливо. В понедельник увидимся?

– Да.

Несмотря на то, что для неё съемки в «Улице цветущих вишен» уже завершились, Кэмми оставалось ещё уладить кое-какие формальности. А затем она будет свободна как ветер. А точнее – станет безработной. Если, конечно, безумная фантазия Пола не воплотится в жизнь. Откровенно говоря, Кэмми в это верила слабо. Она и представить не могла, что и в самом деле способна отправиться на поиски Тайлера Стовалла. Более того, она даже не дала Полу согласия пойти сегодня на вечеринку к Коннелли.

Выйдя из павильона, Кэмми забралась в свой «БМВ» и, выехав за ворота студии, свернула направо. Солнце ещё сияло вовсю, съемки завершились довольно рано. Набрав по мобильному телефону номер Сюзанны, Кэмми, к своему удивлению, услышала: «Минуточку, соединяю», сразу после чего голос Сюзанны произнес:

– Привет, милочка!

– Как случилось, что в разгар дня пятницы ты не занята? – полюбопытствовала Кэмми. – Клиенты разбежались, что ли?

– Если бы! – мечтательно вздохнула Сюзанна. – Даже сама не понимаю, почему ко мне одни недоумки и неудачники обращаются? Как будто кто-то их нарочно ко мне подсылает. Кошмар какой-то!

– Ну-ну, – недоверчиво хмыкнула Кэмми. Сочувствовать Сюзанне Коберн она не стала – Сюзанна слыла удачливым агентом, и от клиентов у неё и впрямь отбоя не было. – Я тут, между прочим, к доктору Кроули намылилась.

– Ненавижу гинекологов! – проникновенно выразилась Сюзанна.

– А я как ненавижу! – вздохнула Кэмми.

– Послушай, милочка, ты, по-моему, совсем загрустила, – сказала Сюзанна. – Из-за сегодняшней вечеринки нервничаешь, что ли? Я тоже туда иду, так что одиноко тебе не будет.

– Почему я должна идти с Полом, а не с тобой? – промолвила Кэмми. – Ты ведь сама знаешь, какие у нас с ним отношения.

– Раз уж Пол все это организовал, то нужно подыграть ему, – посоветовала Сюзанна. – Хотя бы в этот раз.

– Мне это вовсе не улыбается, – снова вздохнула Кэмми.

– Я тебя понимаю, – засмеялась Сюзанна. – И, чтобы посластить твою пилюлю, заскочу к тебе домой с бутылкой шампанского.

– Сюзанна…

– Тсс-с! Не возражай! Не каждый день выпадает такая удача. Тебе просто сказочно повезло.

– Разумеется, – без особой радости в голосе откликнулась Кэмми.

– И нечего ныть! Я заскочу всего на минутку, как только освобожусь. Такое событие, милочка, нужно непременно отметить. Это твой первый шаг к фе-е-ри-чес-кой карьере!

Положив трубку, Кэмми вырулила на автостраду. Она совершенно не разделяла энтузиазма Сюзанны по поводу предложения со стороны «Саммер Солстис Продакшнс». Что же касается приглашения на вечеринку к Коннелли, то она и вовсе представить не могла, что будет делать там посреди скопища знаменитостей.

И тем не менее Кэмми понимала, что будет последней дурой, если откажется от приглашения. Такой шанс выпадает не каждый день.

Здание, в котором размещалась приемная доктора Кроули, было возведено в испанском стиле, столь популярном на юге Калифорнии. Клумбы были усажены бугенвиллеями, усыпанными пурпурными цветками. Войдя в дом, Кэмми прикрыла за собой узорчатую решетчатую дверь, и тут же столкнулась с вопросительным взглядом молоденькой регистраторши.

– Я на прием к доктору Кроули, – сказала она.

– Присядьте и заполните эту карточку.

Кэмми послушно заполнила анкету, которую ей вручали всякий раз, как она сюда приезжала. Она привычно вписала цифру «3» в графу «выкидыши», и тут же вспомнила, что именно по этой причине в прошлый раз попросила гинеколога сделать ей соскоб для анализа.

Несколько минут спустя Кэмми проводили в смотровой кабинет, крохотную каморку с уставленными книгами стеллажами, скорее напоминавшую библиотеку, нежели кабинет гинеколога. Усевшись в удобное, обтянутое мягкой кожей кресло, Кэмми погрузилась в раздумья. И сразу же мысли её вновь унеслись к Тайлеру Стоваллу. После встречи с Полом она думала о нем, почти не переставая. Хорошо еще, что Сюзанна об этом помалкивала.

«Не будь дурой, – твердила себе Кэмми. – Тебе никогда его не найти. А найдешь, и это может вообще кончиться катастрофой. Если Коннелли и в самом деле хотят, чтобы главную роль играла именно ты, они и так возьмут тебя, вне зависимости от того, удастся тебе отыскать Тайлера Стовалла, или нет».

– Не будь наивной, – прошептала она уже вслух, укоризненно качая головой.

В это мгновение дверь кабинета открылась, и вошла доктор Кроули. Она была одета в черный брючный костюм и держала в руке черный же атташе-кейс. Похоже, Кэмми застала её уже перед уходом.

– Я опоздала, да? – огорченно спросила Кэмми. Перед выездом она даже не удосужилась проверить, на какое время назначен прием.

– Нет-нет, просто сегодня пятница, – улыбнулась доктор Кроули, – и я хочу уйти пораньше. Но только после встречи с вами.

– Можно было перенести прием, – сказала Кэмми.

– Я хотела с вами поговорить, Кэмми.

Из-за стекол очков в металлической оправе глаза доктора Кроули смотрели на Кэмми не только с привычной строгостью, но и с сочувствием. Сердце Кэмми оборвалось.

– Почему? – взволнованно спросила она. – У меня плохой анализ? – Душа её ушла в пятки. – У меня не… рак? – выдавила она дрогнувшим голосом.

– О, нет, никакого рака у вас нет.

– Слава богу! – Кэмми вздохнула с облегчением.

Однако доктор Кроули ответила не сразу, и сердце Кэмми вновь стиснули ледяные пальцы страха.

– У вас эндометрит, – сказала наконец доктор Кроули. – Вы знаете, что это такое?

Эндометрит? В мозгу Кэмми вихрем пронеслись обрывки воспоминаний.

– Ну… так, не совсем. – Кэмми старалась держать себя в руках. – Это что-то, связанное с маткой?

Доктор Кроули кивнула и, присев на край стола, скрестила на груди руки; точь-в-точь профессор, собирающийся обратиться к аудитории. Серьезная тридцатипятилетняя женщина, мать четырех детишек – в возрасте от шести до двенадцати лет, – доктор Кроули была без сомнения лучшим и самым внимательным гинекологом на памяти Кэмми. Готовая к худшему, Кэмми смотрела на неё во все глаза.

– В последний раз, посетив меня, вы высказали опасение, что не сможете иметь детей, – напомнила доктор Кроули. – Оно основывалось на том, что три предыдущие ваши беременности заканчивались выкидышами. Эндометрит это воспаление слизистой оболочки тела матки. При этом матка как бы сжимается, возможен также процесс эрозии, что ещё более осложняет благополучное течение беременности. В запущенных случаях больным грозит бесплодие.

Кэмми молча переварила эти сведения. Затем упавшим голосом спросила:

– Значит ли это, что детей у меня никогда не будет?

– Такая возможность существует. Случается, что со временем необратимые изменения нарастают и процесс усугубляется.

– Понимаю, – еле слышно пробормотала Кэмми.

– Иногда эндометрит сопровождается болевыми ощущениями, но вы, судя по всему, пока особых неудобств не испытываете. Верно?

Кэмми кивнула. До сих пор она с неприятными ощущениями не сталкивалась. И на прием ехала без всяких опасений.

– Тем не менее, если болезнь начнет прогрессировать, то рано или поздно вам может потребоваться оперативное вмешательство.

– Оперативное вмешательство? – переспросила Кэмми, не веря своим ушам. – Мне… удалят матку?

– Вовсе не обязательно. У каждой женщины эндометрит развивается по-своему, в зависимости от индивидуальных особенностей организма. Но мы должны взять вас под наблюдение.

Кэмми кивнула. Доктор Кроули продолжала говорить, но она уже не слушала. Словно сквозь сон до неё доносились обрывки фраз: «воспаление слизистой… ткань стенки матки… закупорка труб… эрозия шейки… интенсивное кровотечение… основная причина бесплодия у двадцати пяти-пятидесяти процентов женщин…»

И тут Кэмми не выдержала.

– А если я захочу родить сейчас, прежде чем мое состояние ухудшится? – выпалила она.

– Это не исключено. И предыдущие выкидыши вовсе не говорят о том, что очередная беременность также закончится неудачным исходом. Попробуем вас немного почистить. Вполне возможно, что это поможет. – Доктор Кроули откашлялась и продолжила: – Время – вот ваш главный враг. Чем дольше ждать, тем меньше вероятность благополучного исхода. У вас частичная непроходимость правой фаллопиевой трубы. Мы можем её прочистить.

– И тогда я смогу родить?

– Вполне возможно, – последовал не самый обнадеживающий ответ. Врачи не любят, когда их припирают к стенке, требуя успокоить или вдохнуть надежу.

Воцарилось молчание; Кэмми даже не знала, что сказать. Ей нужно было время, чтобы переварить эти новости.

– Я зайду в другой день, – сказала она, вставая. Ей отчаянно хотелось побыть одной, наедине с собственными мыслями. Распрощавшись, она, не чуя под собой ног, кинулась к машине и помчала домой.

На стоянке перед её домом был лишь один автомобиль – неприметный седан кремового цвета, за рулем которого сидел какой-то мужчина. Машина стояла у самого угла здания, вдали от лестницы. Едва кинув взгляд в её сторону, Кэмми поспешила по ступенькам в свое убежище – небольшую квартирку с одной спальней, – и заперла за собой дверь.

Господи, скоро ведь нелегкая Сюзанну принесет, вспомнила она. С шампанским!

Настроение у Кэмми было далеко не праздничным. И, тем не менее, надо было что-то делать. Наполнив бокал охлажденным «Шардонне», она задумчиво уставилась на золотистое вино. Затем вышла на балкончик, с которого открывался далеко на радующий глаз вид на лос-анджелесские небоскребы, беспорядочно возведенные тут и там, и почти скрывавшие линию горизонта. Даже не пригубив вина, Кэмми присела на кресло, и мысли её вновь унеслись к свиданию с доктором Кроули.

Возможно, ей суждено остаться бездетной.

Возможно?

Нет, горькая правда заключалась в том, что ей уже точно не удастся познать радости рождения ребенка. Ведь помимо проблем со здоровьем, была ещё одна, не менее важная. В жизни Кэмми не было любимого человека. И вообще не было мужчины, с которым она могла хотя бы надеяться связать свое будущее. А искусственное оплодотворение её не прельщало. Сама мысль о нем внушала Кэмми глубокое отвращение.

«А, может, пойти на это? – спросила она себя, отпивая вина. Во рту приятно защипало. – Вдруг они гарантируют нормальные роды, и что тогда»?

Вино было холодное, и тонкий хрусталь запотел. Наблюдая, как капелька конденсата скатывается по тонкой ножке бокала, Кэмми предавалась грустным мыслям.

Она уже смирилась с увольнением из состава съемочной группы. По большому счету, оно не стало для неё таким уж неожиданным. Хотя Кэмми отчаянно не хотелось признавать правоту Пола, в глубине души она и сама понимала, что дни её любимой героини сочтены. Она и без того радовалась, что продержалась так долго. Три года в телевизионном сериале это – целая вечность.

А предложение Пола, если на то пошло, было не лишено смысла. Кэмми принадлежала к числу самых близких Тайлеру Стоваллу людей. Даже Сэм, отец Тайлера, не мог похвастать столь теплыми и откровенными отношениями, какие сложились у Тая с Кэмми. Да, верно, с тех пор много воды утекло, но в памяти Кэмми Тай навсегда остался старшим братом, безмерно любимым и обожаемым.

Врунья! Кэмми осуждающе покачала головой. Нет, даже сейчас она не могла внушать себе то, что на самом деле обстояло совсем не так. Чувства, которые она питала к Тайлеру Стоваллу, имели лишь отдаленное отношение к сестринской любви. Ведь Тайлер не приходился ей родным братом. Он появился в её жизни, когда Кэмми была угловатой девчонкой с косичками, но уже совсем скоро, задолго до того, как Тайлер стал знаменитостью, Кэмми приучилась любить его как брата. И даже больше. Хотя тогда Тайлер даже об этом не подозревал. Нет, конечно, нет! Кэмми мечтала о нем бессонными ночами и представляла его в самых безумных и смелых фантазиях, однако, оставаясь с Тайлером наедине, всякий раз притворялась его маленькой сестренкой, уверяя себя, что это именно то, что он хочет. Тайлер тоже получал удовольствие от общения с ней; так, по крайней мере, считала сама Кэмми. Девушки всегда обрывали его телефон и, хотя Тайлер часто встречался то с одной, то с другой – к превеликому неудовольствию Кэмми, – сколь либо серьезных отношений ни с кем не заводил, и подолгу ни с одной из поклонниц не общался. И это вселяло в сердце Кэмми безумные надежды. Вдруг в один прекрасный день им суждено будет оказаться вместе?

В один прекрасный день…

Мысли её унеслись к той единственной ночи, которую они с Таем провели вдвоем, и Кэмми, не в силах сдержать волнение, поспешно отпила вина, но поперхнулась и закашлялась. Господи, как могла она тогда допустить такое? Что на неё нашло? Все эти годы, даже после неудачного брака с Полом, она терзалась воспоминаниями о той ночи, и всякий раз щеки её заливались краской от стыда.

Тайлер, наверно, даже не подозревал о том, что случилось. Она подвернулась в ту минуту, когда он был не только совершенно удручен, но и в стельку пьян. Кэмми пыталась заговорить с ним, узнать, что случилось, подбодрить, успокоить, но Тайлер хотел совсем другого. И потом, когда он обнял её и поцеловал, весь дрожа от нетерпения и желания, Кэмми не смогла удержаться от соблазна и уступила.

Кэмми покинула спальню Тайлера рано утром, до того, как он проснулся, и потом, сколько ни изводила себя воспоминаниями об этой ночи, все же рассуждала достаточно здраво, чтобы не тешить себя иллюзиями: конечно же, для Тайлера вся эта история не значила ровным счетом ничего. Даже если допустить, что он что-нибудь помнил.

Кэмми содрогнулась и отставила опустевший бокал в сторону. При одном воспоминании о жарких объятиях, ласках и поцелуях Тайлера кровь её вскипала, а по телу бежали мурашки. Для неё эта ночь была единственной и почти священной, а для Тайлера… Увы, для Тайлера она была лишь одной из многих.

Громко вздохнув, Кэмми проводила взглядом солнце, скрывшееся за прямоугольной башней небоскреба. Близился вечер.

Тайлер, Тайлер, Тайлер…

Он ворвался в её жизнь в худший период её подростковой неловкости и стыдливости. В старших классах она ходила с металлическими пластинками для исправления прикуса, и была свято убеждена, что все взирают на неё с презрением и любопытством. Не по годам смышленая и бойкая, Кэмми тем не менее держалась в стороне от остальных своих сверстников, да и в компании её не звали. Все это резко изменилось, как только её мать вышла замуж за знаменитого (также и – печально) Самуэля Стовалла.

Клэр Пендлтон, мать Кэмми, большую часть жизни прожила на окраине Беверли-Хиллз. В молодости она работала фотомоделью. Будущий отец Кэмми, очарованный её красотой, вскружил ей голову, соблазнил, а потом бросил, оставив без обручального кольца, без мужа и без средств к существованию. Вскоре после того, как Кэмми появилась на свет Клэр снова вернулась к прежней профессии и сумела добиться успеха; по крайней мере на жизнь и воспитание дочери ей хватало. Она даже сумела устроить Кэмми в частную начальную школу, славящуюся высоким классом преподавания. В первые годы Кэмми прекрасно училась и не знала проблем, но в старших классах стала стыдиться своей внешности и неловкости.

Вскоре Клэр, желая помочь дочери избавиться от комплексов, пристроила Кэмми в школу актерского мастерства, где Кэмми быстро почувствовала настоящую тягу к актерской профессии. Она обзавелась подругами и друзьями, которых объединяла любовь к общему делу. Кэмми впервые поняла, что такое счастье, и в открытую мечтала по окончании школы стать актрисой.

Однажды погожим летним днем Клэр снималась на острове Каталина, когда Сэм Стовалл, проезжавший мимо на джипе, заметил пышноволосую полуобнаженную красавицу в купальнике, стоявшую по колено в воде. Не прошло и нескольких месяцев, как Клэр стала третьей женой Сэма, а Кэмми – его первой приемной дочерью. Своих детей у него было несколько, особым вниманием Сэм их не баловал, однако, переехав в его дом, Кэмми и Клэр узнали, что с ними будет жить и Тайлер, один из сыновей Сэма Стовалла.

Мать Тайлера, Нанетта Стовалл, отказалась от прав на сына, согласно условию, выдвинутому в бракоразводном контракте. Злые языки поговаривали, что она продала сына за два миллиона долларов, однако Кэмми, которая была знакома с Нанеттой, понимала, что это вранье. Нанетта была без ума от Тайлера, однако тот, похоже, выразил желание жить вместе с отцом, и Нанетте пришлось, скрепя сердце, согласиться на это. Как бы то ни было, спальня Тайлера соседствовала со спальней Кэмми, а сама Кэмми получила сводного брата.

По школе её весть распространилась с быстротой молнии. Кэмми стала приемной дочерью знаменитого Сэма Стовалла! Внезапно она приобрела необыкновенную популярность. Дети, которые раньше её не замечали, теперь наперебой зазывали её в свою компанию.

А потом девчонки увидели Тайлера.

Ему приходилось буквально силой отбиваться от них. Кэмми наблюдала за этим со смешанным чувством гордости и ревности. Она гордилась сводным братом, но постоянное внимание неуемных поклонниц её раздражало. Тайлеру тоже было не по себе от столь назойливых приставаний, но он старался держать себя в руках.

И вот тогда Кэмми впервые поняла, как на самом деле относится к Тайлеру. Поначалу она ещё сопротивлялась, однако потом была вынуждена признать: да, она и впрямь ревновала Тайлера к своим подружкам. А внешность у Тайлера была на редкость броская: темные волосы, огромные серые глаза, обрамленные длинными пушистыми ресницами. И взгляд его, проникающий, казалось в самую глубину души, буквально сводил бедных девчонок с ума. Тайлер во многом походил на своего отца, однако в главном был совсем не похож: если Сэма Стовалла отличала поистине демоническая красота, то черты лица Тайлера были нежные, как у девушки. Да и характер у него был мягкий; внешне, по крайней мере. Если Кэмми или кто-либо из её подружек докучали ему сверх всякой меры, Тайлер умел и рявкнуть, на правах старшего брата, или одним взглядом обуздать распоясавшуюся девицу. Однако порой он проявлял такую заботу о Кэмми, понимая её с полуслова, что она привязалась к нему всей душой. Обожала его. А позже начала мечтать о нем и строить сумасбродные фантазии.

Учебу в средней школе Тайлер закончил на три года раньше Кэмми. Поступил в Калифорнийский университет, начал сниматься в эпизодических ролях, а также в рекламных роликах. Тайлер и сам не скрывал, что отцовская фамилия открывала перед ним почти любые двери, и первыми своими успехами он был во многом обязан именно этому. Однако вскоре он сыграл роль второго плана в скучнейшем фильме, после которого критики наперебой хвалили его блистательную игру, а на фильм повалили зрители.

Каждое лето он по-прежнему продолжал жить в огромном доме Сэма. Порой занимался в школе актерского мастерства или устраивался работать на киностудию. Тем временем девичья любовь Кэмми к Тайлеру переросла в настоящее обожание. Она следовала за Тайлером буквально по пятам, а он, если и замечал это, то вида, что догадывается о причине происходящего, ни разу не подавал.

Тайлер нередко встречался с девушками, и Кэмми, бодрствуя по ночам, считала минуты, дожидаясь, пока он вернется. По счастью, домой он своих подружек никогда не приводил. Это Кэмми знала наверняка, поскольку всегда терпеливо дожидалась его прихода.

Кэмми до сих пор вспоминала взгляд, которым наградил её Тайлер однажды ночью, когда, вернувшись домой, застал её спящей у включенного телевизора на софе в гостиной.

– Тебе это вовсе не нужно, – мягко произнес он, усаживаясь так близко к ней, что Кэмми пришлось поджать босые ноги, чтобы избежать соприкосновения.

– Не нужно – что? – с колотящимся сердцем переспросила Кэмми, хотя прекрасно поняла, что он имеет в виду.

– Всякий раз засиживаться допоздна, дожидаясь, пока я вернусь. Я уже вполне способен сам о себе позаботиться.

– Я знаю.

– Тогда почему ты это делаешь? – спросил Тайлер, устремляя на неё взгляд, который, казалось, проникал в самую глубину души, и который Кэмми любила и опасалась одновременно.

У Кэмми тряслись поджилки. Ее вдруг безумно потянуло обкусывать ногти, словно в детстве.

– Я вовсе тебя не жду, – неожиданно для себя брякнула она. – Я телик смотрю.

Тайлер кинул взгляд на экран.

– И что именно ты смотришь?

Кэмми не имела об этом ни малейшего представления. Незадолго до того, как уснула, показывали какой-то черно-белый фильм ужасов, скорее всего – хичкоковский, – но она даже не заметила, в чем там суть.

– Не знаю, – сказала она. – Я уснула.

– А-аа…

Тон Тайлера был такой понимающий, что задел Кэмми за живое.

– Хорошо, я смотрела Леттермана! [2]2
  Дэвид Леттерман – популярный ведущий известного нью-йоркского ток-шоу.


[Закрыть] – заявила она. – А что было потом – не помню.

– Значит, Леттерман уволился, – ехидно усмехнулся Тайлер. – У тебя ведь местный канал включен.

– Ну и что? – запальчиво произнесла Кэмми. – Я уже после переключилась на другой канал. Нельзя, что ли?

– Тебе вовсе ни к чему дожидаться моего прихода, – терпеливо промолвил Тайлер и, взяв её за лодыжки, положил босые ноги Кэмми себе на колени и принялся рассеянно массировать её пятки.

Такое он проделывал не впервые. Тайлер вообще любил трогать или напротив – когда его трогали. Причем вовсе не обязательно в сексуальном смысле. Таков был его способ выразить: «Мне с тобой хорошо». Привычку эту он, видимо, унаследовал от отца. Сэм тоже обнимал всех подряд, причем вне зависимости от того, нравился ему человек или нет. Голливудская показуха, думала об этом Кэмми. Но прикосновения Тайлера Стовалла таили в себе совершенно иной смысл. Было в них нечто интимное, по-дружески откровенное.